Гла­ва пя­тая

 

Ка­кой он за­меча­тель­ный, – ше­потом хва­лю я мла­ден­ца, ко­торо­го моя под­ру­га Бь­ян­ка неж­но дер­жит на ру­ках.

– Да, за­меча­тель­ный, – улы­ба­ет­ся она, с обо­жани­ем гля­дя на сы­на.

– Есть в этом что-то по­рази­тель­ное, прав­да?

– Да, это… по­рази­тель­но.

Взгляд у нее по­терян­ный, гу­бы слег­ка дро­жат, и вок­руг глаз глу­бокие чер­ные кру­ги пос­ле двух бес­сонных но­чей.

– Ну а ты как? Наш­ла дру­гую ра­боту?

– Нет, я не мо­гу. Ты же зна­ешь, у ме­ня этот прок­ля­тый при­нуди­тель­ный от­пуск.

– А, точ­но. – Она ки­ва­ет, вдруг вздра­гива­ет, как от бо­ли, а за­тем сно­ва ус­по­ка­ива­ет­ся в от­ре­шен­ной за­дум­чи­вос­ти. Я не рис­кую на­рушить ее мол­ча­ние. – Ты обя­затель­но что-ни­будь най­дешь, – го­ворит она с обод­ря­ющей улыб­кой.

Я уже на­чинаю ти­хо не­нави­деть, ког­да мне так улы­ба­ют­ся.

Я в боль­ни­це, в оче­ред­ной раз приш­ла на­вес­тить ко­го-то, кто при де­ле. Все мои ви­зиты в пос­леднее вре­мя та­ковы – за­хожу к друзь­ям на ра­боту, к сес­тре на кур­сы, встре­ча­юсь с от­цом, ког­да он «вы­паса­ет» За­ру, бол­таю с под­ру­гами, а они прис­матри­ва­ют за деть­ми, по­ка те за­нима­ют­ся тан­ца­ми или пла­вани­ем или прос­то иг­ра­ют на пло­щад­ке. Пос­леднее вре­мя я выс­ту­паю в ро­ли сто­рон­не­го наб­лю­дате­ля, лю­ди уде­ля­ют мне вни­мание, но лишь пос­толь­ку-пос­коль­ку. Что по­дела­ешь, у всех пол­но за­бот. И я тер­пе­ливо жду, ког­да они вык­ро­ят ми­нут­ку и для ме­ня. Я как буд­то зас­ты­ла, вок­руг ме­ня­ют­ся де­кора­ции, что-то про­ис­хо­дит, а я из это­го вык­лю­чена. Слов­но бы смот­рю на се­бя со сто­роны, по­кидаю свое те­ло и наб­лю­даю, что про­ис­хо­дит вок­руг, по­ка я пре­бываю в мол­ча­ливой не­под­вижнос­ти. Осоз­нав это, я по­пыта­лась до­гова­ривать­ся о встре­чах на ве­чер, что­бы об­щать­ся на рав­ных, гла­за в гла­за, один на один. Но всем не­ког­да, од­ни не мо­гут пла­тить ня­не, у дру­гих ве­чера рас­пи­саны на­дол­го впе­ред, и выб­рать вре­мя, ко­торое всем бы­ло бы удоб­но, очень неп­росто. Ка­ких тру­дов мне сто­ило ор­га­низо­вать ужин у се­бя до­ма – не мень­ше двух не­дель мы это ут­ря­сали и на­конец сош­лись на бли­жай­шей суб­бо­те. Уж тог­да-то я выс­туплю в ро­ли хло­пот­ли­вой, за­нятой хо­зяй­ки, а они бу­дут праз­дны­ми гос­тя­ми.

Ну а по­ка что я здесь, в боль­ни­це, си­жу у пос­те­ли сво­ей до­рогой под­ру­ги, ко­торая толь­ко что ро­дила пер­венца. Ко­неч­но, я чрез­вы­чай­но за нее ра­да, но нем­ножко ра­да и за се­бя – ведь Бь­ян­ка бу­дет це­лых де­вять ме­сяцев в от­пуске по ухо­ду за ре­бен­ком. Впро­чем, в глу­бине ду­ши я знаю, что она не смо­жет сос­та­вить мне ком­па­нию в мо­ем вы­нуж­денном без­делье, ей уж точ­но най­дет­ся чем за­нять­ся. Так что ес­ли мы и бу­дем ви­деть­ся, то я опять ока­жусь в ро­ли сто­рон­не­го наб­лю­дате­ля, ко­торый по­луча­ет свою пор­цию вни­мания по ос­та­точ­но­му прин­ци­пу.

– Мы тут с Трис­та­ном по­дума­ли… – от­вле­ка­ет ме­ня от грус­тных мыс­лей Бь­ян­ка, и я не­воль­но нас­то­ражи­ва­юсь, поч­ти на­вер­ня­ка зная, что сей­час пос­ле­ду­ет. – Луч­ше бы, ко­неч­но, его дож­дать­ся, но ни­чего, я са­ма ска­жу…

Ну точ­но. Бо­же, мне пло­хо. Ста­ратель­но де­лаю за­ин­те­ресо­ван­ное ли­цо.

– Ты сог­ласна стать его крес­тной?

Та-да-дам. Тре­тий раз за два ме­сяца, это не ина­че ми­ровой ре­корд.

– О Бь­ян­ка, с ра­достью! – улы­ба­юсь я. – Спа­сибо вам, это та­кая честь…

Она улы­ба­ет­ся в от­вет, до­воль­ная тем, что пред­ло­жила мне раз­де­лить с ни­ми один из са­мых свет­лых мо­мен­тов в жиз­ни. Толь­ко вот я се­бя ощу­щаю как ни­щий, ко­торо­му по­дали ми­лос­ты­ню. Все как сго­вори­лись – зо­вут ме­ня в крес­тные, что­бы я по­чувс­тво­вала се­бя вос­тре­бован­ной. Но, увы, я знаю, что все од­но ос­та­нусь не у дел. Ро­дите­ли бу­дут дер­жать ре­бен­ка, свя­щен­ник – кро­пить его свя­той во­дой, а я – праз­дно бол­тать­ся ря­дом.

– Ты слы­шала про сы­на тво­его при­яте­ля?

– Ка­кого при­яте­ля?

– Ну, Мэт­та Мар­шалла.

– Ни­какой он мне не при­ятель, – с раз­дра­жени­ем го­ворю я. По­том, ре­шив, что луч­ше не спо­рить с жен­щи­ной, ед­ва оп­ра­вив­шей­ся от ро­дов, спра­шиваю: – Что сде­лал его сын?

– Он вы­ложил ви­део на YouTube, где рас­ска­зыва­ет, как не­нави­дит сво­его от­ца. Ужас, прав­да? Пред­став­ля­ешь, о род­ном от­це го­ворить та­кое.

Мла­денец у нее на ру­ках из­да­ет не­доволь­ный писк.

– Этот трог­ло­дитик уже из­грыз мне весь со­сок, – бор­мо­чет она, и я тут же умол­каю, с поч­ти­тель­ным тре­петом гля­дя на мать и ди­тя.

Она пе­рех­ва­тыва­ет свое трех­днев­ное сок­ро­вище, что­бы ему бы­ло удоб­нее со­сать, дер­жа его, как мяч для рег­би, ее ог­ромная грудь боль­ше, чем его го­лова, и, ка­жет­ся, не да­ет ему ды­шать. Но нет, он сос­ре­дото­чен­но чмо­ка­ет и выг­ля­дит впол­не до­воль­ным.

Мо­мент, бе­зус­ловно, тро­гатель­ный – мать, кор­мя­щая свое ча­до, вот толь­ко у ма­тери по ще­кам те­кут сле­зы. От­кры­ва­ет­ся дверь, и в па­лату заг­ля­дыва­ет блед­ная фи­зи­оно­мия Трис­та­на. Он ви­дит сво­его пер­венца и рас­плы­ва­ет­ся от уми­ления, по­том смот­рит на же­ну и тре­вож­но хму­рит­ся.

– О, при­вет, Джес­мин! – пре­уве­личен­но ра­дос­тно го­ворит он, за­метив, что и я здесь.

– Поз­драв­ляю, па­паша, – улы­ба­юсь я. – Он прос­то прек­ра­сен.

– Да, и во рту у не­го пол­но ос­трых зубь­ев, кля­нусь вам, – бо­лез­ненно мор­щится Бь­ян­ка.

Мла­денец опять не­доволь­но хны­чет, она от­ня­ла у не­го свой крас­ный, пот­рескав­ший­ся со­сок.

– Я те­бе серь­ез­но го­ворю, Трис­тан, это… это что-то не­выно­симое.

Гу­бы ее кри­вят­ся.

Ос­тавляю их втро­ем.

 

Я ве­ду ма­шину и убеж­даю се­бя, что мне не­ин­те­рес­но, че­го там твой сын вы­ложил на YouTube. Не со­бира­юсь опус­кать­ся до тво­его уров­ня, у ме­ня есть де­ла ку­да важ­нее, чем ду­мать о те­бе. Бе­да в том, что все мои важ­ные де­ла – ку­пить се­бе еды на ужин.

В от­ли­чие от мно­гих оди­ноких дру­зей я не нап­ря­га­юсь по по­воду «шо­пин­га на од­но­го». Мне очень хо­рошо од­ной, а есть… есть нуж­но всем. Но в том-то и проб­ле­ма. Ког­да я бы­ла по гор­ло за­нята, при­ходи­лось вык­ра­ивать вре­мя, что­бы пе­реку­сить, и ела я по­тому, что это не­об­хо­димо для жиз­ни. Те­перь еда прев­ра­тилась в де­ло, ко­торое мож­но рас­тя­нуть на пол­дня. Всю прош­лую не­делю я изоб­ре­тала но­вые блю­да. Вче­ра про­вела в книж­ном поч­ти час, изу­чая ку­линар­ные из­да­ния, по­том еще пол­то­ра за­купа­ла про­дук­ты и на­конец два с по­лови­ной стря­пала се­бе еду, ко­торую за­тем и съ­ела – за двад­цать ми­нут. Собс­твен­но, это­му и был пос­вя­щен весь вче­раш­ний день. Весь­ма при­ят­ный, на­до приз­нать, и рань­ше я бы се­бе ни­как не мог­ла это­го поз­во­лить, но, как я ус­пе­ла за­метить, ра­дость но­виз­ны до­воль­но быс­тро… при­еда­ет­ся.

Встаю на пар­ковке у су­пер­марке­та. День на ред­кость сол­нечный и яр­кий для на­чала ян­ва­ря, но все рав­но хо­лод­но. Дос­таю ай­фон и пря­миком иду на YouTube. На­бираю «Мэтт Мар­шалл», и тут же вы­леза­ет ку­ча ссы­лок «сын Мэт­та Мар­шалла». Кли­каю. Ви­део раз­ме­щено вче­ра ве­чером, а уже трид­цать ты­сяч прос­мотров. Впе­чат­ля­ющий ре­зуль­тат.

С тво­им сы­ном я ни­ког­да не об­ща­лась, но от­лично знаю, как он выг­ля­дит. Каж­дое ут­ро он вы­ходит в шко­лу – го­лова опу­щена, из-под ка­пюшо­на тор­чат ры­жие вих­ры, в ушах на­уш­ни­ки – и нес­пешно та­щит­ся к ос­та­нов­ке ав­то­буса. Вдруг осоз­наю, что, хоть мы уже че­тыре го­да жи­вем бок о бок, как его зо­вут, я не знаю. Но это сра­зу ста­новит­ся яс­но из ком­ментов:

Кра­сава, Финн!

Мой ста­рик тож лу­зер знаю что те­бе хе­рово.

Тво­его пред­ка на­до зак­рыть в дур­ку а не фиг нес­ти пур­гу.

Я прак­ти­ку­ющий пси­холог, и ме­ня тре­вожит твое сос­то­яние, по­жалуй­ста, свя­жись со мной, я мо­гу те­бе по­мочь.

Я боль­шая пок­лонни­ца тво­его от­ца, он по­мог мо­ему сы­ну, ког­да его тра­вили в шко­ле, по­мог об­ра­тить вни­мание на эту проб­ле­му в Ир­ландии.

Мо­люсь, что­бы Гос­подь ус­ми­рил твой гнев.

Па­паша де­бил а сын гов­нюк.

Дру­жес­кая под­дер­жка об­щес­твен­ности.

Фин­ну око­ло пят­надца­ти лет, су­дя по его школь­ной фор­ме, он учит­ся в до­рогой час­тной шко­ле «Бель­ве­дер». С эк­ра­на на ме­ня смот­рят сер­ди­тые ка­рие гла­за. Нос и ще­ки слег­ка при­сыпа­ны вес­нушка­ми. Он гля­дит в ка­меру, ши­рокие ноз­дри раз­ду­ва­ют­ся от гне­ва. Из-за его спи­ны до­носит­ся му­зыка, ду­маю, он в гос­тях, и ду­маю, он пь­ян. Зрач­ки рас­ши­рен­ные, хо­тя это мо­жет быть и от злос­ти. Из че­тырех­ми­нут­ной за­писи сле­ду­ет, что он хо­тел бы пуб­лично от­крес­тить­ся от то­го, чем за­нима­ет­ся «этот лу­зер», то есть ты, и что ты во­об­ще, по су­ти, не отец ни­какой. Финн го­ворит, что ты всех дос­тал, ты му­доз­вон, семья дер­жится на ма­тери, а ты «урод без­ма­зовый». Он пов­то­ря­ет это на раз­ные ла­ды, сло­вар­ный за­пас у маль­чи­ка очень неп­ло­хой, и вид­но, что сам он то­же очень неп­ло­хой, толь­ко ста­ра­ет­ся ка­зать­ся кру­тым и жес­тким. Его об­ви­нитель­ная речь выс­тро­ена не­уме­ло, но глав­ное, что он все вре­мя под­черки­ва­ет, – те­бя на­до уво­лить и во­об­ще зап­ре­тить ра­ботать на ра­дио.

Слу­шать все это тяж­ко, я съ­ежи­ва­юсь на си­денье и прик­ры­ваю гла­за ру­ками. Му­зыка ста­новит­ся гром­че, сквозь нее про­бива­ют­ся муж­ские го­лоса. Финн рез­ко обо­рачи­ва­ет­ся, и все, ви­део за­кан­чи­ва­ет­ся.

Воп­ре­ки то­му, как я к те­бе от­но­шусь, ни­како­го зло­радс­тва или удов­летво­рения я не ис­пы­тываю. Мне жаль, что я это ви­дела, жаль те­бя и всех вас.

Иду в ма­газин, хму­ро ози­раю за­битые про­дук­та­ми пол­ки, на­угад вы­бираю кое-что на ужин. Еду до­мой, и ме­ня не по­кида­ет ощу­щение, что в мо­ей жиз­ни слу­чилось что-то пло­хое. Пы­та­юсь от не­го из­ба­вить­ся, го­ворю се­бе, что ме­ня все это аб­со­лют­но не ка­са­ет­ся, но проб­ле­ма в том, что, как ни глу­по, уве­рен­ности в этом у ме­ня нет. Ка­са­ет­ся.

На ужин де­лаю ту­шеные бак­ла­жаны с пар­ме­заном, без за­тей, и от­кры­ваю но­вую бу­тыл­ку крас­но­го ви­на. Как же нам ре­шить твою проб­ле­му? Что мы бу­дем де­лать с Фин­ном, а, Мэтт? У те­бя в до­ме тем­но. Ма­шины же­ны нет, все ку­да-то у­еха­ли. Ти­шина.

В спаль­не у док­то­ра Джей­мсо­на гас­нет свет. Не знаю, Мэтт, мне ни­чего не при­ходит в го­лову.

