Студопедия — ЖМ 6 курсына интерндерге «Клиникалық электрокардиография» элективті пәні бойынша емтихан тестілері 2014-15 28 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ЖМ 6 курсына интерндерге «Клиникалық электрокардиография» элективті пәні бойынша емтихан тестілері 2014-15 28 страница






— Так сойдет? — спросил он.

— Сзади тоже, — ответил Свамиджи. Стив смирился.

Стив получил имя Субала, а Каролин — Кришна-деви. Через несколько дней состоялась свадьба.

Поскольку каждая новая церемония была еще одним поводом для киртана и раздачи прасада, это стало привлекать посетителей. С каждым разом все больше учеников получали духовные имена, все больше становилось супружеских пар. Духовная семья Свамиджи росла. В храме царила атмосфера небольшой дружной семьи, где все друг друга любят. С учениками Свамиджи общался очень близко, без всяких формальностей, сопровождающих обычно отношения старшего и младшего.

Ученики могли подходить к нему с любым вопросом. Любой мог поговорить с ним наедине, зайдя к нему на квартиру, где он сидел на подстилке, в лучах утреннего солнца, перед импровизированным столиком. Для Мукунды, Гуру-даса и Шьямасундары Свамиджи был другом. От Джанаки и Говинда-даси он порой готов был выслушивать нотации, почти как шалунишка-сын, а порой становился для них дедушкой, опытным наставником в кулинарных вопросах и стражем чистоты и порядка на кухне. И при этом для всех них он оставался непостижимым чистым преданным Господа Кришны, знающим все выводы ведических Писаний и, вне всякого сомнения, постигшим тайну перевоплощения. Он мог ответить на любой вопрос. Он мог вывести их за пределы материального мира, за пределы пристанища хиппи на Хэйт-Эшбери и привести их в духовный мир, к Кришне.

 

*****

 

В семь вечера Бхактиведанта Свами, в шафрановом дхоти, вязаной кофте поверх старой шерстяной водолазки и чадаре, накинутом на плечи, вошел в храм. Он подошел к возвышению в дальней части комнаты и занял свое место. Сиденье из красного дерева, с подушкой наверху, возвышалось над полом на полметра и поддерживалось двумя деревянными подставками. Перед сиденьем стояла накрытая тканью и украшенная букетами кафедра, а на стене за возвышением висел индийский гобелен, поверх которого прикрепили картину, с санкиртаной Господа Чайтаньи, нарисованную неумелой рукой Харидаса.

Бхактиведанта Свами взял караталы, обернул их матерчатые тесемки вокруг указательных пальцев, и бросил взгляд на молодых последователей, которые, скрестив ноги, сидели на бургундском ковре. Мужчины были с бородами, почти все одевались очень экзотично, и носили длинные волосы, четки и амулеты. Лампочки под потолком были замаскированы под японские бумажные фонарики, с которых на ниточках свешивались навахские «божьи глазки».

Бхактиведанта Свами начал отбивать ритм - «раз-два-три-и-и» - а Шьямасундара - качать мехи фисгармонии. Несмотря на то, что фисгармония очень простой инструмент — миниатюрное фортепиано, на котором одной рукой играют, а другой качают мехи — никто в магазинчике на улице Фредерика не умел ей пользоваться, поэтому на ней просто «гудели». Еще одним важным инструментом для киртана была мриданга, двухсторонний индийский барабан из Индии, предназначенный для замысловатого ритмического аккомпанемента, но даже Мукунда знал только самый простой ритм, который совпадал с ритмом каратал, — раз-два-три-и-и.

У преданных были и другие инструменты: литавра (гордость храма), старый корнет Хаягривы, несколько раковин и рожок, который Хаягрива сделал, отлакировав кусок бурой водоросли, найденный им на морском пляже. Некоторые гости приносили с собой флейты, трубы и барабаны бонго. Но сейчас они отложили инструменты в сторону и просто хлопали в ритм Свамиджи, пока он пел вечерние молитвы.

В своих гимнах Свамиджи прославлял духовных учителей; к каждому великому вайшнаву он обращался с отдельной молитвой. Сначала он пел стих, описывающий божественные качества Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати, а затем, один за другим, - стихи, прославляющие Гауракишору даса Бабаджи и Бхактивиноду Тхакура. Первая молитва называла Шрилу Бхактисиддханту «освободителем падших душ», другая прославляла Гауракишору даса Бабаджи как «олицетворение отрешенности», «всегда погруженного в чувство разлуки и великой любви к Кришне». Бхактиведанта Свами пел о Шри Чайтанье, златокожем Господе, распространяющем чистую любовь к Кришне. Он пел и о Господе Кришне, океане милости, друге страждущих, источнике творения. Свамиджи погрузился в бхаджан, тело его дрожало от переполнявших его экстатических переживаний. Юноши и девушки сидели на полу, покачиваясь из стороны в сторону и глядя на него во все глаза. А он закрыл глаза в медитации, и его изящные, ловкие пальцы виртуозно отбивали ритм на караталах. Они слышали в его голосе проникновенную печаль; это пение отличалось от всего, что они когда-либо слышали.

Затем он запел знакомую мантру – ту, ради которой они пришли — «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе», и все тотчас же к нему присоединились. Зазвучали рожки, барабаны, постепенно мелодию подхватили остальные инструменты, а потом, один за другим, участники киртана поднялись со своих мест и начали танцевать. Ученики Свамиджи тоже встали и начали раскачиваться, как научил их Свамиджи, делая шаг влево и шаг вправо, и иногда поднимая руки. Остальные танцевали так, как им нравилось. Иногда во время пения Свамиджи открывал глаза и окидывал танцующих взглядом. Он сидел неподвижно, но его голова и тело слегка подрагивали.

Через двадцать минут молодые танцоры, взмокшие от пота, уже вовсю прыгали и скакали, а Свамиджи продолжал петь, не снижая темп. Глаза его были закрыты, но эта дикая толпа легко подчинялась его караталам. Свамиджи никого не останавливал, и пение и танцы продолжались.

Конечно, киртаны хиппи отличались от пения индийских брахманов, но Бхактиведанта Свами не придавал этому значения — для него важна была преданность. Что он разрешал в своем храме, то принимал и Кришна. Это было его подношение Господу, которое он предлагал через духовного учителя, Бхактисиддханту Сарасвати. Свамиджи в этом не сомневался: пусть его молодые последователи пока еще не умеют играть на фисгармонии или мриданге, пусть они еще не знают, что в совместном киртане все должны повторять за ведущим, а не петь в унисон, как это происходило сейчас, пусть они пока не знают, как выражать почтение гуру — пусть они просто поют и танцуют, а он будет воодушевлять их, кивая головой: «Да».

Конечно, кое-кто — те, кто витал в облаках наркотических галлюцинаций, — вел себя немного диковато, но в основном, настрой киртану задавали ученики Свамиджи, - они танцевали с воздетыми вверх руками и внимательно смотрели на своего учителя. Сами во многом еще похожие на хиппи, они все-таки были учениками Свамиджи и хотели порадовать своего учителя, хотели следовать его наставлениям и обрести сознание Кришны. Несмотря на какофонию из звуков рожков и литавры, киртан звучал красиво; Хаягрива аккомпанируя пению мантры на корнете, иногда даже попадал в тон.

Бхактиведанту Свами не смущало, что их киртаны совсем не похожи на традиционные – он с любовью принимал от своих последователей это подношение. Он просто хотел, чтобы эти американские юноши и девушки пели. А то, что они одевались, как им вздумается, прыгали, как обезьяны, или исповедовали какую-то странную философию, его не особенно беспокоило. Они пели «Харе Кришна», поэтому, — по крайней мере, сейчас — были чисты. И хиппи тоже это чувствовали, и им это нравилось.

Бхактиведанта Свами мечтал увидеть, как весь мир запоет киртан, — именно так, как приснилось Джанаки. Он говорил, что тем или иным путем люди должны быть заняты в сознании Кришны. Это наставление дал один из главных последователей Господа Чайтаньи, Рупа Госвами. Он писал: тасм…т кен…пй уп…йена мана® к¦ш™е ниве±айет… «Так или иначе, сосредоточьте ум на Кришне; правила и ограничения потом». Это настроение Бхактиведанты Свами и Шрилы Рупы Госвами проистекало из твердой веры в очищающую силу святого имени; даже самый падший человек может постепенно стать святым, если будет повторять «Харе Кришна». Бхактиведанта Свами часто цитировал стих из «Шримад-Бхагаватам», подтверждающий, что даже люди, погрязшие во всех грехах, могут очиститься, приняв прибежище у преданных Господа. Он твердо верил, что каждый хиппи с Хейт-Эшбери достоин милости Святого имени, и считал своим долгом раздавать сознание Кришны всем и вся, не отвергая никого. Но при этом, живя среди млеччхов, он требовал соблюдения определенных норм поведения, и был непреклонен в том, что касалось чистоты его Общества сознания Кришны.

К примеру, если бесплатно кормить людей, то не обычной пищей, а прасадом — пищей, предложенной Кришне. Просто кормить голодных — пустая трата времени и сил, но если давать им прасад, они получат шанс освободиться от оков рождения и смерти. Хотя во время киртанов он позволял своим последователям свободно «самовыражаться» и не возражал даже против самых диких плясок, преобладать должен был звук Святого имени. Он никогда не допускал, чтобы киртан превращался в простое грохотание барабанов и пение каких-нибудь «этнических» песен. И никому не позволялось сходить с ума до такой степени, чтобы это мешало слушать или участвовать в пении другим.

Пытаясь «тем или иным путем» побудить этих людей петь «Харе Кришна», Свамиджи интуитивно чувствовал, чтo можно позволять, а чтo нет. Он был учителем, и ученики его не вмешивались, когда он разрешал какому-то самоуверенному, самовлюбленному и чересчур эмоциональному танцору прыгать по храму, а какому-нибудь «накачавшемуся» безумцу полемизировать с ним после лекции. Ну а если кто-то начинал слишком уж мешать, Свамиджи не стеснялся его «приструнить». Но такое случалось редко. Его главной задачей было, скорее, давать, а не запрещать.

Киртан продолжался более часа. Ребята, взявшись за руки, танцевали по кругу, а аромат курившихся в алтарной благовоний через парадную дверь выходил на улицу.

 

*****

Утренние и вечерние киртаны уже принесли храму Радхи-Кришны добрую славу, а когда преданные начали ежедневно устраивать в храме бесплатные обеды, популярность его среди местных хиппи выросла еще больше. Свамиджи велел своим ученикам готовить и раздавать прасад, и это было единственное, чем они занимались в течение дня. По утрам они готовили прасад, а в полдень кормили всех, кто к ним приходил, — иногда по сто пятьдесят–двести хиппи с Хейт-Эшбери.

Перед утренним киртаном девушки ставили на плиту овсянку, и к завтраку вся комната наполнялась хиппи, большинство из которых не ложились спать всю ночь. Для некоторых из них каша и фрукты были единственной пищей за последние несколько дней.

Но главным событием дня был обед. Малати отправлялась за покупками и, где только можно, собирала пожертвования, чтобы купить пшеничной муки, нутовой муки, колотого гороха, риса и овощей. Из овощей она брала только те, которые продавали подешевле или вовсе давали бесплатно: картофель, морковь, репу, брюкву и свеклу. После этого каждый день повара готовили пряное картофельное пюре, чапати, дал из колотого гороха и какое-нибудь овощное блюдо — в расчете на двести человек. Готовить эти обеды им удавалось благодаря тому, что многие торговцы охотно жертвовали продукты на такое благое дело, как кормление хиппи.

Харшарани: Наши обеды собирали большую толпу людей с Холма хиппи, которые явно недоедали. Они были по-настоящему голодны. Приходили и другие, — те, кто помогал преданным, но еще не получил духовного посвящения. Мы ставили пластинку, которую Свамиджи и его ученики записали в Нью-Йорке. На этих обедах царила мирная, семейная атмосфера.

Харидас: Пищу принимали как внутри храма, так и снаружи, прямо на улице, потому что храм не мог вместить всех желающих. Но большая часть людей все-таки находилась внутри. Это было просто удивительно. Толпа людей набивалась в магазинчик, и мы усаживали их рядами, от стены к стене. Большинство из них просто ели и уходили. В других магазинах на Хейт-Эшбери продавалось все что угодно, от бус до пластинок рок-музыки, но мы в нашем магазинчике ничего не продавали, мы все раздавали даром.

И мы были рады всем. У нас хиппи могли укрыться от хаоса и безумия, которые царили вокруг. Наш храм был чем-то вроде больницы, и я думаю, что мы многим помогли, а некоторых, может быть, даже спасли. Я не имею в виду их души — я говорю сейчас об их умах и телах, которые мы спасли, потому что жизнь, которой они жили, была им просто невмоготу. Я говорю о закоренелых наркоманах, которые были никому не нужны, но нуждались в утешении и в поисках утешения забредали в храм.

Некоторые из них оставались с нами и становились преданными, другие ели прасад и уходили. Каждый день Свамиджи становился свидетелем, а зачастую и участником каких-нибудь чрезвычайных происшествий. Идея устраивать в храме обеды целиком принадлежала ему.

Мукунда: Однажды к нам приехала пообедать Армия спасения. Они вывалили на нас целый грузовик народу — человек тридцать или сорок.

Ларри Шиппен: Некоторые из этих бродяг просто цинично воспользовались возможностью поесть «на халяву». Они не испытывали к Свами никакого чувства благодарности, поскольку считали его эдаким ортодоксальным священником, а им больше нравилось все «неортодоксальное». Это было откровенным проявлением цинизма с их стороны.

 

Те, кого больше интересовала философия, и у кого были какие-то вопросы — люди, жаждавшие духовной пищи, — навещали Свамиджи в его квартире. К нему приходили люди, обеспокоенные войной во Вьетнаме и те, у кого были какие-то личные неприятности: кто-то был не в ладах с законом, кто-то страдал от последствий употребления наркотиков, от неурядиц в семье или школе.

Многих жителей Сан-Франциско беспокоил большой наплыв молодежи в город, что потому что это создавало почти неразрешимые социальные проблемы. Полиция и работники социальных служб беспокоились о состоянии здоровья хиппи, об их нищете и плохих условиях быта, особенно в Хейт-Эшбери. Некоторые зажиточные горожане боялись, что хиппи заполонят весь город. Поэтому местные власти приветствовали инициативу, которую взял на себя храм Свами Бхактиведанты, и когда появилась идея организовать совет, который помог бы найти выход из создавшейся ситуации, власти попросили Свами Бхактиведанту принять участие в его работе. Он согласился, но после первой же встречи потерял к дальнейшему сотрудничеству всякий интерес, поскольку никто не проявил серьезного интереса к его способам решения проблемы.

Магистр Субрамания: Многие влиятельные граждане Сан-Франциско были рады тому, что Свами Бхактиведанта работает с молодежью. Молодое поколение того времени находилось в поиске, им нужен был человек высоких духовный идеалов, который бы смог бы пробудить в них интерес и сказать, что можно делать, а что нельзя. Проблема была в том, что никто не мог указывать молодым людям, чем им заниматься, они совершенно отбились от рук. Они становились наркоманами и т.д. А Свамиджи говорил им, что делать, и они слушались его. Все ему были только благодарны. Особенно молодежь.

Харшарани: Врачи сломали голову, они не знали, как помочь людям, пристрастившимся к ЛСД. Ни полиция, ни бесплатные больницы не справлялись с наплывом наркозависимых. А Свамиджи полиция воспринимала как простого иммигранта.

Майкл Боуэн: Бхактиведанта обладал поразительной способностью, вселяя в людей веру в Бога, отучать их от наркотиков, особенно от амфетаминов, героина и ЛСД – всей этой дряни. Он вытаскивал даже безнадежных «ЛСДшников».

Харидас: Ранним утром полиция обычно проезжала по парку и подбирала спящих там подростков, которые сбежали из дому. Они задерживали их и пытались отправить обратно домой. Хиппи нуждались в любой помощи, которую им могли оказать, и они сами знали об этом. Храм Радхи-Кришны был для них чем-то вроде духовной гавани, и подростки это чувствовали. Они бесцельно слонялись по городу, жили на улице, им некуда было пойти и негде было отдохнуть, не боясь того, что люди причинят им зло. Многие из них буквально вваливались в храм. Я думаю, что храм наш многим спас жизнь; число жертв и несчастных случаев было бы гораздо больше, если бы не Харе Кришна. Это было все равно, что открыть храм на поле боя. Более неподходящего места для храма, пожалуй, не найти, но здесь храм был нужнее, чем где бы то ни было еще. И хотя раньше Свами никогда ни с чем подобным не сталкивался, он пришел туда с мантрой Харе Кришна и мантра его творила чудеса.

Бхактиведанта Свами знал, что помочь людям может только сознание Кришны. У других были свои средства, но Свамиджи считал, это «латанием дыр». Он знал, в чем истинная причина страданий — в отождествлении себя с телом. Как может человек помочь себе, (не говоря уже о других), не зная, кто он такой, не зная, что тело — лишь покрытие души, его истинного «я», которое может стать счастливым только в своем изначальном положении, положении вечного слуги Кришны? В каждом, кто обращается к Нему, Господь Кришна видит добродетельную душу. Даже небольшое служение не пропадет и может спасти человека в момент смерти. Зная об этом, Бхактиведанта Свами открывал двери каждому, даже самым ничтожным и жалким. Но чтобы бальзам сознания Кришны возымел свое действие, заблудшая душа должна была сначала на какое-то время остаться с преданными, петь, задавать вопросы, слушать и применять услышанное в жизни.

 

Как и обещал Аллен Гинзберг пяти тысячам хиппи, собравшимся в «Авалоне», ранние утренние киртаны в храме Радхи-Кришны вдыхали новую жизнь в тех, кто «отходил» от ЛСД и хотел «стабилизировать сознание». Иногда по утрам в храм заходил сам Аллен, приводя с собой знакомых, с которыми провел бессонную ночь.

Аллен Гинзберг: В шесть тридцать мы отправились на космическую станцию Свами Бхактиведанты, чтобы попеть и подзаправиться сознанием Кришны. Там было около тридцати или сорока человек, все пели Харе Кришна на мелодию, которую придумали специально для утренних киртанов. Один паренек, увидев это, сперва немного напрягся, но потом расслабился и сказал мне:

— Знаешь, сначала я подумал: «Это еще что такое?» Но потом вдруг понял, что не нахожусь там, где мы были. Хотя я и был там, но меня там не было.

Но бывало и так, что «отходившие» влетали в храм прямо посреди ночи, совершая там вынужденную посадку.

Однажды преданные, спавшие в храме, были разбужены стуком в дверь, криками и огнями полицейских машин. Было два часа ночи. Когда они открыли дверь, в храм ввалился рыжий, бородатый хиппи.

— Кришна, Кришна! Помоги мне! — вопил он. — Не отдавайте меня им! Ради Бога, помогите!

Полицейский просунул в дверь голову и улыбнулся:

— Мы решили привезти его сюда, мы подумали, может быть, вы, ребята, поможете ему.

— Мне плохо в этом теле, — закричал хиппи, когда дверь за полицейскими захлопнулась.

Он начал лихорадочно повторять мантру, побледнев и обливаясь потом от страха. Остаток ночи преданные провели вместе с ним, утешая его и читая мантру, пока Свамиджи не спустился, чтобы провести утренний киртан и прочесть лекцию.

Преданные часто посылали молодых людей с их проблемами к Свамиджи. Практически кто угодно мог прийти к нему и отнять у него драгоценное временя. Однажды, гуляя по Сан-Франциско, Равиндра-сварупа встретил человека, который утверждал, что, когда он был во Вьетнаме, к нему приходили марсиане. Этот человек, который только что выписался из госпиталя, сказал, что марсиане даже разговаривали с ним. Равиндра-сварупа рассказал ему о книге Свамиджи «Легкое путешествие на другие планеты», которая подтверждала существование жизни на других планетах, и посоветовал ему поговорить со Свамиджи, потому что тот наверняка сможет больше рассказать ему о марсианах. Знакомый Равиндра-сварупы пришел к Свами на квартиру.

— Да, — подтвердил Свамиджи — марсиане существуют.

Однако постепенно последователи Свамиджи стали более внимательными к своему духовному учителю и начали ограждать его от нежелательных, по их мнению, посетителей. Одним из таких людей был Кролик - наверное, самый грязный из всех хиппи в Хейт-Эшбери. Он постоянно ходил нечесанным, с грязными волосами, в которых кишели вши. Он одевался в перепачканные лохмотья, от его покрытого коростой тела исходило страшное зловоние. Он во что бы то ни стало хотел встретиться со Свамиджи, но преданные запрещали ему, не желая, чтобы своим зловонием он осквернил комнату Свамиджи. Однако в один из вечеров после лекции Кролик подкараулил Свамиджи у дверей храма. Как только тот вышел, Кролик спросил:

— Можно мне прийти поговорить с вами?

Свамиджи согласился.

Почти каждый вечер кто-нибудь приходил к Свамиджи, чтобы поспорить с ним. Один субъект всегда являлся с готовыми аргументами из какой-нибудь философской книги, которые зачитывал вслух. Свамиджи всякий раз одерживал над ним победу, но парень шел домой, готовил новые аргументы и возвращался назад со своей книгой. Однажды вечером, после того, как он представил очередной довод, Свамиджи молча смерил его взглядом, даже не удостоив ответом. Пренебрежение Свамиджи было его очередной победой, после чего парню не оставалось ничего другого, как просто встать и уйти.

Израэля, как и Кролика, в Хейт-Эшбери знали все. Свои длинные волосы он собирал в хвост на затылке и во время киртанов часто играл на трубе. Однажды после вечерней лекции Израэль поднялся и спросил:

— Мне нравится это пение, но что оно может дать миру? Что оно принесет человечеству?

Свамиджи ответил:

— А вы разве не из этого мира? Если вам оно нравится, то почему не может понравиться другим? Так что пойте громче.

Человек с усами, сидевший в глубине комнаты, спросил:

— Это правда, что вы — гуру Аллена Гинзберга?

Многие преданные знали, что вопрос этот с подвохом, и на него одинаково трудно ответить и «да» и «нет».

Свамиджи ответил:

— Я не считаю себя ничьим гуру. Я слуга всех живых существ.

Для преданных ответ Свамиджи сделал этот диалог трансцендентным. Свамиджи не просто дал умный ответ, с честью выйдя из затруднительного положения - в его ответе прозвучало глубокое и неподдельное смирение.

Однажды утром в храм на лекцию пришла супружеская пара. Женщина держала на руках ребенка, а у мужчины за плечами висел рюкзак.

Когда настало время вопросов и ответов, мужчина спросил:

— Скажите, что мне делать с умом?

Свамиджи дал ему подробный философский ответ, но мужчина продолжал твердить:

— Как мне быть с моим умом? Что мне с ним делать?

Обратив на него умоляющий, исполненный сострадания взгляд, Свамиджи сказал:

— У меня нет другого средства. Пожалуйста, повторяйте «Харе Кришна». У меня нет другого объяснения. И нет другого ответа.

Но мужчина не унимался. Наконец, одна из учениц Свамиджи, прервав его, сказала:

— Делайте что говорят. Попробуйте.

А Свамиджи взял в руки караталы и начал киртан.

Как-то вечером, во время лекции, в храм ворвался парень и объявил, что на Хейт-стрит вот-вот начнется бунт, и Свами должен немедленно выйти, обратиться к толпе и всех успокоить. Мукунда вмешался и сказал, что Свамиджи никуда не пойдет, там обойдутся и без него. Но юноша глядел Свамиджи прямо в глаза и словно ставил ему ультиматум: если Свамиджи сейчас не выйдет, начнется бунт, и вина за это ляжет на него.

— Да, я готов, — сказал Свамиджи, словно собирался выполнить его требование. Но никто никуда не пошел, и никакого бунта не было.

Обычно во время киртана по крайней мере один из присутствующих начинал танцевать любуясь собой и не обращая внимания на всех остальных, при этом порой доходя до такой степени неприличия, что Свамиджи приходилось его останавливать. В один из вечеров, еще до того как Свамиджи спустился вниз, какая-то девушка в мини-юбке во время киртана начала извиваться и кружиться. Кто-то из учеников Свамиджи поднялся к нему и спросил, что с ней делать. Тот ответил:

— Ничего страшного. Пусть она отдает свою энергию Кришне. Я скоро спущусь и посмотрю сам.

Когда Свамиджи пришел в храм и начал новый киртан, девушка, которая была неимоверно худой, снова начала извиваться и кружиться по комнате. Свамиджи открыл глаза и увидел ее; он нахмурился и посмотрел на своих учеников, выказывая явное неудовольствие. Одна из женщин подошла к девушке и вывела ее на улицу. Через несколько минут девушка вернулась, одетая в мужские брюки, и танцевала уже более сдержанно.

Однажды Свамиджи сидел на своем месте, читая лекцию в битком набитом храме, когда одна упитанная девица, сидевшая у окна, вдруг вскочила со своего места и начала истошно кричать:

— Эй, вы! Долго вы еще собираетесь там сидеть? — вопила она. — Что вы еще намерены делать? А!? Вставайте! Вы хотите еще что-то сказать? Что вы собираетесь делать? Кто вы, вообще, такой?

Ее выходка была настолько неожиданной, а слова такими дерзкими, что все продолжали сидеть в полной растерянности, не зная, что предпринять. Без тени гнева на лице, Свамиджи спокойно сидел на своем месте, не говоря в ответ ни слова. Он казался уязвленным. Только преданные, сидевшие к нему ближе всех, слышали, как тихо, словно обращаясь к себе, он пробормотал:

— Какая тьма! Боже мой, какая непроглядная тьма!

В другой раз, во время одной из вечерних лекций какой-то парень подошел и сел на возвышение, рядом со Свамиджи. Он оглядел слушателей, и, прервав Свамиджи, заговорил:

— А теперь я хочу вам кое-что сказать.

— Подождите, пожалуйста, пока закончится лекция. Тогда вы сможете задать свои вопросы.

Парень подождал еще несколько минут, по-прежнему оставаясь на помосте, а Свамиджи продолжал лекцию.

Вдруг парень опять прервал его:

— Сейчас буду говорить я. Я хочу сказать то, что должен сказать.

Ученики Свамиджи, которые сидели среди слушателей, молча следили за происходящим, надеясь, что Свамиджи сам как-нибудь выйдет из этого неловкого положения. Никто из них ничего не предпринимал, все сидели и ждали, что будет дальше, а парень начал бормотать что-то бессвязное.

Тогда Свамиджи взял свои караталы:

— Ну что ж, начнем киртан.

В течение всего киртана парень продолжал сидеть рядом со Свамиджи, то безумно, то угрожающе глядя на него. Через полчаса киртан закончился.

Свамиджи, по своему обыкновению, взял яблоко и разрезал его на ломтики. Затем, взяв нож и ломтик яблока в правую руку, он протянул его парню. Тот посмотрел на Свамиджи, на нож и на яблоко. В комнате повисла мертвая тишина. Свамиджи сидел, не двигаясь, и с улыбкой глядел на юношу. Прошла долгая, напряженная минута, прежде чем парень протянул руку. Все присутствующие облегченно вздохнули, когда он взял с ладони Свамиджи кусочек яблока.

Харидас: Я всегда наблюдал за тем, как Свамиджи выходит из подобных ситуаций. Можете поверить мне, это было совсем не просто. Это было настоящей проверкой его силы и ума — как вести себя с этими людьми, чтобы не вызвать в них отчуждения или враждебности, не распалить их еще сильнее и не вызывать неприятностей. Он умел так направить их энергию, что они мгновенно успокаивались, подобно младенцу, которого достаточно немного покачать, чтобы он перестал плакать. Свамиджи обладал способностью добиваться этого словами, интонацией и своим терпением; он позволял людям в течение какого-то времени продолжать, давая им возможность выговориться, излить душу. Думаю, он сознавал, что его ученики не могли просто так сказать:

— Эй, послушай-ка, дружище, в храме себя так вести нельзя!

Положение было довольно деликатным.

То и дело кто-нибудь заявлял: «Я — Бог». От наркотиков на них нисходило «озарение» или начинались галлюцинации. Они старались привлечь к себе всеобщее внимание. Они хотели, чтобы их слушали, и чувствовалось, что у таких людей Свами вызывал озлобление. Временами они могли говорить вдохновенно и поэтично, но хватало их ненадолго, и речь их вскоре превращалась в бессвязное бормотание. Но Свами был не из тех, кто просто успокаивает слушателей. Он не собирался нянчиться с ними. Обычно он говорил:

— Что вы имеете в виду? Если вы — Бог, то должны быть всеведущим. Вы должны обладать качествами Бога. Вы и в самом деле всеведущий и всесильный?

Затем он перечислял разные качества, которыми должен обладать человек, чтобы быть аватарой, Богом. С помощью аргументов и логики он доказывал человеку, что тот заблуждается. Он обладал высшим знанием и втолковывал людям:

— Если вы — Бог, то должны суметь сделать то-то и то-то? Способны вы на это?

Иногда люди воспринимали это как вызов и пытались втянуть Свами в полемику. В такие минуты внимание слушателей сразу же переключалось на нарушителя спокойствия, а ему только этого и надо было. Порою возникали очень трудные ситуации. Я только сидел и удивлялся: «Интересно, как он справится с этим типом? Это крепкий орешек». Но Свамиджи было не так-то легко одолеть. Даже если ему не удавалось убедить своего оппонента, он убеждал слушателей, располагая их к себе, и это вынуждало человека замолчать. Свамиджи снова овладевал вниманием слушателей, показывая им, что этот человек не знает, о чем говорит. И тот чувствовал, что настроение в аудитории меняется, что его уже никто не желает слушать, никто не верит его болтовне, поэтому быстро умолкал.

Таким образом, Свамиджи переубеждал скорее слушателей, чем спорщика. И при этом он никогда не уязвлял человека. Ему удавалось это не только потому, что он превосходил всех по интеллекту. Главное было то, что в нем всегда жило сострадание к людям. Наблюдая за ним в подобных ситуациях, я осознавал, что он — великий учитель и великий человек. Свамиджи обладал удивительной способностью не задевать самолюбия человека, не причинять ему боли — ни физической, ни моральной, — так что, когда оппоненты его умолкали и садились на место, в них не было ни гнева, ни раздражения, и они не чувствовали себя задетыми. Каким-то чудом Свами удавалось их перехитрить.

 

Зачастую Бхактиведанте Свами не давали покоя даже рано утром, когда он работал над книгами у себя в комнате. Однажды под его окна съехались полицейские машины и кареты скорой помощи с мигалками и сиренами: «Ангелы ада» устроили драку в магазине «диггеров», в здании напротив.







Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 460. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

СИНТАКСИЧЕСКАЯ РАБОТА В СИСТЕМЕ РАЗВИТИЯ РЕЧИ УЧАЩИХСЯ В языке различаются уровни — уровень слова (лексический), уровень словосочетания и предложения (синтаксический) и уровень Словосочетание в этом смысле может рассматриваться как переходное звено от лексического уровня к синтаксическому...

Плейотропное действие генов. Примеры. Плейотропное действие генов - это зависимость нескольких признаков от одного гена, то есть множественное действие одного гена...

Методика обучения письму и письменной речи на иностранном языке в средней школе. Различают письмо и письменную речь. Письмо – объект овладения графической и орфографической системами иностранного языка для фиксации языкового и речевого материала...

БИОХИМИЯ ТКАНЕЙ ЗУБА В составе зуба выделяют минерализованные и неминерализованные ткани...

Типология суицида. Феномен суицида (самоубийство или попытка самоубийства) чаще всего связывается с представлением о психологическом кризисе личности...

ОСНОВНЫЕ ТИПЫ МОЗГА ПОЗВОНОЧНЫХ Ихтиопсидный тип мозга характерен для низших позвоночных - рыб и амфибий...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия