Фотодокументы РГАКФД из истории Первой мировой войны

Ля-Куртин, военный лагерь близ г. Лимож (Франция), в котором в 1917 году произошло восстание солдат русского экспедиционного корпуса во Франции. Весной и летом 1916 года по просьбе французского правительства во Францию прибыли части 1-й и 3-й русских особых бригад. В апреле 1917 года они приняли участие в общем наступлении союзников на Зап. фронте между Реймсом и Суассоном. Рус. бригады проявили героизм в боях за дер. Курси и опорный пункт немцев форт Бримон, но в ходе этого наступления понесли большие потери (70 офицеров и ок. 6 тыс. солдат были убиты, раненый пропали без вести). Тогда они были отведены в лагерь Л.-К., где вскоре их объединили в особую дивизию под командованием ген. Лохвицкого. Узнав о готовящейся отправке на фронт, солдаты не пожелали больше воевать на франц. фронте и настаивали на отправке их на рус. фронт. Представители Врем, пр-ва при рус. войсках во Франции ген. Зенкевич и комиссар Рапп отдали приказ начать в лагере занятия. Солдаты (в основном 1-й бригады) отказались выйти на занятия и в знак протеста провели митинг, на котором был избран Временный дивизионный совет солдатских депутатов. После митинга солдаты прошли по лагерю с красным знаменем в руках. Командование, комиссары Врем, пр-ва стремились расколоть солдатскую массу. С помощью провокаторов они распространили слух о том, что солдаты 1-й бригады якобы намерены напасть на 3-ю бригаду и разоружить её. По приказу Зенкевича все офицеры и поверившие в эти слухи солдаты 3-й бригады 25 июня (8 июля) ушли из Л.-К. в лагерь Фельтен. 19 июля (1 августа) Зенкевич и Рапп потребовали от лякуртинцев в течение 48 часов сдать оружие и в знак безоговорочного подчинения распоряжениям Временного правительства выйти походным порядком в местечко Клерво. Не явившиеся в указанный срок подлежали преданию военному суду как изменники родины и Временного правительства. Солдаты не выполнили требований ставленников Временного правительства. Зенкевич и Рапп распорядились резко сократить питание восставших. Одновременно вокруг Л.-К. сосредоточивались верные Временному правительству русские войска и 6-тыс. отряд французских войск. 1 (14) сентября прекратилась доставка в лагерь продуктов. Восставшим под угрозой применения силы был предъявлен ультиматум о сдаче оружия и безоговорочном подчинении. Солдаты 1-й бригады решительно отвергли и этот ультиматум. Утром 3 (16) сентября начался артиллерийский обстрел лагеря, который с перерывами продолжался 5 суток. Восставшие мужественно сопротивлялись, но на 7-й день сопротивление было сломлено. Потери обеих сторон составили несколько сот человек. Часть солдат 1-й бригады по приказу командования была арестована, брошена в тюрьмы, более тысячи — направлены на каторжные работы в Африку. Весть о расстреле русских солдат в Л.-К. вызвала гнев и возмущение трудящихся России и Франции.

Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 5.

Литература:

Егеpев М. Русские солдаты во Франции.—«Воен.-ист. икурн.», 1959, № 9;

Деpенковский Г. М. Восстание русских солдат во Франции в 1917 г.—«Ист. зап.», 1951, т. 38.

Страницы истории: Русские войска во Франции. Первая мировая война, продолжение темы

Опубликованная в № 11(99)-2005 «Partner» статья «Первая мировая война» подвигла меня на написание статьи о некоторых малоизвестных широкой публике событиях, в частности, об участии русских войск в боевых действиях на Западном фронте. Для меня это важно еще и потому, что мировая история переплетается в определенной части с историей моей семьи.   В конце августа 1914 г. английское правительство обратилось к правительству России с предложением отправить во Францию три или четыре войсковых корпуса, мотивируя это тем, что такая акция помешает Германии перебрасывать свои части на Восток, т.е. на русский фронт. Но Верховный главнокомандующий русской армии великий князь Николай Николаевич ответил отказом, считая такое предложение невыполнимым. Осенью следующего года этот вопрос был поднят снова уже Францией, которая испытывала острый недостаток в пополнении. На Западе считали, что Россия обладает неисчерпаемыми людскими ресурсами, но не в состоянии вооружить всех мобилизованных. Французское правительство связало свои поставки оружия в Россию с присылкой солдат. Союзники хотели, чтобы во Францию прибыло 400 тысяч солдат в неорганизованном виде, то есть не в составе сформированных подразделений, что означало размещениерусских солдат в воинских частях союзников. В России многие выступали против отправки солдат за рубеж. Одним из наиболее яростных противников реализации предложения Франции выступил начальник штаба Верховного главкома генерал Алексеев. Именно ему Николай II поручил принять окончательное решение. Алексеев понимал, что Россия зависит от французских военных поставок, и не мог поэтому до конца противиться отправке войск. Переговоры с французскими представителями шли долго, и, в конце концов, было решено, что Россия пошлет на Западный фронт 5 полноценных бригад со своей структурой и командованием, около 10 тысяч человек в каждой. Формирование 1-й особой бригады началось в январе 1916 г. Она была составлена в основном из новобранцев, не нюхавших пороху и, как правило, необученных. Лишь офицеры и младшие командиры имели боевой опыт. Первоначально намечалось, что бригада будет переправлена во Францию морским путем вокруг Скандинавии (Балтика по понятным причинам для судов Антанты была закрыта). Реальная опасность встречи с немецким военным флотом существовала и при таком варианте, поэтому было решено отправить бригаду кружным путем через Дальний Восток. Первый эшелон с русскими войсками ушел из Москвы 21 января 1916 года. Путь лежал через Волгу, Урал, Сибирь, Байкал, Харбин, Дайрен (Даолянь). В Дайрене бригада была погружена на несколько французских пароходов (в истории осталось название одного из них – «Латуш-Тревиль»). Через Сайгон, Сингапур, Цейлон транспорт, сопровождаемый японским крейсером, пришел в Африку, в Джибути. Там сменилась охрана, и в походе по Красному морю и далее его охранял английский крейсер. Перед проходом Суэцкого канала часть бригады пересадили на хорошо вооруженный французский крейсер «Лютеция». Союзники справедливо опасались подводных лодок противника в Средиземном море. И вот уже Марсель, куда пароходы пришли 20 апреля 1916 г. По инициативе русского военного агента во Франции графа А. Игнатьева тут же в Марселе бригада получила винтовки. Батальоны бригады прошли по улицам Марселя. Жители города были восхищены бравым, подтянутым видом русских, так как при формировании бригады особое внимание уделялось внешнему виду солдат. Вскоре бригада была переведена в лагерь Майи для военной подготовки солдат, знакомства с французским оружием, обучения специалистов: телефонистов, сигнальщиков, саперов, пулеметчиков. Снабжение всем необходимым было заранее подготовлено, и русские солдаты, готовясь к боям, одновременно привыкали и к не знакомой ранее пище: к какао вместо чая, к вину вместо водки. Подготовка, включая практические занятия на полигоне, продолжалась до 25 июня, а затем 1-я особая бригада покинула лагерь. Она была направлена в выделенный ей сектор на участке Шампанского фронта, занятом французской армией под командованием генерала Гуро. На фронте было относительное затишье. Постоянные вылазки русских солдат, во время которых разведчики не только уточняли расположение и оснащение войск противника, но уничтожали отдельные огневые точки и посты, захватывали в плен «языков», не давали покоя немцам. Германские войска 16 июля после артподготовки предприняли атаку на расположение 1-го особого полка бригады, но были встречены огнем и штыками и отброшены. Так прошло боевое крещение русских солдат во Франции За участие в боевых действиях многие русские солдаты были награждены высшей французской солдатской наградой - военной медалью. Часть из них, так же как офицеры, получили в качестве награды бронзовый крест с мечами («Круа де Гер»). Самые достойные из русских военнослужащих были удостоены высшей награды Франции - ордена Почетного легиона. В середине октября 1-ю бригаду сменили части 3-й русской бригады. 