Глава 33. – Хочешь выпить? – спрашивает Лилиан.

Хардин

 

 

– Хочешь выпить? – спрашивает Лилиан.

 

– Конечно. – Я пожимаю плечами и поглядываю на часы.

 

Она встает и открывает бар. Перебирает бутылки, наконец выбирает одну и быстро показывает ее мне, словно Ванна Уайт. Отвинтив крышку с бутылки коньяка, который, я уверен, дороже, чем огромный телевизор на стене, она смотрит на меня с притворным сочувствием.

 

– Ты не можешь постоянно трусить.

 

– Заткнись....

 

– Ты так похож на нее, – хихикает она.

 

– На Тессу? Нет, абсолютно. С чего ты взяла?

 

– Нет, не на Тессу. На Райли.

 

– Чем именно?

 

Лилиан наливает темный коньяк в бокал и передает его мне, а потом опять усаживается на диван.

 

– А себе не нальешь?

 

Она царственно качает головой:

 

– Я не пью.

 

Конечно, не пьет. Мне тоже не следует пить, но слегка сладковатый, насыщенный аромат коньяка уносит воспоминание прочь.

 

– Так ты скажешь мне, чем я на нее похож? – Я в ожидании гляжу на нее.

 

– Вы оба такие; она тоже всегда ведет себя так, словно сердита на весь мир. – Она изображает на лице преувеличенное страдание и подгибает под себя ноги.

 

– Ну, может, она на что-то злится, – защищаю я ее подругу, хотя совсем ее не знаю.

 

И одним глотком наполовину опустошаю бокал. Коньяк крепкий, выдержан до совершенства, чувствую, как меня обжигает до пальцев ног.

 

Лилиан не отвечает. Вместо этого она поджимает губы и смотрит на стену позади меня в глубокой задумчивости.

 

– Я не какой-нибудь доктор Фил, без всяких «Хочешь поговорить об этом?», или там чертова «Кумбайя», – говорю я, и она кивает.

 

– Я и не жду «Кумбайю», но считаю, что ты должен, по крайней мере, придумать план, как извиниться перед Тамарой.

 

– Ее зовут Тесса, – поправляю я, внезапно раздражаясь из-за этой мелкой ошибки.

 

Она улыбается и перекидывает свои каштановые волосы на одно плечо.

 

– Тесса, извини. У меня двоюродную сестру зовут Тамарой, наверное, я сейчас думала о ней.

 

– С чего ты решила, что я стану извиняться? – Я прижимаю язык к нёбу в ожидании ее ответа.

 

– Шутишь, что ли? Ты должен извиниться! – почти кричит она. – По крайней мере, ты должен сказать, что поедешь с ней в Сиэтл.

 

Я устало морщусь.

 

– Я не собираюсь в Сиэтл, черт возьми.

 

В конце концов, почему Тесса и эта гребаная Тесса номер два заставляют меня ехать в Сиэтл?...

 

– Тогда, я думаю, она уедет без тебя, – отвечает она отрывисто.

 

Смотрю на нее, на эту девушку, которая, как я думал, сможет меня понять.

 

– Что ты сказала? – Я резко ставлю бокал с коньяком, так, что коричневая жидкость выплескивается и растекается по белой поверхности стола.

 

Лилиан удивленно поднимает брови.

 

– Я сказала, что думаю, что она уедет без тебя, потому что ты пытался помешать ей снять квартиру, а значит, не готов двигаться по жизни вместе.

 

– Да мне совершенно насрать на то, что ты думаешь.

 

Хочу уехать. Я знаю, что она права, но не могу этого признать.

 

– Да, ты переедешь с ней, ты просто не можешь это признать. Ты пришел, чтобы разобраться в себе. Ты притворяешься, что тебя все это не касается, но на самом деле тебя эта ситуация сильно беспокоит.

 

Снова беру бокал и допиваю остатки, потом встаю и иду на выход.

 

– Ты обо мне всего не знаешь, – цежу я сквозь зубы.

 

Лилиан встает и случайно касается меня.

 

– Да. Как я и говорила, ты очень похож на Райли.

 

– Тогда мне ее жалко, потому что ей приходится терпеть, – начинаю я раздраженно, но останавливаю себя: ведь Лилиан не сделала ничего плохого, она на самом деле пытается помочь мне и не заслуживает моего гнева.

 

Я вздыхаю.

 

– Прости, ладно? – Я иду обратно в гостиную и шлепаюсь на диван.

 

– Видишь, извиняться не так сложно, не правда ли? – Лилиан улыбается, подходит к бару и приносит коньяк. – Думаю, тебе нужно еще выпить. – Она улыбается и берет мой пустой бокал.

 

После третьей порции я бормочу:

 

– Тесса терпеть не может, когда я пьян.

 

– Ты много пьешь?

 

– Нет, – машинально отвечаю я, но вижу, что ей действительно интересно, на пару секунд задумываюсь и решаю немного подкорректировать ответ. – Иногда.

 

– Хм.

 

– Почему ты не пьешь?

 

– Не знаю, просто так.

 

– А твой пар… – Я вовремя поправляюсь: – Твоя девушка пьет?

 

– Да, иногда, но не так много, как раньше, – кивает она.

 

– А. – У нас с Райли, возможно, найдется больше общего, чем я думал....

 

– Лилиан? – зовет ее отец, а потом я слышу шаги на лестнице.

 

Я инстинктивно немного отодвигаюсь от Лилиан, когда она поворачивается к нему.

 

– Да, папа?

 

– Уже почти час ночи. Я думаю, пора сворачивать посиделки.

 

Час ночи? Вот блин.

 

– Хорошо. – Лилиан кивает и смотрит на меня. – Он, кажется, забыл, что я уже взрослая, – шепчет она мне, и я ясно слышу в ее голосе раздражение.

 

– Мне все равно пора идти. Тесса меня убьет.

 

Я потягиваюсь и встаю: ноги плохо слушаются.

 

– Ты можешь зайти к нам завтра, Хардин, – говорит друг моего отца, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти.

 

– Давай извинись и переезжай в Сиэтл, – напоминает мне Лилиан.

 

Решаю не обращать на сказанное внимания и выхожу на улицу. Мне реально нравится, как живет ее отец, он явно чертовски богат.

 

Вокруг темно, хоть глаз выколи, буквально не могу разглядеть собственную руку. Как идиот, я машу перед собой. Дохожу до поворота и вижу вдалеке свет окон отцовского дома. Иду в ту сторону и поднимаюсь на крыльцо. Прозрачная дверь скрипит, когда я открываю ее, и я тихонько чертыхаюсь. Меньше всего мне хочется, чтобы отец проснулся и учуял, как от меня разит коньяком. Может, он сам хочет выпить. Моя внутренняя Тесса укоряет за подобные циничные мысли, но, ущипнув себя за переносицу и помотав головой, прогоняю ее.

 

Чуть не опрокидываю лампу, пытаясь стащить с ног ботинки. Опираясь за стену, чтобы не упасть, я наконец справляюсь с обувью и ставлю ее рядом с парой Тессы. Стараюсь как можно тише подняться по лестнице, отчего взмокают ладони. Я не пьян, но совершенно невменяем от усталости и волнения, и понимаю, что Тесса от этого еще больше расстроится. Она и так не особо веселилась, а теперь, когда я притащился так поздно, да еще и пьяный, это ее вряд ли обрадует. Я по-настоящему… побаиваюсь. Она была просто в ярости, когда выгнала меня.

 

Дверь в комнату, в которой мы ночуем, открывается с тоненьким скрипом, и я передвигаюсь по комнате как можно тише, стараясь не разбудить ее.

 

Не удалось.

 

Лампа на тумбочке вспыхивает, и Тесса бесстрастно пронзает меня взглядом.

 

– Извини… Не хотел тебя будить, – оправдываюсь я.

 

Ее полные губы сжимаются.

 

– Я не спала, – произносит она, и в груди у меня появляется нехорошее чувство.

 

– Я понимаю, что уже поздно, прости. – Слова вылетают сами собой.

 

Она вглядывается в меня.

 

– Ты пьян?

 

Несмотря на резкий тон, взгляд ее теплеет. Мне хочется присесть на кровать и прикоснуться к ней.

 

– Да, – отвечаю я, ожидая новой вспышки ярости.

 

Она вздыхает и подносит руки ко лбу, чтобы отбросить пряди, выбившиеся из хвоста. Кажется, она не удивлена.

 

Секунд тридцать я все еще жду скандала. Но его нет....

 

Она просто сидит на кровати, откинувшись назад и глядя на меня печальным усталым взглядом, а я неуклюже переминаюсь посреди комнаты.

 

– Ты собираешься что-то сказать? – спрашиваю я наконец, желая прервать тягостное молчание.

 

– Нет.

 

– Почему?

 

– Я устала, а ты пьян; мне правда нечего сказать, – говорит она совершенно равнодушно.

 

Я всегда с ужасом ожидаю последней капли, точки, когда она перестанет терпеть, и, честно говоря, я боюсь, что сейчас может быть финал.

 

– Я не пьян, выпил только три рюмки. Ты же знаешь, для меня это фигня, – сообщаю я и сажусь на край кровати.

 

По позвоночнику бежит холодок: она отодвигается к спинке кровати, чтобы оказаться подальше от меня.

 

– Где ты был? – спокойно спрашивает она.

 

– Неподалеку.

 

Она продолжает смотреть на меня, ожидая, что я еще скажу.

 

– Я был с девчонкой Лилиан, ее отец ходил в колледж вместе с моим, мы разговорились, слово за слово, и…

 

– О боже! – Тесса закрывает глаза, затыкает уши руками, подтягивая колени к груди.

 

Я протягиваю руки и беру ее за запястья, осторожно опускаю на колени.

 

– Нет-нет, ты не так поняла. Блин. Мы говорили о тебе, – шепчу я, ожидая увидеть в ее глазах недоверие.

 

Она открывает глаза и смотрит на меня.

 

– Что именно обо мне?

 

– Да все про этот чертов Сиэтл.

 

– С ней ты говорил о Сиэтле, а со мной не хочешь?

 

В ее голосе не злость, только любопытство, и я на самом деле сильно путаюсь. Я ведь не хотел говорить об этом с другой, она меня практически заставила, но, кажется, я доволен, что она это сделала.

 

– Не совсем так: ты же меня прогнала, – напоминаю я девушке с лицом Тессы, но сейчас такой непривычно чужой.

 

– И ты был с ней все это время? – Ее губы вздрагивает, и она прикусывает нижнюю зубами.

 

– Нет, я пошел прогуляться и случайно с ней столкнулся.

 

Я протягиваю руку, чтобы поправить волосы, и она не отстраняется. Ее кожа горячая, а щеки словно светятся. Она наклоняется к моей ладони и закрывает глаза, когда я провожу пальцем по ее щеке.

 

– Она очень похожа на тебя.

 

Я не ожидал, что все пойдет так. Я ждал третьей мировой войны с Тессой.

 

– Значит, она тебе понравилась? – спрашивает она, приоткрывая глаза....

 

– Да, она нормальная.

 

Я пожимаю плечами, и она снова закрывает глаза. Я сбит с толку ее поведением, это чересчур сложно для и так несколько расслабленного старым коньяком Хардина.

 

– Я устала, – говорит она, убирая мою руку от щеки.

 

– Ты не злишься? – удивленно спрашиваю я.

 

В глубине сознания шевелится беспокойство, не всплывая на поверхность. Проклятый коньяк!

 

– Я просто устала, – отвечает она и опускается на подушку.

 

Ладно…

 

Тревожный звоночек… Нет, целая сирена перед торнадо воет во мне, когда я слышу ее абсолютно безэмоциональный голос. Она чего-то недоговаривает. А я хочу, чтобы она это сказала. Но как только она засыпает или, по крайней мере, делает вид, понимаю, что сегодня следует проигнорировать все тревожные сигналы. Уже поздно. Если я слишком надавлю на нее, она снова меня прогонит, а я этого не хочу. Я не могу заснуть без нее, и я благодарен, что она позволяет мне лежать рядом, после всей этой херни с Сандрой. А еще я благодарен тому, что коньяк нагоняет на меня такой сон, что я продрыхну всю ночь, не мучаясь тем, что происходит в голове у Тессы.