Это вам не носорог!..
Африканская Уганда
Когда я вспоминаю прошедш i е годы и вс e т e случаи и приключен i я, которыми судьба щедрой рукой расцв e тила мой жизненный путь, я невольно улыбаюсь. В e дь -- описать их -- не пов e рят. Скажут -- "это нев e роятно. Это похоже на дешевый бульварный фантастическ i й роман, из котораго выдернута романтика любовных сцен"... Ладно... Я понимаю это и не пытаюсь зд e сь описывать вс e х моих "сов e тских приключен i й". Обстановка, в которой я жил вс e эти годы, бывает раз в н e сколько стол e т i й. И челов e ку, волей судеб избавленному от хаоса и бурь, лавиной кипящих в такую эпоху, никогда не понять возможности самых нев e роятных ситуац i й. Если, Бог даст, мн e суждено сд e латься... гм... гм... 109 знаменитым писателем, б i ограф i я котораго будет интересовать м i р, -- тогда уж я опишу полностью, без сокращен i й, весь тот пестрый и неправдоподобный фильм, который промелькнул на моем жизненном экран e в эти незабываемые годы... Хорошо это было старому славному президенту Roosevelt'y описывать свои охотничьи приключен i я гд e -нибудь в дебрях тропической Африки, в Уганд e. Одно удовольств i е, ей Богу!.. Вот, летит это на него с опущенной, готовой для сокрушительнаго удара головой громадный носорог... Страшный момент! Сердце читателя замирает... Еще секунда и... Но в руках хладнокровнаго президента слоновый штуцер, пров e ренный и смертоносный... и... happy end. И голова носорога теперь улыбается (поскольку это вообще для носорога возможно) в зал e Б e лаго Дома... Но даже если бы, паче чаян i я, этот end был бы unhappy, то (да простит мн e память большого челов e ка) смерть в диких джунглях от рога достойнаго противника, боровшагося на почти равных правах -- (сила и рог, против см e лости и пули) -- не так уж и обидна. Но погибнуть в подвал e ЧК от руки пьянаго палача, идти вниз по ступенькам с замирающим сердцем, ожидая посл e дняго неслышнаго удара пули в затылок, умереть, не чувствуя вины, беззв e стно погибнуть на зар e жизни... Б-р-р-р... Это мен e е поэтично и много хуже охоты на Уганд e...
Одесская Уганда
Разскажу вам мимоходом, как выкручивался я (без штуцера), когда в Одесс e глаз ЧК (голова носорога) был совс e м рядом. Как-то на работ e по разборк e автомобильных кладбищ я стал зам e чать какое-то необычное вниман i е к себ e каких-то подозрительных людей. А такая внезапная любовь и дружба чужих людей в сов e тской жизни всегда наводит на н e которыя непр i ятныя размышлен i я. 110 Даже и в т e годы у меня начало вырабатываться этакое чутье, "сов e тск i й глаз и нюх", который позволяет безошибочно опред e лять в окружающем все, что пахнет приближен i ем милаго рога -- сердечнаго дружка -- ЧК. И вот эта непрошенная любовь запахла ч e м-то нехорошим... Нужно было, не ожидая удара, уйти в сторону, ибо ВЧК, как и носорог, в т e времена была свир e па, но немного сл e па. Уйдя во`-время с ея дороги, можно было изб e жать ея любви и гн e ва... Словом, я р e шил немедленно бросить работу на завод e и стал искать себ e новых пастбищ для прокормлен i я.
Восьмипудовый спаситель
Как-то иду я по улиц e и догоняю какую-то шкапообразную могучую фигуру, медленно шествующую среди кучки почтительно выпучивших глаза мальчуганов. "Словно линкор среди экскорта эсминцев", мелькнуло у меня шутливое сравнен i е. Но вот шкаф повернул голову, и рыж i е топорчащ i еся усы направились в мою сторону... -- Ба... Максимыч!.. Д e йствительно, это был "сам" Иван Максимыч Поддубный, краса и гордость русскаго спорта, троекратный чемп i он м i ра, страшный казак-борец, когда-то кумир парижской толпы... -- Иван Максимыч! Каким в e тром занесло вас сюда? -- А... а... Это ты, Борис? Здравствуй, здравствуй... Какими в e трами спрашиваешь? Да этими проклятыми, сов e тскими, что-б им ни дна, ни покрышки не было... Толстое лицо Максимыча было мрачно. -- Да что случилось, Иван Максимыч? -- Случилось, случилось, -- проворчал гигант. -- На улицу на старости л e т выкинули. Вот что случилось... Буржуя тоже нашли, врага... И домик, и клочек земли отобрали, сукины д e ти... Сколько л e т деньгу копил. Вот, думаю, хоть старость-то спокойно проживу. Довольно старику по м i ру e здить, лопатки гранить, ковры в цирках протирать... Да н e т, вишь... Буржуй, пом e щик, кровопивец, враг трудового народу. Всяко обозвали... А хиба-ж я сам не хрестьянин, казак?.. "Катись, говорят, старый хр e н, к чортовой матери"... Ну, и выгнали... 111 -- Ну, а зд e сь в Одесс e -то вы как очутились? -- Да, вот, думаю чемп i онат соорудить. Надо-ж ч e м-то жить... -- Слушайте, Иван Максимыч, спаситель мой возьмите меня к себ e в чемп i онат! Максимыч удивленно покосился на меня. -- Тебя? Так ты же-ж интеллигент! Хоть ты парень здоровый и к борьб e подходящ i й, да разв e -ж ты захочешь циркачем стать?..
Я превращаюсь в австрал i йца
Через 2 нед e ли на тумбах для афиш вис e ли громадные плакаты: "Настоящ i й международный чемп i онат французской борьбы" и особо жирными буквами, как особая приманка (посл e имени Поддубнаго, конечно): "Впервые в Росс i и выступает чемп i он Австрал i и, Боб Кальве, про e здом из Сиднея в Москву". Так, с помощью Максимыча я превратился в "чемп i она Австрал i и" (да простят мн e это жульничество настоящ i е чемп i оны настоящей Австрал i и). В своем американском пальто, скаутской шляп e, золотых очках, я с важным и надменным видом появлялся в театр e и с усп e хом изображал знатнаго иностранца, влад e ющаго толлько "австрал i йским языком". Для переговоров со мной из публики вызвали переводчика (в Одесс e, портовом город e, мног i е влад e ли англ i йским языком), и вся эта процедура переговоров с челов e ком, который, как комета, явился сюда из чудесной дали и скоро безсл e дно растает за границей нашего маленькаго задавленнаго м i рка, -- чрезвычайно интриговала зрителей. Почти 2 м e сяца играл я роль австрал i йца, усп e шно изб e гая щупальцев ЧК и не возбуждая ничьих подозр e н i й, но все же, в конц e концов, ошибся... Что-ж д e лать -- "конь о четырех ногах и то спотыкается"...
На ринг e
Горячая, помню, была схватка! Сошлись почти равныя силы, подстегнутыя самолюб i ем и жаждой поб e ды. 112 Мой противник, "Чемп i он м i ра легкаго в e са" Канеп, допустил недавно в отношен i и меня нетоварищескую выходку, и св e д e н i я о нашей стычк e неуловимыми путями проникли в среду любителей борьбы. В афишах громадными буквами стояло: "Реванш Канеп--Кальве", и в тот день зал был полон. И когда, в результат e напряженной борьбы, на 49 минут e, поддалась под моим нажимом живая арка т e ла моего противника, р e зко прозвучал свисток арбитра и под грохот апплодисментов я, пошатываясь, направился за кулисы, грузная лапа Максимыча восторженно шлепнула меня по спин e: -- Вот эта да... Молодец, Боб. Поздравляю. Tour de hanche, что надо. Ей Богу, здорово!.. Я взглянул в его добродушную физ i оном i ю с торчащими усами и... забыл, что я австрал i ец и что кругом меня любопытныя уши. -- Спасибо, Максимыч, на добром слов e, -- отв e тил я на чист e йшем русском д i алект e. -- Ваша похвала -- высокая марка! Спасибо... Тайна моего "австрал i йскаго происхожден i я" была выдана. Эта оплошность стоила мн e лишняго ареста, к счастью, закончившагося только н e сколькими часами тревоги... "Не з e вай", сказано в Писан i и...
Из австрал i йца я превращаюсь в американца
В хроник e м e стной газеты появились строчки: "В Одессу пр ie хал представитель американской организац i и помощи русским голодающим. В ближайшее время предполагается открыт i е спец i альных учрежден i й"... Я прочел эту зам e тку с жив e йшим интересом. Как раз недавно я вернулся с по e здки с групной борцов по селам Украины, но привезенные мной запасы продовольств i я уже изсякали. Нужно было думать, "крутить голову", как говорят в Одесс e, над дальн e йшими перспективами. На сл e дующ i й день, отд e тый в лучшее платье, какое 113 только я смог достать у сос e дей, я важно входил в подъ e зд гостильницы. -- Вам куда, товарищ? -- с подозр e н i ем глядя на меня, спросил какой-то субъект, явно чекист<с>каго вида, дежуривш i й в вестибюл e. -- У меня д e ло к Mr. Nobody! -- отв e тил я по англ i йски с наивозможн e йшей небрежностью и с самым американским акцентом, который только мн e удалось съимпровизировать. -- Нельзя, товарищ! Возьмите пропуск в ГПУ! -- р e шительно по русски заявил чекист. -- Я не понимаю ваших дурацких правил, -- по-прежнему по англ i йски, но уже раздраженным тоном отв e тил я, продолжая двигаться вперед. Чекист заслонил мн e дорогу. -- Сказано, нельзя. Значит, нельзя. Мн e без пропуска не ведено пущать. Тогда я инсценировал вспышку б e шенства. Лицо у меня исказилось. Из кармана я выхватил приготовленную книжечку в новом переплет e, похожем на иностранный паспорт, и, махая им перед носом растерявшагося чекиста и фыркая ему в лицо, кричал: -- Что вы тут мн e говорите! Я американец. Видите? Чорт бы драл ваши дурацк i я правила. Американец, понимаете, американец! Слово "американец" вм e ст e с переплетом книжки и моим напором ошеломили моего цербера. Он невольно посторонился, и я шагнул вперед. Когда я собирался постучать в двери комнаты, занятой американцем, оттуда стремительно вышел высок i й челов e к, чисто выбритый, с розовыми щеками и спокойными властными глазами. Весь облик этого челов e ка говорил, что это не липовый австрал i ец моего типа, а настоящ i й иностранец. -- Вы -- M-r Hynes? -- спросил я. -- Да. В чем д e ло? -- быстро отв e тил высок i й челов e к. -- Я слыхал, что зд e сь, в Одесс e будет отд e лен i е АРА. Хот e л бы предложить свои услуги в качеств e сотрудника. 114 Быстрые глаза американца скользнули по моей фигур e и лицу. -- А кто вы такой? -- Я начальник русских скаутов и борец. -- Ладно, -- коротко сказал он. -- Koblenz, -- повернулся он к низенькому челов e чку, появившемуся за ним. -- Запишите...
Фея-спасительница
Через 2 нед e ли я получил письмо со штампом American Relief Administration. "Мистер Солоневич приглашается зайти в контору, Пушкинская 37, к 12 часам дня." Ровно в 12 часов я был в контор e, а еще через 5 минут -- сотрудником АРА. Истор i я уже достаточно осв e тила громадную роль ARA в спасен i и милл i онов русских людей от голодной смерти. Общественное мн e н i е великаго народа не осталось равнодушным к страдан i ям и гибели челов e ческих существ. Перед ужасами голода на задн i й план отошли политическ i я причины б e дств i я. Пусть неизм e римо виновна сов e тская власть в разрух e и неурожа e, но мысль о десятках милл i онов умирающих людей всколыхнула лучш i я чувства других милл i онов, живших в иных услов i ях на другой половин e земного шара... Люди посл e безсмысленных ужасов м i ровой бойни на миг вспомнили, что они братья... И помощь пришла. Нам, жившим в город e, гд e мертвецы валялись на улицах и о трагической судьб e многих семей узнавали только тогда, когда зловон i е от трупов достигало сос e дних квартир, нам -- молн i еносное развертыван i е громадной работы, широкая благотворительность, помощь д e тям и больным -- все это казалось подлинным чудом, появлен i ем феи-спасительницы на краю пропасти... И имя АРА русск i й народ всегда будет вспоминать с глубоким благогов e н i ем и благодарностью... 115
Самопомощь
Д e ятельность АРА все расширялась. Один за одним приходили из-за океана больш i е пароходы с драгоц e нным продовольств i ем, и наши склады и конторы жили кипучей жизнью. Для нас это не была только "служба". В услов i ях сов e тской жизни -- это была д e ятельность, доставлявшая моральное удовлетворен i е, и каждый из "ар i йцев" вкладывал в работу всю свою энерг i ю. С помощью сына Молчанова, Али, удалось из скаутов и соколов сорганизовать спец i альную артель по перевозк e посылок на дом, и в конторах разом до нуля упало воровство и пропажа чудесно прибывающих продуктов. Потом, учтя, что сов e тская оффиц i альная почта доставляет изв e щен i я о прибыт i и посылок получателям только через н e сколько дней, мы создали свою скаут-почту на велосипедах. Ребята отдались своей работ e с энтуз i азмом. Развозя эти изв e щен i я АРА во вс e уголки города, они им e ли возможность непосредственно сталкиваться с воп i ющей нуждой и сигнализировать о ней. Появлен i е велосипедиста с пов e сткой о получен i и почти всегда являлось спасен i ем от голода. И часто скауты, с трудом найдя требуемый адрес, заставали там умирающих от голода людей. Не раз бывали трагическ i е случаи, когда радостное изв e щен i е уже опаздывало. В квартир e лежали мертвецы... Исполняя директиву АРА, скауты напрягали вс e свои "сл e допытск i я" наклонности в отыскан i и умирающих от голода людей и рапортовали об этом директору. И какое было торжество, когда они могли сообщить погибающим людям о неожиданной помощи! Как радостно было работать и знать, что этот неустанный труд несет с собой помощь и поддержку несчастным! И скауты были в e рными помощниками фе e -спасительниц e -- АРА... 116
