Под Погостьем Там, где вьется речка, словно плеть, Тлеют всюду вражеские кости, Как и полагается им тлеть...

Тридцатого июля 1916 г. первые подразделения 2-й русской особой пехотной бригады высадились в Салониках, и примерно через месяц два русских пехотных полка, составлявшие эту бригаду, начали свой боевой путь длиной почти в полтора года на Македонском фронте. Несколько позже через Салоники на фронт проследовала еще одна пехотная бригада, а в октябре 1917 г. русские войска были усилены бригадой артиллерии. В настоящей статье мы попытаемся проследить историю этих войск от начала формирования до полного расформирования в январе 1918 г.

С самого начала Первой мировой войны и до конца 1915 г. союзники России безуспешно пытались склонить российское правительство и военное командование отправить на Балканы войска. Нехватка сил стала главной причиной того, что экспедиционный корпус союзников, посланный на помощь Сербии, не смог спасти сербскую армию от поражения осенью 1915 г.

На весну 1916 г. намечалась активизация действий союзнических войск на Балканах, чему способствовало завершение переформирования сербской армии на острове Корфу и подготовка ее к отправке в Македонию. И уже в начале марта французское правительство вновь поднимает вопрос о присутствии русских войск на Балканах. К этому времени между Россией и Францией была достигнута договоренность об отправке одной русской пехотной бригады во Францию и бригада эта уже находилась в пути. Узнав об этом, командующий силами союзников в Салониках генерал Саррайль в разговоре с российским консулом в Салониках выразил просьбу направить эту бригаду в его распоряжение, поскольку по его сведениям болгарские солдаты не были настроены воевать с русскими и поэтому прибытие на фронт русской части могло быть очень полезно для союзного экспедиционного корпуса.

С аналогичным предложением обратилось к России и французское правительство. Сообщая об этом в Петроград, посол России в Париже А.П.Извольский высказал следующие доводы в пользу такого изменения: во-первых, он согласился с мнением генерала Саррайля о том, что появление русских солдат в Македонии произведет огромное моральное воздействие на болгарских солдат, которые, по имевшимся сведениям, не хотели стрелять в русских; во-вторых, столь небольшая часть во Франции не сможет играть какой-либо заметной роли, а в Салониках "он [отряд. — AM.] может сразу занять выдающееся положение и не только оказать действительную помощь, но и обеспечить нам надлежащую долю престижа и влияния". Французское правительство сделало через французского посла в России М.Палеолога запрос, который 14 марта был передан Сазоновым в докладной записке Николаю II. Царь согласился, что и было сообщено начальнику штаба Ставки генералу М.В.Алексееву. Последний отнесся к этой новости резко отрицательно, но не счел возможным влиять на принятое решение, предоставив французскому правительству самостоятельно распоряжаться бригадой. 23 марта Сазонов подтвердил согласие русского правительства и в телеграмме директору дипломатической канцелярии при русской ставке Базили выдвинул еще один довод в пользу такого решения: присутствие русских солдат в Македонии развеет ходившие во Франции слухи о нежелании России напрямую воевать с болгарами. 25 марта Верховный совет национальной обороны Франции вынес окончательное решение о направлении бригады в Салоники.

Однако сразу же после постановки вопроса об изменении назначения первой бригады в русских военных кругах возникли сомнения в целесообразности такого шага. 18 марта французский военный представитель при русской Ставке генерал По доносил своему военному министру и Главнокомандующему французской армией, что известие об изменении назначения бригады вызвало негативную реакцию в Ставке и разочарование у офицеров самой бригады. Генерал Алексеев, по тем же причинам возражая против такой перемены, готов был скорее согласиться на формирование, по типу первой, второй особой бригады для отправки в Салоники, и царь его предложение одобрил.

Французское правительство с готовностью приняло новое предложение России и М.Палеолог, сообщая об этом Сазонову, заявил, что такое решение, с одной стороны, продемонстрирует братство русской и французской армий, а с другой — подтвердит недружественную позицию России по отношению к Болгарии. Немедленно в России началось формирование и подготовка к отправке второй особой пехотной бригады. На этот раз планировалось отправить бригаду через Архангельск во Францию, а затем в Салоники. Французское военное министерство распорядилось подготовить в лагере Майи все необходимое вооружение и снаряжение".

