Студопедия — Акафист Святому праведному отроку Артемию, Веркольскому чудотворцу Клуб православной семьи: http://vk.com/club43902602 22 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Акафист Святому праведному отроку Артемию, Веркольскому чудотворцу Клуб православной семьи: http://vk.com/club43902602 22 страница






участка.

У самых дверей он обернулся и посмотрел на меня.

Взгляд был непонятный - будто Фандорин не решается мне что-то сказать

или же колеблется, как поступить. Мне это очень не понравилось - по правде

сказать, я испугался, что он передумал и намерен забрать драгоценности с

собой.

Отступив назад и покрепче сжав шкатулку, я сказал:

- Вы не успеете. Путь ведь не близкий. Вдруг Сомов вас не дождется?

- Дождется, - рассеянно ответил Фандорин, явно думая о другом.

Уж не жалость ли была в его глазах?

- Послушайте, Афанасий Степанович...

- Что? - насторожился я, почувствовав, что сейчас он сообщит мне нечто

очень важное.

- Нет... Ничего. Ждите звонка. Повернулся и вышел. Что за гнусная

манера!

 

 

X x x

 

 

Я расположился у аппарата самым обстоятельным образом.

Рассудив, что в ближайший час Фандорин мне уж во всяком случае

телефонировать не сможет, я взял денег (Эраст Петрович оставил на столе

целый пук кредиток), сходил на Мясницкую и купил свежих саек, замечательной

московской ветчины и газет. Шкатулку взял с собой. Крепко прижимал локтем и

зорко поглядывал по сторонам - не вертится ли поблизости какое-нибудь ворье.

"Орлов" висел у меня на шее, в специально сооруженной ладанке из суконного

носка.

Моя уставшая от потрясений душа закалилась и подчерствела. Еще

несколько дней назад я вряд ли смог бы в такой день преспокойно сидеть,

попивать чай, закусывать и листать газеты. Как говорится в народе, обкатали

Савраску крутые горки.

Про Ходынскую беду городские газеты не то чтобы умалчивали - поди-ка

умолчи, когда по всей Москве вой и плач, но писали уклончиво, больше налегая

на благотворительные и милосердные поступки высочайших особ. В этом

ощущалась уместная деликатность и забота об авторитете августейшего дома.

К примеру, "Московские ведомости" подробнейшим образом описывали

посещение вдовствующей императрицей Старо-Екатерининской больницы, где ее

величество подарила каждому из пострадавших по бутылке мадеры.

Государь и государыня распорядились произвести похороны за казенный

счет, а семьям, потерявшим кормильца, назначили воспомоществование. Поступок

в высшей степени благородный, однако мне показалось, что газета чересчур уж

восторгается щедростью их величеств, оставляя в умолчании причину высочайшей

милости. Вряд ли москвичам тон статьи придется по вкусу.

И уж совсем меня расстроила "Московская иллюстрированная газета", не

придумавшая ничего лучшего как воспроизвести художественно исполненное меню

грядущего торжественного ужина в Грановитой палате на три тысячи кувертов.

 

Бульон Лукулловый

Пирожки разные

Холодное из рябчиков по-суворовски

Жаркое: крупные цеплята на вертеле

Салат

Цельная спаржа

Мороженное

Десерт

 

To есть я-то отлично видел, что по случаю печальных событий меню

составлено самое скромное, без каких-либо излишеств: что такое один салат?

Ни осетров, ни фаршированных фазанов, ни даже белужьей икры. Истинно

спартанская трапеза. Это поймут и по достоинству оценят приглашенные на ужин

высокие особы. Но зачем же печатать такое в газете, для многих читателей

которой и колбаса "собачья радость" - лакомство?

Во всем этом, по зрелом размышлении, я усмотрел не заботу о престиже

власти, а нечто прямо противоположное. Очевидно, Симеон Александрович и

обер-полицмейстер воспретили газетам свободно писать о случившемся, вот

редакторы и исхитряются всяк на свой лад подогреть возмущение толпы.

