Глава 5. Билл проснулся с улыбкой на лице

Кольца

 

Билл проснулся с улыбкой на лице. Все тело сладко тянуло и покалывало. Господин любил его до утра – Биллу никогда не было так хорошо: казалось, каждая частичка его существа блаженствовала и млела от удовольствия. Солнце ярко освещало его покои, и вероятно, был уже поздний час, но вставать совершенно не хотелось. Только заливистый лай его щенка заставил Тхе сползти с кровати: ведь он вчера даже не успел как следует рассмотреть собаку, о которой так мечтал.

Но когда юноша спустился вниз, его уже ждал одетый на выход Том. В груди Билла неприятно кольнуло:

- Господин? Прости, я не знал, что ты ждешь меня.

- Я просто хотел попросить тебя одеться понарядней. Мы идем на базар. Сделай так, чтобы мне все завидовали! – рассмеялся Том, подходя и притягивая к себе Тхе для мимолетного нежного поцелуя. - Ты же ни разу еще не выходил на улицы Бхута? Собирайся, я жду тебя, – с этими словами Том развернулся и вышел, лишая Билла возможности возразить.

Как мы уже упоминали раньше, все необходимое для Тхе покупал Касым, сам же Билл никогда не покидал дома, боясь быть осмеянным и опозоренным из-за отсутствия колец. Несколько раз Том предлагал ему пройтись, но тот под различными предлогами отказывался, и сегодня Господин решил, что хватит Биллу все время сидеть взаперти – если он боится выходить один, то надо составить ему компанию: все показать, рассказать и заодно отвести в лавку с книгами.

Билл собирался медленно: его руки так сильно тряслись, что он замарал свои белые нижние одежды, уронив на них кисточку, которой наносил сурьму. Но переодеваясь в новый наряд, завязывая шаровары и поправляя рубаху, он вдруг подумал, что вряд ли кто-то решиться оскорбить его при Господине, да и, в конце концов, не так и важно, что думают о нем другие, пока Том добр к нему.

Билл надел одну из сшитых им сауб шилах, богато украшенную и расшитую серебром по линии пуговиц и подолу, и не стал застегивать ее до конца, чтобы при ходьбе, распахиваясь, она открывала его белоснежные шаровары. На голову он повязал тонкий черный платок, украшенный серебряной нитью лишь в углах, а второй, весь прошитый серебром, свернул жгутом, обернув его вокруг головы. Концы обоих платков Тхе старательно переплел между собой и спустил на плечи.

И когда Том, утомленный ожиданием, уже собирался подняться, чтобы поторопить его, Билл появился на лестнице, ведущей из покоев второго этажа: изящный и стройный, в черных одеждах он казался выточенным на фоне белых резных перил. У Тома захватило дух от его красоты – каждое движение Билла сопровождалось таинственным блеском серебра на его платье и косынке, и, казалось, он весь сияет, мерцает загадочным светом, подобно холодной утренней звезде.

Том подал ему руку и, обхватив тонкие пальцы, в который раз с трепетом в сердце убедился, что его Тхе реален.

Улица встретила их грохотом повозок и шумом разговоров. И чем ближе они, окруженные охраной, подходили к городскому базару, тем громче и разнообразнее становился этот гам, дополняясь то детским плачем, то бабьим визгом. Том с улыбкой наблюдал за Биллом, который увлеченно крутил головой и до краски на щеках смущался, натыкаясь на пристальные заинтересованные взгляды горожан. Мужчина лишь крепче сжимал руку Тхе в своей, что было, конечно, не позволительно на людях, но просто необходимо Господину.

Достигнув базара, они пошли по узким лабиринтам торговых рядов, мимо всевозможных товаров. Здесь было все: и спелые фрукты, сложенные ровными горками, и пахучие специи, насыпанные в полотняные мешки и расставленные прямо на дороге, и заморские сладости, накрытые необычной хрустящей и полупрозрачной бумагой, и изящно исполненная посуда, начищенная до блеска и составленная в ряды, и хрупкие китайские тарелки, раскрашенные искусной кистью художника и поставленные повыше, и разнообразные ткани, свернутые в ровные рулоны и выложенные на прилавки.

