Типы инвесторов 31 страница

А Свамиджи оставался спокойным. Несмотря на то, что киртан продолжался, не ослабевая, вот уже двадцать минут, безумие парня в красной повязке не проходило. По мере того, как киртан набирал силу, он все больше выходил из себя. Он вопил, как полоумный, издавая резкие крики, как рок-певец. Его возбуждение и гнев нарастали.

Когда преданные поднялись на ноги и начали танцевать, парень тоже присоединился к их танцу, но двигался он по-своему, крича и колотя себя в грудь. Мукунда заиграл на барабане громче. Звуки стали нестройными — безумие диссонировало с пением. В конце концов Свамиджи завершил киртан.

Преданные склонили свои головы к полу, а Свамиджи речитативом прочитал санскритские молитвы в честь духовных учителей, Верховного Господа и святых мест.

— Слава собравшимся преданным, — сказал он в завершение.

— Харе Кришна, — откликнулись преданные.

— Слава собравшимся преданным.

— Харе Кришна.

— Слава собравшимся преданным.

— Харе Кришна.

— Большое спасибо, — сказал Свамиджи, а затем, как было заведено, попросил: — Повторите один круг.

Все сели, включая сумасшедшего хиппи. Преданные отложили в сторону барабаны и караталы, взяли свои большие красные четки и в унисон начали повторять джапу: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе». Повторив на бусине мантру один раз, они переходили к следующей бусине.

Удивленный таким поворотом событий, блондин громко проговорил:

— Улёт!

Когда звуки мантры наполнили комнату, парень вскочил на ноги и закричал:

— Пошли со мной!

Затем он крутанулся вокруг себя и, встав лицом к Свамиджи, завопил:

— Я БОГ! — Далее последовали громкие, продолжительные неистовые крики:

—УУУУУУУУ… ААААААА!… ООООООООО!

Он плакал, рычал, ревел, топал ногами. Словно пробуя голос, как малое дитя, он пытался издавать самые разные звуки. Вновь и вновь ударяя себя в грудь кулаками, он кричал:

— Я Бог!

Один из его приятелей вдруг заиграл на свирели.

Но Свамиджи продолжал повторять мантру, и преданные тоже пытались не останавливаться, не теряя присутствия духа, но в тоже время не сводя глаз с сумасшедшего и гадая, чем все это закончится. Затем парень издал последний пронзительный визг:

— Я БОГ! — и стремительно выбежав из комнаты, в гневе и отвращении хлопнул дверью и с воплями понесся по улице.

Магазинчик наполнился размеренной и спокойной джапой, и голос Свамиджи выделялся на фоне голосов преданных, повторяющих мантру. Минут через десять Свамиджи произнес: сарватма-снапанам парам виджайате шри-кришна-санкиртанам. «Слава совместному пению «Харе Кришна», стирающему грязь с зеркала ума и дарующему вкус нектара, которого мы всегда жаждем».

Свамиджи надел очки и открыл «Бхагавад-гиту» (по утрам он читал лекции по шестой главе). В комнате воцарилась тишина — все приготовились слушать. Ученики — а некоторые из них впитывали его наставления уже больше двух месяцев — внимательно поглощали неподвластное времени вечное послание парампары, которое в эти ранние утренние часы он передавал им, молодым людям, сидящим на ковре в маленьком магазинчике, в доме №518 по Фредерик-стрит на Хэйт-Эшбери.

Свамиджи читал лекцию о перевоплощении души. Глупцы, говорил он, стремятcя к материальным приобретениям. Они не понимают, что со смертью тела всему этому придет конец. И нет ничего важнее духовной жизни, поскольку ее невозможно лишиться. Поэтому, даже если сознание Кришны дается с трудом, от него никогда не следует отказываться.

Бхактиведанта Свами снова подчеркнул, что преданный всегда остается невозмутим (что казалось весьма актуальным в свете утренних событий). Преданный всегда терпелив, объяснил он.

Свамиджи рассказал историю о Харидасе Тхакуре – великом преданном и современнике Господа Чайтаньи, которому пришлось вынести суровые побои от мусульманского судьи. Рассказывая историю, Свамиджи сымпровизировал диалог.

— Ты родился в такой хорошей семье, — сказал Харидасу судья, — а поешь «Харе Кришна»?

— Господин, — ответил Свамиджи за Харидаса, — ведь столько индусов стали мусульманами. Что плохого, если один мусульманин станет индусом?