Расстроенный, я отложил газеты и стал смотреть в окно - это на первый

взгляд бесполезное занятие отлично успокаивает растревоженные нервы,

особенно ясным майским вечером, когда тени так мягки и золотисты, деревья

еще не обвыклись со своей вновь обретенной листвой, а небо покойно и

безмятежно.

Довольно долго я пребывал в тихом, безмысленном созерцании. А когда

силуэты домов совсем размылись, стертые сумерками, и зажглись фонари,

затрезвонил телефонный аппарат.

- Слушайте внимательно и не п-перебивайте, - услышал я голос Фандорина.

- Вы знаете Воробьевы горы?

- Да, это совсем недалеко от...

- Там есть д-декоративный парк. Мы с вами видели его из лодки, помните?

Помните висячий мост на канатах над оврагом? Я еще сказал, что видел почти

такой же в Гималаях?

- Да, помню, но к чему вы мне все это...

- Будьте там завтра утром. В шесть. Принесите камень и шкатулку.

- Зачем? Что случи...

- Да, и вот еще что, - бесцеремонно перебил меня он. - Не удивляйтесь,

я буду наряжен монахом. Скорее всего я опоздаю, но вы, Зюкин, приходите

вовремя. Все поняли?

- Да, то есть нет, я ровным счетом ничего...

Раздался сигнал отбоя, и я в крайнем негодовании кинул трубку. Да как

он смеет так со мной обходиться?. Ничего не объяснил, ни о чем не

рассказал! Как прошло его объяснение с Сомовым? Где Фандорин сейчас? Почему

не возвращается сюда? И, главное, зачем я должен везти в такое странное

место сокровища короны?

Я вдруг вспомнил странное выражение, с которым он смотрел на меня при

расставании. Что он хотел поведать мне на прощанье, но так и не решился?

Он сказал: "Отныне наши дороги расходятся". Что если наши пути

разошлись не только в прямом, но и в фигуральном смысле? Господи, и

посоветоваться-то не с кем.

Я сидел, смотрел на молчащий телефонный аппарат и напряженно размышлял.

Карнович? Исключено.

Ласовский? Его, надо полагать, уже отстранили от должности, да если бы

и не остранили...

Эндлунг? Он, конечно, славный малый, но в таком головоломном деле проку

от него не будет.

Эмилия! Вот кто мог бы мне помочь.

Нужно протелефонировать в Эрмитаж, стал соображать я, и измененным

голосом, хорошо бы женским, подозвать мадемуазель Деклик...

В эту самую минуту аппарат вдруг очнулся и отчаянно зазвонил.

Ну слава Богу! Значит, Фандорин все же не такой невежа, как я

вообразил. Нас просто разъединили.

Я нарочно заговорил первым, чтобы он по всегдашней своей манере не

успел ошеломить меня каким-нибудь новым фокусом:

- Прежде чем я выполню то, что вы требуете, извольте объяснить, -

скороговоркой произнес я. - Что с Сомовым? И потом, зачем наряжаться именно

монахом? Неужто не нашлось другого маскарада? Это кощунство!

- Mon dieu, что вы такое говохите, Атанас? - услышал я голос

мадемуазель и поперхнулся - но лишь на мгновение.

Это было просто замечательно, что она протелефонировала мне сама!

- К кому вы обращались? - спросила Эмилия, переходя на французский.

- К Фандорину, - пробормотал я.

- Какой монах? При чем здесь Сомов? Я как раз звоню из его, то есть

бывшей вашей комнаты. Сомов куда-то запропастился, никто не знает, где он.

Но это неважно. Карр убит!

- Да-да, я знаю.