Н e что "характерное"
-- Алло, мистер Солоневич. Будьте добры, покажите нашим ребятам город. Они только что прибыли на миноносц e и хотят про e хать посмотр e ть что-нибудь. Низеньк i й, мин i атюрный американец Гаррис глядит на меня умоляюще. -- Сами понимаете -- гости. А я занят дьявольски... Уж, пожалуйста... На Пушкинской улиц e у входа в контору АРА стоит большой Ролл-Ройс. Около него четверо американских морских офицеров -- высоких, широкоплечих, румяных, чисто выбритых... От них несет духами и запахом хорошаго коньяка. За рулем машины мой хорош i й пр i ятель, отчаянная голова, Скрипкин. Он, знаю, прокатит на славу.. -- Так что-ж вам, господа, показать? -- Да что-нибудь экстраординарное... -- небрежно растягивает слова капитан, вынимая золотой портсигар. -- Что-нибудь характерное для вашей сов e тской страны... Что для него, этого капитана, -- наша страна, наши б e дств i я, наш голод и смерти? Он зд e сь про e здом. Турист, который хочет вид e ть "самое характерное". Злобная мысль мелькает у меня. Ладно!... Я усаживаюсь вм e ст e с шоффером. -- Ну, Скрипкин, -- газуй, брат, на кладбище... Туда, с задняго хода!.. Скрипкин сперва недоум e вающе смотрит на меня, а потом злорадно ухмыляется. -- Вот это да... Для протрезвлен i я буржуйских мозгов? Это д e ло!.. На двор e градуса два мороза. Стекла машины запот e ли. Впрочем, офицеры и не смотрят на мелькающ i я картины... Ум e ло и точно про e зжает машина на узеньким тропинкам. Посл e дн i й мягк i й толчок. Я раскрываю дверцы. -- Пожалуйста, господа! "ИЗДЕРЖКИ РЕВОЛЮЦ I И" Из архива Foto UdSSR (Nibelungen Verlag)
Перед нами безформенная груда сотен челов e ческих т e л, сложенных ч e м-то врод e штабелей. Обнаженные 117 118 трупы покрыты тонким слоем сн e га, раскиданные воронами и собаками. Желтыя и син i я руки и ноги высовываются из кучи во вс e стороны. Ближе к нам из под сн e га каким-то жестом отчаян i я и проклятья торчит темная рука с судорожно растопыренными пальцами... Американцы неподвижно глядят на эту страшную картину, и румянец их щек бл e дн e ет. Н e сколько секунд вс e молчат. Потом капитан р e зко поворачивается, и вс e так же молча усаживаются в машину. -- Теперь куда? -- спрашиваю я. -- В порт, -- коротко командует капитан. Молча мы e дем в порт. Там офицеры, как-то не поднимая глаз, молчаливо прощаются и e дут на катер e на корабль. Через н e сколько часов миноносец снимается с якоря.
-------- Удар
Как д e ло изм e ны, как сов e сти рана Осенняя ночка темна... Темн e е той ночки встает из тумана Вид e н i ем мрачным -- тюрьма...
Однажды л e том...
Незам e тно, но все кр e пче запутывались тенета ЧК около меня, и ея тяжелая лапа уже поднималась для удара. Долго и усп e шно выскальзывал я из ея сжимающих пальцев, но вот, наконец, пришел момент и ея торжества. Однажды, поздней весной 1922 г., в разгар кипучей работы, когда я просматривал кипу принесенных документов, меня кто-то окликнул по имени из-за барьера. Я поднял голову. Острые глаза незнакомаго челов e ка пристально оглядывали меня. Незнакомец был прилично од e т и, видимо, сильно взволнован. -- Это вы, т. Солоневич? -- Я. -- Знаете -- я только что с Малаго переулка, -- возбужденно сказал он. -- Там пожар!.. Ваша квартира дотла сгор e ла... 119 -- Неужели? -- вскочил я и вдруг вспомнил, что Юрчик оставался дома один. И брат, и его жена, и я -- вс e мы трое ушли на работу, оставив дома маленькаго мальчика одного. Сов e тская жизнь безпощадна... -- А что с моим племянником случилось -- не знаете? Незнакомец чуть-чуть растерялся, словно этот вопрос застал его врасплох. -- С племянником? -- Он на секунду замялся. -- Его усп e ли к сос e дям взять... Идите же скор e е туда!.. По сов e сти говоря, я ни на миг не усумнился в правдивости сообщенных мн e изв e ст i й. Мало ли что, д e йствительно, могло случиться? Я нер e шительно огляд e л пачку бумаг, нетерп e ливую очередь получающих посылки, их истомленныя и радостныя лица и отв e тил: -- Ну, большое спасибо, товарищ, за сообщен i е. Я приду немного позже, посл e конца работы. Незнакомец р e зко повернулся и ушел, но мн e показалось, что на его лиц e промелькнуло выражен i е досады.
Привычка свыше нам дана...
Сид e вшая рядом со мной машинистка испуганными глазами смотр e ла на меня. -- Почему же вы не б e жите домой? Я еще раз посмотр e л на столпившихся у барьера людей, на лихорадочную работу наших рабочих и пожал плечами. -- Да зач e м? -- Может быть, что-нибудь еще спасете... Да и Юрчик ваш... -- Эх, Тамара Ивановна... Что у меня там спасать-то? Все мое имущество и вы одной рукой подняли бы... А Юрчик в e дь спасен и так. И брат уже там. Д e вушка нервно повела плечами и пыталась барабанить на машинк e дальше. Потом она не выдержала. -- Деревянный вы какой-то, Борис Лукьяныч! -- нервно воскликнула она. Очевидно, ей, д e вушк e на зар e возмужалости, непривычны были так i я "сильныя ощущен i я". Св e д e н i ями 120 о пожар e она была выбита из колеи, -- взволнована и потрясена. Я казался ей безчувственным и нел e пым... И ея взгляд был полон невысказаннаго обвинен i я. -- Ну, почему же деревянный? -- мягко отв e тил я. -- Что-ж -- так, вот, сорваться, бросить работу, сд e лать заминку в выдач e посылок, приб e жать на м e сто пожара, увид e ть здоровехонькаго мальчика и ходить, да охать около всего этого?.. Так, что ли? Д e вушка немного смутилась. -- Все-таки, на вашем м e ст e я бы... -- Все это, милая Тамара, -- нервы... Не бывали вы, видно, в перепалках... А что все сгор e ло -- разв e мн e в первый раз все терять?.. Мы оба наклонились к своей работ e. Через н e сколько минут д e вушка тихо спросила: -- А как же вы теперь будете без... без всего? -- Ну, вот еще... Не пропадем!.. -- Если... если нужна будет помощь -- не забудьте про меня.