2-ю бригаду, сформированную, когда 1-я была еще в пути, по просьбе французского правительства направили на греческий театр боевых действий, в Салоники. 4-я бригада попала туда же в сентябре 1916 г., но уже через Францию, поскольку Румыния, вступив в войну на стороне Антанты, была почти полностью оккупирована войсками Австро-Венгрии. По этой же причине предусмотренная соглашением отправка 5-й русской бригады так и не состоялась, так как России пришлось посылать войска на помощь самой Румынии. 1-я особая бригада была отведена на отдых, а бойцы 3-ей бригады продолжали постоянно держать противника в напряжении, совершая вылазки в расположения немецких частей. 30 января 1917 года на участке русских войск немцами была предпринята газовая атака. Несмотря на наличие противогазов, потери русских войск в этот день составили около трехсот человек убитыми, ранеными, отравленными газом. Весной 1917 года французское командование предприняло крупномасштабное наступление, в котором приняли участие обе русские бригады. 13 марта 1-я особая бригада заняла отведенный ей сектор у деревни Курси под городом Реймс, а 3-я бригада находилась в резерве. Бои были тяжелыми, и только 18 апреля деревня была отбита у противника. 19 апреля и 3-я бригада была брошена в наступление. Потери русских войск, особенно 1-й бригады, были ужасными: больше трех тысяч человек. После апрельских боев остатки русских бригад были отведены в тыл на отдых. Они были сосредоточены в лагере Курти, где началось формирование 1-й русской особой дивизии. Эта задача оказалась весьма сложной, поскольку в России произошла Февральская революция, которая взбудоражила солдатскую массу, уставшую от войны. Начали создавать солдатские комитеты, большинство солдат 1-й бригады и примерно полтысячи солдат 3-й потребовали немедленной отправки назад в Россию, отказавшись подчиняться приказам офицеров. Остальные были выведены по указанию начальства из лагеря Курти и переведены в лагерь Курно недалеко от Бордо. В конце июня А.Керенский прислал телеграмму, в которой высказался отрицательно относительно возвращения войск в Россию и сообщил, что рассматривается вопрос о переброске русских войск из Франции в Салоники. Но против этого выступило французское правительство. Все попытки русского командования, представителей Временного правительства России, а также французского правительства уговорить солдат, оставшихся в лагере Курти, снять свои требования и подчиняться приказам ни к чему не привели. 16 июля был получен из Петрограда приказ о приведении мятежных войск к повиновению силой. Однако выполнить этот приказ было не просто, поскольку французское командование не желало, чтобы французы стреляли в русских, своих братьев по оружию. Командование вновь образованной русской дивизии возлагало мало надежд на своих солдат, сосредоточенных в лагере Курно, а «сидельцы» лагеря Курти отвергали все предъявляемые ультиматумы. Разрядить эту безвыходную ситуацию русскому командованию удалось после того, как в сентябре по пути в Салоники во Францию прибыла русская артиллерийская бригада, которая и открыла огонь по лагерю Курти. После того, как там появились убитые и раненые, сопротивление мятежников – восьми с половиной тысяч человек - было сломлено. Начали работать следственные комиссии. В качестве наказания председатели солдатских комитетов были направлены в казематы острова Экс в Бискайском заливе. Многих активных участников событий посадили в тюрьмы, а остальных после долгих проверок и мытарств отвезли в лагерь Курно, куда позже стали прибывать и некоторые из тех, кто сначала попал в заключение. Солдатам в лагере Курно в конце концов предложили на выбор три варианта. Первый вариант предусматривал запись добровольцев в Русский легион под французским командованием для участия в боевых действиях (французы не хотели сохранять русскую дивизию с ее солдатскими комитетами). Второй вариант – добровольно отправиться для работы в тылу. Наконец, отказавшиеся от первых двух вариантов должны были быть высланы в Северную Африку в качестве «недобровольных рабочих» со значительно меньшей величиной оплаты труда, чем у тех, кто согласился работать во Франции. На работы в тылу записалось одиннадцать с половиной тысяч солдат, в Северную Африку было отправлено около 5 тысяч человек и лишь незначительная часть солдат бывших 1-й и 3-й бригад изъявила желание продолжать воевать

 

В 2-х альбомах, хранящихся в архиве, рассказывается о корпусе русских войск, отправленном по союзническому договору во Францию. В альбомах, изданных Э.Шульцем "Через моря и океаны во Францию", "Жизнь русских войск во Франции на фронте и в тылу 1916-1918 гг." прослеживаются этапы передвижения русской бригады генерала Н.А.Лохвицкого от Москвы до Марселя по Уралу, Сибири, через Манчжурию, Китай в японский порт Дайрен, а затем на французских пароходах через Японское, Китайское, Красное, Средиземное моря, Индийский океан. В альбомах представлена жизнь русских солдат в лагере Майльи: участие в смотре, маневрах в присутствии генералов В.В.Марушевского, Я.Г.Жилинского, президента Франции Пуанкаре, маршала Франции Жоффра. Награждение генерала Н.А.Лохвицкого Орденом Почетного Легиона. Посещение лагеря Товарищем Председателя Государственной думы А.Д.Протопоповым, членом Государственной Думы А.И.Шингаревым. Участие русских войск в боевых действиях у деревни Курси, Мурмелона. Присяга войск Временному правительству.

Историческая справка Русский Экспедиционный Корпус На Западном Фронте

 

В ответ на настоятельную просьбу о помощи, Государь Император повелел отправить во Францию экспедиционные особые войска. Во исполнение Высочайшего повеления, четыре русских отдельных бригады, по два полка каждая, общей численностью в 750 офицеров и 45.000 унтер офицеров и солдат, прибыли в 1916-м году во Францию. 1-ая и 3-ья бригады были отправлены на фронт Шампани. 2-ая и 4-ая - на Салоникский фронт, в Македонию. Как здесь во Франции, на полях Шампани, так и в диких горах Македонии, русские особые полки покрыли себя неувядаемой боевой славой. Но и жертва, принесённая на алтарь Отечества на чужбине, была велика. Могилы русских воинов разбросаны по всей Франции и по всей Македонии. Самое же большое военное русское кладбище, где покоится более тысячи наших братьев, находится около Мурмелона (Марна). Энское сражение. На международной конференции в Шантильи 15 ноября 1916 г. было постановлено ближайшей весною искать решения войны путём перехода в общее на всех фронтах наступление, обеспеченное максимум сил и технических средств. В это наступление, которое длилось до конца апреля 1917-го года, были задействованы и русские войска.

 

Храбрость русских воинов, а также выдающиеся манёвры русских батальонов вызывали восхищение Французов. В своих донесениях об апрельской битве Французы называли русскую атаку "блестящей". Потери нанесённые немцам русскими войсками в, в частности, войсками Ген. Марушевского были очень внушительными. Вражескими трупами были заполнены все окопы. Однако велики были и русские потери. Потери обеих русских бригад, в одной апрельской операции, по французским источникам определялись в 5.183 ч., из которых 70 офицеров. Необходимо добавить, что наступление 6-ой Французской Армии кончилось неудачей, но стоит беспристрастно констатировать, что главный и почти единственный успех в этом грандиозном Энском сражении, был в секторе VII Корпуса, куда входили обе русские особые бригады. Русский Легион Чести. Пришла революция. Россия вышла из строя. Особые полки Экспедиционного Корпуса были французским командованием расформированы и из них были составлены военно-рабочие роты. Союзники задыхались од натиском немецких полчищ, переброшенных с восточного фронта. Имя русского было тогда синонимом изменника. Сотни русских воинов, уязвленные в своей национальной гордости хаосом на Родине, а здесь презрительным отношением союзников, стали росить, чтобы их отправили на Фронт. После долгих колебаний - так велико было недоверие к Русским, наконец было разрешено формирование Русского Легиона - из волонтёров особых полков. Героизм русского воина во Франции достиг необычайной высоты в боевой работе Русского Легиона, который был включен в состав Марокканской ударной Дивизии, лучшей Дивизии Франции. Историк пишет "кто же эти чудесные люди, которые крича непонятные слова,

 

совершают казалось бы невозможное - проходят ту зону смерти, которую ни зуавы, ни стрелки пройти не могли. Это русские Марокканской Дивизии. СЛАВА ИМ.". Май 1918 г. Германцы бросают свои лучшие силы и рвут фронт Французской армии. Одним прыжком перескакивают Шемен де Дам, переправляются через реку Эн (...). Дорога на Париж открыта. Брошенная на выручку Марокканская Дивизия верхом по шоссе Суассон-Париж принимает на себя весь удар немецкого сапога. Но немцы вводят в бой свежие силы и теснят зуавов в центре. В эту критическую минуту, когда казалось, что уже все потеряно, бросается в контратаку последний резерв - Русский Легион. Историк пишет: "Русский Легион бросается вперед, с офицерами впереди. Даже доктора, охваченные пылом энтузиазма этой славной фалангой, забыли их прямую миссию милосердия и вместе с бойцами врываются в ряды противника...". Этот бой стоил жизни Русскому Легиону, потеряв 85% своего состава и почти всех офицеров. Тогда французская пресса того времени впервые прибавляет лесное слово и называет его "Русский Легион Чести".