 

Впер­вые в жиз­ни за­сыпаю на ди­ване в гос­ти­ной, а ког­да про­сыпа­юсь спус­тя не­кото­рое вре­мя, ни­как не пой­му, где я. В ком­на­те тем­но, толь­ко сла­бо мер­ца­ет эк­ран те­леви­зора. Вска­киваю и оп­ро­киды­ваю на пол та­рел­ку с не­до­еден­ны­ми бак­ла­жана­ми, а за­од­но раз­би­ваю вин­ный бо­кал. Сна уже ни в од­ном гла­зу, бе­шено сту­чит сер­дце, и ста­новит­ся яс­но, что имен­но ме­ня раз­бу­дило. Зна­комый шум – твой джип мчит­ся по ули­це. Оги­баю ос­колки, иду к ок­ну и ви­жу, как ты, по сво­ему обык­но­вению, не сбав­ляя ско­рос­ти, едешь пря­мо на зак­ры­тые во­рота га­ража. Толь­ко на сей раз ты не тор­мо­зишь, а с гро­хотом вре­за­ешь­ся в них, бе­лые кра­шеные створ­ки сот­ря­са­ют­ся, и гул­кое эхо раз­но­сит­ся по всей ули­це. Так и ви­жу док­то­ра Джей­мсо­на – он рез­ко про­сыпа­ет­ся и рыв­ком сди­ра­ет с ли­ца тем­ную ноч­ную по­вяз­ку для глаз.

Га­раж­ные во­рота выс­то­яли, и дом не рух­нул те­бе на ма­шину. Во­об­ще-то жал­ко. Не­кото­рое вре­мя ни­чего не про­ис­хо­дит. Зву­чит «Го­род-рай», на всю гром­кость. Мне те­бя вид­но, ты си­дишь не­под­вижно. С то­бой все нор­маль­но или сра­ботал ме­шок бе­зопас­ности, вжав те­бя в крес­ло? Мо­жет, на­до в «Ско­рую» поз­во­нить, толь­ко не­понят­но, есть ли в этом не­об­хо­димость, а то еще по­лучит­ся лож­ный вы­зов. Как же не хо­чет­ся вы­ходить из до­ма, но и ос­та­вить те­бя в та­ком сос­то­янии я не мо­гу.

Прош­лой ночью ты на­рушил ри­ту­ал, не стал орать и ба­раба­нить в дверь, а ту­по зас­нул в ма­шине. Я то­же пош­ла спать и не ви­дела, как те­бе уда­лось по­пасть до­мой, но кто-то те­бя впус­тил. Мо­жет, Финн? К то­му мо­мен­ту он уже вы­ложил свое ви­део в Ин­тернет. Мо­жет, ты так его дос­тал, что он ос­лу­шал­ся ма­тери и ре­шил от­крыть дверь, а за­од­но и выс­ка­зать, что он о те­бе ду­ма­ет? Обид­но, что я это про­пус­ти­ла. Знаю, мысль стран­ная.

Се­год­ня ты сов­сем ни­какой. По­доз­ре­ваю, что это из-за Фин­на и «ми­лых» пос­тов на YouTube. Уве­рена, ты уже в кур­се.

Ве­чером я пос­лу­шала ра­дио, хо­тела убе­дить­ся, что те­бя прав­да отс­тра­нили, и да, прог­рамму вел дру­гой дид­жей.

Отс­тра­нили не толь­ко те­бя, но и всю твою ко­ман­ду, за «воз­му­титель­ную вы­ход­ку в но­вогод­нем эфи­ре». Но ты, как я ви­жу, вмес­то то­го что­бы вос­поль­зо­вать­ся сво­бод­ным в кои-то ве­ки ве­чером и про­вес­ти его с семь­ей ли­бо прос­то по­раз­мыслить о жиз­ни, по­ехал и наж­рался в хлам.

Чес­тно ска­зать, до­воль­но стран­но бы­ло не слы­шать те­бя в при­выч­ный час. Ты проч­но с ним ас­со­ци­иру­ешь­ся у де­сят­ков ты­сяч лю­дей – до­ма, в ма­шине, на ра­боте, в до­роге они ждут встре­чи с то­бой в наз­на­чен­ное вре­мя.

Уз­нав, что те­бя отс­тра­нили, я, к сво­ему удив­ле­нию, вов­се не так об­ра­дова­лась, как мож­но бы­ло бы ожи­дать. А по­том приш­ла к вы­воду, что те­бе это отс­тра­нение пой­дет на поль­зу. Мо­жет, ты на­конец при­заду­ма­ешь­ся о сво­ей ра­боте, обо всех тех га­дос­тях, ко­торые об­сужда­лись на тво­ем шоу, о том, как это вли­яло на лю­дей. По­верь мне, очень силь­но вли­яло, знаю по собс­твен­но­му опы­ту. Мо­жет быть, ты ре­шишь что-ни­будь из­ме­нить в се­бе? Раз­мышляя об этом, я вспо­минаю тот ве­чер, пос­ле ко­торо­го так силь­но те­бя воз­не­нави­дела.

Шес­тнад­цать лет на­зад ты ра­ботал на дру­гой ра­ди­ос­танции. В тот ве­чер те­мой пе­реда­чи, ко­торую ты вел, бы­ли лю­ди с син­дро­мом Да­уна. Об­сужда­лись са­мые раз­ные ас­пекты, бы­ла и по­лез­ная ин­форма­ция, в пер­вую оче­редь бла­года­ря сот­рудни­це ас­со­ци­ации Down Syndrome Ireland. Бы­ло яс­но, что ее раз­дра­жа­ет неп­ро­фес­си­ональ­ный уро­вень дис­куссии, но го­вори­ла она при этом очень сдер­жанно и ум­но. К со­жале­нию, это вов­се не та сти­лис­ти­ка, ко­торая ин­те­рес­на те­бе, и ты очень быс­тро уб­рал ее из эфи­ра. За­то не­об­ра­зован­ным ис­те­рич­ным при­дур­кам дал воз­можность выс­ка­зать­ся спол­на. В ос­новном раз­го­вор кру­тил­ся вок­руг ме­дицин­ско­го тес­та на син­дром Да­уна, ко­торый де­ла­ют, что­бы еще на ста­дии бе­ремен­ности вы­явить ге­ном­ное от­кло­нение. Этот тест осо­бен­но ре­комен­ду­ют жен­щи­нам из «груп­пы рис­ка», то есть тем, у ко­го име­ет­ся нас­ледс­твен­ная пред­распо­ложен­ность к хро­мосом­ной па­толо­гии. Тест бе­зопа­сен и да­ет вы­соко дос­то­вер­ные ре­зуль­та­ты. По­нят­но, по­чему ты взял эту те­му, – речь ведь идет о проб­ле­ме вы­бора, жен­щи­на дол­жна ре­шить, ос­тавлять ей ре­бен­ка или де­лать аборт. Но, вмес­то то­го что­бы вес­ти об­сужде­ние спо­кой­но и без ис­те­рик, ты, ко­неч­но, выб­рал дру­гую ма­неру, мак­си­маль­но кон­фликтную, те­бе же ну­жен «на­кал страс­тей». Приг­ла­сил в сту­дию ма­ло­об­ра­зован­ных пси­хов и поз­во­лил им рас­суждать о проб­ле­ме, в ко­торой они во­об­ще ни­чего не смыс­лят. Нап­ри­мер, ка­кой-то на­порис­тый, но не по­желав­ший наз­вать свое имя жлоб все выс­пра­шивал, мо­жет ли он зас­та­вить свою де­вуш­ку прер­вать бе­ремен­ность, ес­ли уз­на­ет, что у пло­да уг­ро­за син­дро­ма Да­уна.

Мне бы­ло сем­надцать, я приш­ла на ве­черин­ку вмес­те с пар­нем, в ко­торо­го бы­ла по уши влюб­ле­на. Все бы­ли пь­яны, и нам по­каза­лось, что бу­дет при­коль­но на вре­мя пе­рес­тать слу­шать му­зыку, а пос­лу­шать, на­обо­рот, Мэт­та Мар­шалла. Тог­да я ни­чего про­тив те­бя не име­ла, да­же ду­мала, что ты кру­той и об­сужда­ешь кру­тые ве­щи, – лю­бое яр­кое про­яв­ле­ние прив­ле­катель­но, ког­да ты еще не­опы­тен и не об­рел свой го­лос. Но от это­го «раз­го­вора» ме­ня за­мути­ло. Ху­же то­го, те­му под­хва­тили, ста­ли об­суждать уже в на­шей ком­па­нии, и мне приш­лось выс­лу­шивать, что го­ворят мои друзья, ко­торым, уж ка­залось бы, дол­жно быть стыд­но бол­тать вся­кую ахи­нею, и что го­ворят нез­на­комые мне гос­ти, и что го­ворит па­рень, с ко­торым я приш­ла. Каж­дый спе­шил со­об­щить свое мне­ние, и в ито­ге вы­яс­ни­лось, что ни­кому не ну­жен ре­бенок с син­дро­мом Да­уна. Один тип да­же за­явил, что пред­по­чел бы ему боль­но­го СПИ­Дом. Мне ста­ло пло­хо от то­го, что я ус­лы­шала. Я по­дума­ла о сво­ей за­меча­тель­ной Хи­зер, ко­торая в тот мо­мент мир­но спа­ла до­ма, и о ма­ме, про­ходив­шей курс ле­чения от ра­ка, изо всех сил бо­ров­шей­ся за жизнь, по­тому что боль­ше смер­ти ма­му стра­шило, как Хи­зер бу­дет жить без нее. Мне бы­ло не­выно­симо это слу­шать, я вста­ла и уш­ла.

По­лицей­ские по­доб­ра­ли ме­ня на до­роге у по­бережья. С ног я не ва­лилась, но бы­ла пе­ревоз­бужде­на до пре­дела, так что ра­ди мо­ей же бе­зопас­ности они от­везли ме­ня в учас­ток.

Ма­ма бы­ла сла­ба, ее нель­зя бы­ло тре­вожить. Те­те я поз­во­нить не мог­ла пос­ле то­го, что про­изош­ло ме­сяц на­зад меж­ду мной и ее сы­ном Ке­вином, это бы­ло не­воз­можно, так что по­лицей­ские поз­во­нили от­цу. Он был на сви­дании со сво­ей но­вой де­вуш­кой, и они при­еха­ли за мной на так­си – он в смо­кин­ге, она в ве­чер­нем платье – и от­везли ме­ня к не­му до­мой. Всю до­рогу они пе­рег­ля­дыва­лись и фыр­ка­ли от сме­ха, ви­димо, им ка­залось, что все это ди­ко за­бав­но. Как толь­ко мы доб­ра­лись до квар­ти­ры, они тут же раз­верну­лись и от­пра­вились раз­вле­кать­ся даль­ше, к мо­ей ве­личай­шей ра­дос­ти.

Итак, я стою у ок­на и наб­лю­даю за тво­ей не­под­вижной фи­гурой, и мне все рав­но, ви­дишь ты ме­ня или нет, по­тому что я на са­мом де­ле встре­воже­на. Ров­но в тот мо­мент, ког­да я ре­шаю вый­ти и по­мочь те­бе, двер­ца джи­па от­кры­ва­ет­ся, и ты вы­пада­ешь из ма­шины. Нес­пешно – как в за­мед­ленной съ­ем­ке. Бац го­ловой об зем­лю. Но­ги за­цепи­лись за ре­мень бе­зопас­ности. Па­уза. Не ше­велишь­ся. Ог­ля­дыва­юсь в по­ис­ках паль­то, и до ме­ня до­носит­ся смех. Сме­ешь­ся, сме­ешь­ся… пы­та­ешь­ся выс­во­бодить но­ги, раз­дра­жа­ешь­ся и пе­рес­та­ешь сме­ять­ся, сра­жа­ешь­ся с рем­нем, а кровь, по­ди, при­лива­ет к го­лове.

Смот­ри-ка, вы­путал­ся все же. Даль­ше по стан­дар­тной схе­ме – орать, дол­бить, жать на зво­нок. Нет от­ве­та. Тог­да по­сиг­на­лить. Во­об­ще стран­но, что ник­то из со­седей не ска­жет те­бе, что по­ра бы унять­ся. Мо­жет, спят и не слы­шат? Мо­жет, опа­са­ют­ся? Или, по­доб­но мне, наб­лю­да­ют из ок­на? Нет, вряд ли. У Мер­фи ло­жат­ся ра­но, у Мэ­лони, ка­жет­ся, все это ни­кого не тре­вожит, а Лен­но­ны нас­толь­ко трус­ли­вы, что ни­ког­да не от­ва­жат­ся выс­ту­пить про­тив те­бя. По­хоже, ты ме­ша­ешь толь­ко мне и док­то­ру Джей­мсо­ну. В до­ме у те­бя тем­но и аб­со­лют­но ти­хо, ма­шины тво­ей же­ны нет, за­навес­ки раз­дви­нуты во всех ок­нах. Ни­кого, пус­то.

Ты ухо­дишь за дом и ис­че­за­ешь из по­ля зре­ния, но вско­ре я те­бя слы­шу, а вот уже и ви­жу. Ты во­лочишь по тра­ве де­ревян­ный стол на шесть пер­сон. Нож­ки сто­ла вы­дира­ют тра­ву, вспа­хива­ют зем­лю, ос­тавляя глу­бокие бо­роз­ды. Так, вы­волок стол на бе­тон­ную до­рож­ку. Гос­по­ди, ка­кой мер­зкий скре­жет. Ку­да ты его та­щишь те­перь? По­нят­но, в па­лисад­ник. Да, по­вози его пог­ромче по бе­тону, вон уже у Мер­фи свет заж­гли, не вы­дер­жа­ли-та­ки. Ты вод­ру­жа­ешь стол пос­ре­ди лу­жай­ки и сно­ва от­прав­ля­ешь­ся на зад­ний двор. Три ход­ки – и все шесть де­ревян­ных стуль­ев вста­ли вок­руг сто­ла. Что даль­ше? Ага, зон­тик от сол­нца. Эх, зон­тик не от­кры­ва­ет­ся, ты в бе­шенс­тве. От­крыл­ся, но ты уже не хо­чешь с ним знать­ся и злоб­но от­швы­рива­ешь в сто­рону. Зон­тик по­виса­ет на бли­жай­шем де­реве. Изящ­ная ком­по­зиция. Ты сов­сем вы­бил­ся из сил. Идешь к ма­шине, дос­та­ешь па­кет. Знаю, у нас в бли­жай­шем ма­гази­не та­кие да­ют. Выг­ру­жа­ешь из не­го бан­ки с пи­вом, выс­тра­ива­ешь их на сто­ле и на­конец уса­жива­ешь­ся сам. Но­ги на стол, будь как до­ма, че­го уж там, ты ведь имен­но до­ма. Точ­нее, у до­ма. С ра­дио те­бя вы­пер­ли, те­перь ты в те­леви­зоре. Мо­ем лич­ном. Ма­ло то­го что я те­бя каж­дую ночь слы­шу, так сей­час еще и ви­жу. Бель­мо на гла­зу.

Не­кото­рое вре­мя наб­лю­даю за то­бой, но это быс­тро нас­ку­чива­ет. Ты ни­чего ин­те­рес­но­го не де­ла­ешь, толь­ко ту­по пь­ешь и пус­ка­ешь в ноч­ное не­бо ко­леч­ки си­гарет­но­го ды­ма.

Смот­рю, как ты смот­ришь на звез­ды, – не­бо та­кое яс­ное, что вид­но Юпи­тер не­пода­леку от Лу­ны. И о чем же ты ду­ма­ешь? Что де­лать с Фин­ном. Что де­лать с ра­ботой. То есть в ко­неч­ном сче­те мы ма­ло чем от­ли­ча­ем­ся?