Тема 2. Зміст і структура соціальної роботи 18 страница

Виктория еще раз пожалела, что Майра отсутствует и не может позаботиться о муже или подсказать ей, что делать. Кофе поддержит его какое-то время, но вряд ли это хорошо для его здоровья.

Она нашла еще кофе за банкой с лярдом. Больше ее половины было уже израсходовано. Она досыпала в пустую банку ровно столько, сколько оттуда взяла, и вернула остаток на место. Потом она налила три чашки. Хотя Бен отказался войти в дом, но, может, он согласится выпить чашечку.

– Очень вкусно, – заметил судья, сделав несколько глотков. – Тебе нужно будет рассказать Майре, как ты его завариваешь. Я хочу, чтобы ты переехала жить к нам, – продолжал судья, меняя тему разговора.

– Спасибо, но я не могу.

– Только не говори «нет» из-за того, что я тогда так поступил, – умоляющим тоном произнес судья. – Я сделаю все, чтобы это искупить. К тебе переходят значительные деньги как к вдове Джеба.

– Пожалуйста, не надо мне денег Джеба. Если бы мы были дольше женаты или у нас были бы дети, тогда другое дело. Но папа оставил мне более чем достаточно.

– Они твои. Джеб так написал в своем завещании.

– Я знаю, но он не любил меня на самом деле. В этом не было его вины. Мы просто не подходили друг другу. Я не могу взять его деньги.

– Что же ты станешь делать? Вернешься в Аризону?

Виктория почувствовала, что краснеет.

– Я собираюсь выйти замуж.

– За управляющего твоего дяди? Того парня, что освободил тебя из тюрьмы?

Виктория покраснела еще больше.

– Нет. За Тринити Смита, человека, который привез меня в Бандеру.

– Ты сошла с ума? – громко возмутился судья. – Ты не можешь выйти за охотника за вознаграждениями!

 

Глава 26

 

– Он не охотник за вознаграждениями, – отрезала Виктория. – Он отправляется за преступниками, потому что никто больше делать этого не хочет. – Повторяя объяснения и резоны Тринити, она узнавала собственное осуждение в каждом слове судьи.

– Мне это все равно не нравится, – продолжал судья. – Ты понимаешь, что окружающие его не примут. Тебя никуда не будут приглашать. А что будет с твоими детьми?

– Я знаю это, – произнесла Виктория, наконец оценив в полной мере цену, которую платил Тринити за исполнение того, что считал своим долгом. – Но Тринити – замечательный человек. Я буду счастлива разделить его изоляцию. Если люди откажутся с ним общаться, это будет их потеря.

Также быстро, как вспылил, судья обмяк и притих. Он устало откинулся в кресле.

– Ты всегда была разумной девочкой, гораздо разумнее меня. Привози сюда своего молодого человека. Если он мне понравится, я посмотрю, что можно будет сделать. Немного найдется в Техасе людей, которые вступят в конфликт со мной. И никто не станет бодаться с Майрой.

– Вы очень добры, но боюсь, что Тринити мало заботит, примет его общество или нет.

– А ты скажи ему, что это ради ваших детей. Он может проводить все время с коровами, если ему так нравится, но вашим детям понадобится жить в обществе. И несколько друзей на таком пути не помешают.

– Вы очень великодушны...

– Нет, это не так. После того, что я натворил, это самое меньшее, что я могу сделать. – Судья замолчал, словно вспомнив что-то. – Ты говоришь, твой молодой человек уверен, что мачеха убила его отца?

– Это случилось в Галвестоне пятнадцать лет назад. Он пытался заставить шерифа расследовать это дело, но оно его не заинтересовало.

– Жаль, что я об этом не знал. Я бы быстро заставил их пошевелиться. А что произошло потом с этой женщиной?

– Она исчезла.

Виктория не могла заставить себя сообщить судье, что Тринити узнал Куини. Хотя, вероятно, ей следовало бы это сделать. Если Майра в самом деле Куини, он должен быть предупрежден.

