Спасенье и спасители

Том не спал в эту ночь, меряя шагами покои, в которых до него жил не один хозяин дома. Богатая и затейливая резьба потолка, карнизов и окон угнетала – казалось, в мелких завитках пляшут не блики свечей, а темные демоны, замыслившие свести его с ума. Том мучился: он прекрасно знал требования чести и долга, и, казалось бы, должен был принять все спокойно и испытывать облегчение оттого, что есть неоспоримое правило, которое просто надо исполнить, и тут даже не над чем думать. Он и по поведению Билла понял: Тхе ждет от него именно этого. Но Господину не давало покоя его быстро бьющееся сердце, истекающее кровью от мысли, что он должен был защитить своего Тхе, что во всем произошедшем есть доля и его вины. Осознание того, что без Тхе он не сможет быть прежним, цельным, тревожило и мучило его душу. Но пока Билл был жив, у Тома еще оставался шанс сохранить хоть что-то, быть рядом и залечить раны.

Чем ближе жизненный путь Тома подходил к сорока годам, тем отчетливее он понимал: неразрешимых ситуаций нет – просто должно быть желание жить дальше, во что бы то ни стало, любить и бороться за право быть любимым. Всегда бывают тяжелые времена, и Том не хотел переживать их один и не хотел спасать себя ценой жизни Билла. И неужели он такой трус, что побоится даже спросить у Тхе, смогут ли они простить друг друга и остаться вместе? Неужели он даже не попробует бороться за свое счастье?

С этими мыслями, расстроенный и взволнованный, он направился в покои Билла. Том знал, что тот вряд ли сможет заснуть в последнюю ночь своей жизни. Как он и думал, Билл сидел в излюбленном им эркере, уставившись невидящим взглядом в окно. Том молча сел напротив, дожидаясь, пока Тхе обернется к нему.

- Билл, я поступлю, как ты скажешь, но… Я хочу, чтобы ты остался со мной… - Том растерянно замолчал. Его сердце забилось быстро, отзываясь гулкой болью в голове.

- Я нарушил свою клятву… - не глядя на Тома, тихо проговорил Билл. – Я больше не Тхе.

- Тэн мертв, и никто не знает, что на самом деле произошло, - отчаянно, почти оправдываясь, сопротивлялся Том.

Билл, наконец, посмотрел на него:

- Мы знаем. Ты и я, - в его голосе было столько грусти и тоски, что у Тома внутри все сжалось.

Но упрямый Господин не желал получать отказ, и заговорил быстро, сбиваясь, замолкая, чтобы лишь судорожно вдохнуть воздух, чтобы Билл не успел перебить его и лишить последней надежды. Ему нечего было больше терять – с рассветом он и так мог лишиться всего, что ему дорого, потерять все, ради чего жил, весь смысл своей жизни, который уже давно был сосредоточен лишь в одном человеке.

- Билл, я не могу без тебя, я люблю тебя, ты самое ценное и дорогое, что у меня есть, я знаю, что очень виноват, что не смог сберечь, защитить тебя, - Том махнул рукой, не давая Биллу перебить. – Мне не в чем упрекнуть тебя, и если бы только остался со мной… если бы ты только мог подумать о прощении… Я клянусь тебе, что сделаю все, чтобы ты никогда не пожалел об этом… Я клянусь, ты не услышишь и слова упрека. Только не бросай меня сейчас…

- Я предал тебя, - тихо откликнулся Билл. – За что тебе просить прощения? Это я нарушил клятву Тхе, теперь она ничего не значит и больше не связывает нас…

Том долго молчал, опустив голову, и вдруг резко, с неожиданной грубостью схватил Билла за плечи и притянул к себе, чтобы спросить, пристально вглядываясь в его лицо:

- Возможно, нас могло бы связать что-то другое?

Билл неверяще посмотрел в отчаянные глаза напротив, и что-то внутри, причинявшее ему столько боли острыми, холодными шипами, стало согреваться. Это тепло оживило чувство любви, захватывающее и всеобъемлющее, нежное и хрупкое, и скрывать его ни от самого себя, ни от человека, который так отчаянно боролся за них обоих, Тхе уже не хотел и не мог.

- Я люблю тебя… - выдохнул Билл, произнеся то, что Том и так уже увидел в его глазах, он крепко прижал к себе возлюбленного, чувствуя головокружение от охватившего все его существо облегчения.

- Я знаю, - прошептал в ответ Том, снимая с его головы платок и зарываясь в короткие волосы.

- Откуда? – несмело улыбнулся Билл, немного отстраняясь и смущенно заглядывая в глаза любимому.

