Розанов В В 10 страница

(Фл., защищающий каноническое право и строгости церковные;

развод, эпитимьи разведенных и внебрачные дети).

* * *

Все мои пороки мокрые. Огненного ни одного.

Ни честолюбие, ни властолюбие, ни зависть не жгли мне душу.

Как же мне судить тех, кто не умеет совладать с огненными пороками (а я их сужу), когда я не умел справиться со своим мокреньким.

* * *

Книга должна быть дорога. Книга не кабак, не водка и не гуляющая девушка на улице.

Книга беседует. Книга наставляет. Книга рассказывает.

Книга должна быть дорога.

Она не должна быть навязчива, она должна быть целомудренна.

Она ни за кем не бегает, никому не предлагает себя. Она лежит и даже "не ожидает себе покупателя", а просто лежит.

Книгу нужно уметь находить; ее надо отыскивать; и, найдя - беречь, хранить.

Книг не надо "давать читать". Книга, которую "давали читать", развратница. Она нечто потеряла от духа своего, от невинности и чистоты своей.

"Читальни" и "публичные библиотеки" (кроме императорских, на всю империю, книгохранилищ) и суть "публичные места", развращающие города, как и дома терпимости.

* * *

Всем великим людям я бы откусил голову. И для меня выше Наполеона наша горничная Надя, такая кроткая, милая и изредка улыбающаяся.

Наполеон совершенно никому не интересен. Наполеон интересен только дурным людям (базар, толпа).

(на почтовой расписке).

* * *

Больная раком, она сидела вся кокетливая у нас за чаем. Сестра ее сказала ей, будто 30 лет назад я был в нее влюблен; тогда мы не были знакомы, и теперь она заехала с сестрою к нам показаться тому, кто "когда-то был влюблен в меня".

Но это ошибка. Только проходя по Комаровской улице (Брянск), я видел маленький домик "К-ких", и видел в окно, как "они все пьют чай". Тогда она была худенькая, деликатная, если не красивая, то почти красивая. Она была такая скромная, что я, пожалуй, был "почти влюблен". Сестра ее была тогда гимназистка. Тогда они были "молодожены", и детей у них еще не было. Он военный, служил в арсенале. Теперь он седой генерал.

И она сидела и смеялась. У нее отняты обе груди, и "вынуто все под мышками" и "тут" (на боку) - почти до костей. Сестра - хирург, и все "снимала" и "снимала" постепенно.

Никакого несчастья я не видел на лице. "Мне еще бы прожить 6 лет, чтобы младший (12-ти лет) поднялся", - передавала ее слова сестра и приятельница (в то время) нашего дома.

Она была и теперь видная. 40 лет. Приятный белый цвет лица и что-то "неуловимо-пластическое", чем нравятся женщины.

(объявление о "+" в "Нов. Вр." 3-4 октября 1912 г.).

Вечная память. Хоть мимолетно встретились - но вечная память ей.

(1913 г.).

* * *

Иногда кажется, что я преодолею всю литературу.

И не оттого, что силен. Но "Господь со мною". Это так. Так. Так.

(за упаковкой в дорогу).

* * *

Левые "печатники" и не догадываются, что им дают ругаться - как пьяным, или ораторствовать - как провокаторам на сходке.

(смысл русской свободы).

* * *

Объяснение особой ревности стариков. Je ne puis pas tout a fait1.

И остаются вздохи, звезды, распустившиеся цветы и... Бедный берет розу и обоняет.

Но это - как рисовали 20 лет назад старого толстого францисканца, поднесшего к носу розу:

- Червяк!!

"Человек съел жабу" и в бешенстве убивает того, кто вложил жабу в розу.

Поневоле станешь подозревать, следить, запирать на ключ. "Вечная опасность вместо вина напиться уксуса". С ума сведет. Бедные очень страдают.

Но тут есть corrigenda2. Лет 20 назад мне пришлось выслушать странный рассказ, когда средних или чуть-чуть пожилых лет сватался к совсем молоденькой, и, ввиду разности лет, говорил:

- Вы можете жить с кем угодно; но только выйдите за меня замуж. Я хочу быть вашим мужем и около вас, а стеснять я вас ни в чем не стану, и сам не буду вам навязываться.

Я не обратил внимания на рассказ, пока, на похоронах еврейки (жена Цынамгзварова, грузина), молоденькая "провожавшая", с которой на пролетку я сел от усталости (дождь, грязь), на мои расспросы о ней - сказала:

- Я на зубоврачебных курсах. - Нет, замужняя. - Буду зарабатывать сама хлеб. - По окончании гимназии я поехала в Златоуст и вышла замуж за офицера. - Молодого. - Оказалось, пьет ужасно. Но не от этого я ушла, а он говорил мне: "Что ты просишь у меня все на хозяйство (денег), я же тебя оставляю глаз на глаз с товарищами, у которых есть средства, и ты всегда можешь быть при деньгах". - Ну, этого я не могла вынести. И ушла.

Тогда мне объяснилось и "предложение" на условиях свободы. Но просящее - "будь моей женой, около меня".

Конечно, бедняк последний "рвал бы волосы на голове" при мысли об измене. И тут дело вовсе не в том, чтобы "были карманные деньги". Деньги скорее - предлог, оправдание и "введение"... "Все, как будто у всех". Но тонкая личная струя здесь вводит в понимание архаичнейшей формы семьи полиандрии, которая основана главным образом не на инстинкте женщин, а на странном вкусе мужей к "червяку" и "жабе".

_____________________

1Я совсем не могу (фр.).

2 Поправка, опечатка (лат.).

Мне один извозчик (ехал в редакцию, к ночи) сказал о своей деревне (Новгородской губернии), - на слова, будто "деревенские девушки или женщины легко отдаются рубля за 3" (слова мне А. С. Суворина, о поре своей молодости):

- Зачем девушки? Замужние. У нас на деревне всяка за 3 рубля (отдастся). Да хоть мою жену захочет кто взять.

Я даже испугался. Так просто. Он был красавец, с небольшими усиками, тонкий. Молодой. Лет 27-ми.

И не поперхнулся. Ни боли, ни стыда, И значит - никакой ревности.

Кстати, принципиальный вопрос Флоренскому, священникам и профессорам церковного права: должен ли быть расторгнут, т. е. должна ли церковь расторгнуть брак в случае "зубодерки", т. е. когда муж просит жену отдаваться, а она, чувствуя отвращение к таким отношениям и гнусность ко всему этому типу семьи, нося в сердце идеал лучшей семьи - просит церковь освободить ее от неудачно заключенного брака и дать разрешение на вступление в новый?

Есть ли это "прелюбодеяние"? Пока - нет. Т. е. церковь, "комментируемая и изъясняемая духовенством", единственным судиею сего "своего дела", - признает таковой брак расторжению не подлежащим. "Ни свидетелей", "ни жалобы мужа", "ни - измены мужа". Жена не может сказать: "муж мне изменяет", да он и не изменяет. А она? Да и она может не изменять. Какой же повод к разводу, формальный? И церковь сохраняет и приказывает сохранять такой чудовищный брак, около которого случайное "прелюбодеяние" мужа или жены, "прелюбодеяние" по налетевшей буре любви, кажется чем-то невинным и детским.

От кого же, господа духовные, идет развал семьи, от вас или от "непослушных жен", как вы традиционно и лениво жалуетесь? От вас, по-моему, по факту. И кто оскорбляет таинство брака? Ваш грязный взгляд на дело, ваши грязнящие брак законы. С "червем" и "жабою".

Да, на т. св. дадут вам покушать за отношение к семье и к семейным людям "червяка" и "жабы".

К разговору с извозчиком:

Толстой (такой ревнивый вообще и поощряющий ревность) гениально подметил это спокойствие крестьян к началу полиандрии:

- Дурак. Я сапогов не захватил.

Любовник прыснул от жены: и муж только жалел, зачем, "вспугнув" их с места, он не догадался предварительно взять сапоги его, тут же стоявшие.

Муж вернулся после отлучки. Узнав про любовь жены, он побил ее и все, что следует, и не лег с нею спать, а полез на печь. Жена среди ночи встала и пришла к нему. Он еще был сердит, и не хотел пускать. Но она облила его такими нежными словами. У Толстого это удивительно. Муж взял ее. И он все забыл; и она все забыла. Это и есть "полиандрия" в древности и сейчас.

(рассказ об этом в "Посмертных сочинениях" Толстого; заглавие забыл *).

* * *

Я смотрел на Леву с такою завистью к его росту, к его красивости, к его достоинству.

Он был III класса, и я не знал, могу ли к нему подойти поздороваться потом (когда всенощная кончится).

Я был I или II класса, карапузик. Он обыкновенно ходил с толстой палкой (самодельщина) и мог меня побить, мог всех побить.

Слушал пение (в арке между теплой и холодной церковью). Красиво все. Рассеянность. И будто потянуло что-то.

Я обернулся.

За спиной, шага на 11/2 стояла мамаша и улыбнулась мне. Это была единственная улыбка за всю ее жизнь, которую я видел.

(в Покровской церкви, в Костроме, 1868 или 1869 год)

(прислонясь к стене на Итальянской ул.).

* * *

Пересматриваю академическое изд. Лермонтова. Хотел отыскать комментарии к "Сашке". Не нашел (какая-то лапша издание). "Может, в I т."? Ищу и вижу на корешке IV, II, V, III. "Где же первый? Не затерялся ли?" С тревогой ищу I. Вижу только 4 книги. "Затерялся". Еще тревожнее, и вижу, что я аккуратнейше и внимательно надписал на "бумажке обертки": "Выпуск второй", "Выпуск третий", "четвертый" и "пятый" под печатным: "Том первый", "второй", "третий", "четвертый". Каким образом я, внимательно надписывая (радость о покупке) нумерацию томов, мог не заметить, что подписываю неверно под тут же (на обложке!) напечатанными "первый", "второй", "третий"? Значит, я рассматривал и не видел. Это сомнамбулизм, сон. И в первый раз прошло извинение о болезни мамы, которое мучило все лето: "что же мне делать, если я ничего не вижу", "родился так", "таким уродом". Это фатум бедной мамочки, что она пошла за Фауста, а не за колл. асессора. Это все-таки грех и несчастие, но -роковое.

Сколько, сидя над морем, на высокой горе, я с бумажкой в руке высчитывал процентные бумаги. Было не то 16, не то 18 тыс., и обеспечения детей не выходило. Я перестраивал их так и иначе: "продать" одни и "купить" другие. Это был год, когда она была так мрачна, печальна и раздражительна. Я мучился. Зачем же я просиживал? Если бы я также вдумался в состояние души ее, т. е. вдруг затревожился, отчего она тревожна, - я бы разыскал, также бы стал искать, думать, также бороться душою с чем-то неопределенно дурным, и попал бы на след, и, в конце концов, вовремя разыскал бы и позвал Карпинского. И она была бы спасена.

То, что я провозился с деньгами, нумизматикой и сочинениями, вместо здоровья мамы, и есть причина, что пишу "Уедин.". Ошибка всей жизни.

Так мы каркаем бессильно, пройдя ложный путь.

* * *

Нет, чувствую я, предвижу, - что, не пристав здесь, не пристану - и туда. Что же Новоселов, издав столько, сказал ли хоть одно слово, одну строку, одну страницу (обобщим так, без подчеркивания), - на мои мучительные темы, на меня мучащие темы. Неужели же (стыдно, мучительно сказать) им нужны были строки мои, а не нужна душа моя, ну - душа последнего нищего, отнюдь не "писателя" (черт бы его побрал). Поверить ли, что ему, Кожевникову, Щербову не нужна душа. Фл-ский промолчит, чувствую, что промолчит. "Неловко", да "и зачем расстраивать согласие", - в сущности "хорошую компанию". N-в о своей только сказал: "Царство ей небесное, ей там лучше" (в письме ко мне). А о папаше как заботился, чтобы не "там было лучше", а и "здесь хорошо". Но - жонкам христианским вообще "там бы лучше", а камилавки и прочее - "нам останутся" и "износим здесь", или "покрасуемся здесь"... Что же это, в конце концов, за ужасы, среди которых я живу, ужаснее которых не будет и светопреставление. Ибо это - друзья, близкие, самые лучшие встреченные люди, и если не у "которых - тепло", то где же еще-то тепло? И вот пришел, к ним пришел - и... пожалуй, "тепло", но в эту специальную сторону тоже холодно и у них. А между тем особенность судьбы моей привела искать и стучаться, стучаться и искать - тепла специально в этой области. Что же Фл-ский написал о N: "кнут" и "нужно промолчать". Какое же это решение?

