Студопедия — Тема 2. Зміст і структура соціальної роботи 10 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Тема 2. Зміст і структура соціальної роботи 10 страница






– Рыжий нас преследует. Я должна его остановить, – сказала она и галопом поскакала назад по тропе.

В несколько шагов Тринити оказался рядом с ней, и рука его опустилась на уздечку ее лошади.

– Дай мне поехать одной, – попросила Виктория. – Я не хочу никакой перестрелки.

– Я стрелять не собираюсь.

– Возможно, но я не могу поручиться за Рыжего.

Тринити продолжал скакать немного впереди нее.

– По крайней мере, поезжай позади меня.

– Я не прячусь за женщинами.

– Ты собирался сделать, это раньше.

– Тогда было другое дело.

– Не вижу разницы, – промолвила Виктория, не пытаясь больше понять этого человека, который перевернул ее жизнь. – Я просто не хочу, чтобы Рыжему был причинен вред. Он слишком молод, чтобы думать, перед тем как действовать. Он все еще видит во мне заколдованную принцессу, а в тебе злого рыцаря.

– Не очень лестная картинка.

– А как бы ты чувствовал себя на его месте?

Тринити ничего не ответил.

– Я не поверну назад, – объявил Рыжий, поравнявшись с ними.

В любое другое время его юношеская воинственность позабавила бы Викторию. В своем стремлении ее защитить он походил на младшего брата, которого у нее никогда не было. Но сейчас слишком много стояло на кону, чтобы довериться его вспыльчивому характеру.

– Дядя Грант обещал никого не посылать за нами.

– Он и не послал. Когда он запретил мне ехать, я уволился.

– Почему?

– Я ему не доверяю, – указал Рыжий на Тринити.

– Я пообещал, что с ней ничего не случится.

– Ты везешь ее обратно в тюрьму. Ведь так? – внезапно взорвался мальчишка. – По-моему, это нельзя назвать иначе.

– Ты когда-нибудь бывал в Техасе?

Рыжий покачал головой.

– Как ты туда доберешься? Я тебя с собой не возьму.

– Я тебя и не прошу. Я буду ехать за тобой всю дорогу, и тебе лучше сдержать свое обещание.

– Могу я сделать что-нибудь, чтобы ты повернул назад? – спросила Виктория.

– Ничего. У меня нет работы. Мне нечего делать, кроме как следовать за вами.

– У тебя деньги есть?

– Достаточно.

Виктория знала, что ничего у него нет. Дядя Грант не стал бы с ним расплачиваться на тропе.

– Поехали, – обратился Тринити к Виктории, – мы зря тратим время.

Виктория не отвернулась от Рыжего.

– Не тревожьтесь обо мне, – уверял ее юноша. – Я буду ехать сразу за вами.

Трудно было не улыбнуться его торжественному тону, но ни один мускул на лице Виктории не дрогнул. Это унизило бы его гордость.

– Кажется, Аризона полна людей, готовых всем жертвовать ради тебя, – сказал Тринити, погнав лошадей быстрой рысью. – Я думал, что лучше Куини не бывает, но, по-моему, ты дашь ей сто очков вперед.

– Я понятия не имею, кто такая Куини, но, судя по твоему тону, когда ты называешь ее имя, сравнение это совсем не лестное.

– Это как посмотреть, – сказал Тринити. – Куини была хороша. Она никогда этого не говорила, по крайней мере мне, но, ручаюсь, гордилась тем, как ей удавалось поймать на удочку очередного глупца.

– А я, считаешь, поймала на удочку Рыжего? – обиженно и сердито поинтересовалась Виктория.