- Ты же всегда исполняешь мои желания, - улыбнулся Том, гладя тыльной стороной ладони щеку Билла. – А это – мое самое заветное…

- И ты готов разделить мой позор? – спросил Билл, поспешно облизывая пересохшие губы.

- Я разделю с тобой всю жизнь и все, что в ней будет, только пообещай мне, что ничего не сделаешь с собой…

Ответом ему стала теплая и счастливая улыбка Билла. Они долго сидели обнявшись, им не нужны были слова. Молча принимая близость и тепло друг друга, они наслаждались прощением и взаимностью. Все, что было до, стиралось в эти мгновения, как будто никогда и не было важным, а нужно было лишь для того, чтобы привести их к этому моменту. Что-то ломалось внутри, перестраивалось, причиняя боль, но сейчас они оба знали, за что бороться и куда идти дальше.

Они пообещали друг другу, что никому не скажут об этой тайне. И пусть для других они останутся Господином и Тхе, но друг для друга они будут всем, о чем только осмелятся мечтать.

Они бережно целовали друг друга, помня, что физическая близость может принести с собой ненужную боль и неприятные воспоминания, но чувствуя непреодолимое желание заново познать друг друга, вскоре забылись, прижимаясь теснее и теснее. Они целовались, влажно скользя по губам друг друга, меняясь, исследуя, сталкиваясь языками и тихо постанывая. В конце концов, Том, зная, что Билл не сможет сегодня принадлежать ему, аккуратно отстранился и предложил пойти и немного поспать.

Билл развернулся и окинул взглядом комнату, лишившуюся почти всей мебели и красивых драпировок: она была разгромленной, какой казалась и их жизнь совсем недавно, но, с другой стороны, она просто избавилась от ненужного хлама и теперь была готова для чего-то нового. И Билл, пожалуй, уже знал, как обставит ее.

Они легли не раздеваясь и так крепко заснули, удобно устроившись в объятьях друг друга, что пропустили момент, когда розовый и свежий рассвет за окном принялся разгонять ночную тьму.

Так и застал их Касым. Он, конечно, не мог знать, что произошло между его хозяином и Господином, но тихонечко задергивая плотные шторы, слуга не переставал улыбаться, радуясь, что Тому удалось уговорить жить упрямого Билла, и, надеясь, что теперь все вернется на круги своя.

С этого дня для них началось тяжелое время. По Бхуту ползли сплетни: одни рассказывали, что Тхе сбежал, что пропавшего наложника семьи аб-Али нашли обесчещенным, и что это бесчестье не было смыто кровью. Другие говорили, что вор был зверски убит еще до того, как прикоснулся к пропаже, третьи же утверждали, что на месте Тхе теперь его двойник и похищение было подстроено, чтобы скрыть подмену. Комок сплетен рос, до невозможности искажая действительность, и излагаемые события становились все более невероятными.

Но никто не решался оскорбить Тома или Тхе прямым вопросом – особенно после того, как Том убил на месте богатого наместника Балии, посмевшего заявить, что справедливость требует наказать Тхе уже за то, что он привлек чье-то нечестивое внимание. После того поединка Том не преминул спросить, есть ли еще желающие проверить его способность разбираться со своими делами и восстановить эту самую справедливость. Таковых не оказалось. Как ни странно, семья аб-Тардо встала на сторону Тома, подтвердив, что заключению брака не могут помешать слухи и досужие разговоры, распускаемыми лжецом и негодяем Тэном аб-Залим, порочащие чужую честь, чтобы оправдать свое недопустимое поведение.

Когда же Тхе, сопровождаемый охраной, стал часто появляться в городе, потому как подготовка к свадьбе его Господина шла полным ходом, сплетни затихли. Все согласились, что семья аб-Тардо вряд ли могла хотеть породнится с тем, чья честь запятнана.

Прошло всего полгода, сплетни стихли, и то, что казалось нашим героям неразрешимой проблемой, сейчас вспоминалось, как дурной сон.

Билл действительно был счастлив, хотя иногда чувство вины за преданные клятвы терзало его, и он думал о том, что так и не расплатился, более того, усердствует в своем заблуждении и не раскаивается в содеянном, с радостью разделяя свою непозволительную любовь с Томом.

Особенно сильно эти мысли донимали его после пышного празднования третьей свадьбы Тома, ведь его не было рядом, а Билл ворочался и не мог заснуть.

Он почти задремал, когда услышал шум и, обернувшись, оказался в объятиях Тома, к коже которого, немного влажной после купания, липла шелковая ткань халата.

- Том, - прошептал Билл, разрывая поцелуй, - ты же должен быть с женой.

- С моей женой? Это с той, что рыдает так, как будто я не лишил ее девственности, а как минимум убил всю родню на ее глазах?

- И ты бросил ее в такой момент?

- Угу, - пробубнил Том, пряча лицо в изгибе плеча Билла, - я пытался успокоить ее, но каждый раз, поднимая на меня глаза, она начинала голосить еще громче.

Губы Тома нашли губы Тхе и накрыли их жадным поцелуем, мешая возразить, а руки с силой сжали гладкие половинки, притягивая Билла ближе. Том принялся ласкать теплое, желанное тело, с удовольствием вдыхая знакомый дурманящий запах, и чувствуя, как Билл обнимает его, прижимаясь и потираясь.

Том гладил нежную кожу, улыбаясь, когда Билл выгибался навстречу его рукам, ловя его стоны губами, льнул к нему, упираясь своим возбуждением ему в бедро. Губы Билла проскользили по подбородку и ниже, по шее на грудь. Одной рукой он потеребил горошину соска, другой спустился вниз, обхватывая мошонку и слегка сжимая, теребя и поглаживая.

Билл сместился в сторону, чтобы, ухмыльнувшись, сильно высунуть язык провести им снизу вверх по твердому стволу Тома. Громкий стон раздался в спальне. Но Билл не торопился: оттянув мошонку, он принялся, мягко надавливая языком, ласкать нежную кожу под ней. Том изогнул спину, шире расставляя ноги, прося большего, и задохнулся, когда горячие губы обхватили его член, чтобы втянуть в жаркую, нежную влажность рта. Он зарылся руками в короткие волосы Тхе, убирая их назад и жадно наблюдая, как Билл до конца заглатывает его плоть, выпускает и заглатывает снова. Почувствовав приближение оргазма, Том отстранил Тхе от себя; сдерживаясь, он сделал несколько вдохов и, перевернувшись, навис над Тхе, который тут же крепко обхватил его поясницу ногами, выгибаясь и принимая плоть Господина в себя.

Том делал медленные толчки, зная, что его возлюбленному нравятся размеренные, глубокие движения, и, почувствовав, как тонкое тело в судорогах оргазма бьется под ним, отпустил себя, делая последние резкие толчки перед тем, как излиться глубоко в теле Билла.

Немного отстранившись, Том стал гладить раскрасневшееся лицо Тхе и перебирать его волосы – не сдерживаемые более своей тяжестью, они вились крупными локонами, и за это Господин любил их еще больше. Он знал, что Билл стесняется своих коротких волос, и старался лишний раз не обращать на это его внимание, но иногда не мог сдержаться и пропускал их между своими пальцами, поражаясь их мягкости. Том впервые подумал, что его желание находиться в постели с Тхе во многом связано с тем, что с Биллом он всегда чувствует себя нужным и любимым, необходимым. Здесь ему ни к чему было притворяться, здесь он отдыхал.

Тхе зашевелился под ним, и Том, улегся на спину, избавляя его от своей тяжести.

- Билл, ты считаешь справедливым, что совсем молодая девушка будет заперта в моем гареме? – вздохнул Том.

- А что бы ее ждало, монастырь в восемнадцать лет? Ты дал ей крышу над головой, семью, которая будет заботься о ней, и подаришь детей в будущем, - поглаживая Господина по животу, возразил наложник.

- Но она совсем не любит меня и, похоже, несчастна.

- Она молода и глупа, все придет со временем, имей терпение.

Они замолчали, и Билл, согревшись в объятьях Тома, уже почти задремал, но, зная, что наутро пожалеет о своей лени, неохотно поднялся и спустился в свою купальню, где наскоро помылся, а вернувшись, застал своего любимого спящим. Его лицо было освещено холодным светом луны и казалось необыкновенно бледным и уставшим. На Тома свалилось так много в последнее время: и ссора с Асамом, который плюнул в спину Тхе, за что получил от отца увесистую пощечину, и эта нежеланная, но необходимая свадьба с кучей забот, и сватовство к Зурун. Билл улегся рядом и с нежностью обнял своего Господина.

Возможно, он клятвопреступник и недостоин жить, но он дал слово Тому, что останется и будет любить его до конца своих дней, и это слово Билл не собирался нарушать никогда.

Говорят, время лечит раны, но в действительности их лечат люди, которые находятся рядом, которые любят и берегут нас, которые готовы понять и поддержать, несмотря на собственные боль и унижение. Только этим людям и стоит верить, только им и можно отдать свое сердце, только ради них и стоит жить. И только такая любовь достойна переходить из легенды в легенду, из уст в уста.

 

 

Эпилог

 

Далеко-далеко, на высоте гор, в дали Полуночного леса есть обитель, скрытая за высокими каменными стенами, поросшими мхом. В этом замке есть чудесное большое окно, выходящее на резную беседку. В это окно, путаясь в легких занавесках, Билл наблюдал за заходящим солнцем.

Тхе вздохнул и снял с себя тяжелый, богато украшенный платок, и его длинные волосы белой волной рассыпались по плечам. После смерти Касыма Билл больше не брал себе слугу, предпочитая справляться сам, но сейчас он слишком устал, чтобы идти мыться и переодеваться, и, в конце концов, решил присесть и отдохнуть в проеме у окна.

Яркий, ошеломляющий обилием красок горный закат знаменовал окончание долгого и тяжелого дня. Старый Тхе был доволен: сегодня он вручил своего воспитанника в хорошие руки. И пускай иные из Совета были не согласны с ним, но он был уверен, что его ученик – Талим – сможет покорить сердце своего будущего гордого и вспыльчивого Господина.

Никто из совета не решался в открытую перечить Биллу: принесший обители большое богатство, он обладал огромным влиянием. Ведь как только перевал Тхур становился проходимым, бесконечное число знатных и важных посетителей тянулось в обитель, чтобы навестить Билла.

Сегодняшний день не был исключением, и после церемонии выкупа Талима, Билл остаток дня провел, беседуя с Асамом. Сын Тома привез множество вестей из дома и с радостью делился ими с Тхе. Миновав период заблуждений юности, Асам, признав свою ошибку, извинился и перед отцом, и перед Тхе, сделав последних очень счастливыми.

И позже, после смерти Тома, Асам долго уговаривал Билла не покидать их дом и не возвращаться в обитель. Но Тхе уже пообещал своему Господину, что после его смерти будет жить так, как велено законом.

Билл помнил, как боялся вернуться сюда молодым, с позором или просто возвращенным за ненадобностью. Но в итоге он снова появился в обители в семьдесят лет, и это оказалось совсем не так ужасно, как рисовало его воображение.

Обитель требовала твердой руки и хорошего управления, чем Билл занялся с радостью и старанием, которые применял ко всему, за что бы ни брался. Опыт управления большим хозяйством сослужил ему хорошую службу, и обитель под руководством Билла быстро стала процветать.

Уже шесть лет прошло с тех пор, как он поселился в этой комнате с большим окном. И за все это время не было ни часа, чтобы Билл не скучал по своему возлюбленному – каждый день напоминал ему что-то из прожитого и отзывался в сердце сладкими воспоминаниями.

Вот и сейчас, наблюдая за заходящим солнцем, Билл улыбался, вспоминая, как его Господин спрашивал, согласен ли Тхе остаться с ним после передачи большого дома Асаму, ведь их содержание резко сократится – Том боялся, что уже не сможет обеспечить Тхе всем, к чему тот привык. Билл ответил тогда, что уже не молод, чтобы менять что-то или тащиться на край света в поисках лучшей жизни.

Билл вспоминал, как они, не обремененные более хозяйственными заботами, свободные и счастливые, долго путешествовали вдоль моря, как дурачились словно дети, наполняя дни смехом, радостью и любовью друг к другу.

Он вспоминал также и их ссоры. Будучи по-настоящему склочными, вспыльчивыми и властными стариками, они довольно часто ругались, наверстывая то, что не успели в молодости, со страстью отдаваясь процессу и забывая, кто из них Тхе, а кто Господин. И что только они не говорили друг другу, в чем только не обвиняли, но ни разу, в пылу даже самого жаркого спора, Том не припомнил Биллу той истории с Тэном, ни разу не упрекнул и даже намеком не дал понять, что еще помнит об этом.

И каждый раз теплая волна поднималась в груди Тхе; его любовь, возможно, неправильная и недопустимая, согревала и освещала всю его жизнь, наполняла его дни, делая их незабываемыми, настоящими и значимыми.

Закат догорал над обителью, а Билл все сидел в проеме окна, закрыв глаза и с улыбкой представляя, что теплые руки Тома обнимают его. Он не заметил, как заснул. Ему снился Том – совсем молодой, растрепанный и взволнованный, ожидающий его на террасе у столика, на котором, переливаясь драгоценными камнями, стоял кубок с вином…

На следующее утро, обеспокоенные долгим отсутствием Билла, ученики нашли его, так и сидящим у окна на подушках с нежной улыбкой на устах.