ИНТЕРЛЮДИЯ. ИЩУ

 

Стук тяжелых башмаков по деревянному крыльцу спугнул людей, сидящих в «Путеводном камне». Квоут вскочил, не закончив предложения, и был уже на полпути к стойке, когда передняя дверь открылась и появились первые посетители из обычной компании вечера поверженья.

— Коут, к тебе голодные мужики! — крикнул Коб, распахивая дверь. Вслед за ним вошли Шеп, Джейк и Грейм.

— Может, в кладовой что-то и завалялось, — отозвался Квоут. — Я б сбегал быстренько да поискал, если б только вы первым делом выпить не хотели.

Раздался хор одобрительных возгласов, пока фермеры рассаживались на табуреты перед стойкой. Обмен любезностями имел изрядно затасканный привкус, удобный как старые туфли.

Хронист во все глаза разглядывал рыжеволосого человека за стойкой — в нем не осталось ничего от Квоута. Это был просто трактирщик: дружелюбный, услужливый и незаметный.

Джейк сделал длинный глоток и вдруг заметил Хрониста, сидящего в дальнем углу зала.

— Приятно посмотреть, Коут! Новый клиент. Нам чертовски повезло, что вообще есть свободные места.

Шеп фыркнул. Коб развернулся на стуле и уставился туда, где рядышком сидели Баст и Хронист, чье перо все еще было занесено над бумагой.

— Он писец, что ль?

— Ага, — быстро сказал Квоут. — Пришел давеча в город среди ночи.

Коб подозрительно сощурился.

— А что он сейчас пишет?

Квоут чуть понизил голос, отвлекая клиентов от гостя.

— Помните ту историю, когда Баст в Бейдн ездил? — Они утвердительно закивали. — Ну дак он, оказывается, натерпелся страху из-за оспы и с тех пор прямо дни считает. Вот и решил, что надо бы завещание написать, как выпадет случай.

— Весьма разумно в такие-то времена, — мрачно заметил Шеп. Он допил свое пиво и стукнул опустевшей кружкой по стойке. — Я б еще выпил.

— Все деньги, что я скопил, после моей смерти должны пойти вдове Сейдж, — на весь зал сообщил Баст. — Чтобы помочь воспитать и собрать приданое трем ее дочерям, как только они достигнут замужественного возраста. — Он тревожно взглянул на Хрониста: — Есть такое слово: «замужественный»?

— Малютка Кати подросла чуток в этом году, правда? — пробормотал Грейм.

Остальные согласно кивнули.

— Моему хозяину я оставляю свою лучшую пару ботинок, — торжественно продолжал Баст. — И все штаны, какие ему подойдут.

— А у парня прекрасные ботинки, — сказал Коб Квоуту. — Всегда так считал.

— Я предоставляю отцу Леодену распределить остальное мое имущество среди прихожан, ведь когда я стану безмерной душой, я больше не буду в нем нуждаться.

— Ты имеешь в виду «бессмертной»? — неуверенно спросил Хронист.

Баст пожал плечами.

— Это все, что я могу сейчас придумать.

Хронист кивнул и быстро сложил бумагу, перья и чернила в свой плоский кожаный пенал.

— Тогда иди-ка сюда, — позвал его Коб. — Будь как дома.

Хронист застыл, потом медленно подошел к стойке.

— Как тебя зовут, парень?

— Деван, — ответил он, потом ошарашенно кашлянул. — Извините, Карверсон. Деван Карверсон.

Коб представил остальных, потом снова повернулся к новичку.

— Каким путем приехал, Деван? — спросил Коб.

— Мимо Аббатсфорда.

— Какие-нибудь новости на той дороге есть?

Хронист неловко поерзал на табурете; Коут мрачно наблюдал за ним с другой стороны стойки.

— Ну… дороги довольно плохие…

Это вызвало хор привычных жалоб, и Хронист расслабился. Пока фермеры брюзжали, вновь открылась дверь и вошел ученик кузнеца, широкоплечий, с полудетским лицом и пахнущими угольным дымом волосами, на плече у него лежал длинный железный прут. Юноша придержал дверь, впуская Картера.

— Ты выглядишь как дурак, мальчик, — проворчал Картер, медленно проходя в дверь с неуклюжей осторожностью недавно раненного. — Везде его таскаешь, и народ начинает говорить про тебя, как про Чокнутого Мартина. Станешь «тем чокнутым парнишкой из Рэнниша». Хочешь слушать это следующие пятьдесят лет?

Ученик кузнеца смущенно перехватил железный прут.

— Пусть болтают, — буркнул он с ноткой вызова. — С тех пор как я сходил позаботиться о Нелли, все сны теперь вижу про это паучье чудище. — Он покачал головой. — Преисподняя, я думал, уж ты-то будешь носить по пруту в каждой руке. Ведь эта тварь тебя чуть не убила.

Картер пропустил замечание мимо ушей и осторожно пошел к стойке, его лицо было сурово и непроницаемо.

