Личное мнение Коломийцева о существующем споре

В утверждении Коломийцева о том, что его богословие сформировалось без влияния трудов Кальвина, можно не сомневаться, однако я совершенно не уверен, что в данном случае у Кальвина не было достойной замены. Даже в 1991 году кальвинистской литературы в наших странах было предостаточно, причем многие воспринимали ее просто на «ура» только по той причине, что ее написали маститые западные богословы. Вспоминаю случай, который имел место со мной еще в 1986 году. Я был в гостях в одной из беларусских общин СЦ ЕХБ. Меня пригласили на братский разбор Писания (когда-то такие собрания были регулярными). Разбор вел пресвитер, а тема была по Посланию к евреям. В ходе обсуждения между братьями возникло разномнение, причем его характер был таким, что одного мнения придерживался только пресвитер, а другого – все присутствовавшие братья числом около двадцати. Поскольку пропорция была слишком разительной, братья попросили пресвитера обосновать свое мнение, но он не мог сделать это, а лишь только утверждал готовый вывод. Когда же его спросили, откуда он взял свое мнение, он после долгого препирания признался, что почерпнул его из комментария, изданного под редакцией Платона Харчлаа. Тогда мы и в помине не знали, что это за комментарий. И это не единичный пример того, каким безоговорочным авторитетом пользовалась в те дни кальвинистская литература. Именно она внесла смятение во многие умы русскоязычного братства.

На вопрос о его личном представлении о пути спасения Коломийцев, считает, что он ближе к кальвинистам, чем к арминианам. Может быть, его убеждения подобны вероисповеданию «южных баптистов»? Ничего подобного. Тогда может быть он четырех или трехпунктный кальвинист? Нет, уважаемый пастор избегает этих уподоблений, поскольку вся его неуязвимость зависит от размытости его богословских предпочтений. И все же он заявляет о своей вере в абсолютный суверенитет Бога, причем не ограниченный даже Собственной моральной природой. Это типично кальвинистский постулат. Действительно, если признать, что Бог может Сам ограничить Свою волю, тогда любой кальвинист сразу же возмутиться: «Что же это за Бог?». По его представлению, Бог просто обязан делать все, что только возможно Ему делать. И никто не обращает внимания на то, что отдельные тексты Писания в большинстве случаев имеют свое ограничение, выдвигаемое со стороны других его текстов. Всех удовлетворяет сама идея абсолютной суверенности, чтобы она за собою ни влекла самым необходимым образом.

Выражение Коломийцева о том, что «только на коленях можно увидеть Бога правильно», заслуживает безмерной похвалы, однако, если учитывать его остальные высказывания на эту тему, оно звучит в его устах как неприкрытый пиар. Дело в том, что кальвинисты в те же самые термины, которые используют и арминиане, вкладывают совершенно другой смысл. В данном случае, пастор Алексей умышленно и самым бесчестным образом опускает свою убежденность в истинности того факта, что «стать на колени» сам грешник без Божественного принуждения не может. Все его смирение перед Ним является не его собственным, а искусно смоделированным Самим Богом. Понятого таким образом Бога можно представить себе в виде Бога, награждающего и прославляющего Самого Себя.

Тогда какая же ценность в данном утверждении Коломийцева? Никакой. Бог требует от грешника только такого почтения, которое на самом деле у него «добровольно-принудительным» образом выбивается неотразимой благодатью. Грешник без особого Божьего распоряжения, а на самом деле принуждения, не сможет даже услышать это требование. Вот это лукавство больше всего мне и претит в кальвинизме умеренного крыла. В реальности умеренные кальвинисты только прикрываются арминианскими терминами, поэтому Коломийцев прав, когда говорит о том, что различие между некоторыми идеями разница только в используемой терминологии. Эти его слова мы применим к нему самому: его полукальвинизм на самом деле отличается от чистого кальвинизма лишь терминологически, а вернее демагогически. Для него нет большой разницы между выражением «Я не кальвинист и не арминианин» и следующим: «Я и кальвинист, и арминианин». Для людей с обыкновенной логикой это подобно выражению «Я и мужчина, и женщина в одном теле».

Коломийцев продолжает свою мысль: если человек не будет подходить к Богу с преклоненной головой, Бог будет казаться ему всегда тираном. Это правда, но снова-таки не вся. Люди не боятся преклонить свою голову перед могущественным, но добрым властителем, однако их настораживает властитель честолюбивый, и это их опасение можно признать вполне оправданным всем. Даже у неверующих людей есть четкое понимание моральных вопросов, поэтому кальвинизм является слепым по отношению к собственному опыту. Павел говорит о том, что неверующий человек (язычник) имеет от Бога способность к познанию добра и зла, существующую в виде его совести (Рим. 2:14-15). Стало быть, не все люди лишены способности правильно понять Бога, а лишь те, кто отказывается использовать эту способность первоначально.

Если же искаженный образ Бога не могут распознать неверующие люди, тогда может быть к ним нужно отнести и всех верующих арминиан, поскольку они утверждают то же: кальвинистское представление о Боге, занятым лишь Самим Собою, с библейской точки зрения является ложным? Давайте вначале уничтожим всех неверных, затем – полуверных, а потом – не до конца верных! Кажется, это мы где-то уже слышали. Однако странным образом слышать нечто подобное из уст человека, называющего себя христианином, да еще и относящим этот диктат к Самому Богу. Неужели человечество имеет дело со «святой диктатурой» Бога? Нет, и еще раз нет. Такого Бога выдумал Августин, переняв этот его образ из античного неоплатонизма.

Мы хотели бы уточнить у уважаемого пастора: «А если человек приходит к Богу со своими сомнениями и чистосердечными вопросами, он также обречен не понимать Бога и потому не достоин быть услышанным Им?» Похоже, здесь Алексей ставит под сомнение в целом сам факт действия Духа Святого среди неверующих людей. Если обычный человек не в праве задать Богу разумный вопрос в надежде получить на него ответ, тогда чем собственно занимаются благовестники и евангелисты? Тогда к чему сами Божественные призывы к грешнику, который не имеет права даже понять их? Необходимость всех этих усилий перечеркивается одним росчерком пера такими людьми, как Коломийцев.