После посещения книжной лавки, где Билл метался от полки к полке, разглядывая, щупая кожаные переплеты книг и пытаясь выбрать лишь самое интересное, они направились в самый центр базара, чтобы посмотреть на товары и, возможно, выбрать еще что-нибудь занятное.

Том умилялся, глядя, как Билл весело смеется у клетки с обезьяной и обижается на большого зеленого попугая, отказавшегося с ним говорить; с удивлением смотрел, как юноша придирчиво разглядывает ткани, потирает их между пальцами, определяя качество и размеры нужных ему отрезов. Однако больше всего Тома смущали взгляды, которые Тхе бросал на лавки с различными украшениями: точно так же Билл в последнее время смотрел на обожаемые им пирожные, запрещенные до полного выздоровления.

Тома приводили в недоумение эти взгляды – он никогда не видел, чтобы Билл носил какие либо украшения. Господин справедливо считал, что статус наложника определяется количеством имеющихся у него колец, но Тхе до сих пор не купил себе ни одного, хотя Том давал ему достаточно денег даже для такой покупки.

Обычно после проведенных совместно ночей жены требовали от него денег на украшения и время от времени Том соглашался на это. Тхе же всегда имел доступ к суммам вдвое, а то и втрое больше, и мог купить себе все, что пожелает. И Билл покупал: дорогие ткани, халаты и даже мебель в комнаты – все, кроме украшений. В конце концов, Том решил, что статус Тхе определяется каким-то иным образом, а каким именно, ему, непривыкшему задумываться над чужими проблемами, было все равно.

Наконец, устав от этих странных взглядов, Господин решительно взял смущенного Билла за руку и вошел в одну из ювелирных лавок. Торговец был необыкновенно радушен, выложив перед знатными покупателями свой лучший товар и расхваливая его на все голоса. Но Том не слушал его, он внимательно следил за Биллом, который, уставившись в пол, теребил отороченные серебром рукава сауб шилахи.

- Билл, тебе нравится что-нибудь? Мы можем купить тебе все, что пожелаешь, – Том, встал немного позади Тхе, обхватывая руками плечи юноши, решившегося все же поднять глаза на прилавок. Билл растерялся, не зная, можно ли попросить кольцо, которое так призывно переливалось в крайнем ряду слева, не будет ли это слишком навязчивым и не вызовет ли гнева Господина? Билл уже было хотел сказать, что ему ничего не нравится, когда Том потянулся к тому самому кольцу и, выдернув его из уютного бархатного гнезда, взял руку Тхе и надел украшение ему на палец со словами: «Вот это, мне кажется, нужно примерить!».

Если бы Тому когда-нибудь довелось встретить Бога, он бы точно знал, как на него смотреть, ибо обращенный к нему взгляд Билла полный искренней и всеобъемлющей признательности мог бы вполне считаться эталоном.

- Благодарю тебя, Господин, - совсем тихо произнес Тхе, и Том с трудом подавил в себе желание прижаться к нему как можно крепче и никуда не отпускать это пленительное, трепетное создание.

За все оставшееся время прогулки они так ничего больше и не купили, потому как Билл, не видя никого вокруг, обожающим взглядом смотрел только на своего Господина, изредка отводя глаза, чтобы убедиться, что кольцо все еще блестит на его пальце. Том же, разомлевший от этих взглядов, желал попасть как можно скорее в покои, чтобы прильнуть к пухлым и розовым, улыбающимся губам Тхе. Билл всю дорогу до дома заливисто смеялся, рассказывая всякие нелепицы и смешно проклиная недавнего попугая, съевшего целую хурму и не пожелавшего сказать ни слова.