— Рад тебя видеть на ногах, Картер, — провозгласил Шеп, поднимая кружку. — Я-то думал, мы тебя не увидим еще денек-другой.

— Парой швов меня не уложишь, — отрезал Картер.

Баст устроил целый спектакль, предлагая свой табурет раненому, а потом тихонько сел подальше от ученика кузнеца. Со всех сторон послышался теплый гул приветствий.

Трактирщик скрылся в задней комнате и через несколько минут появился с подносом, загроможденным горячим хлебом и исходящими паром мисками с тушеным мясом.

Все слушали Хрониста.

— …Если я правильно помню, Квоут был в Северене, когда это случилось. Он шел домой…

— Это не в Северене было, — сказал Старый Коб, — а там, в Университете.

— Может, и так, — согласился Хронист. — Так вот, он шел поздно ночью домой, и в переулке на него напали бандиты.

— Среди дня это было, — запальчиво заявил Коб. — В центре города. Весь народ видел.

Хронист упрямо покачал головой.

— Я помню, что в переулке. Ладно, бандиты захватили Квоута врасплох. Они хотели его лошадь. — Он умолк и потер лоб кончиками пальцев. — Погодите, все не так. В переулке у него не было бы лошади. Может, он ехал в Северен…

— Да говорю ж тебе, не Северен! — возмутился Коб, раздраженно хлопнув ладонью по столу. — Тейлу болезный, замолчи уж. Все ты перепутал.

Хронист покраснел от смущения.

— Я слышал только раз, много лет назад.

Мрачно зыркнув на писца, Квоут громко брякнул подносом о стойку, и об истории моментально позабыли. Старый Коб слопал все так быстро, что чуть не подавился, потом запил ужин длинным глотком пива.

— Раз уж ты все копаешься со своей едой, — не слишком вежливо обратился он к Хронисту и вытер рот рукавом, — так небось не будешь сильно против, коли я дальше буду рассказывать? Штоб мальчик послушал.

— Ну, если ты уверен, что знаешь… — нерешительно сказал Хронист.

— Конечно же, я ее знаю, — огрызнулся Коб, разворачивая табурет к публике. — Ладно. Давно, когда Квоут был еще щенком, он пошел в Университет. Но ему не больно-то хорошо там жилось, в Университете-то, потому как он был из простого народа. Не мог он позволить себе всякую роскошную жизнь, как там принято.

— Как это? — спросил ученик кузнеца. — Раньше ты говорил, что Квоут был такой умный, что они сами заплатили ему, чтоб он остался, хотя ему всего десять лет было. Они ему дали полный кошель золота, и алмаз величиной с пол-ладони, и отличную лошадь с новым седлом и сбруей, и новые башмаки, и полный мешок овса, и всё-превсё.

Коб примирительно кивнул.

— Правда, все правда. Но дело было через год или два опосля того, как Квоут получил все это. И он, понимаешь, раздал почти все то золото беднякам, чьи дома сгорели.

— Во время их свадьбы сгорели, — вставил Грейм.

Коб кивнул.

— А Квоуту надо было есть, снимать жилье да еще покупать овес для коня. Так что все его золото к тому времени вышло. И он…

— А что алмаз? — настаивал мальчик.

Старый Коб сурово нахмурился.

— Коли тебе так нужно знать, он отдал этот алмаз своему закадычному другу. Закадычной подруге то бишь. Но это совсем другая история, не та, какую я сейчас рассказываю. — Он сурово зыркнул на мальчика, который, покаянно опустив взгляд, сунул в рот ложку тушеного мяса.

Коб продолжал:

— Поскольку Квоут не мог себе позволить богатое житье в Университете, он поселился в соседнем городке, местечке под названием Амари. — Он бросил язвительный взгляд на Хрониста. — Квоут снимал комнату в трактире и жил там за бесплатно, потому что вдове, чье заведение было, он приглянулся. Да еще он по хозяйству помогал, чтобы отработать за прожитье.

— Он там еще музыку играл, — добавил Джейк. — Уж очень был искусен с лютней.

— Суй ужин в рот и дай мне закончить, что говорю, Джейкоб, — огрызнулся Старый Коб. — Всякий знает, что Квоут был искусен с лютней. Вот почему вдове он так полюбился, а играть музыку каждый вечер было частью его помощи по хозяйству.

Коб быстро глотнул пива и продолжил:

— И как-то раз Квоут бегал по поручениям вдовы, как вдруг какой-то парень вытаскивает нож и говорит ему, что если Квоут не отдаст деньги вдовы, то он ему кишки по всей улице раскидает. — Коб наставил воображаемый нож на мальчика и скорчил угрожающую гримасу. — А теперь припомните, что дело было давно, когда у Квоута еще молоко на губах не обсохло. У него и меча-то не было, а и был бы, так ведь он еще не выучился у эдем сражаться.

— И что Квоут сделал? — спросил ученик кузнеца.