 

Позже Русский Легион получает долгожданное пополнение из волонтеров особых полков и в составе отдельного батальона принимает участие в прорыве укрепленной линии Гинденбурга. За жертвенность, с которой Русский Легион выполнил свой маневр, смелость и отвагу, с которой он его осуществил под ураганным огнем противника, он будет представлен к награде французским Главнокомандующим и получает на знамя "Военный Крест" и "Фуражер". Если брешь в укрепленной линии Гинденбурга недостаточно глубокая и не принесла окончательного решения, то мораль противника была настолько подорвана, что он стал отводить свои войска... Русский полк был переброшен в Лотарингию но уже поползли слухи о переговорах. После перемирия Русский Легион вошел в Германию где был направлен в назначенный ему для оккупации г. Вормс. Велико было удивление и негодование немцев узнать, что оккупационные их войска - Русские. Наш национальный бело-сине-красный Флаг развивался на берегах Рейна. Слово данное Государем и Россией союзникам, в лице Русского Легиона Чести было сдержано.

 

Составлено по Памятке "Русский Экспедиционный Корпус", шт. капитана II-го Особого полка В.А. Васильевым

 

 

Из жизни 3-ей Особой бригады Русского Экспедиционного Корпуса Статья Марины Антоновны Грей-Деникиной(Дочь генерала Антона Ивановича Деникина)

 

В августе 1916 года Третья особая бригада, ещё почти безоружная (Франции не хватало солдат, а России - винтовок), отплыла из Архангельска во Францию. По тем временам 8 рублей были немалыми деньгами. Поэтому офицеры 5-го полка устроили складчину, чтобы, проезжая через Екатеринбург, купить будущий полковой талисман. Звали его Мишкой, как всех русских медвежат [в действительности междвежонку присвоили кличку "Земляк", пр. ред.].

 

Ласковый и общительный медвежонок стойко перенёс долгую дорогу до Шалон-сюр-Марн и лагеря в Майи. Здесь он близко познакомился с людьми в серо-голубой форме, которые доставили в лагерь оружие и боеприпасы, - всё, что французы обещали русским. Потом начали приезжать высокие гости: генерал Гуро, генерал Жоффр, даже сам президент Раймон Пуанкаре. Впрочем, они не очень интересовали Мишку. Он предпочитал наблюдать за полковыми учениями, на которых его товарищи овладевали иностранным оружием. В середине октября 1916 года полк ушел из Майи на фронт. Немцы были совсем близко. Подросший медвежонок видел, как с передовой приносили окровавленные тела его друзей. И это было только начало, дальше шли бои, бои… Потом, 12 марта 1917 года, полк вернулся в Майи. Третья бригада, в которой "служил" Мишка, отдыхала в Майи недолго. Она перешла в другой лагерь, готовилась к большому наступлению, назначенному на весну 1917-го. Наступление началось 16 апреля у Шмен-де-Дам и превратилось в трагедию, где даже храбрость русских солдат, ценой тяжких потерь взявших у немцев Курси, не могла ничего исправить. Позже убитых похоронили на русском кладбище в Мурмелоне.

 

В маленькой православной церкви, построенной там, до сих пор служат панихиды по солдатам, отдавшим жизнь за Францию и союзников. Уцелевших отвели в тыл, и внезапно вся их жизнь перевернулась: Николай II отрекся от престола в марте 1917-го, сменившее его Временное правительство было разогнано большевиками, которые 3 марта 1918 года в Брест-Литовске поспешили заключить сепаратный мир с Германией, бросив недавних союзников на произвол судьбы. В двух русских особых бригадах, находившихся во Франции, люди не могли прийти к согласию. Одни, в большинстве своём офицеры, хотели продолжать сражаться на стороне союзников, другие спорили, требовали возвращения домой, затевали беспорядки. Смута переросла в бунт, но смутьянов быстро и почти без потерь разоружили их верные долгу товарищи. Франция решила провести фильтрацию. Русским военнослужащим был предложен выбор из трёх вариантов: работать в сельском хозяйстве и военной промышленности, продолжить воевать вместе с союзниками либо быть высланными в Алжир, так как о возвращении на родину не могло быть и речи. Фильтрация закончилась 6 января 1918 года, верных своему долгу солдат отправили на фронт.

 

Они подчинялись французским законам и воинским уставам, но берегли свой талисман. После войны Мишка попал в зоопарк

Впрочем, русское командование сочло благоразумным отойти в сторону от всех событий и кое-как, с неохотой, выполняло французские приказы и распоряжения. Занималось оно преимущественно следствием, арестами и преследованием солдат за революционные настроения, за мятежные высказывания в комитетах и на собраниях. Русское офицерство тоже терзали внутренние сомнения и думы, оно дошло до полного морального падения. Офицеры беспокоились за свое будущее и старались как-то пристроиться на французскую службу. Большинство из них стремилось остаться в армии, некоторые же не прочь были устроиться на гражданской работе. И почти никто не разделял солдатских убеждений, которые сводились, главным образом, к тому, чтобы скорее кончать с чуждой народу войной и скорее отправиться домой, в Россию.

И разумеется, в основной своей массе офицерство было настроено против Советской власти, горело желанием драться с ней не на живот, а на смерть, лелеяло надежду, что в России обязательно найдутся силы, которые разгромят взбунтовавшуюся чернь. Ведь разгромили же они революционный Ля-Куртин. Да и союзные правительства обязательно придут на помощь сторонникам самодержавия, обеспечат оружием, деньгами и всем необходимым для ведения борьбы.

Об этом шли упорные толки среди офицеров, и они с надеждой ждали дальнейших событий. Что ж, их надежды в какой-то мере оправдались: во второй половине декабря Антанта и США разработали план интервенции против Советской России и разделения сфер влияния, то есть захвата Украины, Кавказа, Крыма и Бессарабии, которые являлись для Франции, Англии и США весьма лакомыми кусками.

Особенно взбесило офицеров решение Советского правительства об упразднении чинов и званий. Еще бы! Рушились устои, на которых покоилась вся жизнь дворянского кадрового офицерства. Был окончательно потерян всякий контакт с солдатами: офицерство было само по себе, а солдаты — сами по себе. Так отчетливо определялись две враждующие, непримиримые стороны.

В такой обстановке в лагере Курно развернулась активная кампания в связи с так называемым «трияжем»{23}. Перед каждым русским солдатом был поставлен вопрос: намерен ли он продолжать войну? Если да, то предоставлялась возможность записаться в русский легион. Тот, [348] кто не хотел ехать на фронт, должен был направиться на добровольные работы в тылу, что также считалось помощью Франции в войне. А те, кто упорно отказывался от того и другого, высылались в Северную Африку на принудительные работы. Иного выбора уже не было.

Три этих условия взбудоражили солдат лагеря Курно. Люди собирались группами и думали тяжелую думу: как быть и что делать? Самая большая часть солдат, несколько тысяч, решила идти на добровольные работы, совсем небольшая группа, человек двести с небольшим, согласилась воевать: они вошли в так называемый русский легион.

Остальные решили: будь что будет. Подумаешь, чем запугали русского солдата — Африкой! Принудительными работами! Нас, солдат, всегда принуждали: принуждали служить, принуждали воевать, принуждали голодать и работать на барина, принуждали умирать. Мы и не такое видали! Пошли за вещмешками — и айда в Африку.

Действительно, они дружно забрали свои пожитки и пошли в бараки, указанные для «африканцев».

Солдат, добровольно согласившихся ехать в Северную Африку, было более двух тысяч. Факт, трудно объяснимый. То ли отвращение к войне сказалось, то ли проявилась вековая тяга русского человека к дальним странствиям. Даже французское командование было поражено этим фактом. Но оно быстро опомнилось и поспешило обратить решение русских солдат в свою пользу. С «африканцами» обращались, как с обычными арестантами, установили для них строгий тюремный режим, полуголодный паек, полную изоляцию от остального лагеря. В такой обстановке солдаты готовились к отправке в Северную Африку.

Горькими слезами будут оплакивать эти несчастные свою судьбу...

Малиновский Родион Яковлевич
Солдаты России

«Военная литература»: militera.lib.ru
Издание: Малиновский Р. Я. Солдаты России. — М.: Воениздат, 1969.
Книга на сайте: militera.lib.ru/memo/russian/malinovsky_ry/index.html

Адъютант временного правительства

· Автор:
И. А. Курляндский

· Источник:
Материалы научной конференции 17-19 сентября 1991 года. Санкт-Петербург, 1992.

(Новые документы о военной службе Н. С. Гумилева во Франции из фондов Центрального государственного военно-исторического архива)

Весной 1917 г. (после эвакуации на излечение) Гумилев жил в Петрограде у своего старого друга — поэта и переводчика М. Л. Лозинского. Николай Степанович «искренне и наивно возмущался несобранностью, анархией в войсках, тупым мышлением. Постоянно повторял, что без дисциплины воевать нельзя, и задумал ехать на союзный фронт, где еще, как он думал, была дисциплина, — на Салоникский. Воспользовался содействием М. А. Струве, служившего в штабе, получил командировку от Временного правительства в русский экспедиционный корпус, заграничный паспорт и 1500 рублей. Был зачислен корреспондентом в газету «Русская воля» с окладом 6800 франков в месяц», — читаем в биографической хронике, составленной П. Н. Лукницким1.

Известно, что Гумилев прибыл в Париж 4 июля 1917 г. для последующей отправки в Салоники, но на другой день (2 июля) был прикомандирован в распоряжение Представителя Временного Правительства генерала М. И. Занкевича2.

Сохранилось прошение Военного Комиссара Временного правительства Е. И. Раппа о назначении ему офицером для поручений Гумилева с предоставлением содержания по штатам Тылового управления в Париже3. Властью Занкевича поэт еще до официального утверждения был назначен в распоряжение Раппа с денежным содержанием в размере 30 франков в сутки, «считая таковые с 24 июня с. г.» (н. ст.)4.

«Дезертирство» русских офицеров с Салоники было достаточно распространенным явлением, что ставило командование русскими войсками в Салониках в затруднительное положение.

Командующий Особой пехотной дивизией генерал Лохвицкий телеграфировал в Генеральный штаб, что командированные офицеры на пополнение дивизии «задерживаются в пути без его согласия распоряжением военных агентов и Представителя во Франции. Так, генерал Таробеев указывал, что дивизия имеет некомплект в 131 офицера, просит всех офицеров, назначенных в дивизию и задержанных в пути, направить по назначению, так как из числа отправленных 32 офицера до сего времени не прибыли. Прошу телеграфировать, кто именно из офицеров, следовавших в Салоники, оставлен во Франции, так как в ГУГШ5 поступило ходатайство об оставлении во Франции только одного прапорщика Гумилева»6. Из Петрограда требовали принятия срочных мер к розыску и отправке офицеров в Салоники, но эти меры не возымели успеха, так как из «недоехавших» офицеров только двое были отправлены в Салоники. По воспоминаниям Георгия Иванова «из-за него (Гумилева. — И. К.) возникла сложная переписка между Петербургом и Парижем — из Петербурга шли приказы «прапорщику Гумилеву» немедленно ехать в Салоники, из Парижа какое-то военное начальство этим приказам сопротивлялось. Пока шла переписка, случился октябрьский переворот. Гумилев долго оставался в Париже. Потом переехал в Лондон»7. В действительности, категорических требований об отправке Гумилева в Салоники не было, но давление на русское военное начальство в Париже с этой целью производилось. 6 октября (н. ст.) из Петрограда пришла телеграмма, как и многие другие, подобные ей, оставшаяся без ответа: «Находящегося во Франции штабс-капитана Какинадзе прошу безотлагательно направить к месту назначения, также оставление прапорщика Гумилева в распоряжении комиссара Раппа мобилизационный отдел признает нежелательным и вновь просит о скорейшем направлении всех следующих в Особые дивизии в свои части»8.

Евгений Иванович Рапп был адвокатом по профессии, старым политическим эмигрантом, принадлежал к эсеровской партии. После Февральской революции Рапп стал уполномоченным Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий министров и прочих высших должностных лиц. В обязанности Раппа входила разборка архива бывшего заграничного охранного отделения в Париже с целью выявления бывших провокаторов и расследования их деятельности.

Яркую характеристику Раппа встречаем в мемуарах А. А. Игнатьева, в 1917 г. русского военного агента во Франции: «(…) в отличие от большинства царских эмигрантов, ютившихся на левом берегу Сены, наш новоявленный представитель имел свой адвокатский кабинет в самом центре Парижа, по странной случайности напротив мавзолея последнего короля Франции Людовика XVI; считал себя революционером и потому, разумеется, в царское время, избегал знакомства со мной». По Игнатьеву, Рапп «перенявший от французов лишь вежливую и в то же время напыщенную форму обращения с новыми знакомыми, терял всю свою внешнюю важность, как только переходил с французского на родной. Грозный комиссар писал какие-то поучительные «приказы», но по существу, оказался самым благодушным интеллигентом и подбадривал себя лишь никому неведомым революционным прошлым и происхождением из военной семьи». Игнатьев пишет о критическом отношении Раппа к русскому генералитету во Франции, о «бесплодных попытках примирить наших солдат с обворовавшими их офицерами, еще меньше меня постигая пропасть, отделявшую солдат от офицеров»9.

Что касается нового представителя Ставки Занкевича, то он предстает в мемуарах Игнатьева вероломным, недалеким человеком, типичным «генштабистом», «апломб которого зачастую подменял скудость его мышления»10.

Еще до своего назначения военным комиссаром Рапп по поручению Керенского выезжал в лагерь ля Куртин к войскам, где набирали силу мятежные настроения.

14 июля (н. ст.) 1917 г. приказом Керенского Рапп был назначен Военным комиссаром Временного правительства для «содействия реорганизации армии на демократических началах и революционном духе (…) и укрепления боеспособности армии». На комиссара Раппа возлагались обширные и расплывчато сформулированные полномочия — «борьбы со всякими контрреволюционными попытками», «разъяснение с этой целью недоразумений, возникающих в военной среде», «осведомление о подготовках операций» и т. д. Посылая Раппа в качестве своего эмиссара при русских войсках во Франции, Временное правительство мыслило его в роли связующего звена между командным составом и солдатской массой, находящейся к тому времени в крайне возбужденном, близком к возмущению состоянии. Недаром одной из основных задач Раппа было «урегулирование взаимоотношений солдат с командующим составом, не вмешиваясь в оперативные распоряжения командующего состава»11. «Временное положение о военных комиссарах» 1917 г. подчеркивает как одну из главных задач комиссара и помощь командному составу русской армии.

Для представления о политической позиции Раппа приведем характерную выдержку из его речи на 2 Отрядном съезде русских бригад во Франции: «Непременное условие парламентаризма — это оппозиция, и в Англии она, например, почетна. Безусловно, не надо увлекаться оппозицией как преимуществом, нужно совместить ее с реальной работой. Значение организаций как сейчас, так и в будущем громадно. Организация — это школа для будущих граждан. Война кончится — Россия никогда. (России тогда оставалось несколько недель. — И. К.). За войну же массы приучатся к самосознанию, и потому организациями пренебрегать нельзя и нужно их безусловно поддерживать. Я, как старый революционер, как сдающийся, может быть, в архив, приветствую вас, молодежь, как новое, светлое, яркое солнце нашей свободной страны и свободной армии»12.

Однако комиссар Рапп не встретил понимания у русских войск. Солдаты и офицеры сначала относились к нему с явным пренебрежением и Рапп даже был вынужден просить генерала Занкевича «принять какие-либо меры для внушения командному составу истинного понятия о роли комиссара и надлежащего поэтому поведения по отношению к нему <…)»13. В связи с этим Гумилевым по приказанию Раппа был написан черновик приказа по русским войскам во Франции, окончательный текст которого претерпел лишь незначительные изменения — автограф Гумилева занимает две страницы текста. В приказе разъяснялось, что «комиссар является лицом, облеченным особым доверием Временного правительства, Исполнительного комитета Совета солдатских и рабочих депутатов и носителем их власти» и что новые демократические органы самоуправления армии «могут во всякое время, минуя строевое начальство, обращаться непосредственно ко мне со всеми нуждами и пожеланиями, разумеется, не выходящими за пределы их полномочий. В исключительных случаях этим же правом могут пользоваться и отдельные военнослужащие»14.

Рапп выражал недовольство и малым числом часов, отводимым солдатам на боевую подготовку, справедливо отмечая, что «Ваши товарищи на русском фронте, обставленные материально во много раз хуже, чем вы, почти не знают отдыха»15. Русские военнослужащие во Франции действительно имели большие льготы. Вот некоторые строки из частных писем офицеров в Россию, задержанных военной цензурой: «Мы живем здесь как во сне. Конечно, здесь спокойно и приятно жить и нет никаких лишений. Есть все и даже больше чем надо для такого времени, какое мы переж