Том был счастлив: он давно так не отдыхал, давно настолько не забывался. По приходу в покои он неохотно отпустил Тхе к себе, сказав, что придет к нему, как только он отужинает с отцом и освежится.

Асам, видя мечтательное настроение сына, заметил, что его очень радует благополучное разрешение недоразумения, имевшего место между Томом и молодым Тхе. На что Том задумчиво ответил, что, к сожалению, порой совсем не понимает Тхе, который с благосклонным равнодушием принимает самые щедрые дары и в то же время радуется как ребенок покупке обычного кольца.

- Ты только сегодня подарил ему кольцо? – нахмурился Асам. – Но если ты был настолько недоволен им, почему не сказал никому? Ты всегда мог вернуть его в обитель с позором, если он не достоин быть Тхе.

- Нет, отец, я всегда был доволен им и оставлял достаточно денег на покупку любого, понравившегося ему кольца.

- Бедный мальчик, - усмехнулся Асам, - Том, ты иногда удивляешь меня своей черствостью и недальновидностью в сердечных делах. Я думаю, Тхе и в голову не пришло, что он может сам купить и присвоить себе твое признание. Он, наверное, не знал, как порадовать тебя, чтобы заслужить одобрение.

Слова отца тяжестью легли на сердце Тома. Он вспомнил взгляды Тхе полные ожидания чего-то, его грусть, глупые вопросы о том, смог ли он порадовать Господина. Теперь Том понимал, что все это – робость и смирение, податливость и мягкость, желание служить ему и доставлять радость – было лишь ложью, все делалось Биллом из желания получить от него это дурацкое кольцо… Что за желание манипулировать Господином и его чувствами?! Почему стоит ему хоть немного увлечься и дать понять это, как наложники думают, что из него можно веревки вить? Неужели его совсем не за что любить, неужели он совсем не достоин взаимности?

И едва закончив ужин, Том кинулся в свои покои. Маленькое лицемерное ничтожество! Он получит столько колец, сколько хочет, пускай подавится ими. И, перебрав все сундуки, Том собрал не один десяток колец, которые ссыпал в большую резную шкатулку, и полный горечи и поруганных надежд, направился в покои Тхе. Он не отдавал себе отчета в том, что его требования как минимум глупы, а претензии надуманны. Том, никогда и ни в чем не нуждавшийся, не мог даже примерно представить себе, насколько его наложники зависели от него - или что значили эти призираемые им кольца - и насколько позорно было Биллу не иметь ни одного украшения на пальцах.

Тхе, как раз усевшийся за столик, чтобы поправить стрелки на глазах, и не ожидавший столь раннего прихода Господина, удивленно посмотрел на с грохотом поставленную перед ним шкатулку полную колец.

- Вот, ты заслужил, - Том едва не задыхался от душившей его боли, - ты можешь взять их все и больше не прислуживать мне, как шавка. Ты можешь делать, что угодно, даже отправиться назад в свою обитель. Я больше не желаю принуждать тебя служить мне против твоей воли.

Растерянный, сбитый столку Билл, осторожно подбирая слова, спросил:

- Господин, ты спрашиваешь, иду ли я в служении тебе за долгом вопреки желанию своего сердца?

На Тома будто вылили кадку ледяной воды: оглушенный, смущенный тем, что показал свою слабость, открылся, и его внезапно поняли так хорошо, теперь беспомощный и уязвимый, он лишь судорожно кивнул и замер, ожидая ответа.

- Господин, - Тхе сжал руки Тома. - Ничто не делает меня таким счастливым, как сознание того, что веление моего долга согласуется с велением моего сердца, - произнес Билл, глядя прямо Тому в глаза и не оставляя никаких сомнений в сказанном.

Том резко дернул Тхе на себя и, прежде чем впиться ему в губы отчаянным жадным поцелуем, прошептал: «Я люблю тебя». Он стиснул юношу так крепко, что тому казалось, его кости вот-вот хрустнут, но он не сопротивлялся, ибо желал близости так же сильно и целовал так же страстно.