"Пожалуйте бриться"
Часа через два, закончив работу, с группой "ар i йцев" я вышел из конторы. Когда простившись с товарищами, я скорым шагом свернул в переулок, сзади меня вдруг раздался голос: -- Эй, гражданин! Одну минуту! Я с удивлен i ем обернулся. Двое каких-то незнакомых людей в военных шинелях, но без военных фуражек сп e шили ко мн e. Помню, что мн e сразу бросилось в глаза, что правыя руки обоих были опущены в карманы. Подойдя ко мн e, один из них остановился в н e скольких шагах и медленно сказал, не спуская глаз с моих рук. -- Тов. Солоневич! Вы арестованы! О, эта "милая" знакомая фраза! Сколько раз звучала она в моих ушах! Я оглянулся, над e ясь, что мои товарищи по АРА еще гд e -нибудь недалеко и через них можно будет дать знать домой об моем арест e, но с другой ст<о>роны уже стоял со злорадной усм e шкой тот челов e к, который недавно сообщил мн e в e сть о пожар e. 121 Я теперь понял, что значил разговор о пожар e. Чекистам просто нужно было поскор e й выманить меня на улицу, ибо в АРА они не р e шались "оперировать"... -- Кто вы так i е? -- Мы агенты ВЧК. -- А ордер на арест у вас есть? -- Вот наши ордера, -- насм e шливо улыбнулся один из агентов, вытаскивая из кармана револьвер. -- Идите вперед. Шаг в сторону -- будем стр e лять. Так, под наведенными стволами трех револьверов, я торжественно просл e довал в тюрьму ЧК. Звякнула р e шетка тюремных ворот, и я был пойман. На этот раз, кажется, кр e пче прежняго...
В подвал e
Полутемный подвал с мокрыми запл e сн e в e лыми ст e нами. Вверху -- небольшое р e шетчатое окно. Цементный, холодный, как лед, и тоже постоянно мокрый пол. Посл e ночи, проведенной без тюфяка и постели на этом полу, кажется, что не только все т e ло, но даже и вс e кости промерзли и хрупки, как лед. И кажется, что т e ло никогда уже не сможет согр e ться и перестать все время дрожать мелкой судорожной дрожью... Подвал набит до отказа. Кого н e т зд e сь, в этом чекистском изолятор e? И старики, и юноши, почти д e ти... Профессора и священники, рабоч i е и интеллигенты, военные и воры, бандиты и крестьяне. Р e шетка и подвал уравняли вс e х... Мы почти ежедневно слышим ночные выстр e лы во двор e, у гаража, и звуки этих выстр e лов спаивают нас в одну семью живых существ, загнанных в западню и забывших свою старую вражду или отчужденность. Перед угрозой смерти -- вс e равны...
Или -- или
Насм e шливые глаза моего сл e дователя спокойны. Он похож на кошку, наслаждающуюся видом загнанной жертвы. 122 -- Мы обвиняем вас, т. Солоневич, -- медленно и в e ско говорит он, -- в организац i и б e лых боевых скаутских банд и подготовк e возстан i й на Дону и Кубани. -- Откуда у вас взялось такое дикое обвинен i е? -- Откуда? -- насм e шливо переспрашивает чекист, молодой челов e к почти юноша, с худым издерганным лицом. -- Откуда? Это уж наше д e ло. Мы в с е знаем... -- Что это "все"? -- возмущаюсь я. -- Да уж будьте спокойны, -- язвительно улыбается сл e дователь. -- Все знаем -- и ваше прошлое, и работу на Дону и Кубани и в Крыму, и связь с заграницей под видом муки... Все... Вы уж лучше сами по добру разскажите нам свои контр-революц i онные замыслы. Тогда мы, может быть, и смягчим вашу участь. А иначе... -- он д e лает длинную паузу и р e зко отрубает свистящим шепотом: -- вам грозит неминуемый разстр e л... Никаких фактических данных у сл e дователя н e т... Я выясняю это очень скоро и категорически отрицаю и связь с заграницей, и связь с б e лыми офицерами, оставшимися в Росс i и, и свою переписку с молодежью, и свои разговоры о политик e, и свою борьбу за независимыя спортивныя и скаутск i я организац i и, и противод e йств i е комсомолу и все то немногое, что реально мог пронюхать аппарат ЧК. Губы сл e дователя растягиваются в презрительной усм e шк e. -- Отрицайте -- д e ло ваше. От вашего отрицан i я нам -- ни холодно, ни жарко... Однако, -- значительно говорит чекист, пристально глядя на меня, -- вы могли бы в е с ь м а с и л ь н о облегчить свое положен i е, если бы согласились нам помочь... -- В чем? -- В чем? -- Голос чекиста звучит все мягче. -- Видите ли, нам нужна н e которая информац i я по лин i и работы АРА... "Так вот оно в чем д e ло!" мелькает у меня в голов e... -- Можете не продолжать, т. сл e дователь. Я вполн e понимаю, что в государственном организм e нужны и шп i оны, и палачи, но эти обязанности не для меня. Лицо чекиста вспыхиватет, и он угражающе приподнимается. 123 -- Ax, так? Ну, хорошо же! В гараж e вы еще вспомните меня. Я не я буду, если я вас не разстр e ляю.