Неужели же не только судьба, но и Бог мне говорит: "Выйди, выйди, тебе и тут места нет?" Где же "место"? Неужели я без "места" в мире? Между тем, несмотря на слабости и дурное, я чувствую - никакого "каинства" во мне, никакого "демонства", я - самый обыкновенный человек, простой человек, я чувствую - что хороший человек.

Умереть без "места", жить без "места": нет, главное - все это без малейшего желания борьбы.

* * *

- Ребенок плачет. Да встань же ты. Ведь рядом и не спишь.

- Если плачет, то что же я? Он и на руках будет плакать. Пожалуй, подержу.

(отчего семьи разваливаются; первая Надя *).

Она была так же образованна, как и другая, которая (я и не заметил, она потом при случае сказала):

- Когда я брала кормилицу (своего молока не было, - оттого же, но мы и доктор не понимали) и деньги шли на то, что я бы должна выполнить, то я тогда отпускала прислугу и сама становилась к плите.

(отчего семьи крепнут; наша мама) (15 октября).

* * *

Ах, Бехтерев, Бехтерев, - все мои слезы от вас, через вас...

Если бы не ваш "диагноз" в 1896 (97?)-м году, я прожил бы счастливо еще 10 лет, ровно столько, сколько нужно, чтобы оставить детям 3600 ежегодно на пятерых, - по 300 в месяц, что было бы уже достаточно, - издал бы чудную свою коллекцию греческих монет, издал бы Египет (атлас с объяснениями), "Лев и Агнец" (рукопись), и распределил и сам бы издал книгами отдельные статьи.

(начало октября).

* * *

Желание мое умереть - уйти в лес, далеко, далеко. И помолиться и умереть. Никому ничего не сказав.

А услышать? О, как хотелось бы. Но и как при жизни - будет все "с недоговорками" и "уклонениями". А те чужие, болтуны - их совсем не надо.

Значит, и услышать - ничего.

(глуб. ночью).

Холодок на сердце. Знаете ли вы его?

(в печали).

* * *

В 57 лет Бог благословил меня дружбой Цв*.

(в печали) (октябрь 1912).

Как люблю его. Как уважаю.

* * *

Если бы Бехтерев увидел нашу мамочку, лежащую на кушетке, зажав левую больную руку в правой... Но не увидит. Видит муж.

У них нет сердца. Как было не спасти, когда он знал по науке, что можно спасти, есть время и не упущено еще оно.

* * *

Знаю, физика: левая холоднее правой, и она ее постоянно греет. Но этот вид прижатых к груди рук - кулачок в кулачке - как он полон просьбы, мольбы и... безнадежности.

И все он передо мной, целые дни. Повернешь голову назад, подойдешь к стулу сесть, пройдешься по комнате и обратно пойдешь сюда: все сжатые кулачки, все сжатые кулачки. Дни, часы, каждый час, все месяцы.

(зима 1912г.).

* * *

Нагими рождаемся, нагими сходим в землю. Что же такое наши одежды?

Чины, знатность, положение? Для прогулки.

День ясный, и все высыпали на Невский. Но есть час, когда мы все пойдем "домой". И это "домой" - в землю.

(октябрь).

* * *

Как не целовать руку у Церкви, если она и безграмотному Дала способ молитвы: зажгла лампадку старуха темная, старая и сказала: "Господи помилуй" (слыхала в церкви, да и "сама собой" скажет) - и положила поклон в землю.

И "помолилась" и утешилась. Легче стало на душе у одинокой, старой.

Кто это придумает? Пифагор не "откроет", Ньютон не "вычислит".

Церковь сделала. Поняла. Сумела.

Церковь научила этому всех. Осанна Церкви, - осанна как Христу "благословенна Грядущая во имя Господне".

* * *

...да, шулер

ударил по сердцам с неведомою силой*.

Интересна история нашей литературы.

(у Гершензона об Огаревой *, как ее обобрали, старуху).

* * *

Как раковая опухоль растет и все прорывает собою, все разрушает, - и сосет силы организма, и нет силы ее остановить: так социализм. Это изнурительная мечта, - неосуществимая, безнадежная, но которая вбирает все живые силы в себя, у молодежи, у гимназиста, у гимназистки. Она завораживает самое идеальное в их составе: и тащит несчастных на виселицу в то время как они убеждены, что она им принесла счастье.

И в одном поколении, и в другом, в третьем. Сколько она уже утащила на виселицу, и все ее любят. "Мечта общего счастья посреди общего несчастья". Да: но именно мечта о счастье, а не работа для счастья. И она даже противоположна медленной, инженерной работе над счастьем.

- Нужно копать арык и орошать голодную степь.

- Нет, зачем: мы будем сидеть в голодной степи и мечтать о том, как дети правнуков наших полетят по воздуху на крыльях, - и тогда им будет легко летать лаже на далекий водопой.

(за "Современником").

* * *

В 1904-5 г. я хотел написать что-то вроде "гимна свободе"... Строк 8 вышло, - но больше жару не хватило: почувствовал, что загнуло в риторику... А теперь!..

...бежать бы как зарезанная корова, схватившись за голову, за волосы, и реветь, реветь, о себе реветь, а, конечно, не о том, что "правительство плохо" (вечное extemporalia1 ослов).

_______________ (октябрь).

1Учебное упражнение (лат.).

* * *

- Какое безобразие ваши сочинения. - Да. Но все пыхтит в работе.

* * *

"Христианство и не за пол, и не против пола, а перенесло человека совершенно в другую плоскость".

(Флор.).

- Хозяин не против ремонта дома и не за ремонт: а занимается библиографией.

Мне кажется - дом-то развалится. И хотя "библиография" не противоречит домоводству: однако его съедает.

Вопрос о браке ведь в каждой семье, у меня, у вас (будет). Томит дни, ночи, постоянно, всякого. Как же можно сказать: "Я никому не запрещаю, а только ухожу в Публичную библиотеку заниматься рукописями".

(8 октября).

* * *

Неужели Пушкин виноват, что Писарев его "не читал". И Церковь виновата, что Бюхнер и Молешотт "ее не понимали", и христианство виновато, что болтаем "мы".

* * *

Страшно, когда наступает озноб души... Душа зябнет.

* * *

- Вася, ты уйди, я постонаю.

- Стонай, Варя, при мне...

- Да я тебе мешаю.

- Деточка, кто же с тобой останется, если и я уйду? Да и мне хочется остаться...

(Когда Шура вторично ушла *,

23 октября; на счете по изданиям).

* * *

Все-таки я умру в полном, в полном недоумении. В религиозном недоумении.

И больше всего в этом Фл. виноват. Его умолчания. С Б. я никогда не расстанусь. Но остальное...

* * *

Ожидаемые и желаемые и высматриваемые качества митрополита Петербургского - скромность.

Ученость - хорошо, святость - прекрасно, подвиг жизни и аскетизм превосходно: но выше всего скромность.

Молчаливость, тихость и послушание.

Если при этом хороший рост, мелодичный голос и достоинство манер и обращения - то такому "кандидату" не страшен был бы соперником и Филарет, и Златоуст, и "все три Святителя".

(28 октября перед + митр. Антония * за вечерним чаем думаю).

* * *

Полуискренность - она сопутствует теперь всем делам церковным.

Ошибаются, кто говорит о неискренности. Ему сейчас укажут патетический голос, великий восторг, умиление, преданность.

Но не допрашивайте эту патетичность: щеки ее поблекнут, язык начнет путаться. Все пойдет в маленькую уклончивость и умолчание.

Все теперь - в "полу"... нигде - "полного"...

(тоже, перед + митр. Антония).

* * *

Даже если будет все это место полно червями и тлением - я останусь здесь.

С глупыми - останусь. С плутами - останусь.

Почему?

Здесь говорят о бессмертии души. О Боге. О Вечной Жизни. О Награде и Наказаниях.

Здесь - Алтарь. Воистину алтарь, один на земле.

И куда же мы все пойдем отсюда...

(перед кончиной митр. Антония. 28 октября, ночь).

* * *

Может быть, другие не имеют права умереть сами, но я имею право умереть сам.

* * *

И Тиллинг, директор Евангелической больницы, когда "она там лежала" (опасное кровотечение, - на краю могилы), умер.

Роше в Мюнхене, Наук где-то за границей, теперь вот Тиллинг (такой гигант был), еще раньше, виновный в кровотечении (велел массаж делать, не сняв швов), Рентельн - все +++. И если Немезида...

Грех! Грех! Грех!!!

(28 акт. ночь).

* * *

В случае "если бы" - вот план для издания моих статей, еще не перепечатанных в книги:

1) "Около церковных стен", III. Статьи о Церкви, об управлении ею, о духовных школах. Это все "в помощь попам", а отчасти в помощь нашему милому духовенству. Передольский хорошо его звал "Божьей родней". Оно - и есть таково: через 1000 лет пронесло и сохранило не колеблясь идею Неба, идею Правды, идею Суда... Да помолится оно о несчастных рабах Божьих "Василии и Варваре". Свящ. Устьинский все время о нас молился. Спасибо ему, милому.

2) "О писателях и писательстве". Тома на 4. Статьи о литературе. Есть предисловие к этой книге, очень одушевленно написанное где-то. - Сюда должны войти (в рукописях) неоконченные статьи "Паскаль", "Христианство и язык", "Фауст".

3) "Юдаизм". Вначале - "Замечательная еврейская песнь", потом "Жид на Мойке" (из "Нового Пути"), "Чувство солнца и растений у древних евреев" и последним - "Юдаизм". Это - в I том. Во II том, с подзаголовком "Материалы", толстая тетрадь у меня в библиотеке, еврея Цинхенштейна; и затем бы - но этого никто не сумеет выбрать - отмеченные места из "Талмуда" и из "Ветхозав. храма".

4) "Сумерки просвещения" - вторым изданием, с дополнениями, а главное - с продолжением: "В обещаниях дня": сюда собрать статьи, напечатанные в пору ломки и смуты школы и ее растерянности. Таким обр.: "Сумерки просвещения" - 1 т. "В обещаниях света", 1 т. Все - целое. Это - милым гимназистам.

5) "Семейный вопрос в России", том 3. Там одна статья: "В мире любви, испуганности и стыдливости". Это - добрым страдалицам.

6) "Эмбрионы". Из книг, из "Торгово-промышл. газеты" ("Из дневника писателя"), "Попутные заметки" (из "Нов. Вр."), из "Гражданина". Это нужно издавать в формате "Уединенного", начиная каждый афоризм с новой страницы. Смешивать и соединять в одну книгу с "Уединенным" никак не нужно. "Уединенное" - без читателя, "Эмбрионы" - к читателю.

7) "Германские впечатления". Наугейм, Мюнхен, etc.; сюда же, собственно, надо бы перенести из "Итальянских впечатлений" последний отдел: "По Германии". И даже "Германские впечатления" (книжку) начинать с этих статей о Берлине и Кайзере-Вильгельме.

8) "Кавказские впечатления".

9) "Русский Нил" (впечатления по Волге). Сюда внести и статьи под заглавием "Израиль" и "В современных настроениях" из "Русск. Слова" за 1907 г., №№ 194 и 200 (ибо это все "Русский Нил", и только редакция переменила заголовки).

10) "Чиновник. Очерк русской государственности". Статьи из "Русск. Слова" и "Нов. Слова" о чиновничестве.

11) "В связи с искусством". Сюда внести статьи: "Молящаяся Русь" (о Нестерове), "Где же религия молодости", "Си-цилианцы в Петербурге", "Из мыслей зрителя", "Гоголевские дни в Москве", "Памятник Александру III", "Отчего не удался памятник Гоголю", "Актер", "С. С. Боткин", "Памяти Ко-миссаржевской", "Театр и юность" и, может быть, "Танцы невинности" (о Дункан); "Зембрих".

12) "Литературные изгнанники". "Переписка с Леонтье-вым" (с примечаниями) и "переписка с Рачинским" (с примечаниями). Письма ко мне милого Н. Н. Страхова (с портретом его, - худощавым, со сложенными руками и в саду, - снятым в Ясной Поляне после операции), письма ко мне Рцы (и портрет мой с Софой, крестницей), т. е. И. Ф. Романова, письма ко мне Шперка и портрет "Умирающий Шперк" (в Халиле, среди семьи: попросить выгравировать В. В. Матэ, адрес - в Академии художеств; гравюра обойдется рублей 200, - но, я думаю, за продажу это окупится), письма ко мне П. А. Флоренского (нужно спросить дозволения; адрес: в Троице-Сергиев Посад, Духовная Академия, Павлу Александровичу Флоренскому), - и Серг. Ал. Цветкова. Редактировать это издание могут П. А Флоренский или С. А. Цветков. Адрес его: Москва, Остоженка, Молочный пер., д. 2, кв. 2.

13) "Древо жизни и идея скопчества". Статьи о поле, - из "Гражданина" и "Нов. Вр." (особенно "Пол и душа").

14) "Черный огонь". Статьи о революции и революционерах из "Нов. Врем.", "Русск. Слова" и "Нового Слова".

15) "Во дворе язычников". "Культура и деревня", "Древнеегипетские обелиски", "О древнеегипетской красоте", "Прорицатель Валаам" еписк. Серафима (библиогр. заметка), "О поклонении зерну" Буткевича - "Неверие XIX в.", (библиогр. заметка), "Афродита-Диана", "О лекции Влад. Соловьева", "Сказочное царство", "Восток" (подл. Орион), "Величайшая минута истории", "Занимательный вечер", "Маленькая историческая поправка", "Серия недоразумений (?)", "Чудесное в жизни и истории", "Тема нашего времени", "Эллинизм", "Демон Лермонтова в окружении древних мифов", "Атлантида была", "Из восточных мотивов" (то же, что "Звезды" - заглавие это не мое, а редакции "Мира искусства"), и сюда прекрасный рисунок пером Бакста.

16) "Лев и Агнец". Громадная рукопись неоконченная, в несгораемом шкафе. Где места пропусков - просто заменить страницей многоточия. Это не нарушит смысла и связи. Редакция пусть будет Флоренского, а если ему некогда - Цвет-кова, а если и ему некогда - подождать. Помня: "Дело не волк - в лес не убежит".

* * *

Встретился с Философовым и Мер. в Рел.-фил. собр. Точно ничего не было. Почувствовал дружбу. А ругались (в печати), и они потребовали в "Рус. Сл.", чтобы или меня исключили, или они "выходят".

Даже "под зад" дал Фил-ву, когда он проходил мимо. Полная дружба. Как гимназисты.

Ужасно люблю гимназическую пору. И вечно хочется быть опять гимназистом. "Ну ее к черту, серьезную жизнь".

И когда сотрудничаю в газетах, - всегда с небольшим внутренним смехом, - всегда с этой мыслью: "Мы еще погимна-зистничаем".

И потому мне ровно наплевать, какие писать статьи, "направо" или "налево". Все это ерунда и не имеет никакого значения. "Шалости нижегородского гимназиста" (катались на Черном пруде).

(29 октября).

* * *

Зонт у меня Философова, перламутровый ножик (перочинный, прелестный) от Суходрева, теперь палка от Тычин-кина.

Она грязная (он).

- Тем лучше. Это в моем стиле.

У Фил. зонт был с дырочкой. Но такая прелестная палка, черная с рубчиками, не вертлявая (полная в теле) и необыкновенно легкая.

Эти декаденты умели выбирать необыкновенно изящные вещи. Простые и стильные.

(29 октября).

* * *

30 октября.

...уклончивость всех вещей от определения своего, уклончивость всех планет от "прямой"... Что это?!!! Ужасы, ужасы.

Может быть, она в том, что мир хочет быть "застегнут на все пуговицы" и не показать внутренних карманов ни репортеру, ни Ньютону.

Если так - еще можно успокоиться. "Темно. Не вижу". Это пусть и говорит косолапый Вий, ноги которого вросли в землю.

Но если иное!..

Что?

Не хочу даже сказать. Пугаюсь.

* * *

Все мои пороки были или мелким любопытством ума, - или "так", "распустился", и, в сущности, беспричинны. Но мне никогда [порок] не "сосал под ложечкой" и не "кружил голову".

Поэтому "порочность мира" я знаю очень мало. И поэтому же, очень может быть, суждения мои о мире не глубоки. В огненных пороках раскрывается какая-то "та сторона Луны", которая ко мне никогда не повертывалась.

* * *

План "Мертвых Душ" - в сущности, анекдот; как и "Ревизора" - анекдот же. Как один барин хотел скупить умершие ревизские души и заложить их; и как другого барина-прощелыгу приняли в городе за ревизора. И все пьесы его, "Женитьба", "Игроки", и повести, "Шинель" - просто петербургские анекдоты, которые могли быть и которых могло не быть. Они ничего собою не характеризуют и ничего в себе не содержат.