– На что он собирается тебя содержать?

– Он владеет ранчо в Нью-Мексико. – Она не стала говорить правду.

– Полагаю, ты хочешь взять под контроль свои деньги?

– Да, хотела бы.

– Он знает, что женится на очень богатой женщине?

– А я богатая? Никто не говорил мне, сколько папа мне оставил.

– Больше двухсот тысяч долларов.

Настроение Виктории взлетело до небес. Теперь денег хватит, чтобы Тринити мог купить себе самое большое ранчо, какое захочет. И коров. И лошадей. И еще много останется на то, чтобы построить дом, завести детей и делать множество разных вещей, о которых она мечтала в Аризоне.

– Теперь даже немного больше, – добавил судья. – Одно из вложений, которое я сделал, дало отличную прибыль.

– Возьмите ее себе.

У судьи хватило энергии, чтобы обидеться на такое предложение.

– Категорически нет! Зачем мне это делать?

– Потому что вы присматривали за всем для меня. Вы не обязаны были это делать.

– Нет, обязан. Я хотел, чтобы убийца Джеба был повешен, но никогда не хотел причинять вред тебе. Ты можешь это понять?

Виктория прекрасно это поняла.

– Я рада. Мне тоже не хотелось вас ненавидеть, но вы меня запугали. Вы были так решительно настроены меня вернуть. Вы теперь попытаетесь выяснить, кто убил Джеба?

Судья снова поник в кресле.

– Не знаю. Мне теперь почти все безразлично. Я все время ощущаю такую усталость. Если бы у меня не было Керби, я не знал бы, что делать с ранчо и вообще всем. Он молод, но уже выполняет работу взрослого мужчины.

– Керби всегда вами восхищался, – сказала Виктория. – Я думаю, что он видит в вас отца, которого у него никогда не было.

– Он хороший мальчик. Я к нему очень привязался. Мне только хотелось бы, чтобы Майра не держала его так жестко на привязи. Я попытался уговорить ее, чтобы она позволила мне отослать его в школу, но она об этом и слышать не хочет.

Виктория почувствовала себя неловко. Ей никогда не нравилось, когда ее вмешивали в разногласия между судьей и Майрой. Сейчас ей это тоже не понравилось. Она увидела, как Бен встал со своего места отдыха под деревьями и направился к дому. Она ухватилась за это как за предлог закончить свой визит.

– Мне нужно ехать обратно, – сказала она.

Судья начал было подниматься, но тут же упал обратно в кресло.

– Приезжай поскорее снова и привози сюда своего дядю. Вам всегда будут здесь рады.

– Приеду. А вы боритесь со своим кашлем, У вас врач был?

– Не меньше дюжины, но они лишь чешут в затылке и что-то бормочут у меня за спиной. Полагаю, они боятся сказать мне, что я умираю. Если б они знали, как мне это безразлично. Мне это абсолютно все равно.

Бен нервно оглядывался по сторонам. К каждой купе деревьев, к каждым зарослям кустов он приближался так, словно ожидал засады. Вскоре его тревога передалась Виктории.

– Перестаньте дергаться. У меня от этого лошадь нервничает.

– Не знаю, зачем вам понадобилось навещать этого старика именно сегодня. У меня с утра очень плохое предчувствие.

– Вам просто не хотелось сегодня вставать с постели.

– Вы правы. Не хотелось. Тринити велел мне оставаться в гостинице и присматривать за вами, и я был счастлив делать именно это.

– А сейчас у меня не проходит ощущение, будто кто-то целится мне в спину.

– Никого здесь нет.

Бен обреченно вздохнул, но она явно его не убедила.

– Вероятно, вы правы. Знаете, прежде чем связаться с этим вашим мужчиной, я был человеком легким и общительным.

– Что вы хотите сказать этим «ваш мужчина»? – требовательно поинтересовалась Виктория.