В мае 1916 г. во время визита в Россию А.Тома и Р.Вивиани было достигнуто новое соглашение об отправке русских войск на Французский фронт. На этот раз планировалось послать пять пехотных бригад. В действительности послано было только две, одна из которых — 4-я, с согласия русского командования была отправлена в Македонию.

В начале апреля 1916 г. в России было начато формирование 2-й особой пехотной бригады, предназначавшейся для отправки в Салоники. Предполагалось, что ее состав будет аналогичен составу 1-й бригады, но если в 1-ю бригаду вошло некоторое количество французских офицеров, то во 2-й бригаде на все офицерские должности предполагалось назначить русских офицеров и использовать французов только в качестве переводчиков. Начальником бригады был назначен исполняющий должность генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта генерал-майор М.К.Дитерихс, командиром 3-го полка — командир 51-го Литовского полка полковник Тарбеев и командиром 4-го полка — штаб-офицер для поручений Ставки полковник Генерального штаба Александров. Теперь бригада формировалась уже не из запасных батальонов, как ранее 1 -я бригада; штабам фронтов было поручено выделить необходимое количество рот, поскольку планировалось отправить ее морем непосредственно в Салоники, где не было ни условий, ни времени для подготовки новобранцев. Так как формирование происходило весной, планировалось после открытия навигации в Архангельске отправить бригаду морем вокруг Европы, но позднее французское правительство предпочло высадить ее в Бресте и перевезти в Салоники с юга Франции. Во Франции бригада должна была получить все необходимое, включая вооружение и обоз.

Для перевозки 2-й бригады французскому правительству пришлось предоставить девять пароходов. Часть из них были французскими, часть зафрахтовали в Англии и один пароход был русским. Военное министерство Франции распорядилось подготовить все необходимые материалы и достаточное количество животных для обоза (поскольку бригаде предстояло действовать на Балканах, предполагалось снабдить ее вьючным обозом по типу французских альпийских частей) к 15 июня 14. Однако только 20 июня (4 июля) первый эшелон бригады на трех пароходах отбыл из Архангельска. Возглавлял его начальник бригады генерал Дитерихс. Путь до Бреста занял две недели, и 16 июля первые части 2-й бригады высадились во Франции. Перевозка всей бригады затянулась, и только 31 июля последний эшелон покинул Архангельск. Уже в Бресте войска получили оружие и часть амуниции, затем началась перевозка частей бригады d Марсель. Во время перевозки бригады во Франции генерал Дитерихс посетил Париж, где вместе с А.А.Игнатьевым был на приеме у президента Французской республики Р.Пуанкаре. После прибытия в Марсель бригада немедленно начала грузиться на корабли. В целях предосторожности для перевозки войск было решено использовать французские вспомогательные крейсера; 23 июля крейсер "Галлия" со штабом бригады и первым эшелоном вышел из марсельского порта и взял курс на Салоники. После недельного плавания, 30 июля, первые русские солдаты сошли на берег в Салониках. Их ждала торжественная встреча — почетный караул союзных войск, оркестр и т.д.Однако между прибытием первого и последнего эшелонов 2-й бригады прошло более месяца. После нескольких задержек, в начале сентября, в Салониках выгрузился маршевый батальон.

В период пребывания 2-й бригады в Марселе в ней произошло чрезвычайное происшествие. Среди солдат эшелона, следовавшего из России на пароходе "Екатеринослав", возникли волнения, в результате которых был убит командир 3-го батальона 4-го полка подполковник Краузе. Для наведения порядка и проведения расследования в Марсель немедленно выехал полковник граф Игнатьев. Выяснилось, что недовольство возникло еще по дороге в Брест на пароходе. По сообщению А.А.Игнатьева, подозрения солдат вызвала немецкая фамилия Краузе и некоторые его действия, в которых солдаты заподозрили предательство. В Марселе дело дошло до открытого бунта. Около

ста солдат освободили содержавшихся под арестом нижних чинов, избили пытавшегося их успокоить фельдфебеля и забили до смерти подполковника Краузе. Для проведения расследования А.А.Игнатьев привлек полковника военно-судной части Найденова, находившегося на стоявшем в Марселе русском крейсере "Аскольд". Сначала солдаты отказались выдавать виновников. А.А.Игнатьеву пришлось даже отвести самую дезорганизованную часть - 3-ю пулеметную роту в форт Святого Николая и пригрозить произвести децимацию. После этого расследование пошло успешнее. 8 августа Николай II предоставил русскому военному представителю при французской Главной квартире права главнокомандующего фронта по военно-судной части. После окончания расследования военно-полевому суду было предано 26 солдат, из которых восемь человек было расстреляно, остальные были оправданы, но отправлены обратно в Россию. В Россию же для привлечения к суду были отправлены также начальник эшелона подполковник Крылов, командир 10-й роты поручик Чернышев, командир 3-й пулеметной роты подпоручик Тарновский и дежуривший по лагерю в день убийства подпоручик Беляев.