- Знаете? Откуда? - В ее голосе прозвучало удивление. - Здесь все

великие князья и полковник Карнович. Он уже несколько часов допрашивает

Фрейби. Бедняжка полковник совсем потерял голову. На мой приезд внимания

почти не обратил, сказал только: "После расскажете, это сейчас неважно". Я

ему толкую про лорда Бэнвилла, а он не верит! Говорит, что у меня от

потрясений психическое расстройство, представляете? Он вообразил, будто

Фрейби и есть доктор Линд! Я хочу спросить у вас с Эрастом совета. Может

быть, мне предпринять еще одну попытку? Объяснить Карновичу, что Фрейби -

всего лишь мелкая фигура? Или, может быть, сказать про то, что вы нашли

похищенные драгоценности императрицы? Тогда все эти господа сразу успокоятся

и станут меня слушать. Как мне быть?

- Ах, Эмилия, я сам нуждаюсь в совете, - признался я. - Бог с ним, с

мистером Фрейби. Он, кажется, ни в чем не виноват, но пусть уж Карнович

допрашивает его и дальше - по крайней мере, будет занят. Говорить про

драгоценности не нужно. У меня другая идея...

Я запнулся, потому что идея возникла только что и еще не успела как

следует оформиться. Я взял со столика телефонную книжку и открыл на букву

"П". Есть ли там Воробьевский парк?

Перелистывая страницы, я сказал то, чего не смог бы произнести, если бы

Эмилия сейчас находилась передо мной - не решился бы.

- Я так рад слышать ваш голос. Только что я чувствовал себя бесконечно

одиноким и потерянным, а сейчас мне гораздо легче. Надеюсь, я не слишком

дерзко выразился?

- Господи, Атанас, иногда со своей церемонностью вы бываете просто

несносны! - воскликнула она. - Неужели вы мне так никогда и не скажете слов,

которых я жду? Просто и ясно, без экивоков и увиливаний.

Я сразу догадался, какие слова она имеет в виду, и во рту у меня

пересохло.

- Я не вполне вас понимаю, - забормотал я, эпатированный ее смелостью.

- Я, кажется, и так уже сказал гораздо более, чем можно было бы счесть

допустимым, учитывая...

- Опять замямлил! - перебила меня мадемуазель. - Ладно, черт с вами. Я

вытрясу из вас признание при встрече. А пока излагайте вашу идею. Только

скорей. Сюда в любую минуту могут войти.

И я рассказал ей о странном требовании Фандорина.

Эмилия слушала молча.

- Я собираюсь поступить иначе, - сказал я. - Давайте встретимся. Я

передам шкатулку и "Орлова" вам. На рассвете я отправлюсь к назначенному

месту и потребую у Фандорина объяснений. Если его ответы меня удовлетворят и

я пойму, что камень ему действительно необходим для дела, я вам

протелефонирую из дирекции Воробьевского парка, там есть аппарат - я только

что проверил. Будьте наготове. От Эрмитажа до Воробьевых гор четверть часа

езды на извозчике. Много времени из-за этой предосторожности Фандорин не

потеряет.

Я слышат в трубке ее дыхание, и эта тихая музыка согревала мне сердце.

- Нет, - сказала Эмилия после продолжительной паузы. - Ваша идея,

Атанас, мне совсем не нравится. Во-первых, я не уверена, что мне сегодня

удастся покинуть Эрмитаж незамеченной. А во-вторых, я боюсь, что мы повредим

Эрасту. Я верю ему. И вы тоже должны ему верить. Он истинно благородный

человек. Более того, он особенный человек, я никогда в жизни таких не

встречала. Если вы хотите, чтобы маленький принц был спасен..отправляйтесь

на встречу с Эрастом и исполните все в точности.

Ее суждение потрясло меня, причем в самом неприятном смысле. Она даже

заговорила, как Фандорин: "во-первых, во-вторых". Как умеет этот человек

внушать обожание!

Я дрогнувшим голосом спросил:

- Вы до такой степени ему доверяете?

