Глава 32
Грозовые поля
К'госи был мертв. Последний выстрел пробил его пластрон и взорвал большую часть торса.
– Брат... – прорычал Леодракк, отстреливаясь сквозь тьму и собравшийся оружейный дым. – Вулкан жив! – заревел он, пытаясь перекричать грохот автоматических орудий. Остатки его роты оказались пригвождены к месту. Опаляющие взрывы гремели над головой, осыпая спрятавшихся воинов искрами и шрапнелью от медленно разрушавшегося укрытия.
Подземный тоннель позволил им миновать внешние ворота и первую линию патрульных. Космопорт состоял из трех концентрических кругов, в центре которых располагалась взлетная площадка. Весь транспорт на периферии космопорта вывели из строя, оставив целым только тот, что стоял в середине.
Увы, оказалось, что эту территорию охраняли наиболее тщательно, а подземный тоннель был уловкой, призванной заманить расколотую роту вглубь. Три шаттла и собственные корабли Несущих Слово стояли, готовые к вылету, в нескольких сотнях метров.
Леодракк не собирался сдаваться, но все же понимал, что до кораблей им не добраться. Его ретинальный дисплей показывал, что на ногах оставалось только шестеро легионеров. Остальные были неспособны сражаться или мертвы.
Выстрелив навскидку, он рявкнул в вокс:
– Икрад, выведи своих людей вперед. Остальным – прикрывать их!
Три Саламандра двинулись по коридору с подвесными лесами под потолком, который вел к взлетной площадке. Г'оррн упал, не добравшись до очередного укрытия – алькова с контрфорсами, где едва поместились Икрад и Б'тарро.
Даже автосенсорные системы не помогали определить, сколько врагов им противостояло. В промежутках между очередями Леодракк пытался сосчитать силуэты в силовой броне, перекрывавшие выход из коридора, но с каждым разом их становилось все больше.
Несущие Слово не сдавали позиций, явно вознамерившись не пускать Саламандр к кораблям. Леодракк показался из укрытия, чтобы еще раз оценить обстановку. Снаряд пролетел мимо его головы с воем, болезненно отдавшимся в шлеме из-за чувствительных автосенсоров. По едва функционирующему ретинальному экрану побежали предупреждающие символы. Смерть миновала, оставив его голову на плечах. Пока.
Сквозь помехи вокса пробился голос Икрада:
– Я не вижу клирика.
– А я вообще почти ничего не вижу, – выругался Хур'вак.
– Неважно, – ответил Леодракк. – Отвлеките на себя все их внимание. Задержите их здесь.
– С этим могут быть проблемы, брат, – заметил Кронор, показав за спину, где, судя по шуму, уже занимала позиции вторая группа Несущих Слово.
Закрытое шлемом лицо Леодракка растянулось в улыбке. У него заканчивались боеприпасы. У его братьев, должно быть, тоже. Болтерный огонь теперь шел с противоположного конца коридора плотным потоком, время от времени перемежающимся волкитными вспышками. Он откалывал куски от железных подпорок и колонн, за которыми укрывались Саламандры. Скоро он ударит в них самих с обеих сторон, и все закончится.
Прошептав молитву за Скатар'вара, Леодракк обратился к тому, что оставалось от его людей.
– Как Саламандры встречают своих врагов? – спросил он.
– Лицом к лицу, – хором ответили они.
– И клинком к клинку, – закончил Леодракк, обнажая меч. Он взревел и поднялся. Остальные присоединились к нему в его крике – полные решимости умереть с оружием в руках и ранами спереди. Их ждал славный, хотя и короткий, бой.
– Вулкан жив!
Мощные и стремительные копья молний били в пустыню. Грамматик настороженно их разглядывал из-под драконьего плаща Нумеона.
– Ты нас всех здесь погубишь, – глухо раздался его голос из дыхательной маски. Она одна осталась из всего, что он использовал на месте раскопок, – даже личину, тогда надетую, он не сохранил.
Над пустошью неистовствовали не только молнии, рисовавшие на небе венозные сетки, но и пепельные бури. Гравий и минеральная крошка резали, как стекло, а разогнанные ураганом, были вовсе смертельны. Не помеха для закованного в броню легионера – но для простого человека они представляли исключительную опасность.
Хриак выставил против них кинетический щит и теперь все силы прилагал к тому, что удерживать его перед путниками. Действие так изнуряло библиария, что он он не произнес и слова с тех пор, как они вышли на грозовые поля.
– Мы до сих пор живы именно потому, что здесь находимся, Джон Грамматик, – ответил Нумеон.
Его доспехи, как и доспехи Хриака, немало страдали от бури. Песчаный ветер уже содрал большую часть зеленой краски. Шторм заметно усилился с тех пор, как они впервые спустились на поверхность планеты. Тогда их марш в город оказался куда менее опасным. Одно небольшое утешение – молний пока удавалось избегать. Очередной разряд ударил совсем близко, подняв фонтанчик из кристаллического песка.
– Все свидетельствует об обратном, – возразил Грамматик, смотря на темный шрам, который оставила в земле молния. – Мне кажется, мне было бы лучше в космопорту с нашими товарищами.
– Нет, не было бы, – мрачно ответил Нумеон, кладя конец их спору. – Корабль уже недалеко. Кроме того, – добавил он, метнув взгляд на дюны, возвышавшиеся справа, – у нас есть защита.
Пергеллен знал, как не хотелось Нумеону оставлять товарищей. В конце концов Леодракк заявил, что поведет оставшуюся часть роты в космопорт, чтобы Погребальный капитан и Гвардеец Ворона могли воспользоваться альтернативным путем отхода. Атака на космопорт была в принципе бесперспективна. Они отказались от нее, даже не став обсуждать, но их враг этого не знал. Несущие Слово, горящие желанием убить незваных гостей, которые расстраивали их планы, выставили против команды, направившейся в космопорт, всю свою армию. Никто не заметит трех одиноких путников, бросивших безумный вызов грозовым полям. Во всяком случае, так дело обстояло в теории. Пергеллен должен был пойти с отвлекающим отрядом, но они решили, что благоразумней будет увеличить шансы группы, которая устраивала отлет человека с планеты. Его задача состояла в том, чтобы следить за ней в прицел и выглядывать в пепельных пустошах вражеских легионеров, почуявших обман и отправившихся на охоту.
Пергеллен лежал на животе, под пепельным ветром, царапавшим силовой генератор и наплечники. Установив винтовку под подбородком, он смотрел в прицел с тех пор, как занял это место на дюне. Позиция была выгодной: он находился достаточно высоко, чтобы иметь хороший обзор, и достаточно низко, чтобы не выделяться. Вдобавок поверхность оказалась устойчивой: под пеплом скрывалась скала.
Сначала он нашел Хриака, затем Нумеона, и наконец Грамматика, на покрытой голове которого перекрестие его целеискателя ненадолго задержалось. Затем он вновь перевел прицел на дюны, проверяя, нет ли слежки.
Пока все тихо...
По его оценке, до места высадки оставалось немного; там они найдут десантно-штурмовой корабль, спрятанный при приземлении. Второй их рабочий транспорт сейчас не имел значения. Он был слишком далеко, однако Пергеллен уже спланировал путь, по которому будет возвращаться, если эвакуация окажется возможна.
В него ударил короткий порыв пепельной метели, запылив линзу прицела. Он не изменил положения, но когда заглянул в мутный прицел, вроде бы заметил три больших человекоподобных силуэта, движущихся сквозь бурю. Видимость и так была плоха, с грязным прицелом же стало еще хуже. Он подумывал поднять тревогу, но отказался от этой идеи, поскольку вокс-трафик мог прослушиваться. Он сомневался, что силуэты принадлежали Леодракку или кому-нибудь из его людей, но перед тем, как стрелять, следовало убедиться. Приподнявшись на локтях, он протер линзу, и тут услышал позади едва заметный шорох движущегося песка.
– Встань и повернись, в спину я тебе стрелять не буду, – приказал угрюмый голос. Пергеллен слышал его впервые, но сразу инстинктивно понял, кому тот принадлежал. Держа это в уме, он убрал руку с болт-пистолета, закрепленного на бедре.
– Что это, честь? – поинтересовался Пергеллен, вставая. – Я думал, Семнадцатый давно отринул это понятие.
– У меня свой кодекс. Поворачивайся.
Пергеллен подчинился и увидел воина в красном и черном. Его снаряжение покрывали пятна и следы боев. Пергеллен уже видел его при засаде, атаке на мануфакторум и в бою возле стока. Несущий Слово, по-видимому, тоже его помнил.
– Ты скаут, – сказал он, кивая.
Пергеллену оставалось только гадать, было ли это знаком уважения или нет.
– А ты охотник.
Воин еще раз кивнул.
– Бартуса Нарек.
– Веруд Пергеллен.
– Ты мастер своего дела, Пергеллен, – признался Нарек.
– Однако мы здесь не для того, чтобы мериться достижениями, так?
– Так. Я предпочел бы, чтобы мы вышли друг против друга с винтовками, но теперь на это нет времени. – В его голосе звучало что-то, похожее на сожаление. – Поэтому нам остаются только болт-пистолет или клинок.
Едва взглянув на него, Пергеллен оценил количество и убойность оружия на охотнике. Большей частью это были клинки, но имелся также болт-пистолет и снайперская винтовка, в данный момент нацеленная в сердце Железнорукого.
– Ты согласен на эти условия? – спросил Нарек.
– Почему ты это делаешь?
– Я так понимаю, ты спрашиваешь не про действия моего легиона и не про мою верность ему. Если ты спрашиваешь, почему я не застрелил тебя, пока ты лежал, и почему теперь даю шанс убить меня, ответ прост. Мне нужно знать: кто из нас лучше?
Он пригнулся, ни на секунду не сводя взгляда с Пергеллена, снял ремень винтовки с плеча и положил ее на гряду. Затем он поднялся.
– Теперь мы в равных условиях, поэтому я повторяю: болт-пистолет или клинок?
Пепельный ветер выл и бросал песок в двух легионеров, стоявших на дюне напротив друг друга. По оценке Пергеллена, их разделяло меньше четырех метров. Нужно было покончить с этим поскорее. Враги уже сходились к Нумеону и остальным. Он должен был хотя бы предупредить их, но сначала следовало разобраться здесь. Он принял решение.
– Благородное предложение, – сказал Пергеллен. – Клинки?
– Хорошо.
Оба легионера схватились за пистолеты, зная, что противник поступит так же. Прогремел единственный выстрел. Нарек оказался быстрее.
Нумеон заглянул за дюну, когда до него донесся, перекрыв даже грохот бури, звук пистолетного выстрела. В землю перед Погребальным капитаном ударила молния, опрокинув его на спину, и из доспехов повалил дым.
Он сразу же обернулся и увидел позади воинов. Их было трое, и они быстро шли сквозь вихри пепла, мигая, как дрожащий мираж, и становясь все ближе и ближе. Это было варп-колдовство.
– Хриак! – закричал он, с трудом поднимаясь. Вдалеке, на той дюне, откуда должен был нести дозор Пергеллен, он увидел тяжело падающую тень – и еще одну, стоящую на ногах и уже скрывающуюся обратно в буре.
– Будь готов, – прошипел библиарий Грамматику. А затем бросился бежать, но не на помощь Нумеону. Он чувствовал рядом псайкера и потому миновал Погребального капитана, даже не взглянув на него лишний раз. – Это клирик, – крикнул он. – Прости, Артелл, он, должно быть, нашел меня по пси-следу.
Нумеон к тому моменту уже поднялся и бежал к Грамматику, в одиночку сражавшемуся с бурей. Ветер, больше не сдерживаемый кинетическим щитом, бил в него, и только драконья шкура не давала ему погибнуть.
– Где ваш фрагов корабль? – раздраженно буркнул он из-под плаща.
– Совсем рядом.
– Ты спрятал его здесь? – спросил Грамматик.
– Не я, а мои братья-Вороны, – ответил Нумеон. – Его невозможно засечь.
Он повернулся к Хриаку, описывавшему в воздухе перед собой мистические схемы.
– Брат? – позвал он. Он моргнул, выбирая иконку сближения, только что вспыхнувшую на еще работавшей части ретинального дисплея, и указал в бурю.
Переведя взгляд в этом направлении, Грамматик заметил в пепельной дымке массивный силуэт.
«Прятаться на самом видном месте, используя в качестве укрытия бурю», – подумал Грамматик. – «Как это в духе Девятнадцатого».
– Иди, вытащи его отсюда, – сказал Хриак. – Я с ними разберусь. Меня давно уже ждут на пире воронов. Victorus aut Mortis
Нумеон повернулся обратно к человеку.
– Ты в порядке, ты?..
Грамматик направил на него кулак. В его кольце что-то вспыхнуло.
– Боюсь, лучше, чем ты.
Лазерный луч ударил Нумеон в линзу шлема и выжег глаз и кожу вокруг него. Он вскрикнул, хватаясь за лицо и от боли падая на колени. Когда-то в него ударил болт-снаряд, оставив в доспехах трещину. Кровь не сворачивалась, как обычно: клирик вложил в шторм что-то, ослаблявшее улучшенный организм Нумеона. Из-з этого в глазу жгло еще больнее.
Почти ничего не видя, он потянулся к человеку, твердо намереваясь на этот раз переломать его на куски.
Грамматик ударил его мощным разрядом. Пока легионеры планировали атаку на космопорт и этот хитроумный маневр по доставке его к другому кораблю, он менял настройки в кольце. Последний выстрел полностью израсходовал его энергию. Больше пальцевое оружие не зарядится, но оно хорошо послужило, пробив защиту легионера и дезориентировав его на достаточно долгое время, чтобы он мог сбежать.
Он выхватил фульгурит из ножен Нумеона, ловко увернувшись от его рук.
– Прости, – сказал Грамматик, и голос его звучал все менее отчетливо по мере того, как он убегал все дальше, – но ты мне мешал.
Прорвавшись сквозь бурю, он добрался до корабля. Вблизи тихое жужжание турбинных двигателей уже нельзя было с чем-либо перепутать. И сам корабль теперь, когда Грамматик стоял совсем рядом, виднелся вполне отчетливо. Он оглянулся, проверяя, нет ли рядом его захватчиков.
Вдалеке треснула молния, вызванная отнюдь не бурей. Она осветила троих людей в легионерских боевых доспехах. Один, Ворон, стоял напротив остальных. Нумеон еще не пришел в себя, но уже поднимался.
Грамматик мог управлять кораблем и без помощи Саламандр, но он знал, что должен был сесть и улететь как можно быстрее. Обогнув корабль, чтобы зайти через задний люк, он остановился.
За люком что-то капало, как будто там открыли кран и наполнили отсек водой. Было темно, воздух был мутным и пах гнилью. С этим местом, с этим городом что-то было ужасно не так. Грамматик чувствовал это с тех пор, как приземлился вместе с Варте и остальными. Оружия у него больше не было – кольцо стало бесполезно, – поэтому полагаться он мог только свой ум. В данный момент тот надежным не казался.
Ударив по панели, открывающей люк, Грамматик собрался с духом, готовясь встретить от, что ждало его внутри. Он собирался запрыгнуть на рампу, не дожидаясь, пока она полностью опустится, пробежать в кокпит и убраться наконец с Траориса, но путь ему перегородили.
Сколько же лет он провел в дренажном бассейне... Вода была к нему жестока.
Грамматик не помнил, как его звали, но существо, глядевшее на него из-за паклей, закрывавших распухшее лицо, Грамматика знало.
Он инстинктивно попятился, чувствуя, как пульсирует боль в лодыжке, там, где до сих пор краснели на коже пять маленьких ранок.
– Ты не... – начал он, но разве мог он быть в чем-либо уверен? После всего, что видел, после всего, что сотворил...
Утонувший мальчик двинулся на Грамматика, с трудом волоча ногами и оставляя за собой потеки сточной воды.
Лишь детская травма из первой жизни – почему же она заглушала все остальные страхи?
Грамматик отшатнулся и налетел на доспех, и не дрогнувший от его толчка. Он обернулся к врагу лицом, понимая, что игре пришел конец.
– Если собираешься бежать, то тебе в другую сторону, – сказал Нумеон, сверкая оставшимся глазом через линзу шлема.
Когда Грамматик оглянулся, утонувшего мальчика уже не было. Но задержка дорого ему стоила.
– Теперь ты убьешь меня? – спросил он, все еще потрясенный, но уже приходивший в себя.
– Мне следовало убить тебя при первой встрече. Скажи. Ты не лгал? Вулкан все еще жив?
– Насколько мне известно...
Ответ Грамматика прервало громом болт-пистолета.
Стоявший перед ним Нумеон дернулся, когда снаряд ударил его в грудь, и рухнул на землю.
– Ты воистину неуловим, Джон Грамматик, – раздался интеллигентный, но жуткий голос.
Глухой щелчок взводимого курка заставил Грамматика, добравшегося до середины штурмового трапа, замереть. Обернувшись, он увидел приближающегося к нему клирика.
– Впрочем, ты ведь вообще человек исключительный, не правда ли?
– Да, мне говорили, – ответил он, не выпуская из рук фульгурит.
– Отдай мне копье, – приказал темный апостол. – Кинь его на землю.
Нумеон до сих пор лежал и, судя по его виду, подниматься не собирался. Грамматик подчинился.
– Что теперь?
– Теперь ты последуешь за мной, и я покажу тебе истинное лицо варпа.
– Я предпочел бы отказаться, если ты не против.
– Я не говорил, что у тебя есть выбор, смертный.
Элиас повел дулом пистолета, приказывая Грамматику сойти с трапа, из хвостового отсека штурмовика.
Тот медлил:
– Меня там раскромсает.
Элиас бросил взгляд на свой кинжал-атам, лежавший в ножнах на поясе.
– Так долго ты снаружи не пробудешь. Впрочем, без кромсания не обойдется.
Грамматик уже спускался по штурмовому трапу, отчаянно думая, как можно из этого выпутаться, когда воздух сотрясся от разряда. Разряд пришел не с грозовых полей – он вообще не был связан с бурей. Элиас тоже его почувствовал и начал поворачиваться.
Что-то появлялось.
Нумеон умирал. Он знал это и без ухудшавшихся биометрических данных, передаваемых доспеху. Красные предупреждающие иконки мигали перед глазами, и
этот прерывистый, грязный от статики поток мешал больше, чем помогал.
Он отключил замки и сорвал шлем с головы.
Несущий Слово – клирик, которого они так долго искали, и который, без сомнения, убил Хриака, – не обращал на него внимания. Переведя взгляд на бурю, Нумеон почувствовал что-то в воздухе. Накатил жар, невольно вызвав в сознании картину дрожащих атомов разрываемой и переписываемой реальности.
Он вытянул руку, должно быть, ища оружие – пистолет, наверное, потому что глефа была слишком далеко, – но понял, что сжимает в кулаке печать.
Печать Вулкана.
Она стала для его легионеров загадочным символом надежды, но примарх не видел в ней ничего мистического. Он ее создал, он применил в ней технологии, недоступные для понимания даже его легионерам-сыновьям.
Она была маяком, светом, что ведет поврежденный корабль к берегу, а потерянного путника – домой.
На несколько кратких мгновений от бури остался лишь шепот, а последний разряд молнии замер на месте и превратился в сочащийся светом разрыв в пространстве.
В этом свете Нумеон видел силуэт, окутанный божественной силой.
– Вулкан жив... – выдохнул он, давясь эмоциями и кровью.
Элиас убрал пистолет в кобуру, поняв, что против того, кто сейчас явится в реальность, тот будет бесполезен. Он уже тянулся к атаму и готовился бежать, когда узнал возникшую перед ним фигуру.
– Повелитель, – выдохнул он, опустился на колено и склонил голову перед Эребом.
Эреб не обращал на него внимания. Он смотрел на Джона Грамматика, который до сих пор стоял на рампе штурмовика, пораженный случившимся.
Капюшон путника был поднят. Силовую броню закрывала темная ткань. ПОд капюшоном не было лица – только серебряная маска, его имитурующая. В одной руке Эреб держал ритуальный нож, который тут же спрятал под одежду, другую же, бионическую, еще не обернутую в плоть, он протянул к фульгуриту.
– Встань, сказал он Элиасу, но смотрел на Грамматика. В его голосе звучали усталость и горечь, но вместе с тем – эхо истинной мощи.
– Вы прибыли как раз вовремя... – успел только сказать Элиас, прежде чем Эреб взмахнул фульгуритом и перерезал второму темному апостолу горло.
– Согласен, – сказал он, позволяя крови, хлещущей из артерии Элиаса, окрасить перед своей рясы.
Умирающий, неспособный остановить кровь из раны, нанесенной божественным оружием, Элиас мог лишь цепляться за своего бывшего господина. Он сумел ухватиться за серебряную маску и сорвать ее, после чего Эреб перехватил его дергающиеся руки и оттолкнул апостола прочь.
Когда Эреб повернулся к Грамматику, тот отшатнулся. На него смотрело какое-то подобие демона, с жуткой освежеванной плотью, кроваво-красной и покрытой рубцами, заживающими не так, как заживает обычная кожа и плоть. Они были темными, почти багровыми, и переливающимися потусторонним блеском. На макушке росло несколько небольших рогов – заточенных костяных наростов.
Элиас валялся у ног Эреба, разевая рот, как рыба, вытащенная из воды. Он умирал. Его отчаяние, должно быть, привлекло внимание Эреба, и Грамматик с облегчением вздохнул, когда эти дьявольские глаза его оставили.
Опустившись на корточки, Эреб обратился к своему бывшему ученику:
– Твоя глупость сравнима лишь с твоей недальновидностью, Вальдрекк. – Он продемонстрировал ему фульгурит, до сих пор слабо светившийся в бионической руке. – Это войны не выигрывает – куски дерева и металла на такое не способны. Копье – не оружие, что ты так искал. Оружие – это богорожденные примархи. Свое затачивать, вражеское затуплять.
Эреб наклонился и накрыл распахнутый рот Элиаса настоящей рукой. Борьба закончилась быстро и легко.
– Он отправится к нерожденным в награду за то, что пытался предать меня.
Грамматику потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Эреб обращается к нему. Он опустил взгляд: легионер протягивал ему фульгурит.
– Бери его, – сказал Эреб. – Никто не будет тебе препятствовать. – Теперь он смотрел прямо на Грамматика, и в глазах его светилось ужасное знание. – Выполни свое задание, Джон Грамматик.
Грамматик с опаской взял копье. Затем он поднялся по штурмовому трапу и нажал на кнопку, чтобы закрыть его. Когда он обернулся, Эреба и Элиаса уже не было.
Он не был легионером, но с кораблем справится. Его навыки пилота были исключительными, и существовало не так много кораблей, человеческих или ксеносских, которыми бы он не умел управлять. Пройдя через грузовую кабину, Грамматик открыл дверь в кокпит. Тот был просторным, рассчитанным на легионера, но проблем это не доставляло. Он успешно активировал системы корабля для атмосферного полета, путь на это и ушло несколько минут, а турбины двигателя уже были прогреты.
В иллюминатор было видно, как меняется небо над Раносом. В грозовых тучах появились формы, слишком большие и слишком отчетливые для обычных теней. Убийство Элиаса было для Эреба не одним только устранением соперника. Но Грамматик не собирался оставаться и выяснять, какие еще у него были цели.
Корабль затрясся, когда Грамматик запустил двигатели, поднялся в воздух и начал набирать высоту. Информация с датчиков подсказала путь между разбросанными на орбите кораблями. Ни один из них ему не подходил; придется найти другой космопорт и пробраться на крейсер, желательно гражданский.
Он знал, что там будет охрана. Но если ему удастся прибыть раньше Полукса, обхитрить их системы безопасности не составит большого труда.
Темное небо сменилось голой черной пустотой, когда штурмовик преодолел верхние слои атмосферы.
Возникшее в иллюминаторе отражение заставило его вздрогнуть – воспоминания об утонувшем мальчике были еще слишком свежи – но он хорошо скрыл приступ паники. Эльдар строго смотрел на него.
– Ты выполнил задание, Джон Грамматик? – спросил Слау Дха.
– Да, фульгурит у меня.
– И ты знаешь, что должен сделать?
– Ты до сих пор сомневаешься в моей верности?
– Просто ответь на вопрос.
Грамматик вздохнул глубоко, словно тяжесть целого мира лежала на его плечах.
– Да, я знаю, что надо сделать. Однако убить примарха будет непросто.
– Такова твоя миссия.
– Я знаю, но все же...
– Его сила связана с землей. Вдали от нее он станет слаб, и убить его будет не сложнее, чем остальных.
– Почему он? Почему не Лев или не тот ублюдок Керз? Почему именно он?
– Потому что он важен, и потому что нельзя допустить, чтобы он стал стражем врат. Сделай это, и твой договор с Кабалом будет закончен.
– Почему-то я в этом сомневаюсь.
– Твои сомнения неважны, мон-кей. Важны лишь твои дальнейшие действия.
– Не беспокойся, я знаю свои задачи и выполню их, как приказано.
– Когда прибудешь на Макрагг, – произнес автарх, грозный даже сквозь отражение, – найди его. Он уже там.
– Это будет несложно.
– Сложнее, чем ты думаешь. Он больше не такой, как раньше. Тебе потребуется помощь.
– Другой примарх, да, я знаю. Но что-то мне кажется, что очередь из готовых убить его будет не очень большой.
– Тогда тебя ждет сюрприз.
– Твой народ полон сюрпризов.
Слау Дха проигнорировал колкость, сочтя ее недостойной своего внимания.
– А после того, как ты доставишь к нему фульгурит? – спросил он вместо этого. – Когда твоя миссия будет исполнена?
Резкая солнечная вспышка вынудила Грамматика затемнить иллюминатор и уничтожить отражение, но он все равно ответил:
– Когда Вулкан будет мертв.