– Я немного угонял парочку коров, понемножку выпивал виски, слегка гонялся за женщинами и слушал байки перегонщиков скота. Не было у меня никаких забот, и каждую ночь я спал как младенец. А с тех пор как я стал водить компанию с ним, сначала мне навесили стадо, которого я не хотел. За мной гоняется куча плохих парней, от Нового Орлеана до Калифорнии. Я сплю на земле так часто, что позабыл, как приятно спать в постели. Я так нервничаю, что ем без всякого удовольствия. А теперь еще мне пришлось сопровождать молодую женщину на прогулку.

– Да, тяжко: перейти от бандитов к дебютанткам. Как низко вы пали!

– Не падение меня тревожит. Быть сопровождающим – работа безопасная и приятная. А вот остальное... У каждого из тех, кого он арестовывал, имеется куча родственников, злобных, как гремучие змеи. Не угадать, когда они решат немного поквитаться. Нет, водить компанию с вашим парнем – дело небезопасное. Может, вам стоит передумать?

– Вы думаете, мне стоит выйти замуж за кого-то другого?

– По-моему, вам стоит об этом подумать, – заманчиво ухмыльнулся Бен.

Внезапно Бен перегнулся и, схватив Викторию, почти стащил ее с седла. Разозлившись, она изо всех сил ударила его. Удар пришелся ему в шею сбоку и чуть не лишил его дыхания.

– Там, на холме... кто-то с ружьем, – задыхаясь выговорил Бен.

Словно в подтверждение его слов раздался выстрел, и пуля вспорола воздух над головой Виктории.

– Скачи, как дьявол! – крикнул Бен и огрел ее лошадь ладонью по крупу.

Второй ружейный выстрел подкрепил его команду.

– Кто бы там ни был, нас решили достать обоих. Скачи в заросли.

– Мы убьемся, если попробуем сквозь них проехать.

– Нас убьют, если мы этого не сделаем.

Виктория крепко зажмурилась и поскакала в чащу терновника.

 

Тринити был страшно зол.

Он вернулся в Бандеру весьма довольный собой. Он передал бумаги судье в Остине. Отныне Виктория была свободна. Теперь ему оставалось лишь попросить ее стать его женой и вместе с ней решить, где им жить.

Всю долгую и тяжкую дорогу обратно в Бандеру он перебирал в памяти все виденные им места и прикидывал, какое больше подходит для ранчо. Таких мест, которые ему нравились, были буквально сотни.

Однако теперь он рассматривал их еще с точки зрения пригодности для жизни с семьей. А это все меняло. Он не хотел закончить свои дни где-то на задворках Техаса или в глуши Нью-Мексико, в горах Аризоны или Колорадо, на равнинах Вайоминга или Монтаны. Он пришел к выводу, что идеальным местом является это самое «Демон-Ди», расположенное между Бандерой и Сан-Антонио.

Оно было бы идеальным... если бы не Куини.

Он попытался выбросить Куини из головы, но она вновь заставляла его делать то, чего он не хотел, – принимать решение, не лучшее для него и его будущей семьи.

Он знал, что Виктория не верит, будто Майра и есть Куини. Она этого не говорила, но он же видел. Он мог это понять.

Он был уверен, что Куини не остановится, пока не отравит Викторию. А если она когда-нибудь вспомнит его, тоже попытается убить.

Ему претило бежать от Куини. Хуже того, его тошнило при мысли, что он должен уйти из собственного дома. Но нужно было рассуждать трезво. Всегда ли ему удастся защитить Викторию? А детей? Они станут идеальными мишенями для мщения Майры. Он же не сможет вечно находиться рядом, чтобы их охранять. Неужели гордость стоит вечного бдения?

Куини никогда не сдастся.

Тринити так и не пришел ни к какому выводу. А когда приехал в гостиницу, он узнал, что Виктория отправилась навестить судью Блейзера и ее ждут только вечером.

– Ее дядя приезжает сегодня, – злорадно сообщил Рыжий. Он явился в гостиницу в поисках Виктории, размахивая телеграммой, которую ему вручил Дэвид Вулридж. – Он все еще думает, что она умерла.