- Да. Безоговорочно, - отрезала она, и вдруг прыснула. - Разумеется,

кроме платьев и корсетов.

Поразительная женщина - шутить в такую минуту! Впрочем, она тут же

снова посерьезнела.

- Умоляю вас, Атанас, сделайте все, как он говорит, - Она запнулась. -

И еще... Будьте осторожны. Ради меня.

- Ради вас? - тупо переспросил я, чего, конечно, делать не следовало,

потому что более откровенно уважающая себя дама выразиться и не смогла бы.

Но мадемуазель повторила:

- Да, ради меня. Если что-то случится с господином Фандориным, то, хоть

он настоящий герой и особенный человек, я смогу это пережить. - Она

запнулась. - А вот если что-нибудь случится с вами, то, боюсь...

Она не договорила, да в этом и не было необходимости.

Совершенно выбитый из колеи, я пролепетал самым жалким образом:

- Спасибо, мадемуазель Деклик. Я непременно свяжусь с вами завтра

утром.

И поскорей повесил трубку.

Господи, не прислышалось ли мне? И правильно ли я понял смысл ее слов?

Нужно ли говорить, что всю ночь до самого рассвета я так и не сомкнул

глаз.

 

20 мая

 

По всегдашней своей привычке я прибыл к месту встречи раньше

назначенного времени.

Без двадцати минут шесть я подъехал на извозчике к главной аллее

Воробьевского парка, совершенно безлюдной в этот ранний час. Прошел песчаной

дорожкой, рассеянно взглянул влево, где раскинулся окутанный серо-голубыми

тенями город, и зажмурился от яркого солнца. Зрелище было весьма красивое, и

воздух дурманил голову утренней свежестью, но мое душевное состояние не

способствовало поэтическим восторгам. Сердце то замирало, то начинало бешено

колотиться, правой рукой я крепко прижимал шкатулку, а на груди, под

исподней рубашкой, слегка покачивался двухсоткаратный бриллиант. Мне пришла

в голову странная мысль: сколько я, Афанасий Зюкин, сейчас стою? Для

династии Романовых - очень много, неизмеримо больше, чем Зюкин без шкатулки

и "Орлова", болтающегося на тесемке в суконном носке. Но для себя самого я

стою ровно столько же, сколько неделю или год назад. И для Эмилии моя цена

из-за всех этих бриллиантов, рубинов и сапфиров, надо полагать, тоже ни

чуточки не изменилась.

Это открытие придало мне сил. Я чувствовал себя уже не жалкой,

недостойной емкостью, которой по прихоти судьбы довелось принять на

временное благоговейное хранение бесценные сокровища, а защитником и

спасителем династии.

Подходя к кустарнику, за которым должен был находиться висячий мост, я

снова взглянул на часы. Без четверти шесть.

Еще несколько шагов, и показался овраг, крутые травянистые склоны

которого посверкивали от росы холодным металлическим блеском. Снизу

доносилось мирное журчание неразличимого за легкой клубящейся дымкой ручья.

Но мой взгляд лишь мельком скользнул по расщелине и сразу обратился к узкому

мосту. Оказывается, Фандорин пришел раньше и уже ждал меня.

Махнув рукой, он быстро двинулся мне навстречу, уверенно шагая по

слегка колышащейся дощатой ленте. Стройность его прямой фигуры не могли

скрыть ни мешковатая ряса, ни черный монашеский клобук с ниспадающим на

плечи крепом.

Нас разделяло не более двадцати шагов. Солнце светило ему в спину, и от

этого вдруг показалось, будто окруженный сияющим нимбом черный силуэт

спускается ко мне прямо с неба по тонкому золотому лучу.

Прикрыв одной рукой глаза, я взялся другой за канат, заменявший перила,

и шагнул на мост, пружинисто качнувшийся под ногами.

Дальше все произошло очень быстро. Так быстро, что я не успел более

сделать ни одного шага.