Не разрывая поцелуя, он проник руками под галабею Господина и, задрав его рубаху, гладил бока и живот. Том же стянул с плеч Тхе шелковый халат, по-прежнему прижимая худенькое тело к себе и боясь оторваться от таких жарких губ, отвечающих так, словно он единственный, самый желанный, самый любимый.

Билл, распутав, наконец, завязки, стащил с Тома шаровары, опрокинул его на пуфик и устроился сверху, жадно целуя и улыбаясь нежности своего Господина, который пытался смягчить быстрые, нетерпеливые ласки. Билл удобно устроился сверху, выгнувшись и насаживаясь на Тома. Как только Билл принял его в себя до конца и откинулся, опираясь на его расставленные колени. Оба замерли, глядя друг другу в глаза. Тхе был так прекрасен сейчас: с раскрасневшимися щеками, растрепанными волосами и влажными полуоткрытыми губами. Том придерживал его за бедра двумя руками и сам не верил, что его сокровище так близко, улыбается ему, хочет принадлежать ему так же, как сам Том хочет обладать им.

Билл начал медленно двигаться, постепенно ускоряясь и все сильнее откидываясь назад, полностью доверяясь своему Господину, руки которого не позволяли ему упасть. Том крепко сжимал бедра Тхе, движения гибкого, тонкого тела, нетерпеливо извивающегося на нем, блестящего от пота, заставляли жадно хватать воздух и толкаться, выгибаясь навстречу резким движениям.

Теплый поток удовольствия, закручиваясь жгучей спиралью, устремился в низ живота Тома, и, задохнувшись от охватившего его оргазма, Том резко выгнулся, прижимая Билла к себе, изливаясь в него. Билл упал сверху и легко поцеловал Тома в висок, ласкаясь и по-щенячьи тыкаясь носом. Немного отдышавшись, Том развернулся, вовлекая юношу в долгий глубокий поцелуй и, скользнув рукой между их телами, обхватил возбуждение Билла, чтобы несколькими движениями довести и его до финала.

Господин крепко прижал к себе Тхе, не давая ему скатиться с неудобного, слишком маленького для них двоих пуфика. Билл поднял голову и, хитро прищурившись, спросил:

- Я порадовал тебя сегодня, Господин?

- Ты всегда очень радуешь меня, Тхе, - ласково отводя от лица Билла прядки волос, отвечал Том.

- Тогда я не верну ни одного кольца из тех, что ты мне сегодня подарил.

- Нет? – усмехнулся Том.

- Нет, – совершенно открыто и счастливо улыбаясь, покачал головой Тхе и прижался влажными губами к губам Господина.

- Нам бы следовало перебраться на кровать, - разрывая поцелуй, заметил Том. Кое-как подвинувшись и пытаясь не уронить Билла, он испачкал руку в их недавнем наслаждении.

- Господин, мне нужно помыться, - покраснев и неохотно выбираясь из объятий, прошептал Билл.

- Тогда мне следует вымыть тебя, нерадивый наложник? – шутливо спросил Том, неуклюже пытаясь встать с их неудобного ложа. Совместные попытки подняться привели к совместному падению и радостному смеху. Дурачась как дети, они добрались до купальни, где сначала плюхнулись в воду и только потом принялись раздевать друг друга.