— Ну… — Коб облокотился на стойку. — Это было средь бела дня, прямо посреди городской площади Амари. Квоут уже собирался позвать констебля, да глаза-то он всегда держал нараспашку, вот и заметил, что у этого парня белые-белые зубы…

Глаза мальчика расширились:

— Он был сладкоед?

Коб кивнул.

— И что еще хуже, парень потел, будто загнанная лошадь, глаза у него были безумные, а руки… — Коб пошире раскрыл глаза и, вытянув вперед руки, затряс ими. — Тут Квоут понял, что у парня жажда совсем страшная, а это значит, что щас и собственную мать пырнет за гнутый пенни.

Коб сделал еще один долгий глоток, нагнетая напряжение.

— Ну же, и что он сделал? — взволнованно взорвался Баст у дальнего конца стойки, театрально ломая руки. Трактирщик ожег ученика взглядом.

Коб продолжил:

— Ну, сначала он заколебался, а человек с ножом все ближе подходит, и Квоут видит, что он уж больше говорить не собирается. И тогда Квоут сотворил темную магию, которую нашел в тайной книге в Университете, она там запертая была. Он произнес три ужасных тайных слова и вызвал демона…

— Демона? — Голос ученика кузнеца больше походил на всхлип. — Такого, как тот…

Коб медленно покачал головой.

— Какой там! Энтот был совсем не как паук, а еще хуже. Был весь из теней, и когда он налетел на парня, то ударил его в грудь, прямо в сердце, и выпил из него всю кровь, как ты высасываешь сок из сливы.

— Почернелые руки, Коб, — сказал Картер тоном, полным укора, — Ты же мальчика запужаешь совсем. Он будет таскать с собой проклятую железную палку целый год, коли ему такой чепухой голову забивать.

— А я не так слыхал, — медленно произнес Грейм. — Я слыхал, что женщина застряла в горящем доме, и Квоут вызвал демона, чтоб защититься от огня. Тогда он в дом вбежал и женщину вытащил, и она вовсе не обожглась.

— Да вы послушайте себя, — с отвращением сказал Джейк. — Вы как дети в Средьзимье: «демоны украли мою куколку», «демоны пролили молоко». Квоут не связывался с демонами. Он же в Университете учился всяким именам? Парень пристал к нему с ножом, и он призвал огонь и молнию, совсем как Таборлин Великий.

— Это был демон, Джейк, — рассерженно заявил Коб. — Иначе во всей истории смыслом даже не пахнет. Он вызвал демона, а тот выпил у того парня кровь, и все, кто это видел, страшно перепугались. Кто-то сказал священнику, потом священники пошли к констеблю, а констебль пришел и вытащил Квоута из трактира вдовы той же ночью. Потом они бросили его в тюрьму за то, что он водится с темными силами и все такое.

— Народ, наверное, просто увидал огонь и подумал, что это демон, — настаивал Джейк. — Ты ж знаешь, как это бывает.

— Нет, не знаю, Джейкоб, — рявкнул Коб, скрестив руки на груди и опершись на стойку. — Зачем ты мне тут втираешь, как шо бывает? Почему бы тебе просто не рассказать нам всю эту треклятую историю, пока…

Коб умолк при звуке тяжелых ботинок, грохочущих по деревянному крыльцу снаружи. Через мгновение кто-то взялся за ручку двери.

Все с любопытством повернулись взглянуть, так как все постоянные клиенты уже давно собрались.

— Два новых лица в один день, — тихонько заметил Грейм, зная, что касается деликатной темы. — Похоже, Коут, твой застой кончается.

— Видать, дороги лучше становятся, — сказал Шеп в кружку с ноткой облегчения в голосе. — Вовремя нам удача подвалила.

Ручка щелкнула, и дверь медленно отворилась и, пройдя по широкой дуге, впечаталась в стену. Снаружи, в темноте, стоял человек, словно не зная, входить ему или нет.

— Добро пожаловать в «Путеводный камень»! — крикнул трактирщик из-за стойки. — Что можем для вас сделать?

Человек вышел на свет, и радостное волнение фермеров угасло при виде кусочного кожаного доспеха и тяжелого меча, выдававших наемного солдата. Одинокий наемник никогда не радовал, даже в лучшие времена. Всякий знал, что недалек путь от безработного солдата к разбойнику с большой дороги.

Кроме того, было видно, что наемника постигли тяжелые времена. Бурошип густо усеивал низ его штанин и грубую кожу шнурков ботинок. Рубашка из тонкого льна, окрашенная в ярко-синий королевский цвет, была усеяна грязными пятнами и разодрана колючками ежевики. Волосы свалялись в сальный колтун. Темные глаза его глубоко запали, как будто он не спал несколько дней. Наемник сделал несколько шагов внутрь трактира, оставив дверь за собой открытой.

— Да вы, похоже, давненько в дороге, — жизнерадостно заметил Квоут. — Хотите выпить или поужинать? — Когда солдат не ответил, он добавил: — Никто из нас опять же винить вас не станет, если сначала захотите поспать. По всему видать, у вас выдались тяжелые деньки.