– Не знаю. Сказать по правде, я не знаю, что у тебя на уме. Ты самая непредсказуемая женщина, которую я когда-либо знал. Сначала ты любимая балованная дочка очень богатого человека, который умирает и оставляет тебе большое состояние. Затем ты выходишь замуж за сына еще более богатого человека, только ты его убиваешь. Потом твой дядя, еще один богатый человек, у которого нет других родственников, кроме тебя, спасает тебя из тюрьмы. А теперь каждый ковбой на его ранчо и, возможно, все ковбои Аризоны – почем мне знать – готовы сложить за тебя головы. Ты держишь Бака на протяжении пяти лет изнывающим от страсти, потому что никак не можешь ранить его, сказав, что не любишь. Ты позволяешь состояться перестрелке с теми, кто помчался тебя спасать, зная, что кого-то убьют... А потом ты объявляешь, что решила отправиться со мной в Техас, потому что не можешь видеть, как погибнет кто-то, кого ты любишь.

– Ты всегда выворачиваешь наизнанку слова других людей?

– К честным людям это не относится.

– Я никогда не лгала. Ни тебе, ни кому бы то ни было. Разве что себе. – Она неожиданно улыбнулась: – Забавно, что именно твоя ложь заставила меня перестать лгать себе.

– Как это? – нахмурился Тринити.

– Все, что ты наговорил мне там, на ранчо, о других краях и людях, о том, что у меня есть будущее и надежда. Все это была ложь, но она заставила меня взглянуть в лицо лжи, которую я сама себе твердила. Видишь ли, я говорила себе, что раз никто мне не верит, вполне справедливо будет убежать... что я легко смогу жить в страхе. Я также уговаривала себя, что счастлива в «Горной долине», что выйду замуж за Бака и сделаюсь хорошей женой и матерью. Я уговаривала себя, что смогу жить с клеймом трусихи и убийцы, с приговором, висящим над моей головой.

Он не понимал ни ее рассуждений, ни поступков. Если только она не говорила правду.

Но если она говорит правду об этом, то не говорит ли она правду и об убийстве?

Внезапно его охватил ужас от того, что он собирался совершить. Он везет ее обратно на смерть. Не шериф Спраг, не судья Блейзер, не присяжные или техасская судебная система, а он, Тринити Смит, С таким же успехом он мог собственноручно накинуть ей петлю на шею и затянуть ее.

Как цветок, распускающий лепестки навстречу теплу весеннего утра, она казалась слишком совершенной, чтобы быть долговечной. Он хотел только сидеть и смотреть на нее.

Получалось, что все мужчины, знавшие ее, были с ним согласны. Они бросались ей под ноги, чтобы заслужить ее улыбку. Он без труда понимал их. Разве он уже не был готов на все ради нее?

Почему? Потому что в ней было нечто доброе и честное, вызывающее восхищение, отчего ее хотелось защищать.

– Ты думаешь, он сдержит свое слово? – спросил он Викторию, отчаянно пытаясь отбросить одолевающие его сомнения.

– Рыжий? Надеюсь, что так, но я не очень хорошо его знаю.

Остальную часть дня они ехали в молчании.

– Если развяжешь мне руки, я что-нибудь состряпаю, – сказала Виктория, когда Тринити помог ей слезть с лошади.

– Ты наконец решила заговорить.

– Просто я лучше готовлю, – продолжала Виктория. – И потом, тебе нужно позаботиться о лошадях.

Он заколебался.

– Обещаю, что не стану убегать и обливать тебя горячим жиром. Я слишком устала, чтобы сбежать далеко, даже если бы захотела. Я просто хочу нормально поесть. А потом подольше поспать.

Тринити развязал ей запястья и снова почувствовал стыд при виде ее стертой до крови кожи.

– У меня есть целебная мазь...

– Со мной все будет в порядке, если ты завтра не станешь снова меня связывать.

– Не думаю, что это будет необходимо. Я собираюсь взять с тебя слово, что ты не станешь пытаться сбежать.

– Почему вдруг такое доверие?

– Не знаю. У меня ужасное чувство, что я веду себя как дурак, но зачем бы тебе отсылать назад своего дядю, если бы ты намеревалась сбежать?

– Я рада, что здравый смысл наконец-то проник в твою голову.

– Мой здравый смысл говорит, что ты лжешь, – ответил Тринити более грубо, чем хотел. – Он подсказывает мне, что никто не захочет возвращаться в тюрьму. Он просто вопит, что твой дядя где-то неподалеку, а Рыжий – его шпион, который держит нас под наблюдением. И что посреди ночи они на нас нападут и мое тело останется на корм волкам.