С противоположной стороны оврага к мосту метнулась черная узкая фигура

- я увидел что одна ее рука длиннее другой и вспыхивает на солнце яркими

искорками. Дуло пистолета!

- Берегитесь! - крикнул я, и Фандорин с молниеносной скоростью

развернулся, высунув из рукава рясы кисть руки с зажатым в ней маленьким

револьвером.

Эраст Петрович качнулся, видимо ослепленный лучами, но в ту же секунду

выстрелил. С кратчайшим, почти неразличимым для слуха интервалом грянуло и

оружие Линда.

Попали оба.

Узкий силуэт на той стороне оврага опрокинулся навзничь, но и Фандорина

отшвырнуло назад и вбок. Он схватился рукой за канат, какое-то мгновение еще

держался на ногах - мелькнуло белое лицо, перечеркнутое полоской усов, и

исчезло, завешенное черным крепом. Потом, пошатнувшись, Эраст Петрович

перевалился через канат и ухнул вниз.

Мост заболтался влево-вправо, будто пьяный, и мне пришлось ухватиться

за хлипкое ограждение обеими руками. Шкатулка выпала из-под моего локтя,

ударилась о доску, потом о камень, раскололась надвое, и драгоценности ее

величества, выбросив целый сноп разноцветных бликов, упали в траву.

Сдвоенное эхо выстрелов прокатилось по оврагу и растаяло. Снова стало

очень тихо. Пели птицы, где-то вдали прогудел фабричный гудок, извещая о

начале смены. Потом раздалось мерное, частое постукивание - так стакан

звякает в подстаканнике, когда скорый поезд мчится на всех парах.

Я не сразу понял, что это клацают мои зубы. На той стороне оврага

лежало недвижное тело. Другое, широкое от распластанной рясы, чернело внизу,

на самом краю ручья. Дымка, еще минуту назад стелившаяся по дну расщелины,

поредела, и было видно, что рука трупа свесилась в воду. Надежды, что

Фандорин после такого падения остался жив, быть не могло - слишком уж

хрустко прозвучал удар о землю.

Я не любил этого человека. Может быть, даже ненавидел. Во всяком

случае, хотел, чтобы он раз и навсегда исчез из нашей жизни. Однако я не

желал ему смерти.

Его ремеслом был риск, он все время играл с опасностью, но я почему-то

не думал, что он может погибнуть. Он казался мне бессмертным.

Не знаю, сколько времени я простоял, вцепившись в канат и глядя вниз.

Может быть, мгновение, а может быть, час.

В чувство меня привел солнечный зайчик, выметнувшийся из травы прямо

мне в глаз. Я вздрогнул, непонимающе уставился на источник света и увидел

желтые звездчатые бриллианты диадемы-бандо. Ступил с моста на землю, чтобы

подобрать рассыпавшиеся сокровища, но не стал - никуда не денутся.

Фандорин, каким бы он там ни был, не заслуживал того, чтобы, подобно

падали, валяться на мокрой гальке.

Перекрестившись, я стал спускаться вниз, хватаясь за стебли травы.

Дважды поскользнулся, но не упал.

Встал над мертвецом, не зная, что нужно делать. Решившись, нагнулся,

взял за плечи и стал переворачивать на спину. Сам не знаю, зачем, пpoстo

было невыносимо смотреть, как он, всегда такой элегантный и полный жизни,

лежит, нелепо изогнув переломанное тело, и быстрая вода шевелит его

безжизненно висящую руку.

Фандорин оказался гораздо легче, чем я ожидал. Без большого труда я

переложил его навзничь. Немного помедлив, откинул с лица завернувшийся креп

и...

Нет, здесь я должен прерваться. Потому что не знаю, как описать свои

чувства в тот миг, когда разглядел приклеенные черные усики и струйку алой

крови, стекавшую изо рта мертвой мадемуазель Деклик.

Наверное, я вовсе ничего не чувствовал. Очевидно, со мной произошла

своего рода paralysie emotionnelle (Эмоциональный паралич (фр.)) не знаю,

как сказать по-русски.

Я ничего не чувствовал, ничего не понимал, и только зачем-то все

пытался стереть кровь с бледных губ Эмилии, а кровь выливалась снова, и

остановить ее было невозможно.

- Она мертва? - крикнул кто-то сверху.

Ничуть не удивившись, я медленно поднял голову.

По противоположному склону оврага, держась за плечо, спускался

Фандорин.

Его лицо показалось мне противоестественно белым, меж пальцев сочились

красные капли.

 

 

X x x

 

 

Фандорин говорил, я слушал. Меня немного покачивало, и из-за этого я

смотрел все больше вниз, на землю - не ушла бы окончательно из-под ног.

- Я д-догадался вчера утром, когда мы провожали ее в Эрмитаж. Помните,

она пошутила про рыцарей с дворницким ломом? Это было неосторожно. Как могла

скованная и заточенная в подвал пленница видеть, что мы с вами выламываем

дверь именно дворницким ломом? Она и грохот-то вряд ли бы услышала. За

нашими д-действиями мог наблюдать только кто-то, подсматривавший из-за

шторы.

Эраст Петрович, морщась, стал промывать простреленное плечо водой из

ручья.

- Не пойму, задета ли кость... Кажется, нет. Хорошо хоть к-калибр

маленький. Но какова меткость! Против солнца, не целясь! Поразительная

женщина... Так вот, после странных слов о ломе у меня словно пелена с глаз

сошла. Я подумал, а с какой, собственно, стати бандиты держали Эмилию в

неглиже? Ведь половые домогательства со стороны этой шайки женоненавистников

исключались, да и вообще вид женского тела, по ее словам, должен был внушать

им отвращение. А теперь вспомните предметы мужской одежды, разбросанной в

д-доме. Все очень просто, Афанасий Степанович. Мы с вами застали Линда

врасплох, и вместо того, чтобы бежать, он (уж позвольте, я буду о докторе в

мужском роде - так оно привычней) сделал смелый ход. Скинул мужскую одежду,

наскоро натянул экенскую сорочку из гардероба мадемуазель Деклик, спустился

в подвал и сам себя приковал. Времени у Линда было совсем немного - даже

шкатулку не успел припрятать.

Я медленно и осторожно, по вершку, перевел взгляд на лежащее тело.

Хотел еще раз посмотреть на безжизненное лицо, но так до него и не добрался

- в глаза бросился синяк, темневший из-за раскрывшегося ворота рясы. Синяк

был давнишний, виденный мною еще на квартире в Архангельском переулке.

И тут глухая пелена, окутавшая мой мозг, вдруг заколебалась,

проредилась.

- А как же ушибы и ссадины?! - закричал я. - Не сама же она себя

избила! Нет, вы все лжете! Произошла страшная ошибка!

Фандорин целой рукой схватил меня за локоть, тряхнул.

- Успокойтесь. Ушибы и ссадины у Линда остались после Ходынки. Его там

тоже изрядно помяли - ведь он оказался в еще худшей давке, чем мы.

Да. Да. Фандорин был прав. Конечно, прав. Спасительная пелена снова

окутала меня защитным покровом, и я мог слушать дальше.

- У меня было достаточно времени, чтобы восстановить весь план

московской операции Линда. - Эраст Петрович разорвал зубами платок, неловко

перетянул рану и вытер со лба крупные капли пота. - Доктор готовился не

спеша, заранее. Ведь еще с прошлого года было известно, когда состоится

коронация. Затея была по-своему гениальна: шантаж целого императорского

д-дома. Линд верно рассчитал, что из-за страха перед всемирным скандалом

Романовы пойдут на любые жертвы. Доктор выбрал отличную позицию для

руководства операцией - внутри того самого семейства, по которому он

намеревался нанести удар. Кто бы заподозрил славную гувернантку в этаком

злодействе? Подделать рекомендации Линду с его обширными связями было

нетрудно. Он собрал целую к-команду - кроме своих всегдашних помощников

привлек варшавян, те связали его с хитровцами. О, этот человек был

незаурядным стратегом!