Квоут бросил взгляд на Баста, тот соскользнул с табурета и пошел закрывать дверь трактира.

Медленно оглядев всех сидящих, наемник занял пустое место между Хронистом и Старым Кобом. Квоут выдал свою лучшую трактирщицкую улыбку, а солдат тяжело навалился на стойку и что-то пробурчал.

На другом конце комнаты Баст застыл, держась за дверную ручку.

— Прошу прощения? — спросил Квоут, наклоняясь вперед.

Солдат поднял взгляд, встретился глазами с Квоутом, потом оглядел пространство за стойкой. Его глаза двигались замедленно, как будто его оглушили ударом по голове.

— Аэтхин тсех ктхистои сктхайвен вен.

Квоут наклонился еще ближе.

— Простите, еще раз — что это было? — Поскольку от наемника ничего не последовало, он оглядел остальных сидящих за стойкой. — Кто-нибудь разобрал?

Хронист рассматривал солдата, отмечая доспехи, пустой колчан стрел, тонкую синюю рубашку. Взгляд писца был оскорбительно пристальным, но наемник будто бы не замечал его.

— Это сиару, — знающе заявил Коб. — Забавно. А на шима вроде не похож.

Шеп рассмеялся, качая головой.

— Да не, он просто пьян. Мой дядька так часто говорил. — Он пихнул Грейма локтем. — Помнишь маво дядьку Тэма? Господи, я в жизни не знавал человека, штоб пил как он.

Баст у двери отчаянно махнул рукой, но Квоут в этот момент пытался поймать взгляд солдата.

— По-атурански говорите? — медленно спросил Квоут. — Что хотите?

Глаза наемника на секунду застыли на трактирщике.

— Авои… — начал он, потом закрыл глаза и наклонил голову, как будто прислушиваясь. Открыв глаза, он заговорил медленно и неуклюже: — Я… хочу… Я… ищу…

Он умолк, обводя комнату бессмысленным взглядом.

— Я его знаю, — сказал Хронист.

Все повернулись к писцу.

— Што? — спросил Шеп.

Лицо Хрониста наливалось гневом.

— Этот парень и пятеро его дружков ограбили меня около пяти дней назад. Я его не узнал сразу: тогда он бритый был. Но это он.

За спиной человека Баст сделал более явный жест, пытаясь привлечь внимание хозяина, но Квоут вперился в странного человека.

— Ты уверен?

Хронист невесело хохотнул:

— Он в моей рубашке, да еще испортил ее. Она мне в целый талант обошлась. Я ее даже ни разу не надел.

— А тогда он тоже такой был?

Хронист покачал головой.

— Вовсе нет. Он был даже любезен, как иногда бывают разбойники. Похоже, он служил младшим офицером до того, как дезертировал.

Баст прекратил подавать знаки.

— Реши! — позвал он с ноткой отчаяния в голосе.

— Секундочку, Баст, — сказал Квоут, пытаясь привлечь внимание одурманенного солдата. Он помахал перед ним рукой, щелкнул пальцами: — Эгей?

Глаза человека следили за рукой Квоута, но все, что говорилось вокруг, он будто бы не замечал.

— Я… искать… ищу… — медленно сказал он. — Я ищу…

— Што? — раздраженно потребовал Коб. — Шо ты ищешь?

— Ищу… — слабым эхом отозвался наемник.

— Полагаю, он ищет повод вернуть мне лошадь, — спокойно сказал Хронист, подойдя на полшага ближе к наемнику и взявшись за рукоять его меча. Внезапным движением он выхватил меч из ножен — точнее, попытался выхватить: меч вышел наполовину и застрял.

— Нет! — крикнул Баст через весь зал.

Наемник тупо уставился на Хрониста, но не сделал попытки помешать ему. Стоя в неловкой позе и все еще сжимая рукоять меча, писец дернул сильнее, и меч медленно вышел из ножен. Широкий клинок был запятнан засохшей кровью и ржавчиной.

Отступив назад, Хронист перевел дух и направил меч на солдата.

— И лошадь — это только начало. Потом, полагаю, он найдет повод отдать мои деньги и мило побеседовать с констеблем.

Наемник посмотрел на острие, маячащее перед его грудью. Меч в нетвердой руке Хрониста слегка дрожал, и взгляд наемника долгую минуту следил за его качанием.

— Оставь его в покое! — Голос Баста был пронзителен. — Пожалуйста!

Коб кивнул.

— Мальчик прав, Деван. Парень щас не совсем в уме. Не тыкай в него. А то он еще в обморок упадет, да прямо на меч.

Солдат рассеянно поднял руку.

— Я ищу… — сказал он, отодвигая меч, как будто это была ветка, загораживающая ему путь. Хронист шумно втянул воздух и отвел меч, когда рука солдата прошлась по краю лезвия и на ней выступила кровь.

— Вишь? — сказал Старый Коб. — Шо я те говорю? Поганец сам себе опасен.

Голова наемника склонилась набок. Он поднял руку, разглядывая ее. Капля темной крови медленно стекла по пальцу и, повисев на нем секунду, упала на пол. Солдат шумно шмыгнул носом, и его остекленелые запавшие глаза внезапно прояснились.

Он широко улыбнулся Хронисту, отупение исчезло с лица.

— Те варайин арои Сеатхалои вей мела, — произнес он низким голосом.

— Я… не понимаю тебя, — в замешательстве сказал Хронист.

Улыбка человека пропала. Его глаза посуровели, стали гневными.

— Те-таурен скийр-лоет? Амауен.

— Я не могу понять, что ты говоришь, — возразил Хронист. — Но мне не нравится твой тон.

Он снова выставил перед собой меч, направив его человеку в грудь.

Тот посмотрел вниз, на тяжелый зазубренный клинок, его лоб наморщился в задумчивости. Потом внезапное понимание разлилось по лицу наемника, и широкая улыбка вернулась. Он откинул голову и расхохотался.

Это был не человеческий звук — дикий и торжествующий, как пронзительный крик ястреба.

Наемник поднял раненую руку и схватился за кончик меча, двигаясь с такой неожиданной скоростью, что металл тупо звякнул при встрече с плотью. Все еще улыбаясь, он усилил хватку, сгибая меч. Кровь побежала по его руке, по краю клинка и забарабанила по полу.

Все в комнате наблюдали за этим, не веря своим глазам. Единственным звуком был слабый скрип при трении пальцев солдата о края клинка.

Глядя Хронисту прямо в лицо, наемник резко повернул руку, и меч сломался со звуком разбитого колокольчика. Пока Хронист тупо смотрел на сломанное оружие, человек сделал шаг вперед и легко положил руку на плечо писца.

Хронист издал сдавленный визг и отпрянул, будто его огрели раскаленной кочергой. Он взмахнул сломанным мечом, отбросив руку незнакомца прочь и вонзив меч глубоко в ее плоть. Лицо солдата не выказало ни боли, ни страха, ни какого-либо другого знака, что он ощутил эту рану.

Все еще держа отломанный конец меча в окровавленной руке, наемник сделал шаг к Хронисту.

И тут между ними оказался Баст: он толкнул солдата плечом и сбил его с такой силой, что тело человека в щепки разнесло тяжелый табурет, прежде чем врезаться в стойку. Быстрый, как вспышка молнии, Баст схватил голову наемника обеими руками и ударил ее об угол стойки. Растянув губы в дикой гримасе, Баст впечатывал голову незнакомца в дерево: раз, другой…

Действия Баста словно всех пробудили: в комнате поднялся хаос. Старый Коб оттолкнулся от стойки, опрокинув табурет, и побежал к стене. Грейм что-то закричал о констебле. Джейк попытался броситься к двери, запнулся об упавший табурет Коба и неуклюже рухнул на пол. Ученик кузнеца, нашаривая свой железный прут, уронил его на пол, и тот по широкой дуге укатился под стол.

Баст издал испуганный вопль и отлетел через всю комнату, приземлившись на один из прочных деревянных столов. Стол сломался под его весом, и он распростерся среди обломков, обмякнув, как тряпичная кукла. Наемник встал, по левой половине его лица струилась кровь. Его это, казалось, ничуть не заботило: он снова повернулся к Хронисту, все так же сжимая конец сломанного меча в кровоточащей руке.

За его спиной Шеп схватил нож, лежавший рядом с недоеденной головкой сыра. Это был просто кухонный нож с лезвием длиной в ладонь. Угрюмый фермер шагнул за спину солдату и сильно ударил, целиком погрузив короткое лезвие в тело — туда, где плечо соединяется с шеей.

Вместо того чтобы упасть, наемник развернулся и мазнул Шепа по лицу зазубренным краем меча. Брызнула кровь, и Шеп вскинул руки к лицу. Затем быстрым судорожным рывком солдат перевернул кусок металла и вонзил его в грудь фермеру. Шеп отшатнулся к стойке, а потом повалился на пол, обломанный конец меча остался торчать у него между ребер.

Наемник закинул руку за спину и с любопытством ощупал рукоятку ножа, торчащую из собственной шеи. На его лице было написано скорее замешательство, чем гнев. Он потянул за рукоять и, когда она не поддалась, издал еще один дикий птичий клекот.

Поскольку фермер теперь лежал на полу, хватая ртом воздух и истекая кровью, взгляд наемника снова начал блуждать, словно он забыл, что делает. Его глаза медленно озирали комнату, неторопливо переходя с поломанных столов к очагу из черного камня и огромным дубовым бочками. Наконец взгляд солдата остановился на рыжеволосом человеке за стойкой. Квоут не побледнел и не отпрянул, когда внимание наемника сосредоточилось на нем. Их глаза встретились.

Сосредоточившись на Квоуте, взгляд наемника снова стал острым. Широкая невеселая улыбка появилась снова — жуткая из-за крови, текущей по лицу.

— Те айтхийн Сеатхалои? — требовательно спросил он. — Те Рхин-таэ?

Почти небрежным движением Квоут схватил с полки темную бутыль и швырнул ее через стойку. Она ударила солдата по губам и разбилась. Воздух наполнился резким запахом бузины. Настойка залила все еще ухмыляющееся лицо и плечи человека.

Квоут обмакнул палец в жидкость, разбрызганную по стойке, потом что-то прошептал, и его лоб наморщился от сосредоточения. Он пристально смотрел на окровавленного человека, стоящего по другую сторону стойки.

Ничего не произошло.

Наемник потянулся через стойку и поймал Квоута за рукав. Трактирщик просто стоял, и в этот момент на лице его не было ни страха, ни гнева, ни удивления. Он только казался усталым, оцепенелым и удрученным.

Солдат не успел схватить Квоута за руку: в спину ему врезался Баст, и он пошатнулся. Басту удалось одной рукой схватить наемника за шею, а второй он вцепился ему в лицо. Солдат выпустил рукав Квоута и схватился обеими руками за обвивающую его шею руку Баста, пытаясь вывернуться. Когда руки незнакомца коснулись Баста, лицо ученика трактирщика превратилось в напряженную маску боли. Оскалив зубы, он бешено царапал глаза наемника свободной рукой.

На дальнем конце стойки ученик кузнеца наконец вытащил свой железный прут из-под стола и встал во весь рост. Он оглядел упавшие стулья, распростертые тела на полу и, взревев, занес железный прут высоко над плечом.

Глаза Баста, все еще прижатого к наемнику, расширились от внезапной паники: он увидел приближающегося ученика кузнеца. Баст выпустил солдата и отскочил прочь, запутавшись ногами в обломках табурета. Падая назад, он бешено рванулся прочь от них обоих.

Наемник повернулся и посмотрел на высокого парня с занесенным прутом, потом, улыбнувшись, вытянул вперед окровавленную руку. Движение было грациозным, почти ленивым.

Ученик кузнеца отбросил руку прочь. Железный прут ударил в наемника, и улыбка того погасла. Он схватился за свою руку, шипя и плюясь, как разъяренный кот.

Мальчик снова замахнулся железным прутом и ударил солдата прямо по ребрам. Сила удара отбросила наемника от стойки, и он упал на четвереньки, визжа, как резаный ягненок.

Ученик кузнеца перехватил прут обеими руками и ударил наемника поперек спины, будто рубил дрова. Послышался хруст ломающихся костей. Железный прут чуть зазвенел, как далекий, приглушенный туманом колокол.

Даже со сломанной спиной окровавленный человек пытался ползти к двери трактира. Теперь его лицо побледнело, рот перекосился в унылом вое, подобном стону ветра в зимних ветвях. Ученик кузнеца бил снова и снова, запросто замахиваясь тяжеленной железной палкой, словно ивовым прутиком. Он оставил глубокую борозду в деревянном полу, потом сломал наемнику ногу, руку и снова ребра. Тот продолжал ползти к двери, визжа и стеная, как животное.

Наконец мальчик попал по голове, и солдат обмяк. Наступила секунда полной тишины, потом наемник издал влажный кашляющий звук и выблевал отвратительную жидкость, густую как деготь и черную как чернила.

Наконец мальчик перестал колошматить недвижный труп, но, даже остановившись, он держал прут занесенным над плечом, тяжело дыша и дико озираясь. Пока он медленно приходил в себя и восстанавливал дыхание, с другой стороны комнаты донесся еле слышный шепоток молитвы — там у черного камня очага скорчился Старый Коб.

Скоро даже молитвы прекратились, и в трактире «Путеводный камень» снова воцарилась тишина.

 

На следующие несколько часов «Путеводный камень» стал центром городского внимания. Общий зал был набит битком, полон шепота, вопросительного бормотания и надрывных рыданий. Те, кто отличался меньшим любопытством или большим чувством приличия, стояли снаружи, заглядывая внутрь через широкие окна и сплетничая о том, что видят.

Пока еще не сложилось версий — только перекатывающаяся мешанина предположений. Мертвец был бандитом, пришедшим ограбить трактир. Он пришел, желая отомстить Хронисту, который обесчестил его сестру в Аббатсфорде. Это выживший из ума охотник. Нет, старый знакомый трактирщика, он пришел стребовать долг. Да это бывший солдат, сбрендивший во время сражений с мятежниками в Резавеке.

Джейк и Картер все упирали на улыбку наемника, и хотя зависимость от деннера была в основном бедой больших городов, народ слышал о сладкоедах и здесь. Трехпалый Том знал про такие вещи, потому что служил в солдатах при старом короле почти тридцать лет назад. Он объяснил, что, съев четыре зернышка смолы деннера, человек может перенести ампутацию ноги без всякой боли. После восьми зернышек он сам себе перепилит кость. После двенадцати — еще и побежит потом, хохоча и распевая «Лудильщика да дубильщика».

Тело Шепа было накрыто одеялом, и над ним молился священник. Позже тело осмотрел констебль, но он явно не знал, что искать, и осматривал только потому, что чувствовал себя обязанным это сделать.

Где-то через час толпа начала рассасываться. Братья Шепа явились с повозкой, чтобы забрать его, и их угрюмый вид и гневные глаза отпугнули большую часть оставшихся зрителей, слоняющихся вокруг.

Однако оставалось сделать еще многое. Констебль попытался сложить воедино картину случившегося из рассказов свидетелей и наиболее уверенных в своем мнении зевак. Через час размышлений история начала понемногу срастаться. В конце концов все согласились с выводом, что незнакомец был дезертиром и деннеровым наркоманом и пришел в их городок, как раз когда совсем свихнулся.

Всем было ясно, что ученик кузнеца поступил правильно и смело. Однако железный закон требовал суда, и его назначили на следующий месяц, когда четвертной суд проедет обходом через эти края.

Констебль отправился домой к жене и детям. Священник увез останки наемника в церковь. Баст вынес поломанную мебель и сложил ее у кухонной двери — на дрова. Трактирщик семь раз вымыл деревянный пол, пока вода в ведре не перестала отливать красным. Наконец даже самые отчаянные зеваки ушли прочь, оставив в трактире обычную компанию вечера поверженья — без одного.

Джейк, Коб и остальные вели спотыкливую тягостную беседу обо всем, кроме того, что случилось, цепляясь за успокаивающее общество друг друга.

Но усталость заставляла их одного за другим покидать «Путеводный камень». Наконец остался только ученик кузнеца со своей кружкой. Железный прут лежал возле его локтя на красном дереве стойки.

Прошло почти полчаса, но никто так и не заговорил. Хронист сидел за столом, притворяясь, что доедает тушеное мясо. Квоут и Баст слонялись вокруг, пытаясь изобразить, что заняты делом. В трактире росло смутное напряжение: трое бросали взгляды друг на друга, выжидая, когда мальчик уйдет.

Наконец трактирщик подошел к ученику кузнеца, вытирая руки чистой салфеткой.

— Ну, мальчик, думаю…

— Аарон, — перебил тот, не отрываясь от кружки. — Мое имя Аарон.

Квоут серьезно кивнул.

— Хорошо, Аарон. Полагаю, ты это заслужил.

— Я не думаю, что это был деннер, — внезапно сказал Аарон.

Квоут замялся.

— Прошу прощения?

— Я не думаю, что этот парень был сладкоедом.

— Значит, ты с Кобом? — спросил Квоут, — Полагаешь, это бешенство?

— Я думаю, в нем был демон, — произнес мальчик со взвешенной тщательностью, как будто долго обдумывал эти слова. — Я не говорил ничего — ну, раньше, — потому что не хотел, чтоб все подумали, будто я совсем повредился в уме, вроде Чокнутого Мартина. — Он поднял взгляд от кружки. — Но я все равно думаю, что в нем был демон.

Квоут нацепил мягкую улыбку и показал на Баста и Хрониста.

— Тебя не слишком удивит, что они думают так же?

Аарон серьезно покачал головой.

— Вы не отсюда. Вы бывали во всяких местах. Вы знаете, какие штуки творятся в мире. — Он посмотрел Квоуту в глаза. — Я полагаю, вы тоже знаете, что это был демон.

Баст застыл около очага. Квоут с любопытством склонил голову набок, не отводя глаз.

— Почему ты так говоришь?

Ученик кузнеца махнул рукой за стойку.

— Я знаю, у вас есть большая дубовая колотушка, чтоб пьяных утихомиривать — там, под стойкой. И, ну… — Его глаза метнулись к мечу, угрожающе висящему на стене за стойкой. — Есть только одна причина, почему вы вместо этого схватили бутылку. Вы не хотели выбить этому парню зубы, вы думали его поджечь. Только у вас не было спичек или свечей поблизости.

Моя матушка часто читала мне из «Книги о Пути», — продолжал он. — Там куча демонов. Некоторые прячутся в телах людей, вроде как под овечьей шкурой. Я думаю, он был просто обычный парень, в которого залез демон. Вот почему его ничего не брало: просто как будто в его рубашке дырки протыкали. Вот почему он нес бестолковщину: он говорил на демонском языке.

Аарон снова взглянул на кружку, которую держал в руках, и кивнул сам себе.

— Чем больше я думаю, тем больше в этом смысла. Железо и огонь — вот что убивает демонов.

— Сладкоеды сильнее, чем ты думаешь, — сказал Баст через комнату. — Как-то раз я видел…

— Ты прав, — оборвал его Квоут. — Это был демон.

Аарон посмотрел Квоуту в глаза, потом кивнул и снова уставился в кружку.

— И вы не сказали ничего, потому что вы в городе новичок и дела идут не очень-то хорошо.

Квоут кивнул.

— И мне небось не принесет добра, коли я стану рассказывать людям.

Квоут набрал побольше воздуха и медленно его выпустил:

— Скорей всего, нет.

Аарон допил последний глоток пива и оттолкнул от себя пустую кружку.

— Ладно. Мне просто надо было это услышать. Узнать, что я не совсем свихнулся.

Он встал, поднял тяжелый железный прут одной рукой, положил его на плечо и повернулся к двери. Никто не заговорил, пока он шел к двери и, выходя, закрывал за собой дверь. Тяжелые ботинки гулко простучали по деревянному крыльцу снаружи, потом все стихло.

— А в этом парне ума больше, чем можно предположить, — наконец сказал Квоут.

— Это потому, что он такой здоровенный, — буднично заметил Баст, притворявшийся, что подметает. — Вас, людей, часто смущает внешность. Я к нему уже давно присматриваюсь. Он умнее, чем некоторые полагают: всегда что-нибудь ищет и задает вопросы. — Он сунул веник обратно за стойку. — И он меня нервирует.

Квоута это рассмешило.

— Нервирует? Тебя?

— Парень прямо воняет железом. Проводит целые дни, вертя его, плавя, дыша его парами. А потом приходит сюда с такими умными глазами. — Баст бросил на дверь чрезвычайно неодобрительный взгляд. — Это неестественно.

— Неестественно? — наконец заговорил Хронист. В его голосе слышались истерические нотки. — Что ты знаешь об этом? Демон только что убил человека — по-твоему, это естественно? — Хронист повернулся к Квоуту. — Какого черта эта тварь здесь вообще делала? — спросил он.

— «Искала», очевидно, — сказал Квоут, — Больше я ничего не понял. А ты, Баст? Ты смог его понять?

Баст покачал головой.

— Я узнал только звучание, Реши, а фразировка была очень древняя, архаичная. Я не смог ничего разобрать.

— Ладно, он искал, — резко бросил Хронист, — Но что искал?

— Вероятно, меня, — угрюмо сказал Квоут.

— Реши, — укорил его Баст, — ты просто сентиментален. Тут не твоя вина.

Квоут посмотрел на ученика долгим усталым взглядом.

— Ты сам все прекрасно знаешь, Баст. Все это — моя вина. Скрель, война — все по моей вине.

Баст, кажется, хотел возразить, но не смог найти слов. После долгой минуты борьбы с собой он отвернулся, побежденный.

Квоут облокотился о стойку и вздохнул:

— И все-таки, как вы думаете, что это было?

Баст покачал головой.

— Оно было похоже на одного из Маэль-урет, Реши: кожаный плясун. — Он нахмурился, в его голосе звучало все, что угодно, только не уверенность.

Квоут поднял бровь.

— Так это не один из твоих?

Обычно приветливое лицо Баста превратилось в оскал.

— Это не был один из «моих», — с негодованием заявил он. — Маэль даже не имеет с нами общих границ. Он так далеко, как только может быть в Фейе.

Квот кивнул с ноткой извинения.

— Я просто думал, ты знаешь. Ты ведь не колебался, нападая на него.

— Все змеи кусаются, Реши. Мне не нужно знать их имена, чтобы понимать, что они опасны. Я понял, что он из Маэль, — этого было достаточно.

— Значит, кожаный плясун… — протянул Квоут. — Разве не ты мне рассказывал, что они пропали уже много веков назад?

Баст кивнул.

— И он выглядел каким-то… туповатым и не пытался убежать в новое тело. — Баст пожал плечами. — Кроме того, мы все еще живы. Похоже, тут что-то другое.

Хронист недоверчиво наблюдал за разговором.

— В смысле, никто из вас не знает, что это было? — Он посмотрел на Квоута. — Ты же сказал мальчику, что это демон!

— Для мальчика демон, — сказал Квоут, — потому что так ему проще понять, к тому же весьма близко к истине. — Он начал медленно протирать стойку. — Для всех остальных в городе это сладкоед, потому что так они смогут спать по ночам.

— Ну, тогда для меня это тоже демон, — едко заметил Хронист. — Потому что мое плечо стало как лед, когда он меня коснулся.

Баст поспешил к нему.

— Я и забыл, что он положил на тебя руку. Дай посмотрю.

Пока Хронист снимал рубашку, Квоут закрыл ставни на окнах. На руках писца белели повязки — там, где его три ночи назад поранил скрель.

Баст внимательно рассмотрел его плечо.

— Шевелить можешь?

Хронист кивнул и покрутил рукой.

— Когда он меня коснулся, было больно, как у черта на сковороде. Будто что-то рвалось внутри. — Он потряс головой, недовольный собственным описанием. — Теперь просто странное ощущение. Плечо онемелое, будто замороженное.

Баст потыкал пальцем в Хронистово плечо, с сомнением разглядывая его.

Хронист посмотрел на Квоута.

— Мал