– Тогда почему ты развязал мне руки?

– Потому что я впитал с молоком матери те же уроки, что и Рыжий. Мой отец вдолбил мне в голову, что я должен уважать каждую женщину, обращаться с ней как с леди, защищать ее. А еще я продолжаю думать о моей матери. Она бы мухи не обидела, если бы та, конечно, не попыталась причинить вред мне или отцу. Во всяком случае, я все думаю, что бы чувствовал, если бы это она ехала со связанными руками и ее кожа была бы стерта до крови. А еще я думаю о тебе и всех этих мужчинах на ранчо. Я не знаю, правду ли ты говорила, но любая женщина, заслужившая их поклонение, может рассчитывать на доверие.

– Тебе трудно поверить любой женщине, или я одна такая?

– Я никому не доверяю. Но женщинам мне верить особенно трудно.

– Что сделала тебе Куини?

– Почему ты решила, что Куини что-то мне сделала?

– Она единственная женщина, кроме матери, о которой ты упоминал. Одна из них отвечает за твое отношение к женщинам, и это явно не твоя мать.

– Я не хочу говорить о Куини.

– Тогда иди и позаботься о лошадях. А я тем временем приготовлю что-нибудь поесть.

Тринити так долго занимался лошадьми, что Виктория к его приходу успела сварить обед. Они поели в неловком молчании.

– Расскажи мне, что произошло той ночью, когда был убит Джеб.

Виктория не знала, с чего начать. Она много раз заново переживала ту ночь и все еще не находила ответов.

– Мой отец приехал в Техас из Алабамы сразу после войны. Я толком не знаю почему, но думаю, что дело было в том, что он не хотел воевать за Юг. Моя мать умерла, когда я родилась, так что там его ничто не держало. В Техасе мы были счастливы. Папа любил свое ранчо, и мне нравилось быть свободной от надзора тетушек.

Все было бы хорошо, если бы папа не заболел. Вот тогда он и решил, что я должна выйти за Джеба Блейзера. Судья Блейзер был самым богатым человеком в округе, а Джеб – его единственным сыном. Судья Блейзер и папа приятельствовали, вместе выпивали. Любили один и тот же сорт виски. Они заключили между собой соглашение, а я пошла у них на поводу.

– Мы не должны были жениться, пока мне не исполнится восемнадцать лет, но папа умер, когда мне было семнадцать. Я стала жить в доме судьи. Это тоже устроил папа. Судья сказал, что нехорошо незамужней девице жить в доме с тремя мужчинами, которые ей не родственники. Майра думала, что нужно дать мне дождаться восемнадцати лет, но судья и слышать об этом не хотел. Это был единственный раз, когда я слышала, что они ссорятся.

К тому времени я имела возможность узнать Джеба поближе. Мое увлечение им шло на убыль. Он никогда не относился ко мне плохо, но его не интересовали ни я, ни те вещи, которые мне нравились. Я гораздо лучше общалась с Керби.

– А он был какой?

– Он сын Майры от первого мужа. Очень красивый, он был еще подростком. В общем, судья назначил день свадьбы, и мы с Джебом поженились. Но если он думал, что брак как-то урезонит его сына, он ошибался. Джеб стал еще хуже. Он провел первую ночь после свадьбы и все последующие со своими дружками.

В ту ночь, когда он был убит, он устроил в доме вечеринку с друзьями. Он не хотел, чтобы я в ней участвовала, но я все равно спустилась вниз. Чем больше он пил, тем грубее становился. Когда я отказалась вернуться в свою комнату, он заявил, что Майра всегда оставалась у себя. Почему я тоже не могу вести себя как леди? Он заявил мне это перед своими друзьями!

Некоторые из них пытались обратить это в шутку. Другие игнорировали. Я.попыталась его урезонить, но он повернулся и ушел. Теперь я понимаю, что мне не следовало идти за ним, но я была очень расстроена. Я была замужем всего семь дней и не провела и часа наедине с мужем. И вместо того, чтобы вызвать у него сочувствие, я его разозлила.

Он на меня накричал и сказал, что меня не любит. И еще наговорил много такого, о чем я не хочу вспоминать. – Голос Виктории дрогнул. – Наконец я больше не могла его выслушивать и повернулась, чтобы пойти в дом. Я прошла шагов десять, когда из-за угла дома вышел Чок Джиллет.

В тот момент, когда наши взгляды встретились, я услышала выстрел. Я обернулась и увидела, что Джеб пошатнулся и начал падать. Я подбежала к нему, постаралась удержать его, но он был слишком тяжелым. Он упал на землю и потянул меня за собой.

Я оглянулась в поисках Чока, надеясь, что он мне поможет, но он исчез. Тогда-то я и увидела револьвер, лежавший на земле рядом со мной. Я не знаю, как он туда попал и когда. Могу только предположить, что убийца бросил его, когда я наклонилась к Джебу. Из дома раздавался шум: там играл оркестр, танцевали, смеялись, так что я ничего и не могла услышать... например, если кто-то двигался в кустах.

– Во дворе росли кусты?

– Множество. В общем, я по глупости подняла револьвер. К несчастью, судья и Керби застали меня над телом Джеба с револьвером в руке.

– А как насчет Чока Джиллета?

– Никто его больше не видел. Я не знаю, что случилось, но если он жив, он знает, что я не убивала Джеба. Я смотрела прямо ему в глаза, когда раздался выстрел.

– Разве не странно, что он так исчез?

– Не особенно. Чок – бродяга вроде тебя. Керби рассказал, что Чок еще днем попросил расчет, сказав, что слишком долго задержался на одном месте.

– Откуда это узнал Керби?

– Керби обожает судью и ходит за ним по пятам. Он любит все, что любит судья, и делает все, что делает тот. Несмотря на свою юность, он иногда исполняет обязанности управляющего.

– И ты понятия не имеешь, кто мог убить Джеба?

– Нет.

– Кто от этого выигрывал?

– Полагаю, что Майра и Керби, но они единственные, кто поверил в мою невиновность. Да и судья совсем еще не стар. Он может прожить еще двадцать или тридцать лет.

– А кто получит твои деньги?

– Джеб, если бы я умерла. Но я жива.

– Где они сейчас?

– Думаю, их контролирует судья.

– И если ты не сможешь вернуться в Техас, чтобы предъявить на них права, судья будет продолжать ими распоряжаться. Так что Керби, если проживет долго, получит два наследства.

– Но это не мог быть Керби. Когда раздался выстрел, он находился в доме.

– Я не удивлен, что судья тебе не поверил.

– Если ты отыщешь Чока, я смогу доказать, что не убивала Джеба.

Виктория поднялась на ноги и зевнула.

– Я вижу отсюда костер Рыжего. Он еще очень молод, чтобы оставаться там одному. Может быть, ты утром проверишь, как он там? Мне очень не хочется, чтобы с ним что-то случилось.

– Угу, – согласился Тринити, погруженный в свои мысли. Он никогда не слышал более неубедительной истории. Впрочем, сам факт, что в ней было столько дыр и она была так глупа, заставлял его верить в нее.

Проблема Тринити состояла в том, что он очень плохо знал, какая она на самом деле.

Но одно он теперь знал хорошо: он не повезет ее в Техас на смерть.

 

Глава 15

 

В последующие два дня Виктория едва вымолвила два слова. Тринити хотелось узнать побольше о смерти Джеба Блейзера, но она не хотела говорить об этом снова. Она вообще не хотела разговаривать.

Он больше не связывал ее. И вовсе не из-за ссадин на руках или потому, что она теперь занималась стряпней. Он не связывал ее просто потому, что не хотел этого делать.

Виктория ему нравилась. Наконец он признался себе в этом. И бессмысленно было уговаривать себя, что в его жизни нет места женщине или что нелепо увлекаться кем-то в подобных обстоятельствах.