Фандорин задумчиво посмотрел на женщину, лежавшую у его ног.

- Все-таки странно, что я никак не могу говорить о Линде "она",

"была"...

Я наконец заставил себя посмотреть на мертвое лицо Эмилии. Оно было

спокойным и загадочным, а на кончике вздернутого носа пристроилась жирная

черная муха. Присев на корточки, я отогнал мерзкое насекомое.

- А ведь главная тайна м-могущества доктора заключалась именно в

женственности. Это была очень странная шайка, Зюкин. Шайка вымогателей и

убийц, в которой царствовала любовь. Все люди Линда были влюблены в него...

в нее, каждый на свой лад. Истинная гениальность "мадемуазель Деклик"

состояла в том, что эта женщина умела подобрать ключик к любому мужскому

сердцу, даже к такому, которое вовсе к любви не приспособлено.

Я почувствовал его взгляд, обращенный на меня, но не поднял глаз. Над

лицом Эмилии вились уже две мухи, их нужно было отгонять.

- Знаете, Зюкин, что мне сказал перед с-смертью Сомов?

- Он тоже умер? - без интереса спросил я.

Как раз в эту минуту я заметил, что по рукаву Эмилии взбирается целая

колонна муравьев, так что дел у меня хватало.

- Да. Я проверил его очень просто. Повернулся к нему спиной. И он,

конечно, не преминул воспользоваться моей мнимой д-доверчивостью. Произошла

короткая схватка, на исходе которой ваш п-помощник напоролся на собственный

нож. Уже умирая, хрипя, он все силился дотянуться до моего горла. Я не

пуглив, но при виде такого остервенения у меня, ей-богу, мороз по коже

пробежал. Я крикнул ему: "Что, что вы все в ней нашли?!" И знаете, Зюкин,

что он мне ответил? "Любовь". Это было его последнее слово... О, она умела

вызывать любовь. Вы ведь, кажется, тоже испытали на себе воздействие чар

доктора Линда? Правда, боюсь, что вы оказались чересчур щепетильны. Судя по

всему, Сомов преуспел больше вашего. Я обнаружил у него вот это.

Он достал из кармана шелковый мешочек и вынул оттуда каштановый локон.

Я сразу узнал волосы Эмилии. Так вот какие у них были уроки французского...

Но расстраиваться было некогда-проклятые муравьи предприняли обходной

маневр, и я поймал одного, самого настырного, у мадемуазель на ухе.

- Теперь понятно, почему у доктора Линда не было подруг и он слыл

женоненавистником. Г-гомосексуализм здесь не при чем. Эмилия ловко провела

нас, пустив по ложному следу. Лорд Бэнвилл, надо полагать, давно уже покинул

пределы империи, отыгравшись за утрату любовника на бедном мальчике

Глинском. Ах, утонченный мистер Карр, безобидный поклонник синих гвоздик и

зеленых незабудок! Его убили, чтобы еще больше уверить нас в том, что Линд -

это лорд Бэнвилл. Пока мы с вами, дза идиота, выбирали доктору панталончики

и чулочки, мадемуазель наверняка обыскала квартиру, не обнаружила ни

шкатулки, ни "Орлова" и решила сделать еще один шаг в своей хитроумной игре

- п-протелефонировала в Эрмитаж Сомову и велела ему прикончить Карра.

Операция вступала в завершающую стадию - Линду нужно было вернуть

драгоценности и бриллиантом.

- Нет! - воскликнул я, охваченный внезапным ужасом. - Нет! Здесь что-то

не так! Вы все-таки ошиблись!

Он удивленно уставился на меня, и я, давясь рыданиями, стал

рассказывать про свой последний телефонный разговор с Эмилией.

- Если бы... если бы она была Линдом, то зачем отказалась? Я же сам...

сам предлагал ей отдать и шкатулку, и бриллиант! Она не захотела! Она

сказала, что доверяет вам и... и что я не должен вам мешать!

Но Фандорина это сообщение нисколько не сбило.

- Ну естественно, - кивнул он. - Одной д-добычи доктору было мало. Ему

- тьфу, черт - то есть ей была нужна еще и моя голова. Узнав от вас время и

место встречи, она обрела возможность разом закончить свою московскую

операцию. Самым т-триумфальным образом, исправив все сбои и сполна получив

по счетам.

Эраст Петрович запнулся. Вид у него был такой, будто он передо мной

виноват и намерен просить прощения.

Я не ошибся - он действительно стал извиняться:

- Афанасий Степанович, я жестоко обошелся с вами. Использовал вас

вслепую, ничего не объясняя и ни во что не п-посвящая. Но я не мог сказать

вам правды - вы были очарованы Эмилией и ни за что мне не поверили бы. Вчера

вечером я намеренно говорил с вами по телефону так резко и не посвятил ни в

какие подробности. Мне нужно было разжечь вашу п-подозрительность. Я знал,

что, одолеваемый сомнениями, вы захотите посоветоваться с единственным

человеком, которому доверяете - с мадемуазель Деклик. И все ей расскажете.

Монашеское облачение я тоже придумал нарочно: Линд с его - о Господи, с ее

сверхъестественной находчивостью должна была сообразить, как удобен для нее

этот маскарад. Клобук, черный креп и ряса позволяют идеально замаскировать и

фигуру, и лицо. Я сам подсказал Линду - через вас - план действий.

Мадемуазель отлично знала ваши привычки всегда являться раньше назначенного

времени. Она пришла к мосту в двадцать минут шестого и стала ждать. Я ведь

предупредил, что могу опоздать, поэтому она не сомневалась, что вы появитесь

первым. Успела бы и забрать д-драгоценности и приготовиться ко встрече со

мной. Да только я засел в кустах еще с половины пятого... Я мог бы

застрелить Линда раньше, еще до вашего п-прихода, не подвергаясь никакому

риску. Но вы бы потом Бог весть что себе вообразили. Вы ни за что бы не

поверили в виновность мадемуазель Деклик, если бы она сама не раскрыла себя

в вашем присутствии. Что она отличным образом и сделала. Правда, это стоило

мне продырявленного плеча. А если бы солнце не светило ей в глаза, то исход

сей д-дуэли был бы для меня еще более печальным...

Я ни о чем в эту минуту не думал - просто слушал. А Фандорин перевел

взгляд с меня на убитую и прищурил свои холодные голубые глаза.

- Чего я не знаю - как она с-собиралась поступить с вами, - задумчиво

произнес он. - Просто убить? А может быть, переманить на свою сторону? Как







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 312. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Этические проблемы проведения экспериментов на человеке и животных В настоящее время четко определены новые подходы и требования к биомедицинским исследованиям...

Классификация потерь населения в очагах поражения в военное время Ядерное, химическое и бактериологическое (биологическое) оружие является оружием массового поражения...

Факторы, влияющие на степень электролитической диссоциации Степень диссоциации зависит от природы электролита и растворителя, концентрации раствора, температуры, присутствия одноименного иона и других факторов...

Классификация и основные элементы конструкций теплового оборудования Многообразие способов тепловой обработки продуктов предопределяет широкую номенклатуру тепловых аппаратов...

Именные части речи, их общие и отличительные признаки Именные части речи в русском языке — это имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение...

Интуитивное мышление Мышление — это пси­хический процесс, обеспечивающий познание сущности предме­тов и явлений и самого субъекта...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия