Студопедия — Онтологический сценарий
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Онтологический сценарий






Именно здесь срабатывает онтологическая интуиция, порождая мучительный в своей соблазнительности желание "впечатать" бытие, поднявшееся на территории трансцендентальности, в сущее, прочитать, про-следить сущее как проекцию бытия или обратить это бытие в трансцендентное и сущему, и трансцендентальному бытию. Но в то же время мы втягиваемся в ситуацию, где разрушаются трансцендентальные структуры, условия возможности опыта чистого мышления, то есть условия, благодаря которым и осуществляется мысль, выстраивается нравственный поступок, блекнет «чувство жизни». Изнанкой онтологического искушения становится создание "картин мира", "мировоззрений", в которых реализуются инвестиции желания, Воли. Парадоксально звучит, но именно такая трансформация мышления приносит нам некоторый эпистемический выигрыш, состоящий в сдвиге фокуса видения феноменальности сознания и мышления. Как пишет Гадамер, "понятие в-себе-бытия получает здесь характер некоего определения воли"[10]. Иными словами, открываются "новые старые" формы связанности опыта мышления: сила, желание, воля и власть - это и есть тот горизонт, в пределах которого и разворачивается аналитика феномена сознания и его временных форм.

Поиск онтологического наполнения становится все более значим для сегодняшнего философского опыта.При этом «методологический принцип, согласно которому достоверность приходит с рефлексией, - как отмечает Сартр, - ни в коей мере не противоречит антропологическому принципу, в соответствии с которым человек определяется через его материальность»[11], иначе говоря, «материальность» или те или иные регионы бытия форме представляют поле возможности и сущих, и мышления, и человеческого существа, - это и есть онтологизация трансцендентальных структур. Онтология обращена к тотальностям, связывающим различные регионы бытия, включая и мышление, активно используя онтологическую версию временности, в частности в виде историзма. В то же время субъект как некое онтологическое событие предстает как диссеминированный, или, скорее, виртуальный субъект, как род, родовое существо (например, у Фихте, Гегеля, Маркса), а индивид выступает в большей мере как тип человека. Подобная природа субъекта, которая включает в себя и не данные полностью в опыте структурности, порождает и особое отношение мышления и поступков – «они не знают, но они делают, хотя не знают». В конечном счете, под подозрением оказывается Я, которому вменяется недостоверность его аутентичности и в размерности мышления (рождение «идеологии» как «превращенного сознания»), и в бытийности.

Основная задача онтологии – принять и удержать расщепленность, разрыв Я и мира в самом мире и в то же время не отказываться от поиска форм и способов их связанности, онтологически интонировать каждый акт мышления. И еще одна характерная черта онтологического проекта – выделение в качестве одной из страт многослойности событийных формаций измерения интенсивности – воли, вожделения, власти и т.п.

Во многом это можно определить как постдекартовский ход. Если рассматривать собственно логически, то движение заключается в смещении от экспликации Я-события как сингулярного по своей сути к перепрочтению его на трансиндивидуальных (трансцендентально-эпистемических) кодах. Происходит своего рода расширение сознания Я до трансиндивидуальной размерность, то есть появляется новая мера сознания, - res cogitans замещается cogitatio. В дальнейшем последнее втягивает в себя бытийные основания, сливаясь с ними, провоцируя онтологизацию субъекта, идентичности, причем инстанция Абсолюта контролирует и гарантирует саму возможность субъектности, условия связанности с объектом, доступы к нему. Тем самым идентичность предстает уже не как эпистемически-когнитивное образование, а как онтологическое событие: субъект универсализируется в онтологизации трансцендентализма, совпадая в пределе с Абсолютом.

Онтологизм в попытке разрешения проблем связанности бытия, мышления и Я в отличие от трансцендентализма смещается в бытийную размерность, то есть происходит теоретическая локализация поля условий возможности человеческого существа в онтической действительности. Однако при этом онтология является не просто «картиной мира», «мировоззрением» и т.п., а пытается выполнить в опыте философского мышления трансцендентальную функцию, ориентируясь на раскрытие условий возможности и сущих, актов мышления[12]. Результат один: сущее и мышление сливаются в неделимый поток и в опыте переживания, и в самом бытии часто до полной неразличимости.

Онтологизму принадлежит открытие принципиально «необъективируемой», неартикулируемой (в узком смысле термина «артикуляция») размерности бытия, обслуживающей все возможные объективации и актуализации. Он является попыткой новой интерпретации трансцендентальной постановки вопроса, то есть поиск поля условий в действительности сущего, начиная от несколько простодушного и редукционисткого обращения к нейронам, генам и т.п. до более тонких эпистемологически эффективных форм, включающих в себя, например, аналитику труда, опыта и т.п., марксову экономическую структуру, хайдеггеровское понимания бытия и т.д. Таким образом, онтологизация мышления и, тем самым, образа человека с неизбежностью приводит к онтологическому растаскиванию существа человека трансиндивидуальными устройствами, а сам он предстает как индивид, сущность которого заключается в том, что не может быть никакой преграды между миром и Я, а тем самым предикаты мира тождественны предикатам индивида. Стоит признать, что онтологическое основание подобного тождества выстраивается на смерти Чужого. Но тем самым умирает Чужой не только вовне, но и в нас самих, а вместе с этим готовность и способность к встречи к радиального Чужого и в первую очередь в нас самих.

С другой стороны, существует и «внутренняя» онтологическая проблема с ее эпистемологическими эффектами – требование отказа от подмены бытия сущим, построенное на различении и отделении бытия и сущего, сплющивание которых имеет свои корни и, наверное, архетип в христианстве.

И, наконец, онтологизация сознания, мышления и, тем самым, субъекта мышления, временности, которая трансформируется в «историю», при этом схема не меняется от того, принимаем ли мы один-единственный Субъект или же множество субъектов и, соответственно, «Историю» или «истории». Главное то, что человек предстает как историческое существо, – он внутри истории, то есть время не в нас, а мы во времени. Правда, ликвидация Чужого как инстанции радикального Иного ведет и к смерти истории.

Однако именно онтологизм приоткрывает нам несколько иное измерение, в котором событийность представляет модуляции «чистых форм», совершенно равнодушных к какой-либо содержательности, - одна форма словно бы перетекает в другую, почти не испытывая никакого сопротивления. Хотя стоит признать, что вариации этой единой формации облекаются в фрагментарность, обрывочность, сегментарность, создавая квазииндивидуальные или квазиличностные образования, вызывая к жизни «внутреннее», порождаемое теми же процессами модуляции форм.

2.3. Трансцендентально-символический сценарий и «врачевание внутренней идиосинкразии»

Подобная полюсность трансцендентализма и онтологизма налагает обязательство их нередуктивной связности, то есть, сохраняя собственные «места» за каждым из сценариев и не провоцируя у них идиосинкразию друг на друга, эксплицировать в тоже время «скрепы», соединяющие их. И это вовсе не означает втягивание в бесконечный спор трансцендентализма и онтологизма, ибо спор этот, если так позволено будет выразиться, идиосинкразический. Однако, как мне представляется, снятие теоретической идиосинкразии, который подвержены и трансцендентальный, онтологический сценарии, возможно на концептуальном поле, порождаемое трансцендентально-символическим истолкованием философского опыта мышления, которое обретает свою легитимность в измерении, оставленном и трансцендентализмом, и онтологизмом, в измерении, в котором как раз и складываются точки соприкосновения бытия, мышления и Я-noun'a. В этом смысле вполне обоснованно можно говорить о теоретической аллюзии в отношении аристотелевского определения истины: «истина есть удостоверение [как бы] на ощупь (to thingein) и сказывание (ведь не одно и то же утвердительная речь и сказывание)»[13]. Особенности фигуративности, возникающей в этом касании заключается в том, что она, во-первых, композитна, то есть складывается из элементов-стойхеонов, при это у каждого из них двойное основание: срез бытия и срез мышления. Во-вторых, вхождение исключительно гетерогенных фрагментов в какой-то более-менее связанный комплекс неизбежно влечет за собой их трансформацию. Мышление лишь как опыт порождения, исполнения смысла, мыслимого, помысленного начинает интерпретироваться в имманентной обращенности к «действительности», к «предмету» и т.п., а в результате появляется «предметное сознание», имеющее дело только с отдельными, конкретными предметами, раскрывающиеся в актах «обмирщения» сознания. Не в меньшей степени изменения захватывают и бытие – оно опознается «сознанием», или же мышлением как сознанием, только как сущее, или, еще точнее, как «предмет». В целом это ведет к несамостоятельности мышления как предметного сознания и бытия в виде «агрегата предметов» Бытие редуцируется или предстает в редуцированной (буквально – в уменьшенной) версии, в которой сущее предстает как предмет, а мышление как сознание занято «склейкой» этих предметов-фрагментов пытаясь из них слепить «действительность вообще», «бытие, «мир» и т.п.

Трансцендентально-символическая версия начинает разворачиваться собственно на том пределе, где неизбежно останавливаются и трансцендентализм, и онтологизм, то есть философия сознания и философия действительности. Он признает права и «чистого мышления», и «чистого бытия», сам размещаясь между ними, становясь своего рода «интермеццо», стремясь выявить точки их соприкосновения, но точки различающиеся. Да, мышление в подобной интерпретации для Я не совсем «свой-ственно», не совсем «свое»[14], но оно не замещается семиотическим; будучи само сущим, не притязает семиотическое и на бытие. Семиотическое по своему существу напоминает платоновскую «хору»: оно принимает в себя формы мышления и гилетику, сплавляет их и выбрасывает в зону сущего.

Семиозис, с одной стороны, трансформирует то, что трансцендентализм именовал апперцепцией, обслуживавшей конституирование объектного единства, а, с другой, трансцендентальную субъективность в разного рода семиотическую связанность, со-стояние (consistency)[15]. Знак, семиотическое, связывает фрагменты мышления и фрагменты чувственности, и этот странный ментально-материальный кентавр втягивает и те, и другие фрагменты в ценностное семиотическое измерение, в котором только и может существовать сема. При этом следует учитывать, что эти фрагменты обретают новую ценность по сравнению со своей прежней, которая была укоренена в их «родном» измерении, - ценность получает не понятие, не чувственно-материальный фрагмент, а их «сочетание»[16], хотя в то же время их связывание ведет к обоюдному разграничению, то есть происходит замещение и трансцендентального синтеза апперцепции, и форм онтологических единств, по своей сути всегда редуктивных. В результате семиозис берет на себя роль обслуживания своеобразных целостностей, которые более правильно было бы назвать локальными интеграциями, которые придают интегративность и связанность в семиотическом поле мышления. Я не имею в виду здесь жесткую версию Пирса, который утверждал, что «каждая мысль суть знак», скорее, мы имеем дело с комплексом, «сложенной сложностью» сцепления мысли и знака, что дает возможность вычитать в событии его консистенцию, со-стояние, связность. Порядок этой связанности переходит от трансцендентального самосознания или онтологического единства к ведению семиозиса, что совершенно явно смещает аналитику феноменальности от исследования «природы», «сущности», структурных компонентов, именно к изысканиям характера и типа связности, консистенции, отсылающих, в свою очередь, к характеру и стилю интенсивностей, втянутых в семиотические альянсы. Если продолжить движение по семиотическому маршруту, то сущие, включая человека, идеи, богов и т.п. обретают выделенность в семиотических упаковках благодаря своеобразной ценности, которая отсылает к выделенным и тем или иным образом связанным интенсивностям.

И теперь важно не мышление само по себе, его структурные компоненты, а именно характер и тип связности, консистенции, наиболее отчетливо просматривающийся в семиотических развертках, в резонансной действительности семиозиса, которая несет в себе отзвуки и отблески мышления, мира, Я. Именно семиозис наводит, хотя и виртуальный, мост между Дионисом и Аполлоном.

Смещение аналитики в подобную размерность открывает перед нами новые тематические горизонты. Во-первых, на месте сознания как некоего когитального, эпистемического события появляются иные персонажи: это и гегелевское самосознание как вожделение и признание, бессознательное, телесные практики. Во-вторых, последовательность линейного моновремени замещается временными разметками, конститутивными принципами которых становится семиотические устройства, открытые для античного «вдруг»; и в-третьих, за идентичностью абсолютно явно просвечивается связность, делающая теперь идентичность часто неуместной, но открывая возможность того, что Хайдеггер называл трансценденцией здесь-бытия.

В принципе экспозицию концептуального преодоления достаточно широкого диапазона феноменов философской идиосинкразии на основе трансцендентально-символического сценария можно продолжать и далее, но моей целью было желание показать различные виды идиосинкразий и в то же время возможные методы их «лечения». Хотя отбрасывать или пытаться «врачевать» концептуально или институционально, или же избавляться от тех идиосинкразических реакций, которые позволяют избегнуть угрозы разрушения оснований философского опыта.

По всей вероятности, предложенный анализ позволяет принять утверждение Шеллинга о том, что «философия среди наук есть наука символическая»[17]. Связность бытия, мышления и Я-мыслящего, всегда обладающая определенной семиотической фигуративностью становится первым срезом, раскрывающим особенности ландшафта смысла и событийности, осмысленной событийности, полей видения, артикуляции, наделения смыслом. Сема отсылает к интенсивности мышления и бытия как некой событийности, открывая трансцендентальное поле условий возможности, в которых различающиеся типы сцепления Я, мышления и бытия выступают как различные типы событийности. Благодаря этому можно говорить о семиотической согласованности истины мышления и истины бытия. Это своего рода разрешение или предложение говорить и мышлению, и бытию в одном топосе – семиотическое согласование, семиотическая солидарность бытия и мышления, связывание топосов мышления и бытия в семиотизированном топосе мыслящего. Семиотическое оказывается особого рода экраном, понимаемом в двойном смысле: экран – то, на чем проявляется, манифестируется, показывается, - при этом, конечно, важно качество «экрана», - семиотический в узком смысле, символический, знаковый и т.п. А, с другой стороны, это действительно экран, который изолирует, отделяет, скрывает, сдерживает вторжение чистого бытия в действительность Я и обрушение структур трансцендентального мышления на эту действительность. При этом мышление и Я, втянувшийся в него, оказываются связанными сводами символического, отсылающих к символическим скрепам действительности.

Предложенная версия «врачевания внутренней идиосинкразии», конечно же, не претендует на статус единственно возможной и концептуально допустимой, - это, скорее, представление одной из попыток снять болезненное противопоставление между двумя полюсами поля философского мышления, связывая их и в то же время сохраняя их различенность.

 

 







Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 370. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

ТЕОРИЯ ЗАЩИТНЫХ МЕХАНИЗМОВ ЛИЧНОСТИ В современной психологической литературе встречаются различные термины, касающиеся феноменов защиты...

Этические проблемы проведения экспериментов на человеке и животных В настоящее время четко определены новые подходы и требования к биомедицинским исследованиям...

Классификация потерь населения в очагах поражения в военное время Ядерное, химическое и бактериологическое (биологическое) оружие является оружием массового поражения...

Типовые ситуационные задачи. Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт. ст. Влияние психоэмоциональных факторов отсутствует. Колебаний АД практически нет. Головной боли нет. Нормализовать...

Эндоскопическая диагностика язвенной болезни желудка, гастрита, опухоли Хронический гастрит - понятие клинико-анатомическое, характеризующееся определенными патоморфологическими изменениями слизистой оболочки желудка - неспецифическим воспалительным процессом...

Признаки классификации безопасности Можно выделить следующие признаки классификации безопасности. 1. По признаку масштабности принято различать следующие относительно самостоятельные геополитические уровни и виды безопасности. 1.1. Международная безопасность (глобальная и...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия