МОРЕ ЗВЕЗД

 

Я вернулся на Площадь гуртовщиков с дорожной сумкой на плече. В ней лежала смена одежды, буханка дорожного хлеба, немного вяленого мяса, мех с водой, иголка с ниткой, кремень и огниво, перья и чернила. Короче, все, что разумный человек берет с собой в дорогу.

Однако самым удачным моим приобретением стал темно-синий плащ, который я купил у старьевщика всего за три йоты. Плащ был теплый, чистый и, если чутье меня не подводило, имел всего одного владельца.

Вот что хочу сказать: в дороге хороший плащ стоит гораздо больше, чем все остальные пожитки, вместе взятые. Если вам негде спать, он может служить и кроватью, и одеялом. Он спасет вашу спину от дождя, а глаза — от солнца. Под ним можно спрятать любое нужное вам оружие, если вы умны и ловки.

В любом случае, остаются еще две причины рекомендовать плащ. Во-первых, мало что производит на людей такое впечатление, как хорошо сидящий плащ, который развевается вокруг вашей фигуры. А во-вторых, в хороших плащах есть множество маленьких кармашков, к которым я питаю необъяснимую и неодолимую страсть.

Как я уже сказал, плащ был хорош, и в нем обнаружилось несколько кармашков. Порывшись в них, я нашел бечевку и воск, немного сушеных яблок, трутницу, стеклянный шарик в маленьком кожаном мешочке, узелок с солью, изогнутую иглу и нитку из кишок.

Я постарался потратить все накопленные монеты Содружества, оставив на дорогу сильдийские деньги. Пенни ходили здесь, в Тарбеане, но сильдийские монеты хорошо принимались во всех четырех сторонах, куда бы вас ни занесло.

Когда я подошел к каравану, завершались последние приготовления. Роунт встревоженным зверем носился вокруг фургонов, проверяя все снова и снова. Рета присматривала за работниками, суровым взглядом и метким словцом отмечая все, что, на ее взгляд, делалось плохо. На меня, к моей радости, не обращали внимания, пока мы не направились к выезду из города и — к Университету.

 

Километры текли прочь, и словно огромная тяжесть скатывалась с меня. Я наслаждался ощущением земли под подошвами башмаков, ароматом воздуха, тихим шелестом ветра, волнующего озимую пшеницу на нолях. Вдруг я обнаружил, что улыбаюсь без всякой причины — просто от счастья. Мы, руэ, не созданы для того, чтобы долго оставаться на одном месте. Я вдохнул поглубже и чуть не рассмеялся вслух.

Пока мы ехали, я, отвыкнув от компаний, держался сам по себе. Роунт и охранники охотно оставили меня в покое. Деррик иногда перекидывался со мной парой шуток, но, по его мнению, я был чересчур скрытным.

Оставалась только пассажирка, Денна. До конца первого дневного перегона мы почти не разговаривали. Я ехал с одним из охранников, рассеянно обдирая кору с ивового прутика. Пальцы работали, а сам я тем временем изучал профиль девушки, восхищаясь линией подбородка, изгибом шеи, плавно переходящим к плечу. Почему она путешествует одна и куда направляется? Пока я так размышлял, Денна повернулась, поймав меня за разглядыванием.

— Пенни за твою мысль, — предложила она, убирая выбившуюся прядь.

— Я все думаю, что ты здесь делаешь, — ответил я почти честно.

Улыбнувшись, она удержала мой взгляд:

— Лжец.

Я воспользовался старым сценическим трюком, чтобы не покраснеть, изобразил самое беззаботное пожатие плечами, какое только мог, и опустил взгляд на ивовый прутик. Через несколько минут я услышал, как Денна снова беседует с Ретой, и с удивлением обнаружил, что огорчен этим.

На ночь был разбит лагерь и уже готовился ужин, а я слонялся вокруг фургона, изучая узлы, которыми Роунт привязывал поклажу. Услышав за спиной шаги, я обернулся и увидел, что ко мне идет Денна. В животе у меня все перевернулось, и я сделал короткий резкий вдох, чтобы успокоиться.

Она остановилась метрах в четырех от меня:

— Ты уже додумался?

— Прости, что?

— Почему я здесь. — Денна мягко улыбнулась. — Меня это всю жизнь мучает, знаешь ли. Я подумала, вдруг у тебя есть какие-то идеи… — Она адресовала мне застенчивый, полный надежды взгляд.

Я покачал головой, слишком сбитый с толку, чтобы уловить юмор.

— Я только предположил, что ты куда-то едешь.

Она серьезно кивнула:

— Я додумалась ровно до того же. — Она помолчала, оглядывая круг, очерченный горизонтом. Ветер поймал ее волосы и она откинула их назад. — А вдруг ты знаешь, куда я еду?

Я почувствовал, как мое лицо заливает улыбка. Ощущение было странное. Я совсем отвык улыбаться.

— А ты знаешь?

— У меня есть некоторые подозрения. Прямо сейчас, наверное, в Анилен. — Она перекатилась с пятки на носок. — Но иногда я уже ошибалась.

Над нашей беседой повисла тишина. Денна смотрела на руки, рассеянно вертя на пальце кольцо. Я приметил блеск серебра и бледно-голубой камень. Внезапно она уронила руки и взглянула на меня:

— А ты куда едешь?

— В Университет.

Она изогнула бровь, став лет на десять старше:

— Так уверенно, — и снова помолодела. — Как себя чувствуешь, когда знаешь, куда едешь?

Я не смог придумать ответ, но от этой необходимости меня избавила Рета, позвавшая нас ужинать. Мы с Денной пошли к костру вместе.

 

Начало следующего дня прошло в коротком неловком ухаживании. Кипя от нетерпения, но не желая выглядеть нетерпеливым, я совершал медленный танец вокруг Денны, пока не нашел какой-то предлог, чтобы побыть с ней.

Денна же вела себя совершенно непринужденно. Мы провели остаток дня как давние друзья, шутя и обмениваясь байками. Я указывал на различные типы облаков и объяснял, какую они обещают погоду. Она придумывала названия формам, которые принимали облака: роза, арфа, водопад.

Так прошел день. Позже, когда вытягивали жребии на очередность стражи, мы с Денной вытянули первые две смены. Не сговариваясь, мы провели эти четыре часа вместе. Мы сидели рядышком у огня, разговаривая тихо-тихо, чтобы не разбудить остальных, и едва ли следили за чем-нибудь, кроме друг друга.

Третий день прошел почти так же. Мы прекрасно проводили время, разглядывая окрестности и болтая, что в голову взбредет. На ночь караван остановился в придорожном трактире, где Рета купила корм для лошадей и немного других припасов.

Рета рано удалилась вместе с мужем спать, сказав каждому, что договорилась с трактирщиком об ужине и постелях. Первое оказалось совсем неплохим: добрая ветчина и картофельный суп, свежий хлеб и масло. Второе размещалось в стойлах, но все же было намного лучше того, к чему я привык в Тарбеане.

Общий зал пропах потом, дымом и пролитым пивом. Я обрадовался, когда Денна спросила, не хочу ли я прогуляться. Снаружи стояла теплая тишина безветренной весенней ночи. Мы болтали, неторопливо бредя по лесу позади трактира, и через некоторое время вышли на широкую прогалину у пруда.

У самой воды высились два путевика, их поверхность серебрилась на черном фоне вод и неба. Один камень стоял вертикально — перст, указующий в небо. Другой лежал на земле, вдаваясь в воду, как короткий каменный пирс.

Даже слабое дуновение ветерка не тревожило поверхность воды. Так что когда мы забрались на упавший камень, звезды оказались и вверху и внизу — словно сидишь посреди звездного моря.

Мы проговорили много часов, до глубокой ночи. Никто из нас не упоминал о своем прошлом. Я чувствовал, что есть темы, на которые Денна не хотела бы говорить. Поскольку она меня не расспрашивала, я понял: она догадалась, что и у меня полно таких тем. Вместо прошлого мы обсуждали сами себя, говорили о невероятном и фантастическом. Я показывал на небо, называя имена звезд и созвездий, а она рассказывала про них истории, каких я никогда не слышал.

Мой взгляд то и дело возвращался к Денне. Она сидела рядом со мной, обхватив руками колени. Ее кожа светилась ярче луны, а глаза были больше неба, глубже воды, темнее ночи.

До меня медленно начинаю доходить, что я уже невесть сколько смотрю на нее и молчу, потерявшись в своих мыслях, потерявшись в ее взгляде. Но на ее лице не было ни обиды, ни насмешки: Денна словно изучала мои черты, она как будто ждала чего-то.

Я хотел взять ее за руку. Хотел провести пальцами по ее щеке. Хотел сказать ей, что она — первое прекрасное существо, которое я вижу за три года. Что от одного взгляда на то, как она зевает, прикрываясь тыльной стороной ладони, у меня перехватывает дыхание. Признаться ей, что иногда в дивном звучании ее голоса теряю смысл слов. Хотел сказать, что если она будет рядом, то со мной никогда больше не случится ничего плохого.

В этот зачарованный миг я чуть не спросил ее — я чувствовал, как вопрос закипает в моей груди. Помню, как уже набрал воздуху и вдруг заколебался: что я могу сказать? «Пойдем со мной»? «Останься со мной»? «Пойдем в Университет»? Нет. Внезапная уверенность сжала мою грудь, словно холодный кулак. О чем я могу просить ее? Что я могу ей предложить? Ничего. Все, что бы я ни сказал, прозвучало бы глупо — детская фантазия, не более.

Я закрыл рот и перевел взгляд на воду. В нескольких сантиметрах от меня Денна сделала то же самое. Я чувствовал тепло ее тела. От нее веяло дорожной пылью, и медом, и тем запахом, который появляется в воздухе перед сильным летним дождем.

Мы оба молчали. Я закрыл глаза: ее близость была самой сладким и острым ощущением в моей жизни.