– Ты останешься здесь и будешь его ждать, – сказал Тринити. – Объясни ему, что произошло. Я поеду за ней.

Тринити вскоре проклял себя за то, что решил ехать на Дьябло. С момента возвращения из Увальде он каждый день понемногу ездил на этом норовистом жеребце и никогда не надевал шпоры и не брал с собой хлыст. Но хотя он всегда стремился управлять конем даже не пятками, а только коленями и икрами, Дьябло не переставал сражаться с ним.

– Если бы у меня было время, я бы вернул тебя назад в конюшню, – сказал Тринити жеребцу, который крутился под ним и вставал на дыбы, так что приходилось тратить вдвое больше времени, чем нужно, чтобы проехать сотню ярдов. – Но Виктория твердила, что ты быстр как ветер, а сегодня мне нужна твоя быстрота.

Однако сегодня Дьябло не был настроен ее демонстрировать. Он крутанулся и успел проскакать двадцать пять ярдов не в ту сторону, прежде чем Тринити удалось повернуть его.

– Будь ты проклят! Никогда в жизни не знал такого вредного зверя.

Пятнадцать минут спустя, все еще пытаясь убедить Дьябло, что следует сотрудничать, Тринити заметил всадника, мчавшегося галопом со стороны Бандеры. Узнав Керби, он остановил коня.

– Он хочет убить Викторию! – прокричал Керби на скаку.

Резко вонзив пятки в бока Дьябло и ударив его одновременно открытой ладонью по крупу, Тринити пустил его вслед за Керби. Дьябло ответил великолепным рывком.

Он догнал Керби с легкостью газели, гонящейся за ослом.

– Кто собирается убить Викторию? – крикнул Тринити.

–Джермен Лаймен.

– Кто такой, черт побери, Джермен Лаймен?

– Он помогал матери, когда мой отец сбежал, оставив ее беременной. Он с тех пор при ней.

Дьябло попытался укусить чистопородного мерина Керби. Мерин так испугался огромного жеребца, что пустился в отчаянный галоп. Дьябло не отставал, не прикладывая для этого никаких усилий.

– Откуда ты знаешь, что он попытается убить Викторию?

– Я увидел в городе одного из наших конюхов. Он сказал, что Лаймен уехал с ранчо рано утром, за несколько часов до того, как мама отправилась по гостям. Джермен никогда и никуда не отпускает ее одну, если только у него нет более важного дела.

– Что ты собираешься делать?

– Я должен заставить ее остановить его. Я уверен, что это он убил Джеба. Я не позволю ему застрелить еще и Викторию. Это убьет судью.

Вся история показалась Тринити фантастической. И он ни на мгновение не поверил бы ей, если бы не знал Куини.

– Что он станет делать? – спросил Тринити, стараясь помешать Дьябло напасть на мерина Керби.

– Я не знаю.

Тринити понял, что дальше расспрашивать Керби бесполезно. От страха мальчишка был почти в истерике. Ему хотелось, используя большую скорость Дьябло, обогнать Керби, но он сдержался, понимая, что тот скорее догадается, где убийца устроит засаду.

Никогда Тринити не чувствовал себя таким беспомощным... и таким разъяренным. Если Куини и дальше будет вредить Виктории, он ее убьет.

Дьябло насторожил уши. Тринити не услышал ничего, что могло бы привлечь внимание коня, но ощутил, как напряглись мускулы жеребца и ускорился его ход. В три скачка они обогнали Керби. Доверяя инстинкту, Тринити дал волю Дьябло. Огромный вороной жеребец больше не воевал с ним и потерял всякий интерес к мерину Керби. Его влекло что-то происходившее впереди.

Наконец и Тринити это услышал. Звуки выстрелов! Дьябло яростно заржал и помчался вперед еще быстрее.

Сначала он заметил одинокого всадника, который преследовал кого-то и стрелял не переставая, едва успевая взвести курок. Тот, за кем он гнался, находился в зарослях терновника. Тринити надеялся, что это не Виктория: она же не выйдет оттуда живой!

Он увидел ее, когда они с Беном перескочили из одной гущи зарослей в другую. Даже на расстоянии он увидел, что одежда ее изодрана шипами. С яростным ревом он погнал Дьябло на одинокого стрелка.

Теперь Дьябло не надо было подгонять. Расстояние между ними сокращалось с бешеной быстротой. Тринити вытащил револьвер, но не стрелял. Он хотел быть поближе, чтобы не убить нападавшего, а взять живым. Он хотел знать, кто послал его за Викторией и почему.

Стрелок так сосредоточился на своей цели, что Дьябло оказался почти за ним, когда он наконец понял, что его преследуют. Со свирепым видом он круто повернулся в седле и вскинул ружье.

Тринити выстрелил, и тело мужчины дернулось, но ружья он не выронил. Тринити выстрелил в него второй раз, но мужчина продолжал сидеть в седле и держать ружье.

Дьябло был уже бок о бок с лошадью стрелка. Оскалив зубы, он сильно укусил изнемогавшую от усталости лошадь. Та взвизгнула от боли и круто обернулась. Ее внезапное движение вышибло стрелка из седла, и он скатился на землю... прямо под тяжелые копыта Дьябло.

Тринити отдернул жеребца в сторону, но успел ощутить удары копыт по мягкому телу. Он соскочил наземь и подбежал к человеку, неподвижно лежавшему на сухой земле.

Тринити вроде бы узнал мужчину, который постоянно крутился около Куини, когда та была певичкой в дансинге, но полной уверенности в этом не было. Время слишком его изменило. Он открыл глаза и уставился на Тринити.

– Кто ты? – спросил Тринити. – Почему ты пытаешься убить Викторию? Кто тебя послал?

Мужчина ничего не ответил, лишь продолжал сверлить Тринити ненавидящим взглядом.

– Тебе нужен врач. Скажи, кто заплатил тебе за убийство Виктории, и я отвезу тебя в Бандеру.

Мужчина лежал неподвижно и молчал. Подскакал Керби. Он спрыгнул с мерина и склонился над упавшим.

– Это Джермен Лаймен.

– Значит, это Куини послала тебя убить Викторию.

–Он ничего не скажет, – промолвил Керби. – Он скорее умрет, чем скажет хоть слово, способное повредить матери.

Тринити показалось, что ненависть в глазах Джермена стала еще яростнее, когда тот перевел взгляд на Керби. Он явно считал мальчишку предателем.

Внезапно Тринити утратил всякий интерес к Джермену Лаймену, К ним подъезжали Виктория и Бен. Они оба были сильно расцарапаны.

Виктория свалилась с седла прямо к нему в объятия. Она вся была в крови. Одежда на ней висела лохмотьями. Видно было, что лошади ее тоже крепко досталось.

Хуже всех выглядел Бен.

– Другого выхода не было, – произнес он, когда Тринити бросил на него угрожающий взгляд.

– Бен заставил меня ехать за ним, – пробормотала Виктория. – Иначе от меня бы ничего не осталось.

В тот же миг Тринити услышал шорох позади себя и, обернувшись, увидел, что Джермен Лаймен приподнялся на локте и направил ружье прямо в грудь Виктории.

Звук выстрела оглушил Тринити. Он с ужасом ожидал, что Виктория сейчас упадет, но вместо этого наземь свалился Лаймен.

Он был мертв.

Ружье Керби выпало из его враз ослабевшей руки, и он с ужасом уставился на труп.

– Он собирался убить Викторию. Он направил ружье прямо на нее.

Тринити почувствовал бешеное желание отправиться на ранчо Блейзеров и пристрелить Куини на месте. Ему надо было срочно доставить Викторию к доктору. Он не думал, что ее раны серьезны, но точно узнает это только в гостинице. Она была ему важнее, чем Куини. И всегда будет.

К тому же если он сейчас поедет на ранчо Блейзеров, Керби последует за ним. И как бы зол он ни был, как бы она этого ни заслуживала, но не мог он застрелить Куини на глазах у ее сына.

Но однажды он найдет Куини и застрелит ее.

У него не было другого выхода.

 

– О-о-о! – стонала в голос Виктория. Тринити вытащил последний шип из ее плеча. – Совсем не надо было тащить его в сторону.

– Поделом было бы тебе, если б я вообще его не вытаскивал, – сказал Тринити, выбрасывая шип и протирая ранку спиртом. – Тебе не пришлось бы скакать через терновник, если бы ты оставалась здесь, как я тебе велел.

– Я уже призналась, что виновата. Я бессчетное число раз говорила, что сожалею, извинялась до тошноты. Я не могу Бену в глаза смотреть. Это достаточное наказание и нечего тебе повторять упреки снова и снова.

Бена и лошадей передали под опеку Уорда и доктора Раундтри. Удовольствие позаботиться о Виктории Тринити оставил за собой.

– Он вовсе не должен тобой заниматься, – запротестовал Грант Дэвидж. Когда Виктория вернулась в гостиницу, они с Рыжим уже ее ждали. Обрадовавшись тому, что племянница его жива, Грант вскоре возмутился, узнав, что Виктория и Тринити фактически делят одну комнату. При виде ее, окровавленной и израненной, он пришел в ярость. И его чувство приличия было еще больше возмущено тем, что не врач, а Тринити занялся ее лечением.

– Почему ты не позволила заняться этим доктору Раундтри? – в третий раз потребовал он у нее ответа.

– Я выхожу замуж за Тринити, – терпеливо повторила Виктория. – И предпочитаю, чтобы он видел меня полуголой, а не какой-то доктор.

– Но жениху неприлично смотреть на тебя в таком виде.

– Тогда сделай это сам.

Но от этой чести Грант категорически отказался.

– Я вообще не уверен, что одобряю твою помолвку. Я едва мог поверить Рыжему, когда он рассказал мне об этом.

– Он должен был предоставить это мне.

– Он был слишком потрясен, чтобы рассуждать здраво.

– Тогда ему следовало оставаться в «Горной долине», где бы ты с ним нянчился, – отрезала Виктория. Тринити как раз лил спирт на ее раны, и боль была нестерпимой.

– Не понимаю, Виктория, почему ты так поступаешь. Ты ведешь себя так, словно просто хочешь меня шокировать.

– По сравнению с тем, что произошло со мной за последние несколько недель, это пустяки. А теперь перестань жужжать, как сердитая оса, и расскажи мне про Бака.

– Рана Бака заживает, но он покидает «Горную долину». Едет в Калифорнию. Он сказал, что остаться не может: все напоминает ему о тебе.

Виктории хотелось выругаться. Как это похоже на Бака – постараться заставить ее почувствовать себя виноватой!

– Тебе нужно срочно повидаться с этим твоим адвокатом. Неизвестно, что он затеял, и его следует остановить. И потом, этот человек от Пинкертона. Тринити меня всю забинтует к твоему возвращению, и я буду выглядеть вполне пристойно, – сказала она, когда дядя заколебался. – Потом он уйдет, и мы сможем поговорить.

– Тебе не обязательно это делать.

– Вы заслужили возможность дать племяннице свой совет, – промолвил Тринити. – Я больше всего на свете хочу жениться на ней, но понимаю ваши опасения. Я впутал ее во многие неприятности.

– Но кажется, и выпутал из них, – признал Грант.

– У меня не было особого выбора. – Тринити усмехнулся в той шутливой манере, которая так нравилась Виктории. – Ведь Рыжий все время дышал мне в затылок.

 

Глава 27

 

– Ты не веришь, что Майра – это Куини, – произнес Тринити. Дядя Виктории ушел, и они остались одни. – Не отрицай. Я знаю, что не веришь. Мне было бы это безразлично, если бы она не была так опасна. Ты должна признать, что кто-то заплатил, чтобы тебя убили. Кто мог это сделать, если не Куини? И кто еще, кроме Майры, нанял бы убийцу из работников ранчо Блейзеров?

– Признаю, что была не права. Вида Керби после того, как он застрелил этого человека, было достаточно, чтобы меня убедить. Как по-твоему, с ним все будет в порядке? – Она была искренне озабочена этим.

– Должно пройти время. Он явно не убийца, но ему придется это пережить. Все зависит от Куини.

– Как ты думаешь, что она теперь сделает?

– Не знаю, но что бы это ни было, она не станет ничего предпринимать нынче вечером. А теперь снимай свой халат. Я хочу проверить твои раны.

– Они не могли так быстро воспалиться.

– Как знать.

– Ладно, ладно. Проверяй, – вздохнула Виктория, подчинившись. – Ну, ты закончил? – поинтересовалась она, когда Тринити осмотрел последнюю царапину.

– Да.

– Ты не возражаешь, если я оденусь?

– Возражаю, и очень.

– Тринити, не можешь же ты иметь в виду...

– Могу.

– Но ведь я вся покрыта царапинами.

– Я люблю твои царапины.

Виктория поставила крест на стараниях научить Тринити пристойному поведению. В такой ситуации единственным гуманным поступком было ответить ему той же страстью.

– Надеюсь, ты не подумаешь, что я собираюсь всегда так себя вести.

– Тебе и не надо. Так вести себя буду я.

– Ты безнадежный бесстыдник.

– Ты права.

– И тебе это безразлично.

– Вовсе нет. Я страстно постараюсь быть с тобой бесстыдником каждый день моей жизни.

Виктория сдалась. Так чудесно было отдаться на волю их взаимной страсти. Она не думала, что когда-нибудь устанет от желания Тринити заниматься с ней любовью. Ей нравилась нежность, с которой он целовал и прижимал ее к себе. Ей нравилась сила, с которой он сжимал ее в объятиях и вторгался языком в ее рот. Ей нравилось его нетерпение, когда он хотел ее так сильно, что не мог ждать.

И конечно, больше всего ей нравилось, когда он ее любил!

Все остальное было лишь прелюдией, увертюрой перед основным действием. Она расслабилась и позволила себя ласкать. Но когда он прикасался к ее плечам или рукам, она ждала тех бурных ощущений, которые дарил ей его рот, втягивающий в себя ее соски. Когда кончики его пальцев легко скользили по ее губам или рисовали замысловатые узоры на ее животе, она вспоминала сладкую муку, которую порождали они в ее лоне.

Когда его ладони брали в горсть ее груди или нежно массировали ей бедра или живот, она предвкушала то отчаянное желание, которое ощутит, едва он раздвинет ей ноги. Когда его язык резкими движениями вторгался в ее рот, она жаждала вторжения его мужской плоти глубоко-глубоко, до самого средоточия ее голодной неуемной сути, которой никогда не суждено будет, удовлетвориться полностью.

– Люби меня, – простонала она, не в силах больше терпеть. – Ты сводишь меня с ума.

Но Тринити не спешил. Он продолжал ласкать ее груди, а его рука тем временем медленно скользила к животу и бедрам и снова возвращалась к грудям, чтобы взять их в ладонь.

Виктория извивалась под этой блаженной пыткой.

– Прекрати меня мучить, – молила она. Тринити вторгся в нее, и Виктория томно застонала.

Толкнувшись в его руку, она постаралась втянуть его в себя поглубже. Он нашел нежную шишечку ее наслаждения и стал бережно массировать ее огрубевшим кончиком пальца.

Виктория почувствовала, что сейчас взорвется.

Она торопливо помогла ему освободиться от остатков одежды, обрывая в спешке пуговицы и разрывая швы. Она обвилась вокруг него, взяла его в плен своим телом, захватила в себя. Она не знала, нравится ли это ему больше прежнего, но сейчас ей было все равно. Он должен погасить огонь ее чресл, даже если для этого ей придется взять на себя роль агрессора.