Встр e ча
В один из с i яющих ярким солнцем л e тних дней, когда даже в наш подвал проникала узенькая полоска солнечнаго св e та, когда откуда-то издали звучали трубы оркестров, дверь нашей камеры заскрип e ла, пропуская фигуру испуганнаго юноши. Круглыми от ужаса глазами он огляд e л копошащуюся на полу массу сидящих и лежащих обитателей камеры, и по его лицу видно было, что он недалек от рыдан i й. -- Ба, Костя! Это вы? Костя -- один из молодых соколов, вздрогнул и шагнул ко мн e. -- Борис Лукьянович... Это вы... вы? -- запинаясь, сказал он, внезапно прос i яв облегченной улыбкой и, переступая через лежащих людей, засп e шил в мой угол... Губы его еще дрожали, но увид e в знакомое лицо, юноша ободрился. Я устроил его рядом с собой на половинк e своего плаща и спросил: -- За что это вас забрали, Костя? -- Да, ей Богу, не знаю, Борис Лукьяныч. Если за то, что мн e сказали в комендатур e, -- так даже см e шно повторить. Нав e рное, за что-нибудь иное. -- А что вам в комендатур e сказали? -- Да видите ли, дядя Боб, сегодня революц i онный праздник, какой-то юбилей, что ли. Парады, конечно, оркестры, ну, и конечно, -- митинги. Ну, вот. На митинг e как раз какой-то оратор говорил о ЧК -- как это он назвал ее... Да -- "карающ i й меч пролетар i ата", что ли. Кажется, так. Посл e митинга мы и разговорились в кучк e молодежи. Потолковали о ВЧК -- как это она жестоко казнит вс e х. Я и сказал, что это только временный террор. Он только теперь нужен, потому что гражданская война только что закончилась. А потом -- зач e м и казнить-то будет, когда все мирно пойдет? Ну, вот... -- Костя немного замялся. -- Ну, признаться, я назвал ЧК временным органом, который скоро отомрет. В e дь в e рно 124 же, Борис Лукьяныч? В e дь так же и во вс e х политических учебниках пишут. -- Ну, ну... Пишут, Костя, много, да не всему в e рить-то нужно. Ну, а что дальше-то было? -- Я только отошел от группы, гд e спорил, а тут двое -- "пожалуйте, гражданин за нами"... -- "А вы кто?" спрашиваю. "Мы из ЧК". Тут я и обомл e л... -- А что вам в комендатур e сказали? -- Да см e шно повторить. Комендант спрашивает:, "Это вы, гражданин, назвали ЧК умирающим учрежден i ем?" Я признаться растерялся и говорю по глупости: "Я." А тот расхохотался во все горло. "Ладно, говорит, мы покажем вам это у м и р а ю щ е е учрежден i е. Кто раньше умрет -- это мы еще посмотрим". И послали сюда. Вот и все. Я не мог удержаться от см e ха. Костя посмотр e л на меня с упреком. Испуганное выражен i е еще не сошло с его лица. -- Простите, Костя. Д e йствительно, уж очень все это нел e по. Но ничего, дружище, не бойтесь. В e роятно, подержат вас немного зд e сь для "учебы"... -- Да за что же, Борис Лукьянович? -- с отчан i ем спросил юноша. -- За то, что сов e тским книгам в e рите.
Туман юношескаго идеализма
Поздно вечером, прижавшись лежа друг к другу в полутемном углу подвала, мы разговорились. Костя разсказал мн e посл e дн i я новости города. Оказалось, что нажим на свободу молодежных организац i й усиливается с каждым днем. Сокол уже закрыт. Вм e сто него создан "Первый Государственный Спорт Клуб", и комиссаром туда назначен какой-то Майсурадзе, молодой, но заслуженный чекист. Та же участь постигла и прекрасный н e мецк i й спорт-клуб. Закрыто было и "Маккаби", которому еще раньше не без изд e вки передали для спорт-клуба пом e щен i е закрытой синагоги. Синагога, как спортивный зал, пустовала, и потом ее превратили в склад... 125 Плох i я новости были и в скаутской жизни. Ожидан i я Владим i ра Ивановича сбылись: Комсомол запретил скаутам работу в пр i ютах. -- Ну, и как там теперь? -- Да паршиво... Ребята почти вс e уже разб e жались. Зав e дующая ихняя, помните, с e дая такая, -- разсказывал Костя, -- так ее тоже вышибли, за "чуждое происхожден i е". Какую-то щирую комсомолку назначили. Да разв e -ж ей справиться? -- По дурацки все это вышло... И не поймешь сразу, для чего это все нужно... -- А того комсомольца, который там когда-то скандал устроил, так его на улиц e с проломанной головой нашли. Кирпичем кто-то чебурахнул... Я вспомнил р e шительное и мрачное лицо Митьки и подумал: "Этот д e йствительно, не простит!"... Мы помолчали. Я огляд e л нашу камеру. Вверху, над дверями тускло гор e ла лампочка, а в окн e подвала на темно-синем фон e южнаго неба четким мрачным силуэтом вырисовывалась толстая р e шетка. Кругом нас десятки людей уже спали тяжелым сном. Скрючившись на цементном полу, прикрывшись пиджаками и куртками, они вздрагивали и что-то бормотали во сн e. В e роятно, им снились знакомыя картины домашней спокойной жизни, уюта, счастья и родной семьи. Как много радости дает сон б e дному заключенному!.. -- Да, попались мы с вами, Костя, -- вздохнул я. -- Придется узнать почем фунт лиха... Вляпались мы в перед e лку... -- Ничего, дядя Боб, -- оптимистически возразил Костя. -- Это все пустяки. Новая жизнь всегда в муках рождается. Зато потом как хорошо-то будет! -- А ч e м раньше плохо было, Костя? -- Да как же -- в e дь при царском режим e ужас как вс e м тяжело жилось. Крестьяне голодали, рабочих казаки нагайками везд e били. Люди в тюрьмах и на каторг e мучились. Потому-то в e дь и революц i я была. -- А кто вам разсказывал про все это? -- Кто? Да в книгах пишут... Я-то сам не помню, конечно, но везд e об этом прочесть можно. 126 -- А вы всему этому в e рите? Юноша не понял вопроса. -- Как это -- в e рю? Ну, конечно же. А разв e неправда, что в царское время вс e не жили, а только мучились? -- Ну, конечно, н e т. Вранье это все. Вот вы поговорите со спокойным честным челов e ком -- он вам, Костя, разскажет правду о старом времени. -- Как, разв e -ж не было террора? -- По сравнен i ю с теперешним -- так, курам на см e х... Да, вот, сами услышите... -- Что услышу? -- Когда разстр e лы будут. На днях, в e роятно... -- Как, зд e сь -- в тюрьм e? -- испуганно воскликнул Костя и вздрогнул. -- Зд e сь, зд e сь. И из нашей камеры, в e роятно, возьмут многих... Костя съежился и замолчал. Настоящая, не книжная, д e йствительность начинала, видимо, иначе представляться его глазам. -- Ну, все-таки все это временно, дядя Боб, -- тихо отв e тил он, наконец. -- У меня есть товарищ по школ e, Алеша, комсомолец. Он мн e много книг понадавал и разсказывал обо всем. "Нужно все старое перевернуть, весь м i р перестроить, чтобы везд e правда и справедливость была, чтобы эксплоатац i и не было, да этих, вот, жестокостей. -- Так что же -- жестокостями жестокости прекращать? Так, что ли? -- Но зато в e дь, дядя Боб, за как i е идеалы -- братство вс e х народов, счастье всего челов e чества, соц i альная правда, в e чная свобода, отсутств i е войн и эксплоатац i и... Из-за этого и помучиться можно... -- И все это достигается руками ВЧК? -- А причем зд e сь ВЧК? -- Да в e дь она-то и есть путь к этим красивым высотам. Костя опять съежился. -- Ну, что-ж... Это все временныя жестокости. В борьб e классов этого не изб e жать... 127 -- Ну, а вы-то Костя, как в эту борьбу классов ввязались? -- Почему ввязался? -- Да, вот, сидите зд e сь? -- Я-то?.. Да это ошибка... -- Ну, а я? -- Да тоже, в e роятно... Для выяснен i я... А потом выпустят. -- Ну, а почему "Сокол" закрыт, Кригер, начальник "Сокола", арестован, скаутов пресл e дуют, тюрьмы переполнены, разстр e лы идут. Вот, днем зд e сь увидите -- тут у нас в камер e два священника есть, профессора, крестьяне, рабоч i е ученики, воры -- все это классовые враги? -- Я... я не знаю, -- неув e ренно отв e тил юноша. -- Я думаю, что тут какая-нибудь ошибка. Можно новое построить без вс e х этих жестокостей. Алешка, вот, тоже так думает. Приглашает и меня тоже в комсомол записаться... Я не знаю... -- Но в e дь, становясь комсомольцем, вы входите в организац i ю, которая и держит нас вс e х тут, в тюрьм e. -- Ну, я согласен, Б. Л., что пока еще не все налажено. Есть перегибы и неправильности. Ну, и несправедливость тоже... Но в e дь для того люди и входят туда, чтобы помочь найти правильную лин i ю... -- А если с вашими мн e н i ями и вкусами не будут считаться, а заставят вас разстр e ливать... ну, хоть бы какого-либо священника или, скажем, даже меня -- как тут? -- Ну, как же можно?.. Я не для этого поступил бы в комсомол! -- Но в e дь, даже и не разстр e ливая сами, вы все-таки становитесь винтиком той машины, которая разстр e ливает. В e дь палач, сл e дователь, ГПУ, парт i я, комсомол, сов e тская власть, Коминтерн -- все это звенья одной и той же ц e пи... Как тут? -- Но в e дь если так разсуждать, Б. Л., так нужно либо стр e лять в них, либо исправить. Нельзя же в сторон e стоять... -- А вы что выбираете? -- Я-то? Я хочу помочь все это справедливо наладить... Идеи-то в e дь прекрасныя... 128 -- А вы, Костя, не боитесь, что вас сомнет эта машина? Юноша передернул плечами. -- Н-н-е знаю... Хочется попробовать... Стр e лять в них -- рука не поднимается. В e дь, может быть, что и выйдет, несмотря на ошибки и на кровь... А в сторон e стоять -- тоже не могу... Попробую...
Мясорубка
Помню один из тюремных дней, почему-то особенно вр e завшихся в память. Вечера было зас e дан i е коллег i и ЧК. Это значит, что сегодня вечером будут разстр e лы... Поэтому особенно бл e дны и напряжены лица т e х, кто им e ет основан i я ждать в этот день "приговора пролетарскаго правосуд i я"... Тюрьма замерла. Еще с утра общая нервность охватила вс e х. Караулы усилены. Надзиратели особенно грубы и р e зки, как будто своей жестокостью стараются замаскировать и свое волнен i е... Днем в придавленных тишиной корридорах -- движен i е. Звякают ключи, и на порог e камеры появляется низк i й коренастый челов e к с угрюмым квадратным лицом, за спиной котораго видны испуганныя лица наших сторожей. Челов e к останавливается в дверях и, заложив руки в карманы, медленно обводит своим взглядом вс e х нас, замерших и придавленных каким-то необъяснимым ужасом. Не изм e няя направлен i я взгляда и выражен i я своего каменнаго лица-маски, незнакомец молча медленно поворачивает голову и поочередно заглядывает в глаза каждому. И тот, на котораго упал этот странно мертвенный взор, внутренне скорчивается от непонятнаго ужаса перед этими пустыми, безжизненно жестокими глазами. И словно испепелив своим мертвым взглядом живш i я в глубин e души каждаго надежды, незнакомец медленно подворачивается и уходит. Гремит дверь, но еще долго никто не может шевельнуться, словно вс e остаются скованными этими полубезумными глазами. Из угла камеры слышен свистящ i й полу-шепот, полу-стон чекиста, ждущаго разстр e ла: 129 -- Это -- палач... И каждый невольно вздрагивает при мысли, что ему сегодня суждено, может быть, еще раз встр e тить взгляд этих страшных глаз за н e сколько секунд до посл e дняго неслышнаго толчка пули в затылок и паден i я в в e чную темноту... Через окно слышны заглушенные звонки трамваев и шум улицы. А мы вс e заперты в жел e зную кл e тку и находимся в полной власти людей с безумными глазами...
___
К вечеру см e на часовых и надзирателей. Запах водки и эфира наполняет корридоры. Наконец, среди угрюмаго, подавленнаго молчан i я раздается шум шагов, звон ключей, и в нашу камеру входит группа чекистов с револьверами в руках. Начинается чтен i е списка смерти. -- Авилов? -- вызывает комендант. С лица моего собес e дника, молодаго крестьянскаго парня, зам e шаннаго в сопротивлен i и при отбиран i и хл e ба в деревн e, разом сб e гает вся краска. -- Есть, -- отв e чает он упавшим голосом. -- Имя, отчество? -- Иван Алекс e евич, -- звучит срывающейся голос. -- Собирай вещи! -- Куда? -- странно спокойным тоном спрашивает парень. -- Там теб e скажут... Домой, к баб e на печку, -- кричит чекист, обдавая нас запахом спирта, и от его шутки вс e вздрагивают, словно от удара ледяного в e тра. -- Барышев! -- Есть. -- Еще одно лицо становится бл e дным, как м e л, и на нем р e зче и ясн e е выступают сл e ды ударов рукояткой нагана. -- Имя, отчество? -- Петр Елис e евич. -- Сколько л e т? -- Двадцать восемь. -- Довольно пожил, сукин сын!.. Собирай вещи, сволочь!... 130 Медленно идет роковой список, и вс e м кажется, что эти минуты хуже пули, хуже всякой пытки. Т e, кто по алфавиту уже пропущены, безсильно лежат на полу, не будучи в силах оторвать глаз от страшной, еще продолжавшейся сцены. А каждый из остальных, замерев, с острым напряжен i ем и мукой, ждет -- будет ли произнесено и его имя. Вот и буква "С". -- Сегал... -- Сн e гирев... -- Сол.. -- комендант запнулся. Только сотая доля секунды... А сколько порежито в этот миг!... -- Солнышков... -- Топорков... -- Харликов... Молчан i е. -- Харликов! -- возвышает голос комендант. Опять молчан i е. -- Гм... Так н e т Харликова? -- с мрачной подозрительностью мычит чекист, вглядываясь в список, и вдруг, ос e ненный какой-то мыслью, спрашивает: -- Ну, а подходящ i й есть? По справк e надзирателя оказывается, что есть Хомяков с другим именем, но совпадающим отчеством. -- Ладно, сойдет!.. Выходи... Посл e дн i я буквы, посл e дн i я имена... -- Щукин! Из угла камеры молча поднимается фигура молодого монаха с красивым лицом, обрамленным черной бородой. Он молча крестится и идет прямо к двери. -- Эй, поп, а вещи гд e? Монах пр i останавливается и смотрит прямо в глаза коменданту. -- Н e т у меня вещей, -- тихо отв e чает он. Среди чекистов грубый хохот. -- Налегк e в Царство Небесное собрался? -- Оп i ум -- он без вещей, все едино, как пар! -- Ну, катись, долгогривый, катышком! Монах ровным шагом, с высоко поднятой головой скрывается в дверях... 131 В этот день из 40 арестованных нашей камеры взяли 24.
___
Кончился вызов, ушли чекисты, но в камер e не слышно ни звука. Оставш i еся лежат в безсил i и, словно их т e ло и души раздавлены прошедшей сценой... И только через час мн e передают небольшую котомку. -- Т. Солоневич, вы, как староста, распред e лите... Щукин оставил. Котомка -- это вещи монаха. В ней см e на б e лья и немного продовольств i я. Голодных и разд e тых всегда много. Но у кого не станет поперек горла кусок хл e ба в так i е часы?..
___
Часов в 11 вечера окно нашей камеры задвигается ставней, и во двор e ЧК начинается заключительная процедура. Группами по 4-5 челов e к приговоренных выводят во двор и вталкивают в маленьк i й домик, у гаража, откуда через н e которое время с равными промежутками -- в одну минуту -- раздаются выстр e лы. Несмотря на вс e запрещен i я, поставив у двери "на стрем e " маленькаго воришку, я через щелку ставни наблюдаю за происходящим. Вот идет новая парт i я -- 4 мужчины и одна женщина. При холодном тусклом св e т e качающихся от в e тра фонарей можно ясно различить, как каждаго из них ведут под руки и подталкивают по двое чекистов. Жертвы идут, опустив головы, механически, как бы во сн e переставляя ноги. Вот, один из них, подойдя к роковому домику, на секунду останавливается, дико озирается по сторонам, рвется в сторону, но спутники грубыми толчками и понукан i ями втаскивают его в осв e щенный прямоугольник двери. Женщина, идущая посл e дней, внезапно начинает рваться из рук чекистов и ея пронзительные крики огнем проходят по нашим измученным нервам. Она падает на землю, извивается, кусает руки палачам и захлебывается в 132 отчаянном вопл e. Один из чекистов, схватив ее за растрепанные волосы, волочит по земл e в о<т>крытую дверь.... И вс e эти звуки отчаянной борьбы почти тонут в торжествующе рокочущих звуках в холостую работающих грузовиков. Монах прошел посл e дн i й путь, выпрямившись и твердым шагом. Чекисты шли около, не касаясь его...
___
Шипит вор у двери, предупреждая о приближен i и надзирателя, я усаживаюсь на пол. Кто-то берет мою руку, кто-то, прижимается к плечу, в углу раздаются подавленныя рыдан i я, и мы слушаем звуки выстр e лов, от которых вс e вздрагивают, как от электрической искры.... Каждый выстр e л -- смерть...
___
Утром нас погнали мыть цементный пол гаража. И мы грязными тряпками смывали со ст e н брызги крови и мозгов...
Приговор "пролетарскаго правосуд i я"
В эту памятную ночь и я тоже ждал своей смерти. Но мой час еще не пробил. Как я потом узнал, наканун e, на зас e дан i и Презид i ума ЧК было разсмотр e но 115 д e л. На всю эту процедуру затрачено было 40 минут. Из этих 115 челов e к 102 было приговорено к разстр e лу, 4 освобождено и 9 (в том числ e и я) приговорены к тюремному заключен i ю. Моя жизнь посл e об e щан i я сл e дователя вис e ла на волоск e, но волосок этот оказался кр e пким и выдержал... Через н e сколько дней меня перевели в "обще-гражданскую" тюрьму и показали приговор. В нем стояли коротк i я сух i я слова: ..."Солоневич Б. Л. -- 2 года тюремнаго заключен i я за бандитизм". Коротко и фантастично. Но р e шетки, окружающ i я меня, были суровой реальностью. Властной рукой ЧК я 133 временно был превращен в "бандита", хотя бы и в кавычках. Это все-таки лучше, ч e м быть превращенным в покойника без всяких кавычек... По сравнен i ю с могилой и зван i е бандита и тюрьма -- ут e шен i е...
Шанс на жизнь
По вс e м данным положен i е ухудшалось. Разстр e лы шли почти регулярно два раза в нед e лю, гд e -то там в глубинах ЧК р e шалась моя судьба, а я был безпомощен. На допросы меня больше не вызывали, и я напряг всю свою изобр e тательность, чтобы сообщить о моем положен i и брату. Может быть, ему на вол e удастся что-нибудь сд e лать... Попыток связаться с волей было много. Удачн e е всего вышло это с помощью Кости. В вещах одного из разстр e лянных я нашел небольшую англ i йскую книгу -- "Морской Волк" Джека Лондона. С воли книг передавать было нельзя, но, очевидно, книга эта была пронесена сюда самим арестованным. На эту книгу я очень над e ялся. Как-то, нед e ли через дв e посл e появлен i я у нас Кости, в дверь вошел чекист с бумажкой. Д e ло было днем -- значит, трагед i ей не пахло. -- Р e пко, -- вызвал он. Костя вскочил и побл e дн e л. -- Я. -- Имя, отчество? -- Константин Васильевич. -- Собирайтесь с вещами. -- Да у меня... -- начал было Костя, но я прервал его радостными словами: -- Ну, вот и хорошо, товарищ Р e пко! На волю, значит! Я вам тут вещички помогу складывать!.. Костя растерянно повернулся ко мн e, но я уже суетливо сворачивал его пиджак, незам e тно сунув в карман книгу. Улучив момент, я шепнул ему: -- Книгу -- брату. (И громко.) Счастливо, товарищ! Не забывайте... 134 -- Ну, ну, идем? -- пробурчал чекист, и тонкая фигура юноши скрылась за дверью. -- Сердце мое сжалось. Будут ли его обыскивать? Пронесет ли он книгу? В e дь в книг e был один из немногих шансов на спасен i е...
Ребус и жизнь...
Много позже брат разсказывал: -- Положен i е, понимаешь, создалось совс e м ид i отское -- никто не знает, в чем д e ло с тобой, в чем тебя обвиняют, что грозит... И никаких в e стей. Вот тут-то мы, брат, наволновались... Но как-то вечерком стук, и является Костя -- худой и бл e дный. -- Вы откуда это, Костя, -- спрашиваю. -- Из больницы? -- Н e т, говорит, из ЧК. -- Боба там видали? -- Как же. Он вам, вот, эту книгу передал. Я ее в брюках внизу пронес... Ну, мы, понятно, вц e пились с Тамочкой в эту книгу, как бульдоги. Не для занимательнаго же чтен i я ты нам ее прислал, в самом д e л e! Рисунок, который спас мн e жизнь. Разгадайте, читатель, этот ребус, предположив, что получили его нарисованным в книг e, присланной вашим братом из ЧК.
Ворочаем и туда и сюда. Наконец, Тамочка на посл e дней страниц e видит рисунок. Твою руку-то я 135 уже знаю и в рисунк e. Хоть ты и далеко не м i ровой художник, однако, в нарисованном тобой каррикатурном атлет e по очкам тебя живо узнали. В чем тут д e ло? Вглядываемся -- атлет стоит как будто на в e сах. Что это еще за ребус такой? Думали, думали, а потом, конечно, догадались -- есть связь между тобой и твоим в e сом. В e с-то у тебя я помню -- 85 кило. Открыли мы 85 страницу и под буквами нашли точки. Прочли вс e твои писан i я и сообщен i я. Я -- живо к американцам. Разсказал все. На сл e дующ i й день двое из них по e хали в ЧК. Однако -- не тут-то было: "Гражданин Солоневич -- важный государственный преступник, -- отв e тили там. -- Так как он сов e тск i й подданный, то мы не считаем возможным сообщать АРА св e д e н i я о д e йств i ях органов государственной власти". Так и у e хали американцы не солоно хлебавши... -- Так что же меня выручило? -- Чорт тебя знает, Bobby, видно, ты под счастливой зв e здой родился. Везет теб e. Помнишь Тамару Войскую? -- Эта барышня, которая со мной в АРА служила? -- Да, да... Она все время живо интересовалась твоей судьбой. Все ахала и придумывала способы спасти тебя. Молодец! Бой-баба! Тут судьба на твое счастье принесла в Одессу какого-то важнаго чекиста из Москвы. На курорт пр ie хал -- в e роятно, отдыхать посл e московских разстр e лов. И как раз этот чекист оказался старым знакомым семьи Тамары. Тут она в него и вц e пилась мертвой хваткой. А тому, понимаешь, тоже лестно оказать свою протекц i ю, показать свой в e с, свою власть и значен i е. Словом, пошел он в ЧК к Дукельскому, предс e дателю. Уж не знаю, долго-ли и как они там договаривались... Тамара не говорила подробно. Видно, с нея слово взяли. Словом, как видно, на чем-то сошлись. Кажется, Дукельск i й так и сказал этому московскому чекисту: "ну, знаете, только для вас"... Вот... Ну, а остальное ты сам знаешь... 136 Брат засм e ялся, и его дружеск i я лапы обняли меня. -- Чорт тебя знает, Bobby. Видно кр e пко у тебя душа к т e лу пришита. Но см e ха у нас, признаться, много было в город e, когда узнали, что ты вдруг превратился в "бандита"... Очень уж комично это вышло. Конечно, теб e -то не до см e ха было... Ну, да ладно. Чорт с ними. Все хорошо, что хорошо кончается...
-------- В одиночеств e
Неволя
Тюрьма... Одиночная камера... Суровая, жестокая, но и полезная школа. Вся картина Божьяго м i ра, люди, их отношен i я, их жизнь, их идеалы -- все это иначе расц e нивается душой, когда между челов e ком и "волей" мрачно встает с e тка толстых ржавых брусьев. Только тот, кто долго пробыл во мрак e тюремных кл e ток, знает, как мучительно длинны часы и дни раздумья, как рушатся, как карточные домики, построенныя насп e х иллюз i и, как сурово пров e ряются жизненныя установки и формируется внутреннее "я" челов e ка. Только в минуты смертельных опасностей, да в тюремном раздумь e проходит челов e к очищающ i й душу пер i од "переоц e нки ц e нностей". И благо тому, кто выходит из этих пер i одов укр e пленным и просв e тленным...
За что?
Этот жгуч i й вопрос сверлил мозг, когда в первый раз за моей спиной лязгнули запоры моей тюремной кл e тки, и я остался один. Но когда немного остыли взвихренныя чувства, когда спокойная логика стала овлад e вать течен i ем мыслей, отв e т на этот вопрос я нашел без труда. Я постарался стать на точку зр e н i я чекиста: "Горячее, боевое время... Везд e возстан i я, заговоры, недовольство. Власть явно не справляется с жизнью. Голод. 137 Перебои снабжен i я, разруха транспорта. Подавляющее большинство населен i я враждебно. Удержаться можно только терротом и вдобавок террором п р е д у п р е д и т е л ь н ы м, профилактическим. Не ждать ударов, а предупреждать их"... И на фон e этих разсужден i й я постарался представить себ e свою фигуру под углом зр e н i я того же чекиста. "Скауты... Гм... Что-то явно не коммунистическое. Чорт знает, чему они там воспитывают д e тей, да юношей. Политическаго как будто ничего н e т, а все-таки... Лучше на всяк i й случай прижать их... Солоневич? Ага... Так... Так... Сокол, скаут... Не наш, ясно, не наш. А может и говорить, и писать, и стр e лять, и драться... Пользуется авторитетом и любовью молодежи... Ну, а если будут волнен i я, можем ли мы быть ув e рены, что он со своими ребятами станет на нашу сторону? Гм... Что-то сомнительно. А если есть сомн e н i я -- давайте в порядк e профилактики снимем его со счетов, так, на всяк i й случай... Не совс e м? Не удалось? Выскользнул из под пули?... Ну, так пока хоть годика на два. А там -- увидим"... Сколько десятков тысяч лучших русских людей были сломаны или истреблены посл e такого приблизительно хода разсужден i й ЧК! Но стоило ли рисковать своей свободой, своей головой, своей будущностью? Не правильн e е ли было бы при первых признаках гонен i й против нац i онально-мыслящей молодежи отойти в сторону и вести мирную спокойную жизнь?.. "Из-за чего ты ломаешь свою жизнь?" спрашивал голос логики. "Стоит ли?"...
Нити души
Старыя, уже позабытыя, картинки всплыли в моей памяти... 1912 год. Нас, гимназистов, -- пятеро. Вс e мы охотники, футболисты и... немного хулиганы. Изр e дка до нас доходят вол<н>ующ i е слухи в газетах о появлен i и какой-то новой организац i и молодежи с лагерями, походами, играми в л e су, рыцарскими законами, торжественной формулой 138 присяги... Что-то новое, св e жее, яркое чувствуется в этих отрывочных св e д e н i ях... Но вот нам удается, наконец, достать журнал для юношества -- "Ученик". В нем уже есть бол e е точныя св e д e н i я об устройств e патрулей, скаутских законах, и мгновенно создается 1 Виленск i й отд e льный патруль скаутов. Не было ни руководств, ни книг, ни взрослых инструкторов, ни точнаго знан i я законов и программ скаутов, но мы поняли инстинктом своих молодых душ все св e тлое и привлекательное в скаутизм e: жизнь по рыцарским законам, служен i е Росс i и и ближним, и стремлен i е вперед... И когда нам в первый раз случилось вс e м патрулем принять участ i е в тушен i и пожара, к утру -- мокрые, грязные и измученные -- мы были счастливы сознан i ем, что скаутск i й долг выполнен. Это же сознан i е окрыляло меня, когда мн e впервые удалось вытащить из воды тонущаго мальчика... Девиз -- "будь готов" вошел в нашу душу, как будто для него давно было готово зав e тное, до т e х пор пустовавшее, м e стечко...
Скаутская семья
Годы жизненной борьбы, учебы, усп e хов, неудач... И все это перевито близостью к скаутской семь e. Там радость пе
|