По правде говоря, его чувства были сильнее, чем просто «нравится». Он не влюбился в нее, хотя были моменты, когда он твердил, что обезумел достаточно для такого. Скорее, его чувства были некой смесью похоти и увлечения, совсем не тем, в чем хотелось бы признаться такой женщине, как Виктория.

Он представлял себе, что она отнеслась бы с тактом к признанию в любви. И если не смогла бы ответить на его страсть, по крайней мере, попыталась бы пощадить его чувства. Но его признание, что он хочет ее физически и она привлекает его своей необычностью, по всей вероятности, заработает ему еще изрядное число царапин на физиономии.

Кончиками пальцев он нащупал все еще воспаленные рубцы на щеке. Шрамы, наверное, останутся у него на всю жизнь.

Тринити посмотрел, как она возится у костра, и ощутил, как напряглось его тело.

Даже когда он считал ее убийцей, он чувствовал сильнейшее физическое влечение и должен был с ним бороться изо всех сил. Теперь, когда его взгляды перевернулись на сто восемьдесят градусов, ему было просто невозможно думать о чем-нибудь еще.

Но как сказать этой женщине, что он полностью переменил свое мнение о ней? Что он больше не думает о ней как об убийце, а видит в ней просто красивую женщину; с которой хотел бы заняться любовью?

Если он такое скажет, она разорвет его в клочья. И поделом ему.

И как ему попросить у нее прощения за свое отношение к ней в самом начале? Он изменил обращение с ней, но она отреагировала на это каменным молчанием! За последние два дня он пытался заговорить с ней об ее отце, об их ранчо, о ее доме в Алабаме и десятке других вещей, а она отвечала бурчанием, односложными восклицаниями или молчанием.

Его слова, что он поверил ей и сделает все от него зависящее, чтобы доказать ее невиновность, не пробили стену, возведенную ею вокруг себя. Теперь, когда она решила вернуться и заручилась его обещанием отыскать Чока Джиллета, Виктория, казалось, потеряла всякий интерес к тому, что с ней будет.

Ирония состояла в том, что он наконец искренне поверил в ее невиновность. Виктория была борцом, она никогда не сдавалась. Она не смогла бы с таким спокойствием отнестись к возвращению в Бандеру, если бы не знала, что невиновна, если бы не поверила абсолютно, что Тринити сможет отыскать Чока Джиллета. Тринити не знал, жив ли еще Чок Джиллет, но если жив, он поклялся себе, что обязательно его найдет. Виктория не пойдет на виселицу.

– Он не должен быть там один. – Они кончили обедать, и Виктория уставилась на маленькую точку далекого костра. – С ним может случиться все, что угодно... и мы этого не узнаем.

– Пока мы видим по вечерам его костер, с ним все в порядке.

– Я была уверена, что к этому времени он сдастся и вернется в «Горную долину». – Виктория была искренне встревожена.

– Мальчишки вроде Рыжего не сдаются. Не в его возрасте. Следовать за нами стало сейчас самым важным в его жизни.

– Ты когда-нибудь был таким?

Был ли он когда-нибудь таким, как Рыжий? Таким зеленым, чувствительным, таким полным жизненных соков? После стольких лет охоты на убийц, после того как он научился никому не доверять, ни во что не верить, не позволять никому приблизиться, казалось невероятным, что когда-то он был таким молодым, полным энтузиазма, готовым страстно верить, поступать согласно своей вере, жаждущим принести свою жизнь на алтарь любви...

А что было теперь у него внутри? Пустыня неверия, обмана и разрушения. С какой стороны ни посмотреть, он губил жизни. Он взял на себя роль и судьи, и присяжных и не позволял никаким воззваниям к милосердию влиять на свои решения.

Внезапно он испытал глубокое отвращение к себе. Он все еще верил в свои побудительные мотивы, верил в эту работу, которую нужно было делать, но больше не хотел ею заниматься. Она слишком дорого ему стоила. Она выжгла его душу. Он все бы отдал, лишь бы снова стать тем юным мальчишкой, но было поздно.

– Когда-то.

– Это сделала Куини?

Тринити вздохнул и почувствовал, как стена, охранявшая его прошлое, начала крошиться.

– Да.

– Она была очень красивой?

– Она была самой красивой женщиной, какую я знал. И самой злой.

Тринити поднял глаза на Викторию, но она не смотрела на него. Она изучала маленькую прореху на своей блузке. Внутреннее напряжение ушло. Сочувствия он бы не вынес.

– Мне было шестнадцать. Я думал, что я какой-то особенный, что никогда не было такого молодого человека, как я. Я достиг нынешнего роста и не был тощим, как большинство подростков. Девушки роились вокруг меня.

Но я устремил глаза на певицу из данс-холла. Она называла себя Куини и была королевой Сан-Антонио. Мужчины каждую ночь сбегались на нее посмотреть, но она держала их на расстоянии.

Можешь теперь представить себе, что я почувствовал, когда однажды вечером Куини подошла ко мне и попросила купить ей напиток. Я продал бы душу тут же на месте, чтобы купить ей все, что она пожелает. Мы сидели и разговаривали, пока не пришло время ее следующего номера. На ранчо я возвращался как на крыльях.

Когда через какое-то время я снова приехал в город и она пригласила меня за свой столик, я совершенно потерял голову. Я начал говорить о женитьбе. Но Куини сказала, что я еще слишком молод. Я виделся с ней каждую ночь на протяжении двух недель, пока не убедил ее. Но она настояла, чтобы я прежде познакомил ее с отцом.

Виктория отчаянно пожалела, что не знала Тринити до того, как горечь разъела его душу. Она легко могла представить, как он раскачивающейся походочкой идет по городу, гордый, как павлин, страстно жаждущий доказать свою мужественность.

– Что сказала на это твоя мать?

– Мама умерла, когда мне было двенадцать. Папа тогда чуть с ума не сошел: пил, буянил и постоянно ввязывался в неприятности, так что мистер Слокум его уволил. После этого мы отправились в Колорадо и провели почти два года, работая на приисках. Мы не стали богатыми, но папа нашел жилу, достаточную, чтобы вернуться и купить ранчо.

– Какое ранчо он купил?

– «Демон-Ди».

– Но это было ранчо моего отца.

– Я знаю, тамошний шериф рассказал мне. Отец купил его, потому что прежний владелец умер и оно продавалось дешево. Но отец все никак не мог угомониться. Он ездил в город и напивался. Я ездил за ним, чтобы привезти его домой. Он садился в уголке салуна и пил до закрытия. Все знали, что он тоскует по жене, и не трогали его.

Виктория задумалась. Приходило ли отцу Тринити в голову, что сын тоже горюет по матери?

– Мне было скучно дожидаться отца, поэтому я заходил в другие салуны и так познакомился с Куини. Я сообщил отцу, что хочу жениться. Он пытался меня отговорить, но я ничего не слушал. Наконец он согласился пойти со мной посмотреть на Куини.

Поначалу он был о ней невысокого мнения, но Куини умела обращаться с мужчинами, и вскоре папа ел из ее рук. Они отослали меня, чтобы поговорить. Казалось, их разговор длился целую вечность, но на обратном пути отец сказал, что хочет снова с ней поговорить.

Если бы я был поопытнее, я бы уже тогда заметил все признаки надвигающегося... но я был полон мыслей о том, что я мужчина, завоевавший Куини. Папа перестал пить и привел себя в порядок. Когда он в третий раз отправился к Куини, меня он с собой не взял.

Даже тогда я не разобрался, за чем охотилась Куини. Отец тоже. Она каким-то образом узнала, что он вдовец с большим ранчо, и решила выйти за него замуж. Меня она использовала, чтобы подобраться к нему.

Когда отец вернулся домой после этого последнего раза, он сказал, что они с Куини решили пожениться. Он сообщил мне, что Куини двадцать два года, что она слишком стара для такого мальчика, как я.

Но я не понимал ничего, кроме того, что отец украл женщину, которую я люблю. Не знаю, почему я не взял револьвер и не пристрелил его. В голове у меня была такая мысль, но я ограничился кулаками. Может быть, я был крепким парнем для своих шестнадцати лет, но отец был настоящим медведем. Одним ударом он свалил меня на землю.

Я. наговорил ему много вещей, о которых сейчас стыдно вспомнить, а потом убежал из дому. Я не мог видеть их женатыми. Я ненавидел отца так же сильно, как любил Куини.

– Куда ты отправился?

– Снова старательствовать. Это было единственное, что я умел. Год спустя до меня дошел слух, что отец умер. Я не мог в это поверить. Он был всегда таким сильным и здоровым. Я немедленно отправился домой, все время думая о переменах, которые сделаю на ранчо. Ты не можешь себе представить, как я был потрясен, узнав, что отец все завещал Куини.

Но я уже не был тем наивным мальчишкой. У меня было время подумать, пока я искал золото на приисках Колорадо и Невады. Я сообразил, что Куини с самого начала нацелилась на отца. Теперь же я понял, что ей нужен был не отец, а его ранчо. Куини не захотела меня видеть, так что я начал расспросы.

Я выяснил, что отец умер, когда они были в Галвестоне. Кажется, он отравился устрицами. Я сразу понял, что отца убила Куини. Он терпеть не мог устриц.

Никто меня не слушал. Отец умер в Галвестоне, значит, это не касалось никого в Бандере. Куини стала дамой, и все говорили, что теперь она в трауре, что она по-настоящему любила моего отца. Она говорила, что отец был очень несчастлив, что я не смог ужиться с его новой женой, что я разбил его сердце, когда убежал из дома.

Я хотел убить Куини. Я встретил ее на улице и объявил, что собираюсь это сделать. Меня посадили в тюрьму на шесть месяцев, К тому времени как я вышел на свободу, Куини продала ранчо и скрылась.

– Ты больше ее никогда не видел?

– Нет. Но я продолжал слышать о женщине, очень похожей на нее, которая переезжала из одного старательского городка в другой, где были богатые разработки, и представлялась там респектабельной вдовой. Должно быть, она ограбила десятки старателей.

– А что произошло с тобой?

– Выйдя из тюрьмы, я снова отправился на прииски. Я не мог оставаться в Техасе, а старательство и коровы было все, что я знал.

– Когда ты решил стать охотником за наградами?

Тринити при этом слове дернулся, как от удара.

– Один человек попытался отнять мою заявку. Я обнаружил, что его разыскивают за убийство в Небраске, так что я подождал, пока он ночью проберется в мою хижину в надежде застать меня спящим. Когда он очнулся, то был уже связан, с кляпом во рту и на полпути в Огаллалу.

– Охота за вознаграждением, наверное, более выгодное занятие, чем промывка песка ради нескольких долларов в день.

– Я никогда не брал денег, даже в виде жалованья. Я делаю это не ради денег.

Виктория не могла ему не поверить.

– Полагаю, что должна перед тобой извиниться.

– Нет, не должна. Я же тебе не поверил.

– А почему ты продолжил этим заниматься?

– Я не думал, что снова займусь этим, но однажды заезжий карточный игрок застрелил во время игры трех старателей. Они поймали его на шулерстве, но не успели вытащить свои револьверы. Одним из них был мой друг. Этого игрока разыскивали в Денвере, так что я отвез его туда.

– И после этого продолжал в том же духе?

– Что-то вроде того.

Он замолчал, явно не желая продолжать разговор. Виктория не сомневалась, что он никогда никому не рассказывал то, чем сейчас поделился с ней.

– Я могу простить потерю ранчо, но мысль о том, что Куини убила отца и живет на свободе, гложет меня все это время. Если бы я не свалял такого дурака из-за нее, папа сейчас был бы жив. Я ничего не могу сделать с ней, я даже не знаю, где она сейчас. Но я могу постараться, чтобы другой убийца не ушел безнаказанным. Каждый раз, когда я ловлю преступника, это чувство ненадолго отступает. Но оно всегда возвращается.

– И когда это происходит, ты находишь еще одну жертву?

– Примерно так.

– Почему ты выбрал меня?

–Я не был в Бандере с тех пор, как меня выпустили из тюрьмы. Но я как раз доставил очередного преступника в Сан-Антонио и не удержался от того, чтобы не навестить старое ранчо. Оно снова выставлено на продажу. Кажется, человеку, купившему его у твоего отца, тоже не слишком повезло. Его порвала рогом корова, а один из его сыновей умер от укуса гремучки. Оставшиеся дочь и сын решили, что хватит с них «Демон-Ди», и уехали, оставив распоряжение продать его любому, у кого достанет глупости его купить.

Виктория хорошо могла понять его желание выкупить обратно ранчо, которое по праву должно было бы принадлежать ему.

– Я предложил им смехотворно низкую цену, и они согласились. Так вот, когда я занимался оформлением бумаг, я услышал историю об убийстве сына судьи Блейзера. Она так походила на приключения Куини, что я не смог удержаться. Судья с семьей находился в поездке в Остине, но я пошел к шерифу и предложил доставить тебя обратно.

– Сколько судья готов заплатить за это?

– Я не спрашивал. – Тринити поднялся на ноги. – Уже поздно. Завтра у нас долгая дорога.

–У нас всегда долгая дорога, – вздохнула Виктория, понимая, что его откровенности закончились.

Виктория улеглась, но заснуть не могла. Она не могла выбросить из головы рассказ Тринити. Теперь она сумела понять его преданность этому занятию. У множества людей имеется дело, которому они посвящают всю жизнь. Она ненавидела дело Тринити, но его резоны были вполне похвальны. А поскольку он не брал за это денег, оно превращалось в некий крестовый поход за справедливостью. Как могла она осуждать человека за это?

Очень легко, если этот человек вез ее назад, чтобы отправить на виселицу за преступление, которого она не совершала.

Но даже это соображение больше не имело силы возбудить в ней прежний гнев против него. Он не отвечал за то, что ее осудили по ошибке. Он просто делал то, что велит закон.

Виктория почувствовала отвращение к себе. Она старательно подыскивала оправдания человеку, который обманом увез ее из дома. И все только потому, что он был красив, обаятелен, забавен и бесстрашен...

От его прикосновения она таяла. Последние несколько дней она его избегала, но все время помнила, с какой легкостью он вскинул ее в седло, как держал ее подвешенной в воздухе на одной руке... А его улыбка всегда вызывала в ней невольный отклик.

Но больше всего трогали ее сердце и рассеивали гнев те моменты, когда она заставала его наедине с его мыслями, моменты, когда его боль выходила наружу. В эти моменты он не был ни врагом, ни другом, а просто человеком, нуждавшимся в любви и доверии. Ему так не хватало кого-то близкого.

И Виктория знала, что отчаянно хочет быть этим близким.

 

* * *







Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 394. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Тактические действия нарядов полиции по предупреждению и пресечению групповых нарушений общественного порядка и массовых беспорядков В целях предупреждения разрастания групповых нарушений общественного порядка (далееГНОП) в массовые беспорядки подразделения (наряды) полиции осуществляют следующие мероприятия...

Механизм действия гормонов а) Цитозольный механизм действия гормонов. По цитозольному механизму действуют гормоны 1 группы...

Алгоритм выполнения манипуляции Приемы наружного акушерского исследования. Приемы Леопольда – Левицкого. Цель...

ЛЕЧЕБНО-ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ НАСЕЛЕНИЮ В УСЛОВИЯХ ОМС 001. Основными путями развития поликлинической помощи взрослому населению в новых экономических условиях являются все...

МЕТОДИКА ИЗУЧЕНИЯ МОРФЕМНОГО СОСТАВА СЛОВА В НАЧАЛЬНЫХ КЛАССАХ В практике речевого общения широко известен следующий факт: как взрослые...

СИНТАКСИЧЕСКАЯ РАБОТА В СИСТЕМЕ РАЗВИТИЯ РЕЧИ УЧАЩИХСЯ В языке различаются уровни — уровень слова (лексический), уровень словосочетания и предложения (синтаксический) и уровень Словосочетание в этом смысле может рассматриваться как переходное звено от лексического уровня к синтаксическому...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия