Особенности развития социологии в России последнего десятилетия

Схему слід виконувати для режиму, коли виріб знаходиться у вимкненому стані. Якщо режим інший, то на полі схеми вказують режим для якого виконується схема.

Схемі зображують всі складові частини виробу і зв'язки між ними, а також елементи якими закінчуються вхідні та вихідні кола (роз’єми, зажими і т.п.).

Всі елементи і зв'язки між ними на схемі зображують і розмі­щують таким чином, щоб схема була найбільш наглядною, зручною для читання.

На схемі дозволяється вказувати характеристики вхідних кіл виробів (частоту, напругу, силу струму, опір та ін.), а також параметри, які підлягають вимірюванню на контрольних контактах. Написи, знаки або графічні позначення, які повинні бути нанесені на виріб, поміщають біля відповідних елементів в лапках.

Всі елементи на схемі повинні мати позицій­не позначення, яке записують тільки великими буквами латин­ського алфавіту та арабськими числами, однаковим шрифтом, в один рядок без пропусків (R1, C25,...), справа від елементів або над ними (ГОСТ 2.710-81). Порядкові номери присвоюють в напрямку зверху-вниз, зліва-напра­во в межах виду елемента.

На полі схеми дозволяється розташовувати:

- вказівки про марки, перерізи та кольори проводів та кабелів, які з´єднують елементи, пристрої, функціональні групи;

- вказівки про специфічні вимоги до електричного монтажу даного виробу.

Схема повинна також містити відомості про провода, кабелі (марку, переріз провода, кількість та переріз жил в кабелі та ін.), які поміщають або біля ліній, якими зображують провода і кабелі,

Кожна схема повинна мати таблицю переліку елементів, в якому записують всі елементи, що зображені на схемі.

Форма і розміри таблиці переліку елементів повинні відповідати міждержавному стандарту ГОСТ 2.701-84 (дивись додаток 2.16).

 

2.3.4. Вимоги до виконання будівельних креслень.

При виконанні будівельних креслень слід враховувати вимоги стандартів ЄСКД. Плани будівель і споруд розташовують, як правило, довгою стороною за вдовж горизонтальної сторони аркуша.

Планом будівлі вважається розріз будівлі горизонтальною площиною. Площина перерізу повинна проходити вище підвіконної дошки. На плані показують стіни (як зовнішні, так і внутрішні капітальні), перегородки, вікна, двері з дверним полотном (з направленням відкривання), санітарно-технічне обладнання тощо. Умовні позначення наносять у масштабі креслення.

При виконанні плану будівлі зовнішні стіни показують товщиною 510мм, капітальні внутрішні - 380мм. Товщину внутрішніх перегородок приймають 120мм.

На кресленнях показують деякі відстані (прив’язки) вікон та дверей від близько розташованих стін. Прив’язки не показують в тих випадках, коли двері розташовані на однаковій відстані від стін.

На будівельних кресленнях допускається:

- не використовувати графічні позначення матеріалів, або використовувати їх частково, якщо необхідно виділити на кресленні окремі елементи, які виготовлені з різних матеріалів;

- використовувати додаткові позначення, які не передбачені стандартом, пояснюючи їх написами на полі креслення.

Матеріали, які містять метали та неметалеві матеріали, позначають як метали.

Відстань між лініями штрихування для позначення кладки з цегли, каменю тощо повинна бути більша, ніж відстань між лініями штрихування для позначення металу.

Розміри на будівельних кресленнях допускається повторювати, витягувати у вигляді ланцюжка. Замість стрілок можна використовувати риски на перехресті розмірної та виносної лінії.

Обладнання на плані показують у вигляді прямокутників, дотримуючись масштабу креслення. Одиницям обладнання надають загальну послідовну нумерацію. Позиції проставляють на полках ліній-виносок.

Таблицю переліку обладнання (дивись додаток 2.14) розташовують над основним написом креслення.

 

3. Обов’язки та права нормоконтролера

 

Нормоконтролеру дипломних проектів студентом надається пояснювальна записка і графічна частина проекту (роботи), з підписами керівника проекту, які свідчать про те, що проект виконаний згідно з завданням і в повному обсязі. При здійсненні нормоконтролю конструкторської документації нормоконтролер зобов'язаний керуватися тільки діючими на момент проведення контролю стандартами та іншими нормативно-технічними документами.

Нормоконтролер несе відповідальність за дотримання в конструкторській документації вимог діючих стандартів та інших нормативно-технічних документів нарівні з розробником конструкторської документації.

Нормоконтроль являється останнім етапом розробки документації дипломного проекту і здійснюється перед захистом.

Основні обов’язки нормоконтролера:

– перевірка в дипломних проектах дотримання норм і вимог, установлених в стандартній і другій нормативно-технічній документації;

– перевірка правильності оформлення пояснювальної записки;

– перевірка зовнішнього вигляду проектної документації на акуратність;

– проведення аналізу виявлених при нормоконтролі помилок;

– інформування дипломників і керівників дипломних проектів про виявлені помилки.

При перевірці дипломних проектів перевіряються:

– відповідність позначень установленій системі позначень конструкторських документів;

– комплектність документації;

– правильність виконання основних надписів;

– правильність застосованих скорочених слів;

– наявність і правильність посилань на стандарти;

– правильність оформлення таблиць, схем, ілюстрацій, додатків;

– відповідність одиниць вимірювання ГОСТ 8417-81 Метрология. Единицы физических величин;

– відповідність стандартів до текстових конструкторських документів (ГОСТ 2.105-95, ДСТУ 3008-95);

– відповідність виконання креслень та інших конструкторських документів.

вимогам стандартів на формати, масштаби, зображення (види, розрізи, перерізи).

Нормоконтролер має право:

а) повертати конструкторську документацію розробнику без розгляду у випадку:

- порушення установленої комплектності;

- відсутності обов'язкових підписів;

- неохайного виконання;

б) вимагати від розробників конструкторської документації пояснень та додаткових матеріалів з питань, що виникли під час перевірки.

Зауваження нормоконтролера по виконанню дипломного проекту записуються на листі „Зауваження нормоконтролера”, який міститься після завдання як вкладка та не нумерується.

Нормоконтроль курсових проектів, рефератів, лабораторних, практичних, контрольних робіт є обов’язком викладача (керівника проекту), який ставить свій підпис в графах „Перевірив” і „Н. контр.” основних написів креслень та листа „Зміст” навчального документа.

 

[1] Цей текст є прикладом зноски в кінці сторінки.

Особенности развития социологии в России последнего десятилетия

Среди российских социологов существует, как минимум, две достаточно противоположные оценки современного состояния российской социологии.

Согласно первой (и достаточно распространенной) оценке, чаще всего воспроизводимой министерскими работниками, руководителями социологических факультетов и кафедр, научно-исследовательских институтов и частных социологических фирм, обсуживающих коммерческие и политические структуры, социология в России испытывает очевидный подъем. Аргументация в пользу этого мнения весьма проста и подчиняется "линейной" логики экстенсивного роста. По их мнению, социологии "повсюду стало много" во всех ее формах. В вузах страны открылись более сотни кафедр, выпускающих легионы дипломированных социологов (по некоторым оценкам число выпускников-социологов составляет ококло 8000 человек в год). Множатся опросы общественного мнения, проводимые по самым различным темам. Социолог стал неотъемлемым участником многих коммерческих и политических проектов, а также передач телевидения. Книжные полки магазинов заполнены многочисленными учебниками социологии, нет числа социологическим конференциям, проводимым во всех регионах России и т.д. Здесь же указывается и на значительное увеличение суммарного оборота средств в сфере социологии, правда, без спецификации того, где, как и по какому поводу эти денежные потоки пронизывают структуру социологии. Исходя из предлагаемой логики, количественные характеристики процесса красноречиво свидетельствуют о благополучии ситуации, динамически развивающейся от плохого к хорошему, и в направлении к еще более лучшему. Единственная проблема с этой точки зрения, по-прежнему, состоит в пока еще недостаточном финансировании госпрограмм социологического образования и социологических исследований (по линии Академии наук). "Плач" по достаточному финансированию стал общим местом публичных выступлений многих социологических руководителей, но при этом сам пафос их заявлений сводится к тому, что рано или поздно придет "правильный" большой начальник и исправит положение, проникнувшись идеей значимости социологии, как в университетах, так и в научных институтах Академии наук.

Не оспаривая чисто количественных характеристик процесса, позволительно заметить, что оценки, принадлежащие сторонникам высказанной точки зрения, практически полностью игнорируют качественное содержание новой российской социологии и российского социологического образования. Подобная "забывчивость" отнюдь не случайна. Дело в том, что за цифрами экстенсивного роста социологии в России подчас скрывается, если не ее качественная деградация, то, по крайней мере, отсутствие столь же убедительных показателей ее качественного восходящего развития. Между этими двумя процессами сплошь и рядом не наблюдается корреляции.

Иную, противоположную, оценку, высказывают социологи, делающие акцент именно на проблеме качества новой российской социологии.

Многие исследователи отмечают, что тенденции развития постсоветской социологии весьма противоречивы. На каждое, казалось бы, позитивное продвижение вперед приходится несколько шагов назад. Приобретение в одном направлении обернулось ощутимыми потерями в других направлениях. Скорее даже речь идет о некоем новом состоянии социологии, сочетающем в себе довольно контрастные характеристики. Поэтому однозначности в оценках быть, по определению, не может. Причину этого состояния, естественно, ищут в тенденциях трансформации современного российского общества, ставящего социологию перед лицом серьезных испытаний. Чаще всего это выражается в универсальной формулой: "Какое общество, такая и социология (читай: наука, культура, армия, пожарная охрана, что угодно)".

Между тем, с любой точки зрения, нельзя отрицать того, что социология несет на себе печать окружающей социальной среды. Так, С.Ю.Барсукова, молодой социолог из Государственного университета—Высшей школы экономики, выделяет три главные проблемы российской социальной действительности, с которыми наша современная социология с очевидностью просто не справляется[1].

· Информационный голод. Социальные связи с социальные процессы в России все более уходят в "тень", создавая лишь иллюзию информационной прозрачности общества. (Впрочем, в последние годы и иллюзию уже никто не утруждается создавать.) Российское общество, не открывшись до необходимого уровня, стало стремительно закрываться. Отсутствие прозрачности и нежелание предоставлять объективную информацию резко сужают поле применимости и, что особенно важно, востребованности научной социологии (а не социологического эрзаца, подчас именуемого социологией).

· Эффект постоянно увеличивающегося запаздывания. Вследствие того, что динамика общественного развития России намного превышает возможности социологии эту динамику исследовать, возникает разрыв между реальным состоянием общества и его социологическим диагнозом. Стабильность дореформенного общества облегчала возможность его изучения и "фотографирования" средствами социологии. (Хотя, разумеется, и тогда были свои серьезнейшие проблемы проведения исследований.) Наша современная социология, не обладая необходимыми ресурсами, не доводит своего потенциала до уровня, необходимого для "схватывания" этой динамики. В результате социологи достаточно часто создают модели процессов, которые давно уже ушли вперед.

· Криминальный барьер. Капиллярная криминализация всех сфер жизни общества в частности привела к тому, что практически исчезают те предметные области социологических исследований, где возникает угроза столкновения с криминалом. В результате любое явление изучается методом "от сих и до сих", что, в свою очередь, постоянно приводит к расширению зон, в которые не должна ступать нога социолога. Социологи понимают, что на определенном этапе их исследований непременно обозначат себя внешние силы, которым это исследование активно не нужно и которые попытаются его либо закрыть, либо направить в "желательное" русло. Поэтому не стоит удивляться тому, что ощущение внутренней цензуры все чаще и чаще посещает социологов, активно работающих как в "поле", так и на преподавательской кафедре.

К этому следует добавить, что действие указанных факторов немедленно вызывает последствия и в сфере социологического образования. Оно естественным образом несет в себе симптомы всех указанных болезней.

Алармистский подход к развитию социологии в России содержит немало весьма трезвых оценок. Причем, эти оценки отнюдь не всегда с неизбежностью грешат радикализмом. Напротив, озабоченность состоянием российской социологии подразумевает известную взвешенность суждений. Так, известный социолог Р.В.Рывкина[2]. справедливо отмечает существенное улучшение базовых общественных характеристик, влияющих на российскую социологию. По ее мнению, в сравнении с советской эпохой сегодня у нас есть неоспоримые преимущества. К числу этих достижений относятся "четыре свободы". А именно: свобода планирования и организации любых исследований; свобода международных связей и обменов информацией; свобода высказывания любых научных идей и концепций; свобода использования и сбора любой информации. Здесь, однако, следует отметить, что нередко эти свободы имеют, скорее, потенциальный характер, нежели актуальный.

Кроме внешних свобод социология реализует себя и через целый ряд других условий. Их, вслед за Р.В.Рывкиной, можно обозначить следующим списком.

· Существование научных организаций и (или) крупных научных коллективов.

· Наличие "живого" и функционирующего научного сообщества (на макро- и микроуровнях) как социальной среды для творчества, социального механизма, необходимого для повышения качества и накопления научных знаний.

· Развитие процесса нормального воспроизводства научных кадров. Не секрет, что социологическое образование являет ряд парадоксов, среди которыхвесьма низкий процент работы по специальности выпускников социологических факультетов при все возрастающих количественных показателях выпуска дипломированных социологов.

· Присутствие внутреннего социального заказа, т.е. спроса на исследования со стороны государства, ведомств, хозяйственных и других организаций, причастных к управлению экономикой и культурой. Это особенно важно в российском обществе, традиционно ориентированном на государственные структуры. Однако государство финансирует социологию, как, впрочем, и другие науки, по остаточному принципу.

· Востребованность со стороны общества. Другой парадокс в этой связи состоит в том, что российское общество проявляет интерес в основном к вульгаризированной социологии—социологии примитивного маркетинга, моментальных телефонных опросов общественного мнения на телевидении и радио, рекламы, политического PR. Глубинный диагноз состояния здоровья общества само это общество едва ли не интересует.

· Развитые сетевых научных контактов социологических организаций с другими научными организациями как внутри страны, так и за рубежом. Вместе с тем, предельная зацикленность островков научной социологии на собственных проблемах, прежде всего проблемах выживания, не позволяет в полной мере возникнуть коммуникационным "сетям". В этом смысле социология, по природе своей наука, ратующая за коммуникативность и интеграцию в обществе, сама не может служить достаточно хорошим примером того, к чему призывает.

В последние годы возникли и новые тенденции взаимоотношения социологии и российского общества. Если в прежние перестроечные и постперестроечные годы значимость социологического знания как такового не ставилась под сомнение и речь лишь шла о том, как лучше его осваивать и развивать, то сейчас все чаще можно сталкиваться с нигилизмом по отношению к социологии в целом. Нередким мотивом выступлений политических деятелей и журналистов, не представляющих научную социологию, стали утверждения о том, что социология не справилась со своими задачами в России, оказалась не эффективной, в какой-то мере чисто западной наукой, не применимой к российским реалиям, требующим особых подходов и научных методик. При этом подразумевается, что социология не смогла стать научным компасом реформирования России и потому, мол, несет непосредственную ответственность за кризисное состояние российского общества.

Вопрос не так прост, как может показаться.

С одной стороны, нигилизм по отношению к перспективам дальнейшего развития научной социологии в России чаще всего высказывают именно те в политической, государственной и бизнес сферах, кто как раз никогда не использовали полноценные социологические данные, предпочитая оформлять свои решения социологическим декором, и стремясь создать видимость модной научности при отсутствии внутренней системности в анализе социальной реальности. Теперь же вину пытаются возложить на социальную науку в целом и представляющих ее ученых, которые никоим образом не были вовлечены в процесс принятия решений, касающихся ключевых направлений развития российского общества.

С другой стороны, нельзя отрицать и того, что научная социология в тенденции оказалась «избыточной» для целей реформирования общества, которое с очевидностью предпочитает опираться на простые решения, чаще всего продиктованные прагматической целесообразностью текущего момента, а не сложным анализом многофакторных ситуаций в их перспективном развитии. Создается впечатление, что социология с ее кажущейся чрезмерной сложностью и явной критичностью по отношению к властным и корпоративным решениям становится лишней на этом празднике жизни, где господствуют совершенно иные мотивы и персонажи. (Заметим, что сходные оценки положения социологии в своих странах обществе высказывают и наши западные коллеги по отношению к своим обществам, что лишний раз подтвердилось в выступлениях на XV Всемирном социологическом конгрессе в Брисбейне в 2002 г.)

Прежде научная социология находилась на Западе в оранжерее, созданной университетами, и была, по сути, самодостаточной академической наукой. Только по желанию особо удачливых социологов она контактировала с миром корпоративного бизнеса. Теперь же университетское финансирование исследований снижается на Западе по всей совокупности прикладных социологических дисциплин, и одновременно происходит выталкивание фундаментальной социологии на рынок образовательных и аналитических услуг. Однако здесь возникает одно досадное противоречие. Мир бизнеса мыслит, говоря шахматным языком, в категориях бесконфликтного оптимизма и "игры на упрощение". Напротив, по логической и исторической природе своей социология критична, неоптимистична (в лучшем случае нейтральна) и склонна к усложнениям (многофакторным моделям). В качестве варианта позиционирования социологии в современном мире предлагается стратегия приспособления и "двойной игры". Социологи должны играть по правилам большого бизнеса и госструктур, подлаживаясь к их запросам, но в глубинах исследований, финансируемых корпорациями и правительствами, делать свою работу, исходя из высоких научных принципов и того, что нужно науке, а не заказчику.

В данном контексте надо заметить, что Россия в этой сфере самоанализа и самопознания, равно как и в других сферах, за считанные годы проходит огромные исторические дистанции и оказывается в зоне жестоких проблем при отсутствии, наработанного потенциала их возможного решения. Российская социология, только что вышедшая из катакомб советского периода, сразу же оказалась в центре рыночных (или квазирыночных) отношений. Российский рынок, в том числе рынок научной экспертизы и образовательных услуг, более "рыночный" (жесткий, антиинтеллектуальный, внеправовой), чем это имеет место в стабильных обществах на Западе. Приспособиться к нему часто означает для ученых навсегда расстаться с принципами научности в своей профессии. Об этом свидетельствует судьба многих научных и учебных заведений, а также отдельных исследователей, гласно или негласно решивших играть по двойному стандарту, но в итоге вынужденных полностью подчиниться бизнесу.

Сравнительно новым (или хорошо забытым старым) явлением в российской социологии становится стремление ввести ее в сетку идеологических координат. Как известно, в России не существует официальной идеологии. Однако попытки сформировать ее постоянно заявляют о себе в тех или иных формах. До поры скрытая апологетика выходит на передний план и в социологии. Многие социологи стали в позу учителей жизни и социальных проповедников, выступающих от лица всего общества и достоверно знающих, как именно следует развиваться России. При этом социальный конструктивизм, назидательность и нелюбовь к конкретному социальному анализу сочетаются с полным непониманием необходимости формирования во всех областях социальной жизни независимой научной экспертизы. В статьях и программах учебных курсов по социологии стало порой трудно различать границы научного и политического дискурса, притом политическая предзаданность начинает превалировать над реальным содержанием научной дискуссии. Социологии пытаются приписать совершенно не свойственные ей функции управления социальными процессами, руководства обществом и своеобразного социального "дирижизма". Это тем более удивительно, ибо социология сама по себе раскрывает перед исследователями бескрайние горизонты творческой самореализации, не требующей интеллектуальной опоры на внешние силы. Более того, следует признать: чем богаче научное содержание социологии, тем полнее она может быть востребована институтами демократического общества, в том числе политическими, государственными и корпоративными. В противном случае социология превращается в подобие идеологического отдела обкома, готовящего доклады для начальства (что уже было в предшествующей и не такой далекой истории России). Политизирующая и политиканствующя социология просто обречена на снижения своего научного потенциала, а сторонник такого подхода рискукют тем, что они оказываются за пределами «поля социологии». Но признавать этого они, естественно, не собираются, напротив, провозглашая себя единственными хранителями огня. В этом и парадокс и большая проблема, значение которой для нашего научного сообщества раскроется в ближайшем будущем. В самом ближайшем.

Помимо указанных факторов, влияющих на состояние "здоровья" российской социологии и вызывающих, как минимум, озабоченность научного сообщества, необходимо отметить и отношения нашей социологии с социологией западной.

Первоначальная сориентированность постсоветской социологии на теоретические модели, прикладные методы исследований и образовательные программы, предлагаемые западной социальной наукой, в какой-то мере сняли существовавшие прежде барьеры между западным и российским социологическими сообществами. Были сделаны решительные шаги в направлении создания единого теоретического и прикладного пространства международной социологии, на котором российские социологи могли полностью раскрыть все свои возможности. Однако открытость по отношению к Западу со стороны пока еще слабой и не до конца самоопределившейся российской социологии привела в 90-е годы в ряде важных случаев к некритическому следованию западным матрицам в области социологической теории, социологического образования и прикладных исследований.

«Западническое» влияние (отнюдь не влияние просвещенной интернационализации) не в последнюю очередь реализовалась и через политику некоторых международных научных фондов, финансово поддерживающих только те исследования и образовательные программы, которые укладываются в унифицированные схемы однозначно понимаемой глобализации интеллектуального процесса, игнорирующего локальные особенности. В результате вокруг западных фондов, действующих в России, сложился круг российских грантополучателей, не обладающих большим научным потенциалом, но прекрасно улавливавших привносимую тематическую конъюнктуру, а потому кочующих из одной программы в другую с немалой выгодой для себя. Образовательные программы многих вузов, да и публикации немалого числа российских социологов, как по команде, запестрели терминологией и понятийными конструкциями, списанными под копирку с западных источников, причем авторы этих публикаций и программ довольно поверхностно понимают теоретическую суть того понятийного аппарата, которыми так широко пользуются.

Сформировался и определенный тип успешного грантополучателя, хорошо вписывающегося в схемы западных фондов. Это непременно должен быть молодой специалист, представляющий региональный научный или образовательный центр, легко составляющий заявки с использованием гендерной, глобалистской, мультикультурной и иной политкорректной терминологии и рассылающий эти заявки веерным способом по всем известным адресам. Многие социологические группы и центры стали испытывать "грантозависимость" от западных коммерческих и некоммерческих заказов, прежде всего на исследования общественного мнения. Эта ориентация на заранее сформированный и весьма специфический внешний заказ, будучи подчас экономически вынужденной, приводит и к несвободе в выборе методологического инструментария.

Зарубежные фонды делали и делают огромную работу по поддержке российской социологии. И хотя имеет место известное несовпадение западного и российского социального контекста, все же это не должно порождать у нас «благородного возмущения», обращенного к западным партнерам. В конце концов, никто не обязывает российских социологов участвовать в работе фондов. Это дело сугубо добровольное. Но при этом превращение зарубежных программ поддержки российской социологии в кормушку для научно слабых кадров, играющих на конъюнктуре, не делает чести российскому научному сообществу, в том числе социологическому.

Сравнительный анализ, как первой, "линейной" и бесконфликтной, оценки состояния российской социологии, так и второй—достаточно алармистской, показывает, что, далеко не все благополучно в России в сфере социологии. По крайней мере, ни о какой упоенности цифрами абсолютного роста "количества" социологии не может идти и речи. Социология находится в состоянии динамической трансформации, постоянно проходя точки болезненной бифуркаций.