В июне 1916 г. в Москве началось формирование 4-й особой пехотной бригады Эта часть составлялась в основном из солдат запасных батальонов, но в нее вошло и шесть рот, выделенных из действующей армии. Офицерский состав обеспечивался Северным фронтом. Начальником бригады был назначен генерал-майор Леонтьев командиром 7-го полка стал полковник Мочульский, командиром 8-го полка - полковник Грундцпрем" Перевозка бригады во Францию происходила в первой половине сентября.

По мере прибытия эшелонов 4-й бригады в Брест они грузились на поезда и отправлялись на юг, в лагерь Фрежюс. Местом погрузки на корабли из соображений безопасности и обеспечения секретности был избран Тулон, имевший военный порт. В первых числах октября началась погрузка частей бригады на французские вспомогательные крейсера, и 14 октября последние солдаты и офицеры 4-й бригады покинули Францию.

Последний эшелон второй особой русской пехотной бригады прибыл в Салоники в начале сентября 1916 г. 12 сентября войска союзников под командованием генерала Саррайля начали наступление, и бригада немедленно была послана на фронт, еще до того, как все ее части были собраны воедино. Вместе с 57-й и 156-й французскими дивизиями бригада приняла участие в наступлении на город Флорину, причем в активных боевых действиях сначала участвовал в основном третий полк, поскольку четвертый полк подтянулся к фронту только к концу сентября. В первых же боях бригада понесла чувствительные потери — уже в начале октября они составляли около 1400 человек. Кроме того, все время росло число заболевших, поскольку санитарная обстановка на Салоникском фронте была чрезвычайно тяжелой, и в начале октября около 400 солдат и офицеров бригады находилось в госпиталях. В донесении в Петроград генерал Дитерихс сообщил также о серьезных недостатках в снабжении бригады продовольствием и о проблемах с эвакуацией больных и раненых".

Несмотря на все эти трудности, бригада продолжала активно участвовать в боях. В конце сентября под командованием генерала Дитерихса была создана так называемая Франко-русская дивизия, которая состояла из второй русской бригады, полка зуавов и двух групп артиллерии (20 легких и 8 тяжелых орудий); в составе этой дивизии бригада сражалась до конца октября. В октябре войска продолжали наступать в направлении на город Монастырь и несли при этом тяжелые потери. Противником русских полков в это время являлись в основном болгары, таким образом надежда на серьезный моральный эффект, который должно было произвести на болгар появление русских солдат, не оправдалась — болгары ожесточенно сопротивлялись. 19 ноября, после ряда кровопролитных боев, русские части вошли в оставленный неприятелем Монастырь.

Части 4-й бригады прибывали в Салоники в течение октября 1916 г. В отличие от 2-й бригады, 4-я бригада не сразу попала на фронт, ей было дано время для проведения боевой подготовки. Почти целый месяц полки бригады занимались тренировками на построенных специально для этого позициях. В это время Главнокомандующий сербской армии королевич Александр обратился к генералу Саррайлю и к русскому Верховному командованию с просьбой о присоединении русских частей к сербской армии. Генерал Саррайль резко выступил против этого, желая оставить обе бригады в своем непосредственном распоряжении, но Николай II не возражал против вхождения русских бригад в состав сербской армии. Во второй половине ноября обе бригады были отданы в распоряжение сербского Главнокомандующего для смены на фронте некоторых сербских частей. Перед выступлением на фронт в 4-й бригаде был произведен смотр, на котором присутствовали генерал Саррайль, королевич Александр и командующий английской армией в Салониках. Все присутствовавшие остались довольны состоянием бригады.

В конце ноября сербская армия начала наступление. 23 ноября 4-я бригада была присоединена к сербской Дринской дивизии, и уже 28—30 ноября она приняла участие в наступлении. Особенно активно пришлось действовать VII полку, который поддерживал атаку сербов и потерял при этом 251 человека убитыми и ранеными. Всего же за эти дни бригада потеряла 301 человека. В первой половине декабря и 2-я бригада приняла участие в наступлении. После двух неудачных попыток прорвать неприятельскую оборону 2-я бригада также сменила стоявшие на позициях сербские части и перешла к обороне. В середине декабря генерал Саррайль отдал приказ прекратить наступление и укрепиться на занятых рубежах. Обе бригады занялись усовершенствованием своих позиций. Несмотря на прекращение активных действий, редкий день обходился без потерь. Ежедневно происходили перестрелки, разведки и поиски с обеих сторон

стали обычным явлением. 27 января 1917 г. генерал Саррайль вручил генералу Дитерихсу знак командора ордена Почетного легиона, высоко оценив тем самым его деятельность на посту начальника бригады.

В январе 1917г. генерал Дитерихс направил в русский Генеральный штаб донесение о численном составе бригады. Всего на Салоникский фронт прибыло 187 офицеров и 8565 нижних чинов, из которых боевого состава было 116 офицеров и 5194 нижних чина. За время боев было.убито и умерло 10 офицеров и 700 солдат, ранено 30 офицеров и 1598 солдат, к 1 января в госпиталях находилось 25 офицеров и 3151 солдат, а всего за этот период в госпиталях побывали 63 офицера и 5290 солдат. Из России для укомплектования прибыло 25 офицеров и 3439 солдат, и в январе в строю находилось 158 офицеров и 8394 солдата. Эти цифры показывают, насколько тяжело пришлось солдатам и офицерам 2-й бригады в первые месяцы боев.

После перехода к позиционной войне вновь встал вопрос об объединении обеих бригад под единым командованием. В принципе еще в ноябре 1916 г. было принято решение о сведении бригад в дивизию, но до прибытия дополнительных подразделений, которые могли прибыть только весной, невозможно было создать полноценную дивизию. 7 февраля в Салониках встретились начальники бригад генералы Леонтьев и Дитерихс, а также русский военный агент в Греции генерал Артамонов. Для решения некоторых насущных проблем в Салониках было создано общее комендантское управление, кроме того, были созданы общий суд и эвакуационная комиссия. Все три генерала высказались за скорейшее создание общего управления со штабом для облегчения сношений с союзным командованием и обеспечения бесперебойного снабжения бригад всем необходимым, поскольку ситуация со снабжением продолжала оставаться напряженной.

Известие о произошедшей в России революции застало бригады на позициях и было воспринято войсками достаточно спокойно, однако вскоре моральное состояние частей стало вызывать у начальников опасения. Причиной начавшихся брожений стало отсутствие сведений из России, что, по мнению командования, могло вызвать осложнения. Тем не менее состоявшееся в начале апреля принятие присяги Временному правительству прошло без особых эксцессов. Однако вскоре в русской Ставке было получено сообщение командующего экспедиционным корпусом Союзных держав в Македонии генерала Саррайля о беспорядках в частях 4-й бригады. Генерал Саррайль просил также отозвать генерала Леонтьева, который, по его мнению, был виновником ухудшения положения, на что ему указал Главнокомандующий сербской армией принц-регент Александр. В связи с этим российский генеральный консул в Салониках в конце апреля посетил 4-ю бригаду. В своем донесении в Петроград он писал, что сведения о беспорядках неверны, в бригаде сохраняется спокойствие и твердая дисциплина, но констатировал также и то, что солдаты и даже офицеры бригады действительно недовольны начальником бригады генералом Леонтьевым". По-видимому, некоторое ослабление дисциплины -в русских войсках все же имело место, но солдаты бригад тем не менее продолжали выполнять приказы начальства.

Находившиеся в Македонии русские войска были гораздо сильнее изолированы от России, чем первая и третья бригады во Франции. В Салониках не было ни эмигрантских организаций, ни того количества русских эмигрантов, которое имелось во Франции. Поэтому не только официальные сведения, но и слухи доходили до второй и четвертой бригад с большим запозданием. Наибольшее беспокойство у начальства вызывали раненые и больные солдаты, лечившиеся во Франции и прибывавшие после выздоровления в Салоники. В конце мая русский военный агент в Греции генерал Артамонов доносил в Петроград: "Среди наших больных и раненых какие-то пацифисты проводят циркуляры, распространяют гектографные ложные приказы Временного правительства, стремящиеся разжигать недоверие к начальникам и убеждающие в ненужности войны". Вскоре появилось и новое сообщение, говорившее об усилении агитации, появлении прокламаций, призывавших солдат требовать отправки домой. Все это дало основание полагать, что агитация ведется уже на месте и было начато секретное расследование для выявления "опасных элементов". Кроме того, имели место и попытки противника распространять пропагандистские листовки с призывом сдаваться и обещанием отправить всех сдавшихся домой в Россию.

