Глава 7. И вот я стою перед большими, тяжелыми воротами, втиснутыми в базальтовую скалу

И вот я стою перед большими, тяжелыми воротами, втиснутыми в базальтовую скалу. Нажал звонок и жду, когда они откроются. Они, наверное, тонн десять и выдерживают атомный взрыв, если даже бомба упадет на площадке перед входом.

Вышел начальник караула, проверил мои документы, и вот я иду по знакомому коридору для пешеходов, к начальнику строительного участка. Здесь когда-то сидел главный инженер. Было чисто, тихо и холодно, так как для хранения атомных бомб лучшая температура было 12 градусов. Тогда мы на «работе» мерзли. А сейчас везде стояли электропечки и было тепло.

Я поздоровался с начальником участка.

- Что вы хотите?

- Я должен осмотреть все хозяйство. Качество и объем сделанного вами. Степень готовности и узнать сроки окончания работ.

- Вам нужен сопровождающий?

- Да, но чтобы он мог мне ответить на интересующие меня вопросы.

Он взял трубку и попросил

- Лев Петрович, зайдите ко мне. Быстренько.

Вошел низенький мужчина, так примерно лет 35, поздоровался и уставился на меня.

- Лев Петрович, вот представитель Совмина, Александр Тарасович. Покажите ему все хозяйство и ответьте на все вопросы. Вам ясно? Да? Тогда идите.

Мы вышли в коридор и почти прямо перед нами оказался технологический зал, как мы его называли в далеком прошлом, когда готовились к атомной войне. Зал был забит разной рухлядью, негодным материалом, было довольно грязно. Освещение было старое, большие корабельные фонари. Остальное было все по-старому.

- Готовность ноль, - заметил я, и посмотрел на Льва Петровича. Что здесь будет?

- Здесь будет зал для отдыха, совещаний, просмотра фильмов. По бокам, справа и слева, будут установлены бочки с землей, в которые будут посажены деревья.

- А освещение?

- Здесь его достаточно.

- Запишите. Установить дополнительно освещение из кварцевых ламп. Сделать их отдельное включение, чтобы выключать, когда будут проводиться массовые мероприятия. По бокам, вместо бочек, сделать бетонное ограждение на расстоянии 2 метра от стены, покрыть его плиткой и засыпать землей, глубиной 1 метр. Сверху по всей длине посеять газонную траву и посадить фруктовые деревья. В конце, где возвышение для сцены, установить аквариумы с водорослями для выработки кислорода. На стенах, на высоте 4-5 метров, повесить картины из тех картинных галерей, которые будут закрыты в связи с техногенной катастрофой. Здесь они сохранятся для будущего. Пол в зале сделать дощатый, чтобы у сидящих людей не мерзли ноги.

Мы пошли дальше, и зашли в бывшее хранилище бомб. Воздух был тяжелый, как и раньше, от краски, которой красили, чтобы не было плесени и прочее. Там также не заменили освещения. Помещение расширили на два метра и удлинили на 100 метров.

- Здесь будут квартиры для людей. Освещение мы заменим, заново покрасим.

- А почему здесь ничего не делается?

- Люди работают в других местах.

- Нужно добавить людей, чтобы работы велись параллельно.

- А почему до сих пор не сделана вентиляция? Рабочим тяжело работать. Что мешает? Нет вентиляторов? Пора и воду провести. Как вы считаете? И запишите, чтобы здесь установили бактериоцидные лампы на самом потолке, хотя бы три штуки. И полы везде сделать деревянными.

Мы вышли в коридор. Когда-то он здесь закачивался, был тупик. Теперь его продолжили и создали еще одно жилое помещение.

- Слева внизу строится восточный поселок. Он копия первого, северного. Пока мы так его назвали. Там еще полным ходом шли скальные работы.

- Когда планируется его закончить?

-Через полгода.

- А по плану?

- Мы идем точно по плану.

Мы пошли налево вниз. Этот туннель шел к ракетному комплексу. Он был большей величины, чем атомное хранилище, но в худшем состоянии. Вентиляция была слабая и здесь тоже ничего с ней не делали. Почему? Лев Петрович не знал.

- Лев Петрович, напишите на завод, где вам делают вентиляторы, что у вас был представитель из Совмина и ругал за плохую вентиляцию. Если вы нам в ближайшее время не поставите вентиляторы, что мы будем вынуждены донести командованию.

Мы проходили 3 часа.

- Лев Петрович, давайте сделаем перерыв, а то я с дороги и еще не обедал. Где у вас столовая.

- Можно в городе, в старом кафе, а можно у нас, внизу, в старой воинской части. Готовят там и здесь одинаково плохо.

- Спасибо. Раньше здесь была очень хорошая вода, а как сейчас?

- Тоже великолепная, мы её, к счастью, не успели испортить.

Я зашел к начальнику участка и сказал, что в общем, все удовлетворительно и Лев Петрович записал все мои замечания. Вот только я считаю, что переход в нижний комплекс очень узкий.

- Так он для людей.

- В обычной обстановке он достаточный, а если будет какое-то ЧП, и люди бросятся снизу вверх или сверху вниз. Тогда как? Боюсь, что пожарники у вас этот переход не примут. Сейчас я ухожу пообедать и отдохнуть с дороги, а завтра с утра я у вас. А сейчас пусть меня проводит Лев Петрович по транспортному выходу. Хочу посмотреть, что вы там сделали. До свидания.

Мы шли по длинному высокому переходу, где раньше на машинах ввозили и вывозили атомные и ядерные бомбы и торпеды. Ничего здесь не изменилось.

- Лев Петрович, а что здесь планируется делать?

- Ничего. Покрасим и все.

- Так, - протянул я,- а ты не находишь слишком роскошным такое положение, что такая большая площадь не будет использована? Здесь же две грузовых машины могут разъехаться. Запиши. С каждой стороны проезда сделать ограждения из бетонных плит, на полтора метра от стен, засыпать землей и посадить черную и красную смородину, крыжовник, кустарниковую вишню. А посредине будут ходить или бегать люди для того, чтобы ноги не атрофировались. Как ты считаешь, это хорошо или плохо?

- Конечно, хорошо. И над кустарником повесить кварцевые лампы.

- Учти, что техногенная катастрофа будет длиться несколько лет, значит, нужно сделать все, чтобы люди остались здоровыми и в своем уме.

- Я понял. А сколько лет будет продолжаться техногенная катастрофа?

- Катастрофа не долго, лет 8 -10, а вот последствия её еще лет 8-10, пока восстановится природа. Уж больно много мы нашкодили.

Обедая в кафе, я неожиданно для себя встретил знакомое лицо, только я его с трудом узнал. Он сам неуверенно подошел ко мне и только тогда я узнал. Он был молоденьким лейтенантом, когда я уезжал из части. Его послали меня сопровождать и помочь в Мурманске сесть на поезд. Поэтому я его и запомнил. Звали его Игорь Сергеевич. Сейчас он был подполковником и единственным офицером из бывшей нашей части, оставшимся в Ягельном. Он отвечал за весь комплекс и, когда здесь начались работы по созданию убежища, его автоматически оставили начальником убежища, чтобы он контролировал работы и охранял объект. В России у него не было жилья, а здесь он в лучшем доме выбрал для себя две двухкомнатные квартиры, пробил стену и соединил их. Так что получилась четырехкомнатная квартира с двумя ваннами. Весной и летом он ездил отдыхать к детям, к сыну или дочери, а осенью запасался витаминами (брусникой, голубикой и морошкой) и грибами, которых всегда здесь было изобилье. В бухте у него стоял небольшой катер, на котором он ходил вдоль побережья Баренцева моря к ненцам или коми за рыбой и олениной. Перед началом зимы ходил на нем в Мурманск, чтобы закупить на зиму крупу, муку, картофель, макароны, консервы и сласти. Около стены дома, прямо под окном кухни, он сделал пристройку и держал там 6 баллонов с пропаном. Их ему хватает на четыре месяца с гаком. В квартире стояло два телевизора, чтобы не ссорится с женой, когда вдруг были передачи разного рода, что-то нравилось ему, что-то жене. Он много рассказывал о жизни, так как ему здесь нравилось. За последние 10 лет он ни с кем не поругался. Да и людей осталось очень мало.

- А сколько людей здесь осталось?

- Наверное, семей сто двадцать. Живем дружно, помогаем друг другу.

Он говорил, а я думал: что осталось от былой мощи как страны, так и этого поселка, где раньше было размещено несколько атомных ракетных крейсеров, а сейчас - ничего. Теперь этот поселок как показатель, а может, вернее, зеркало, нашей теперешней страны. И не удивительно, что теперь с нами никто не считается, а диктуют нам условия. И какой-то француз, страну которого мы возродили, и который сейчас скорее похож на комедийного актера, объявляет войну миролюбивому государству, убивая женщин, детей, стариков и мирных граждан. Ему хочется убить главу правительства этой страны, чтобы не отдавать ему деньги, которые ему дали на проведение предвыборной компании. Ну, а США нужна нефть, больше их ничто не интересует: ничьи жизни, ни чьи-то переживания или смерть людей, убитых ими самонаводящимися ракетами. И это происходит на планете, где расцвет цивилизации, где люди должны думать о том, как сохранить этот, хоть и худой, но мир, от техногенной экологической катастрофы, в результате которой погибнет земная цивилизация.

На другой день я обошел нижний комплекс, где раньше стояли ракеты, и съездил на озеро, из которого поступала на комплекс вода. День прошел в работе. Вечером я написал свои замечания и отпечатал в двух экземплярах. Один я утром должен был отдать строителям, а второй взять с собой.

Утром, передав замечания начальнику участка и поругав его за плохую вентиляцию, сказав, чтобы он заказал её проект во флотском КБ, я ушел на катере Игоря Сергеевича в Мурманск.

- Я сделаю два хороших дела. Вас отвезу и там кое-что куплю для дома - сказал Игорь Сергеевич. В Ягельном мы расстались, но навсегда ли? Может быть, в этом комплексе и я буду спасаться от техногенной катастрофы. Конечно, если меня возьмет Павел Николаевич.

Была не летная погода, поэтому я подумал хорошенько и решил, что лучше спать в спальном вагоне и проснуться около Москвы, чем в гостинице Мурманска, не зная о том, улечу ли я завтра.

Встречал меня Михаил, и пока мы ехали, он рассказывал о новостях. Все и везде работали, но главной новости для меня, не было. Из космоса никаких известий. Я волнуюсь и переживаю, но сам же просил, что, если не будет никаких ЧП или непонятных явлений, то писать о полете и жизни людей один раз в месяц, а прошло пока только три недели. Нужно ждать.

Дома ожидала Надежда.

-Я соскучилась, ужасно далеко ты ездил, и главное, на север.

- А что Север? Я там прожил десять лет, так, что для меня там край родной.

- А гостинцы привез?

- А как же. Немного красной рыбы и баночку маринованых3 грибов. Случайно встретил там одного офицера, с которым был знаком тридцать лет назад. Живет там и говорит, что доволен. Привычные места, прекрасная квартира, личный катер и никаких забот. Он вроде сторожа на бывшем нашем атомном объекте.

- Умывайся и будем обедать. Миша сказал, что ты приезжаешь утром, вот я и приготовила праздничный обед из четырех блюд.

- А почему не из пяти? Обожди минутку, я позвоню Павлу Николаевичу, доложу, что приехал.

Обед был действительно из четырех блюд: салат, борщ, жареная картошка с котлетой и компот. Так как Павла Николаевича не было, то я лег отдыхать.

. Только я заснул, как разбудил меня звонок. Странно себя ведет мой телефон. Будит как раз, когда я отдыхаю. Нужно будет его заменить.

Звонил Виктор Викторович.

- Александр Тарасович, в четверг большое совещание у Первого. Будут слушать доклады о подготовке к полету всех, заинтересованных и ответственных лиц. Первый сказал, чтобы ты внимательно слушал и свои замечания высказал, не стесняясь, в конце всех выступлений. Так что будь внимателен.

Готовиться я не стал. Я и так, по сравнению с ними, знал о космосе больше, чем все они вместе взятые. За исключением космонавтов. Меня интересовало только сообщение Савельева. Если молчит, то одно из двух: или все нормально, и они заняты наведением порядка, или очень плохо. Очень...

Павел Николаевич встретил меня вопросом.

- Ты, готов?

- Да, как всегда.

- А как там Савельев?

- Нормально.

- Новое сообщение было?

-Пока нет. Мы договорились, что в любом случае он докладывает через месяц. Очевидно, сегодня после обеда или завтра.

- Утром будет эфирограмма,- подсказали мне.

- Как получишь сообщение, немедленно звони мне.

- Есть! Будет сделано.

Совещание было длинное, но все говорили общие слова. Почти ничего конкретного, ничего нового. Я удивлялся, какие все-таки они болтуны. Но сидел, молча, ничем не выдавая своего настроения. После окончания докладов, Павел Николаевич предоставил мне слово.

Нужно было ругаться, но я не смел. Я понимал, что буду говорить для первого, чтобы он от них потребовал действия.

Я встал, чтобы все видели меня, и я видел всех. И начал:

- У меня сложилось такое впечатление, что присутствующие здесь не понимают, что происходит в мире и что правительство России совершило величайшее дело, направленное на сохранение земной цивилизации. Почему я сделал такой вывод? Да потому, что никто из присутствующих не сказал, что происходит там, на нашем лайнере, в космосе. Как там живут и трудятся наши люди. Значит, вот это вам не интересно, поэтому, если Вы, Павел Николаевич, не примете жестких мер, то опять начнется предстартовая горячка, и мы допустим неполноценную подготовку.

Что там плохо по вашей вине?

Во-первых, питание. Наверное, никто не подумал о том, что продукты должны храниться 180 лет. Это очень большой срок и без глубокого анализа и научного подхода в этом вопросе не обойтись. И не сваливайте всё на комитет по науке. В этом виноваты и министерства, и НИИ Академии наук, и АМН

Во- вторых. Мы никак не позаботились, или вернее сказать, не организовали их отдых. Не спать же им всё время. Нужно организовать их время провождения в свободные часы. Это очень важно, так как они, запертые внутри корабля, и ограничены в получении информации, которую получали на Земле от окружающей среды: природы и общества. Вы не представляете, как это важно: видеть небо, леса, траву, реки и озера, мелькание происходящих перед вами событий. Все это информация, разнообразная и ненавязчивая, и она заставляет работать ваш мозг. А там этого нет и нужно что-то выдумывать.

И в - третьих Мы ничего не дали им на прощание такого, чтобы они помнили, откуда они. Ни книг по истории планеты Земля, ни атласа, ни глобуса, ни альбомов с видами природы и народов, ни рисунков животного мира, ни схемы и описания солнечной системы. Вы, такие гордые тем, что сидите на высоких постах пренебрегли этими обязанностями, свалив все на комитет науки, на Виктора Викторовича. Что они будут помнить о нашей цивилизации? Ведь они умрут, не долетев до новой планеты, умрут их дети и внуки. А откуда будут знать о нашем великом прошлом их правнуки? Сегодня много говорили о том, что нужно сделать. Прошу вас сделайте это от всей своей души и так, чтобы это согревало их в суровом космическом пространстве. Я это говорю, потому, что вы не представляете себе, как им будет тяжело во время полета во враждебном, черном и монотонном пространстве. За всю жизнь - ничего светлого. Так передайте им частичку своей любви и благодарности за их безответный героический подвиг. Спасибо за внимание.

Наступила тишина. Аплодисменты были просто не к месту.

Павел Николаевич встал, глубоко вздохнул и сказал. Прошу вас запомните эти слова и сделайте всё, чтобы облегчить людям, посвятившим себя продолжению жизни нашей цивилизации, жизнь, труд и отдых во время полета. Прошу вас назначить ответственных людей за подготовку полета и списки передайте мне и Васильеву. Вопросы? Нет, тогда все свободны.

Мы вышли вместе с Васильевым. Пока шли, он молчал, очевидно, думал о прошедшем совещании. Оно было необычным, и каждый должен был сделать для себя определенный вывод. Ведь теперь это был международный состав. Мы просили, чтобы все, кто полетит, знали русский язык, это облегчило бы общение. Кроме того, мы упустили в нашей смете оплату за монтаж оранжерей между корпусами кораблей. Естественно, они должны были быть общими. Как исправить этот ляпсус, Васильев не знал и хотел послать меня, чтобы он был не причем, и ругали какую-то пешку, то есть меня. А мне надоело шататься по свету, и так я редко бываю дома. Чтобы как-то решить вопрос здесь, я позвонил Юрию Дмитриевичу и, предупредив его, поехал на встречу. Там я рассказал ему о допущенной ошибке и спросил, можем ли мы решить этот вопрос с представителями Франции и Англии, которые сейчас у него работали с нашими сметчиками. Он позвал их и сказал, что мы дополнительно решили сделать две больших оранжереи между корпусами кораблей. Это решит вопрос питания людей свежими овощами и ягодами, а это витамины. Пусть они согласуют этот вопрос со своим руководством, и мы сделаем оранжереи общими. И второй вопрос, мы думаем, что стоит добавить наших людей в состав третьего корабля, там будет наш экипаж, поэтому им просто необходимо общение с родными людьми. Мы думаем добавить туда человек двадцать. Соответственно, уменьшится сумма за стоимость строительства дополнительных оранжерей.

В общем, мы предварительно уладили этот вопрос.

А послания от Савельева не было.

В Космосе. Наверное, в космосе всегда одна и та же погода, так как температура всегда одинаковая и ниже не бывает. Так длится веками, пока вдруг в какой-то галактике не взорвется звезда, которую назовут, как всегда, сверхновой. Тогда в том районе, на миллиарды километров вокруг, будет бушевать космическая энергия, насыщая эфирное пространство запасом энергии на много тысяч лет вперед, И опять, через сто лет взорвется новая звезда, теперь в другой галактике, и повторит свою задачу в своем пространстве. И так, в среднем через сто лет, взрывается по одной звезде в нашей бесконечной Вселенной. Для нас это редко, а для Вселенной, где другой отсчет времени, это, наверное, часто. Так, за время существования Вселенной, взорвалось 10 миллиардов звезд, образуя новые сверхзвезды, которые со временем превращаются в обычные звезда - солнца, со своей системой планет и, может быть, такими существами, как мы.

Савельев сидел у Копылова, который высчитывал скорость корабля. Он решил сообщать Панченко тогда, когда они достигнут скорости в 40 тысяч километров в секунду Он хотел похвастаться тем, что они свершили и, конечно, обрадовать Панченко, так как он знал, что тот переживает за них.

- Иван Семенович, я думаю, что нужно дать имя нашему кораблю. Ну, что мы такие безымянные. Я уже и имя придумал. Оно такое, что судьба его перейдет на судьбу корабля, и мы выполним наше задание.

- Ну, и что ты придумал?

- Назовем его «Писатель Панченко». Он же придумал и вдохновил нас на этот полет. Это же великое и никем не изведанное счастье открыть новую планету и потопать по ней ногами. Ты понимаешь, какая судьба нам была предназначена? Умереть в пути, ничего не увидев, и только передать палочку эстафеты нашим детям, которые тоже ни до чего не долетят. А так, я уверен, что мы доберемся до звезды, куда нас послали. Сколько у тебя получилось?

- Много! Ночью мы перешли рубеж 40 тысяч километров в секунду.

- Это же сказка и ничего не случилось. Мы все так же летим, только звезды впереди ярче засияли, а сзади - покраснели. Так, что ты скажешь насчет имени нашего корабля?

- Я не против. Практически то, что сейчас происходит, все это сделали мы, под руководством Панченко, его стараниями, его знаниями и его силой воли. Давай, обсуди это с экипажем, составим протокол собрания и узаконим. Сейчас выше нас с тобой, никакого начальства у нас нет во всей Вселенной!

Да, и напиши донесение Панченко.

«Земля Панченко. Александр Тарасович, у нас все благополучно. Все еще работаем по наведению порядка. Учтите, что в будущем, на новых кораблях нужно сделать вращающие кресла, чтобы можно было легко их повернуть при резком изменении ускорения. И отдыхать, не напрягаясь. Машины работают нормально. Сегодня мы провели собрание и дали название - имя - нашему кораблю «Писатель Панченко», в благодарность за то, что Вы для нас сделали. Общее собрание утвердило это имя. И второе событие. Сегодня ночью мы перешли барьер скорости 40 тысяч километров в секунду. Летим дальше с тем же ускорением. Надеемся к концу месяца достигнуть заданной Вами скорости. Тогда мы перейдем на ускорение 2 метра в секунду, за каждую секунду и будем налаживать обычный распорядок дня и условия жизни. Ждем Ваших новых указаний. Командир - Копылов, начальник экспедиции. - Савельев.»

Я был рад, с меня, как гора с плеч свалилась. Я позвонил Павлу Николаевичу, а затем Виктору Викторовичу и доложил, что на корабле Савельева все в порядке и они уже достигли скорости 40 тысяч километров в секунду. Набор скорости продолжается. А задержались они с докладом, ожидая, когда достигнут скорости 40000 км/сек.