Они и раньше купались вместе, но, благодаря усилиям Билла, те купания всегда проходили чинно и очень походили на ритуал, имеющий своей целью возбуждение Господина. Сейчас все было по-другому: они смеялись, намыливая друг друга, различными составами, в избытке намешанными Биллом и расставленными вдоль бортика ванной, сдувая душистую пену с плеч и рук, обмениваясь коротенькими игривыми поцелуями, которые очень скоро переросли в медленные неторопливые ласки. Руки Тхе заскользили по спине Тома опускаясь и опять поднимаясь. Билл, положив голову на плече Тома, наслаждался его близостью – это было так тепло и так сладко: осознавать, что Господин, которого он почти боготворил, которым так восхищался и вниманием которого так дорожил, любит его и не желает никого другого. Том повернул юношу к себе спиной и, отодвинув в сторону намокшие пряди волос, принялся покрывать поцелуями шею и изгиб плеча Тхе, опустив руку ниже под воду, лаская упругие ягодицы и гладкий живот. Билл откинулся назад, подставляя длинную шею, млея и тихонечко постанывая, потираясь о возбуждение Господина. Он медленно водил руками по своей груди, останавливаясь на сосках и обводя их по кругу, ощущая мягкое тянущее томление во всем теле. Том, нашарив, наконец, на бортике что-то, напоминающее крем, подтолкнул Тхе к ступеням, заставляя опереться на них. Билл прогнулся, выставляя аккуратную, маленькую попку, и как только Господин вошел в него, откинулся назад, на Тома, позволяя последнему крепко обхватить его и прижать к себе. Том заскользил руками по телу Билла, пока не добрался до его члена и не начал медленно двигать рукой в такт своим движениям. Звуки томных, тягучих стонов, смешанные с тяжелым дыханием и плеском воды, отражаясь от сводов купальни, сводили обоих с ума. Том не мог насытиться тонким, податливым и узким телом, отвечающим на каждый толчок, двигающимся ему навстречу – это было так приято, так волнующе прекрасно, что захватывало дух. Билл стонал от ласк, стараясь удержаться на лезвии подступающего удовольствия и не свалиться раньше времени в омут наслаждения, продлевая сладкую пытку и растворяясь в ней. Все, чего им хотелось сейчас – это быть как можно ближе друг к другу, любить друг друга, слиться в одно и бесконечно наслаждаться этим слиянием.

Бывает множество сердечных увлечений: одни на день, другие на месяц, третьи превращаются в волнительную и краткосрочную влюбленность, а бывают и такие, которые перетекают во взаимную душевную привязанность, называемую также любовью. И от этого вся жизнь наполняется волнующим смыслом, все слова и поступки обретают значение и определенность, все помыслы и желания вдруг сосредотачиваются в одном том самом человеке, без которого ничего уже не имеет значения. Для многих это случается незаметно, но обретя подобное счастье, человек уже не в силах отказаться от своей половинки, которая озаряет, подобно солнцу, его жизнь.

И наши герои обрели взаимную любовь именно в эту ночь, когда были так близки, так искренни и так открыты… Это, вопреки их страхам, не принесло боли, а породило желание беречь друг друга, защищая свой маленький волшебный мирок.

Том рассказал все об Андре: как любил его и как тот предал его с первым же гостем, оказавшимся в его доме. И как наложник пытался бежать, боясь расплаты за содеянное, и упал с высокой стены, как умирал на руках у Тома, проклиная его и говоря, что никогда не любил, а лишь врал в надежде усыпить внимание Господина и сбежать. И Билл обещал, что никогда не поступит так, не предаст ни себя, ни своего Господина. И Том верил, потому что очень хотел верить, потому что очень хотел быть таким счастливым, каким становился в объятьях Тхе.

Это странно, но чаще всего то, чего мы больше всего хотим, на что надеемся и чего ожидаем с большим нетерпением, сбывается внезапно, как будто по мановению волшебной палочки – и совсем не так, как это виделось и представлялось, совсем не так, как случалось в наших снах. Но от этого случившееся не становится менее важным или менее значительным – от этого оно приобретает естественность, живую спонтанность. И если Билл сейчас, пригревшись на груди у Тома, смотрел на то, как поблескивает камень его кольца в свете единственной лампы, и был бесконечно счастлив и спокоен за свое будущее, то Том, зарывшись носом в волосы Тхе, со сладким предвкушением думал, что проснется завтра в его объятьях. И оба они в этот час, несомненно, составляли взаимное счастье друг друга.