В начале мая вторая бригада приняла участие в неудачном наступлении союзных войск в Македонии. Пять батальонов бригады атаковали высоту Дабица, овладели ею и взяли в плен 109 немецких солдат и четырех офицеров, но вскоре вынуждены были отойти, не получив поддержки. Потери составили около 1300 солдат и 20 офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести. После этого наступления вторая бригада была отведена в тыл, где соединилась с четвертой, снятой с позиций несколько ранее. В начале июня обе бригады были сведены во вторую особую пехотную дивизию, начальником которой стал генерал Дитерихс, а вместо отправленного в Россию генерала Леонтьева начальником 4-й бригады стал произведенный в генералы бывший командир полка полковник Тарбеев. Однако вскоре и генерал Дитерихс был отозван в Россию, до прибытия же нового начдива его обязанности назначен был исполнять генерал Тарбеев.

В июне 1917 г. русские части приняли участие в проводившейся державами Антанты операции по обеспечению нейтралитета Греции. Третий особый полк был перевезен в Грецию и участвовал в занятии союзными войсками Афин. Сведения об этом пришли в Петроград с опозданием, когда полк уже находился в Афинах, и вызвали негативную реакцию в русском правительстве. Вызвано это было, по-видимому, тем, что русские войска были использованы без ведома русского правительства в операции, имевшей политические цели. Кроме того, вероятно, России не нужны были лишние проблемы в отношениях с Грецией. Поэтому министр иностранных дел Временного правительства М.И.Терещенко поручил русскому послу в Афинах добиться или возвращения полка в Салоники, или хотя бы неучастия его в активных действиях. Вскоре полк действительно был возвращен в Салоники и переведен в район Баницы, куда начали подходить после отдыха и остальные русские части для подготовки выступления на фронт.

Вскоре в Петроград через французскую миссию вновь пришло известие о беспорядках, произошедших в русских войсках в Македонии во время выступления на фронт. Однако русский посланник в Афинах за запрос из Министерства иностранных дел России ответил, что сведений о каких-либо беспорядках у него нет. Тем не менее, в конце июля к русскому генеральному консулу в Салониках, с разрешения генерала Тарбеева, пришли делегаты второй русской дивизии с просьбой передать в Петроград телеграмму, в которой была выражена просьба, как можно скорее вернуть дивизию в Россию. Очевидно, настроение солдат продолжало ухудшаться, но в целом русские части выполняли приказы. В августе генерал Артамонов сообщил в Петроград, что состояние русских войск в Македонии лучше, чем во Франции, и опасения вызывают лишь выздоравливающие, прибывающие из Франции. Это подтверждается и тем фактом, что военно-революционный суд был введен во второй дивизии только в начале ноября, хотя приказ А.Ф.Керенского о введении военно-революционных судов в армии пришел в Салоники в июле. В августе в дивизии прошли выборы и был создан дивизионный комитет.

В середине июля вторая русская дивизия выступила на фронт. В этот период ни та, ни другая сторона не предпринимали серьезных попыток изменить сложившуюся

на фронте ситуацию, ограничиваясь действиями, имевшими лишь местное значение. Обе стороны укрепляли занятые позиции, и первое, чем пришлось заниматься русским частям, было усовершенствование занятого участка обороны. Вместе с тем, ежедневно происходили артиллерийские и ружейно-пулеметные перестрелки, часто и русские части, и противник проводили вылазки и разведки, и редкий день обходился без потерь. В середине августа на участке, занятом VII полком, противник несколько раз пытался отбросить русские части, но был отбит. Ситуацию осложняли эпидемии, ставшие следствием антисанитарных условий, причем одновременно распространялись такие болезни, как малярия, дизентерия и тиф. Вследствие этого численный состав дивизии, имевшей некомплект людей уже во время отправки на фронт, еще более сократился, что значительно ослабляло дивизию. Значителен был также и некомплект офицерских кадров — в августе в частях не хватало 131 офицера.

В начале августа генерал Саррайль через русского военного представителя при штабе союзного экспедиционного корпуса в Салониках генерала Артамонова обратился к командованию русской армией с просьбой прислать в русскую дивизию начальников бригад, поскольку временно исполнявшие обязанности начальников бригад полковники Александров и Грундштрем, по его мнению, не подходили для этих должностей. Кроме того, он просил заменить генерала Тарбеева на посту начальника дивизии, так как тот "слаб характером и не обладает необходимыми качествами". Начальником дивизии еще в июле был назначен генерал Тарановский, но в Салоники он смог прибыть только в начале октября. Трудно сказать, насколько верна была характеристика генерала Саррайля, но между ним и командирами союзных войск постоянно происходили трения. Действительно, довольно сложно было управлять армией, в которую входили французские, английские, сербские, русские, итальянские части, а также греческие добровольческие формирования.

В то время как обстановка в находящихся на фронте русских частях находилась под контролем командиров, в тыловых частях происходило быстрое падение дисциплины. Особое беспокойство вызывали маршевые батальоны, в которые попадали все прибывавшие из Франции солдаты. В начале сентября генерал Тарбеев даже предложил генералу Саррайлю расформировать 2-й маршевый батальон, в котором участились случаи неповиновения командирам. В сентябре из России пришли сведения о том, что там рассматривается вопрос о возвращении 2-й дивизии в Россию и присылке взамен созданной в Одессе сербской добровольческой дивизии. Русское командование опасалось, что в Салониках могут возникнуть те же проблемы, что и во Франции, где часть русских войск отказалась повиноваться командирам. Интересно, что в это же время части, предназначенные для укомплектования 2-й дивизии, уже находились во Франции на пути в Салоники и, судя по всему, останавливать их движение никто не собирался, так как уже в начале октября они начали прибывать в Македонию. Против отзыва русской дивизии немедленно выступили генерал Саррайль и принц-регент Александр, что говорит о том, что в это время ухудшение дисциплины еше не оказывало серьезного влияния на ее боеспособность.

Ситуация осложнилась после прибытия в октябре в Салоники артиллерийских и инженерных частей из России, что вынудило командование ввести военно-революционный суд. Появились случаи невыполнения приказов целыми подразделениями. 18 октября 3-й батальон VII полка отказался идти на позицию, требуя пополнения. И этот случай не был единичным, командирам все труднее было поддерживать порядок в частях, особенно когда дело касалось выступления на позиции. Командование дивизии старалось почаще сменять передовые части резервными, чтобы дать возможность уставшим подразделениям отдохнуть в ближайшем тылу, происходила постоянная ротация частей размером от роты до батальона. Но из-за нехватки людей передовым частям приходилось занимать линию фронта большей протяженности, чем та, которую они могли обеспечить в действительности, и это означало, что солдатам приходилось находиться на передовых постах гораздо дольше. Ситуация с пополнением частей действительно была тяжелой. В середине октября в четырех пехотных полках дивизии (не считая маршевых батальонов) было 9658 человек, из которых 4548 человек было занято на тыловых работах, таким образом боевой состав четырех полков составлял всего около 5000 человек. Но участки фронта, которые русским частям приходилось занимать, выделялись зачастую без учета некомплекта личного состава, и это еще больше утяжеляло жизнь солдат и вызывало их недовольство. А поскольку русское командование рассматривало вопрос об отзыве дивизии обратно в Россию, то пополнение для пехотных бригад прислано не было.

Ситуация осложнилась еще больше после того, как в России произошла Октябрьская революция. Известие об этом событии было передано генералу Тарановскому уже 10 ноября. Вскоре передовые русские части почувствовали, что в поведении противника произошли некоторые перемены. С середины ноября и вплоть до отвода русских войск с фронта вражеские солдаты и офицеры, чаще всего болгары, предпринимали попытки вступить в контакт с русскими солдатами, передавали газеты и листовки с сообщениями о мирных переговорах и призывом прекратить воевать. Командование всячески пыталось не допустить братаний, артиллерии было приказано немедленно открывать огонь по всем, кто пытался подойти к русским позициям, вперед высылались разведчики с приказом обстреливать всех, кто выйдет из окопов противника. Участились случаи перехода групп солдат к противнику и дезертирства.