Тринити отбросил всякую сдержанность. Он хотел Викторию так же сильно, как она его. Они соединились в неукротимом слиянии энергий. Они больше не могли сдерживать эту влекущую их друг к другу силу. Вонзающиеся в нее выпады Тринити были размеренными и мощными.

Волна за волной накатывал на Викторию пульсирующий восторг. Каждая волна еще более блаженно мучительная, чем предыдущая. Снова и снова она взывала к Тринити, моля смягчить эту муку, разрядить это напряжение, но он скакал на гребне своей страсти. Он не слышал ничего, кроме зова собственных чресл, рвущихся к полному изнеможению.

Еще один последний выпад, один глубокий вдох, и Виктория отдалась на волю экстаза. Она ощутила, как уходит прочь, тает жгучая потребность освобождения и она плывет куда-то на облаке совершенного удовлетворения.

 

Проснулась Виктория с ясным предчувствием беды. Затем она вспомнила все подробности того, как Тринити ночью занимался с ней любовью, и это предчувствие рассеялось. Впрочем, первое же движение пробудило боль и скованность в руках и плечах. Она осмотрела свои раны. Некоторые выглядели ужасно. Несмотря на это, Тринити страстно любил ее.

Никогда больше не станет она беспокоиться о том, хочет ли ее Тринити. Если он любил ее даже в таком виде, он, несомненно, будет любить ее до конца жизни.

От яркого ощущения счастья Виктория рассмеялась. В последние дни случилось много такого, что она не забудет никогда. Жизнь была прекрасна, люди чудесны, а Тринити был самым замечательным из всех.

В сравнении с этим морем счастья все ее прошлые беды и неприятности казались пустяком. Она даже подумала, что стоит спустя какое-то время поехать в гости к родственникам в Алабаму. Она с удовольствием покажет Тринити своим высокомерным тетушкам. Наверняка их бесцветные благовоспитанные дочери не сумели найти мужей, даже отдаленно похожих на него.

Она перевернулась, решила встать, но передумала. Тринити уже оделся и ушел. Он, наверное, хотел проверить, как там Бен и лошади. Скоро он вернется, и они вместе позавтракают.

Ей очень нравилось завтракать наедине с Тринити. Даже когда они были на тропе и она его ненавидела и чувствовала себя ужасно, была какая-то магия в том, что они одни.

Она громко фыркнула. Эта жуткая поездка из Аризоны станет, наверное, легендарной в будущем доме Смитов, и ее будут долго рассказывать и пересказывать в их семействе. В конце концов она будет звучать так романтично, что станет совсем не похожей на то, как это было на самом деле. Она сама уже вспоминала только приятные вещи. Все неудобства, опасности и страхи были забыты.

Она надеялась, что, приближаясь к концу своих дней, сможет оглянуться на свою жизнь и увидеть именно это. Живя с Тринити, она должна будет примириться с его упрямством, но это ее не смущало. Лишь бы только не возникли на пороге какие-нибудь призраки из его прошлого... и пусть упрямится сколько захочет.

Его револьверы исчезли!

Виктория резко села на постели. Сначала она не обратила на это внимания, но если он всего лишь отправился навестить Бена, зачем ему оружие? Тревожное предчувствие вернулось. Она попыталась убедить себя, что это разыгралось ее воображение, но ничего не получалось.

Что-то было очень неладно... она это знала.

Виктория вскочила с постели и, быстро накинув халат, открыла двери в холл. Там было пустынно. Она пробежала по холлу до двери Вена. Сонный голос велел ей послать первого же брыкающегося пони в ад. Тем не менее она вошла в комнату.

– Вы что-то очень недружелюбно настроены нынче утром. Господи, какой же у вас жуткий вид! – воскликнула она, рассмотрев его. – С вами все в порядке?