В конце декабря ситуация стала критической. Русскому командованию даже пришлось снять с позиций русские артиллерийские части, так как солдаты пехотных полков грозили расправиться с артиллеристами, если те будут стрелять по вышедшим на братание солдатам и офицерам противника. Случаи отказа выступать на позиции приобрели массовый характер, а уже находившиеся на позициях подразделения зачастую отказывались стрелять. Дивизионный комитет, по словам генерала Артамонова, занял пробольшевистскую позицию, правда, не удалось выяснить, в чем конкретно это выражалось. Многие части выдвинули требование отправить их обратно в Россию, некоторые подразделения полностью вышли из-под контроля командиров.

31 декабря из России пришла телеграмма, адресованная генералу Артамонову. В ней говорилось о заключении перемирия и содержался приказ отвести дивизию в тыл. После этого французское командование наконец решило снять дивизию с фронта и разоружить ее. Чтобы избежать беспорядков во время разоружения, солдатам было объявлено, что тяжелое вооружение и пулеметы необходимо передать заступающим на фронт французским частям, а винтовки по желанию можно сдать сразу или в некоторых пунктах по дороге. Большинство солдат не хотело нести винтовки до пункта сосредоточения и поэтому вскоре большая часть дивизии добровольно разоружилась. После прибытия в район сосредоточения, во второй половине января 1918 г., русским войскам было объявлено, что они поступают в распоряжение французского правительства и на них распространяются все правила дисциплины французской армии. Было изъято оставшееся оружие и затем объявлена запись по трем категориям: в первую попадали те, кто хотел продолжать сражаться, во вторую — те, кто был согласен работать на тех же условиях, что и французские рабочие, все остальные попадали в категорию "недобровольных рабочих" и отправлялись в Северную Африку.

В первую категорию записалось немногим более 500 человек, работать изъявили желание лишь около 1200, остальные, около 12000 человек, были отправлены в Северную Африку. Так закончился боевой путь 2-й и 4-й особых пехотных бригад.

Русские войска, сражавшиеся в 1916 и 1917 гг. в Македонии, не произвели того эффекта, на который надеялись многие, — болгарские солдаты дрались против них с тем же ожесточением, с каким они сражались против французов, англичан и сербов. Однако значение двух русских бригад на Македонском фронте все же было гораздо выше, чем двух русских бригад во Франции, поскольку в целом Македонский фронт был гораздо малочисленнее. Русские бригады активно участвовали почти во всех крупных операциях на этом театре военных действий и внесли свой вклад в победу союзных держав.

Автор благодарит Ю.В.Копылова за предоставленные материалы и помощь в исследовании вопроса о русских войсках на заграничных фронтах во время Первой мировой войны.

Новый часовой, 1997, №5, стр. 86-95

ПУТЬ ВО ФРАНЦИЮ
В Вологде нас поместили в бараках около вокзала. Получали центральные газеты, и из них узнали, что Временное правительство со своими союзниками – Францией и Англией – решило воевать с немцами до победы. Это было мне «нож в горло». В Вологде мы стояли до конца августа 1916 года. За это время занятий никаких не было, только был слух, что нас готовят к отправке во Францию. К нам поставили офицеров. В нашей роте был штабс-капитан Мамогин, а командир батальона -подполковник инженерных войск (фамилия мудреная, нерусская).
В начале августа к нам приезжает французский офицер. Нас всех построили. Он много говорил, хотя на ломаном русском языке, но кое-что было понятно:
– Вы поедете во Францию к своим русским братьям, которых там две дивизии, увидите красавицу Францию, увидите ее голубое небо.
Потом стали говорить наши офицеры и двое из нашей солдатской среды. Поездку нашу все назвали полезной и благородной. «Вам все равно, что здесь идти на фронт, что там со своими братьями защищать одно и то же дело. Франция – наша союзница по войне с немцем». Вот и гадай, Николай, как знаешь. После этого мы стали у руководства батальоном просить отпуска на две недели съездить и проститься с родиной. Это нам разрешили, и 15 июля я приехал на побывку домой, в Красное. В это время я смог познакомиться с одной девушкой, звали ее Лида. Мы обменялись фотокарточками, и она обещала меня ждать. Я со своей стороны ее заверил, что по приезде домой соединю с ней жизнь. Но на последнем свидании я сказал ей «Прощай», а не «До свидания». Так оно и получилось впоследствии. Она была из бедной семьи, но очень умная и собой прекрасная. Мой отпуск подходил к концу, с матерью и отцом я все переговорил, хотя они этим были не очень довольны. Я сказал, что старшего брата Василия на нашем фронте убили, война не кончается, а тут я проеду месяца три, может, война и кончится. Успокоив их, с тем и поехал из дома.
Я был холостой, и вдруг мне представился момент посмотреть заграницу. Через две недели я опять был в Вологде, где мы стояли до сентября месяца. Ходили в город, но занятий не было. В последних числах августа у нас провели проверку и сформировали, к отправке. 1 сентября 1916 года нас отправили в Архангельск. Транспорт для нас стоял на р. Двине и назывался «Мельбурн». 4 сентября мы выехали в Белое море. Началась морская качка. На всех нас она сильно подействовала. Кто на голову был слаб, тех свалило и начало рвать. Я чувствовал себя ничего, только побаливала голова. Транспорт был французский, были мы в трюме, где раньше, наверное, возили груз. Там были построены нары, на которых мы и разместились. Выдали каждому пробковые спасательные пояса, на случай гибели транспорта. Идем двое суток, качка становится сильней, большинство солдат лежат. Передают, что вошли в Северное море. Я вышел наверх из трюма, волны почти забрасывало на транспорт. Это что трехсаженные дома: то сделается гора, то котел глубиной 10-15 м. Качка была носовая, так что винт на корме, которым шел пароход, иногда работал по воздуху, издавая сильный шум и дрожь всего транспорта. На четвертый день выхода «Мельбурна», ночью, кричат с палубы:
– Кто хочет смотреть на северное сияние?
Я пошел, и действительно было интересно. У нас дома приходилось видеть, как ходят светлые столбы, а здесь просто тучи разного цвета. Одна проходит, другая поднимается. Наш транспорт начинает обмораживать. Это заметно по бортам и на перегородках у бортов. С нами шли четыре военных корабля. Два – по бокам, один все время шел далеко впереди и один сзади. Передний часто подходил к нам и опять уходил вперед. Он был немного быстроходней нашего судна. Наше судно, как говорили матросы, шло 20 миль в час. Около судна пролетали летающие рыбки не больше нашей ласточки. Одна упала на судно, выбросило волной. Идем в море, берегов нет, одно солнце и вода.
На шестой день плавания, часов в 11 ночи, тревога:
– Надеть спасательные пояса!
Кто не страдал от качки, вышли на палубу, построились. Прошел слух, что замечена немецкая подводная лодка.
Вот я и думаю: «Вдруг наш транспорт погибнет, а вода, как лед. Да мы друг друга перетопим».
Через час страсти улеглись, и мы опять пошли по трюмам. Седьмой день идем спокойно, а на восьмой день ночью подходим к какому-то городку. Когда подошли ближе, то рассмотрели, что это английская военная эскадра, должно быть, отдавала салют нашему транспорту огнями. Все корабли были в огнях электричества. Таких военных судов я еще никогда не видел. Очень большие, окрашены в серый цвет, стоят, как братцы, но гудков не было ни от них, ни от нас. Как мы прошли, так огни сразу на всех судах погасли. Ну, теперь, думаем, нас не потопят. На девятый день морского пути стали видны берега, и нам говорят, что это Англия. Часов в 12 заходим в гавань, город хорошо не припомню, а вроде Иоганнесбург. Это Шотландия. Подходит наше судно к берегу. Мы все вышли на палубу. Очень рады тому, что доехали до берега благополучно.
Зазвучала шотландская музыка. Музыканты очень красиво одеты. На головах какие-то шляпы. Узкие брюки, а поверх – короткие юбочки и кисть на боку. Нам приказали строиться с обмундированием. Перед строем выступал английский офицер, но мы не понимали, что он говорил. Нам говорили наши переводчики, что они поздравляют со счастливым прибытием. Переводчик был студент Лавров, который хорошо знал английский язык. С нашей стороны тоже говорили наши офицеры.
Потом нас стали выгружать на берег. Построили поротно, по четверо в ряд и под шотландскую музыку мы пошли в город. Идем мимо завода, а рабочие вышли все и нас приветствовали. Девушки подходили к нашему строю, давали цветы и брали под ручку