Разыгрывая роли в диалоге, Свамиджи не менял в своем голосе ни тембра, ни акцента. Но, в совершенстве владея тонкостями искусства рассказчика, он ярко передавал характер каждого героя.

Судья угрожающе спросил:

— Ты смеешь со мной спорить?

Затем Свамиджи заговорил от автора:

— Итак, было решено, что Харидас подлежит наказанию. «Обзовите собаку и повесьте ее».

Свамиджи изобразил палачей, которые, хотя и беспрестанно избивали Харидаса, так и не смогли заставить его закричать от боли. В конце концов, обессилев, они сказали:

— Господин, вы должны были умереть, но мы видим, что вы живы. Теперь нас ожидает наказание.

Харидас: Чего же вы хотите?

Палачи: Мы хотим, чтобы вы умерли.

Автор: И тогда Харидас вошел в самадхи, и палачи принесли его к судье.

Судья: Бросьте его в воду. Не хороните его в земле. Он стал индусом.

Свамиджи закончил свой рассказ:

— Его били, а он продолжал повторять «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе». Он оставался безмятежен и непоколебим. Поэтому Господь Кришна говорит, что для человека высокого духовного уровня не существует страданий даже в этом мире, не говоря уже о другом.

Преданный ничего не теряет, объяснил Свамиджи, – даже если он не достигнет совершенства жизни или падет, то в следующей жизни снова родится человеком.

Чтобы проиллюстрировать свое утверждение, Свамиджи рассказал еще одну историю:

— Жил был царевич. Звали его Сатьяван. Астрологи предсказали ему раннюю смерть. Но одна девушка по имени Савитри полюбила его и захотела выйти за него замуж. Отец отговаривал ее: «Он же скоро умрет. Не выходи за него». Но она не послушалась и стала его женой. Пришло время, и юноша умер — лет через пять — и девушка осталась вдовой. Но любовь ее была так сильна, что она не отпускала его мертвое тело. И Ямараджа… Как по-английски называется тот, кто забирает после смерти тело или душу?.. Так вот, этот Ямарадж пришел, чтобы забрать к себе его душу. Но эта целомудренная девушка не отдавала тело своего мужа.

Свамиджи округлил глаза и голосом изобразил Ямараджа, бога смерти, который обратился к вдове Савитри:

— «Мой долг — забрать твоего мужа. Отпусти его. Иначе тебя тоже ждет наказание». Савитри отпустила мужа, но сама пошла за Ямараджей вслед.

Свамиджи слегка понизил голос — Ямараджа сжалился над девушкой:

— Дорогая моя, ступай домой. Я даю тебе благословение, что у тебя будет сын. Не убивайся по своему мужу.

Но Савитри не отставала. Ямараджа спросил:

— Зачем ты идешь за мной?

— Ты отбираешь у меня мужа, — ответил Свамиджи голосом Савитри. Хотя голос этот не похож был на женский, но в него Свами вложил и мысли, и чувства героини. — Откуда же у меня возьмется сын?

Свамиджи сказал:

— Ямараджа понял, что оказался в затруднительном положении, и вернул ей мужа.

— Итак, вы видите, существует определенный метод. Если вы примете сознание Кришны, тогда муж — то есть, человеческая форма жизни — вам гарантирован.

Преданные понимали мораль этой истории, но не могли взять в толк, какое отношение к их жизни имела эта женщина из истории. Но кто-то все же понял: если они примут сознание Кришны, их несчастная жизнь изменится к лучшему.

— Да, — продолжал Бхактиведанта Свами, — духовная жизнь — самая лучшая жизнь.

Он окинул сочувственным взглядом рассевшихся перед ним на полу преданных.

— Если вы делаете что-то хорошее — это никогда не пропадет. Вы никогда больше не окажетесь в затруднении. И это замечательно.

Свамиджи закончил лекцию и спросил, есть ли вопросы. Одна девушка подняла руку:

— Вы говорите, что люди по глупости поклоняются фотографиям умерших — вы привели пример Джорджа Вашингтона и Ганди. Но разве фотография духовного учителя не может помочь полюбить его?

Свамиджи: Да, фотографии тех, кто находится на высоком духовном уровне, не отличны от них самих. Вот, к примеру, статуэтка Кришны — она не отлична от Самого Кришны. Изначальный Кришна и Его изображение — одно и то же. Или, например, когда мы поем «Харе Кришна»… Между Кришной и именем Кришны разницы нет. Понимаете? Вы думаете, что если мы не получаем от пения «Харе Кришна» какого-то духовного озарения, то просто зря теряем время? Нет. Мы не теряем времени зря. Мы пребываем в духовном восторге, потому что этой разницы нет. Точно так же, совершенный в духовном плане человек и его фотография – суть одно, поскольку и то, и другое находятся на абсолютном уровне. Вам ясно?

Говинда-даси (поднимает руку): Вы сказали, что человек в сознании Кришны, оставив тело, попадает на высшую планету?

Свамиджи: Нет. Если вы достигаете в сознании Кришны совершенства, то, покинув тело, отправляетесь прямиком к Кришне. Но если вы еще не совершенны, если вы прошли лишь какую-то часть пути, вы получите возможность снова родиться человеком. Но тот, кто понял, чтo есть Кришна — как Он рождается, как действует — тот не возвращается в материальный мир. И что тогда? Куда он идет? Тйактва дехам пунар джанма наити мам эти. «Он идет ко Мне». Это значит - в духовную обитель Кришны.

Поэтому мы должны быть очень серьезны. Зачем сидеть и ждать очередного рождения – пусть даже в очень праведной и богатой семье или на другой планете? Благодаря человеческому телу вы можете достичь верха совершенства. Но чтобы прийти к этому, мы должны стараться и быть очень серьезными. Но мы несерьезны. Мы очень несерьезны. На самом деле, человеческая цивилизация подразумевает, что люди должны очень серьезно стремиться к достижению совершенства человеческой жизни — такова совершенная цивилизация. Именно этого сейчас и не хватает.

Несколько минут Свамиджи сидел молча, не двигаясь. Никто в аудитории не издал ни звука. Тогда он взял караталы и, громко заиграв на них, запел: говинда джая джая, гопала джая джая. Преданные повторяли за ним:

 

говинда джая джая

гопала джая джая

радха-рамана хари

говинда джая джая

 

Таково было желание Бхактиведанты Свами — чтобы уже в этой жизни его ученики полностью развили в себе сознание Кришны. И это было возможно – ведь могущество пения «Харе Кришна» не знает границ. А если что-то оставалось непонятным, он готов был объяснить. Говинда-даси не понимала; она думала, что цель преданного — райские планеты. Но теперь она поняла.

Он просил их стать серьезнее. Он знал, что иногда они ходят в закусочную за пончиками и время от времени позволяют себе покурить после киртана, и терпеливо всё это сносил. Но он не скрывал, что ждет, когда они по-настоящему станут серьезными. Если такого не случится, они, конечно могут попасть на какую-нибудь райскую планету этой вселенной; но что в этом хорошего? Жизнь человека предназначена для достижения совершенства, а прежде чем родиться человеком, требуется пройти через множество форм жизни. Поэтому они должны стать серьезными.

— Но, — сказал он, — мы не серьезны.

После киртана Бхактиведанта Свами вышел из храма и отправился к себе. Хаягрива повернулся к Харидасу и спросил, почему никто не выдворил этого сумасшедшего на улицу.

— В Нью-Йорке, — сказал Хаягрива, — Брахмананда сразу бы выставил его за дверь, не дожидаясь, пока тот разбуянится.

— С местными хиппи, — объяснил Харидас, — надо быть осторожными. Тактичными то есть. Здесь считается, что, если кто-то ходит под кайфом от ЛСД, то этим самым он выражает почтение к Богу, и его нужно терпеть. Они заходят, скачут и вопят, но мы их и пальцем не можем тронуть, ведь они — святые ЛСД. Если бы сегодня утром мы что-нибудь сделали этому парню, на нас бы ополчилась вся округа. «Диггеры», которые живут по соседству, очень шумные, но во время наших лекций они выключают свой музыкальный автомат. Они относятся к нам очень дружелюбно, дарят нам одежду и помогают украшать храм. Иногда туда заваливаются «ангелы ада» и поднимают ужасный шум, а бывает, что они даже сюда заходят. И тогда с ними нужно быть ласковыми. От них можно всего ожидать.

В то же утро несколько «ангелов ада» устроили в магазине «диггеров» драку. Через стены преданные слышали гулкие удары и крики — здоровенный негр бил троих «ангелов». Драка закончилась только с приездом полицейской машины и кареты скорой помощи.

После этого с десяток человек, обсуждая потасовку, зашли в храм. Харшарани поставила несколько дополнительных тарелок для гостей.

* * *

Мартовским днем восемнадцатилетний Уэйн Гандерсон шел по тротуару, как вдруг к его ботинку пристал какой-то клочок бумаги, который ветром несло по улице. Он попытался сбросить его прямо на ходу, но листок не отставал. Тогда Уэйн остановился и еще раз попробовал отделаться от него, но безуспешно. Подняв его, Уэйн обнаружил, что это листовка — «Вечный кайф» — приглашающая на лекции Свами Бхактиведанты на улицу Фредерика, 518.

Уэйн, воспитанный молодой человек, работающий в почтовом отделении, приехал в Хэйт-Эшбери, как и многие другие, чтобы принять участие в революции. Он посещал рок-концерты и тусовки в парках, рылся в книгах и плакатах в «психоделических» магазинах, делил квартиру с подружкой (и еще одной парочкой) и принимал наркотики. Но сам он был тихим, вежливым и любил уединение. Одевался он не как все хиппи, а носил обычную чистую одежду и причудливую, странного вида спортивную кепку.

Листовка о Свами пришлась очень кстати – Уэйн как раз собирался в Индию на поиски гуру. Он решил зайти на Фредерик-стрит и посмотреть на Свами Бхактиведанту.

К своему удивлению, по указанному адресу он обнаружил простой магазинчик. Юношу особенно поразил портрет Свами в витрине — это был не улыбающийся, бородатый «йоги», а свами с обритой головой и суровым взглядом.

Уэйн вошел. Все было как и везде на Хэйт-Эшбери — повсюду сидели хиппи. Но Уэйн заметил нескольких человек, у которых на груди, словно гирлянды, висели большие красные четки. А в дальнем конце комнаты он увидел Свами. Когда тот запел «Харе Кришна», Уэйна это очень впечатлило, а лекцию он счел «решительной» и «основательной». Свамиджи постоянно подчеркивал: «Мы — не тела». А говоря о Кришне, описывал Его так, что казалось, будто он вас с Ним знакомит.

После нескольких визитов Уэйн набрался смелости и спросил:

— Можно ли заниматься хатха-йогой и в то же время практиковать сознание Кришны?

— Ну зачем тратить столько времени на тело? — ответил Свамиджи, и Уэйн почувствовал, что тот видит его насквозь. — Ведь вы – не тело.

Он сказал это так внушительно, что впечатлительному Уэйну захотелось провалиться сквозь пол.

—Тело не так важно, как душа, — объяснил Бхактиведанта Свами, — поэтому мы не должны уделять ему так много времени, преувеличивая его нужды.

Затем он улыбнулся и добавил:

— Более того, все виды йоги находят высшее выражение в сознании Кришны.

И Уэйн почувствовал, как улыбка Свамиджи внезапно вывела его из подавленного и удрученного состояния.

Несколько недель спустя он попросил о посвящении. Когда преданные велели ему подняться наверх и поговорить со Свами, Уэйн сначала поехал домой и заучил свои слова. Предполагая, чтo может сказать Свамиджи, он заранее подготовил ответы и «прокрутил» в уме всю беседу от начала до конца. Затем, волнуясь, он подошел к двери квартиры Бхактиведанты Свами.

Но не успел он постучать, как дверь распахнулась. На пороге стоял сам Свамиджи и смотрел на него — взгляд его был не суровым, как на портрете, а добрым — казалось, он ждал его прихода.

— Да, — сказал он, — проходи.

Это маленькое событие разрушило, словно карточный домик, всю заранее заготовленную беседу Уэйна. Он заключил, что Свамиджи может читать мысли, и, пытаясь выкинуть из головы все дурное, вошел в квартиру.

Свамиджи опустился в кресло-качалку, а Уэйн (вообще-то обычно он сидел на полу) - на единственный стул. Он тут же почувствовал себя неловко, поскольку понял, что правильнее было бы сесть у ног Свамиджи. Но ему не хватило решимости, чтобы исправить ошибку, поэтому он остался сидеть на стуле и нервно мял в руках свою спортивную кепку.

— Свамиджи, — сказал он, — я хотел бы стать вашим учеником.

Свамиджи не задумываясь согласился. Он спросил, сможет ли Уэйн следовать регулирующим принципам, и тот кивнул, хотя не совсем понимал, какие такие принципы Свамиджи имеет в виду, и тогда Бхактиведанта Свами спросил, чему ему тяжелее всего следовать.

— Ну, — ответил Уэйн. — Мне трудно отказаться от мяса.

Это была ложь — Уэйн уже был вегетарианцем. Но он стыдился признаться, что его настоящей проблемой было неконтролируемое сексуальное желание. Свамиджи засмеялся:

— Э, да это не проблема. Мы дадим тебе прасад. Ты можешь получить посвящение на следующей неделе.

Затем Уэйн спросил, сможет ли он поехать в Индию. Он думал, Свами обрадуется, что его новый последователь хочет посетить его родную страну. Но Свамиджи, похоже, это не понравилось:

— В Индию? Зачем в Индию?

Уэйн вспомнил… Ведь он хотел поехать в Индию только для того, чтобы найти гуру.

— М-м-м, — замялся он. — Чтобы выучить санскрит.

— Я научу тебя санскриту, — пообещал Свамиджи.

Итак, нужда ехать в Индию отпала, и на следующей неделе он получит посвящение от настоящего гуру — прямо здесь, в Сан-Франциско.

Преданные помогли Уэйну приготовиться к церемонии. Хаягрива одолжил ему свое дхоти, — отрез желтой ткани, который для Уэйна оказался слишком велик. Посредине магазинчика преданные подготовили место для жертвоприношения — земляное возвышение, дрова, цветные порошки и цветы.

Во время церемонии Уэйн волновался. Когда Свамиджи пел мантры, он не мог разобрать слов и поэтому просто наугад шевелил губами. А когда началось огненное жертвоприношение, он даже немного испугался: он не думал, что посвящение окажется таким серьезным делом. Он смотрел, как Свамиджи с серьезным видом разводит огонь и читает мантры, а когда тот назвал новое имя Уэйна (Упендра), юноша толком его не расслышал и еще больше разволновался. Затем церемония закончилась, Свамиджи встал и стремительно вышел.

Упендра: Кто-то напомнил мне, что я должен подняться наверх и сделать Свамиджи подношение. И я решил подарить ему свое детское одеяло и пляжное полотенце. Не то, чтобы у меня не было денег – просто эти вещи представляли для меня определенную ценность, и я хотел подарить их Свамиджи. Я поднялся к нему. Он сидел на краю своего матраса. Я вошел, поклонился и поднес ему свои дары. Он взял одеяло в одну руку, а полотенце в другую, и, посмотрев сначала на одно, а потом на другое, сказал: «Эти вещи бесполезны», — и бросил их на пол.

Мне стало очень больно, и я не мог вымолвить ни слова. Я просто сидел и молча страдал. Потом попросил прощения и вернулся к себе.

На следующий день я пришел к нему вечером. Мое пляжное полотенце и одеяло лежали на полу в его комнате, чтобы гостям было на чем сидеть. Я почувствовал удовлетворение, что он нашел моим подаркам какое-то применение.

Свамиджи подозревал Упендру в том, что тот не следует обетам, поскольку по-прежнему живет со своей подругой. Упендра чувствовал себя виноватым, но никак не мог оставить незаконный секс и прием наркотиков. Он хотел честно признаться в этом Свамиджи, но никак не мог себя заставить. Кроме того, он думал, что если даже и исповедуется, то чем ему это поможет? Подруге Упендры сознание Кришны не нравилось, знакомиться со Свамиджи она не желала, а в храм приходить отказывалась. Поэтому Свамиджи решил, что вместо того, чтобы женить Упендру, он его спасет.

Свамиджи решил сделать из Упендры брахмачари. Хотя в Сан-Франциско у Бхактиведанты Свами насчитывалось порядка двадцати пяти учеников, едва ли кто-нибудь из них был настоящим брахмачари. Единственным, кто мог претендовать на это звание, был Джаянанда, который был немного старше других. Он работал таксистом и целый день, даже за рулем, повторял «Харе Кришна». А в свободное от работы время шел в храм, где готовил или выполнял любое другое служение, какое только мог найти. Иногда он приходил к Свамиджи и с другими преданными сидел в его комнате. Он был известен своим серьезным отношением к джапе: скрестив ноги и крепко закрыв глаза, обеими руками держа четки и раскачиваясь взад-вперед (так, что почти доставал до пола), позабыв об окружающем мире, он внимательно повторял мантру. Он был серьезен. Только так и можно было оставаться брахмачари. В Нью-Йорке у Свамиджи было с десяток брахмачари, но более легкомысленное настроение последователей в Сан-Франциско делало такой образ жизни менее приемлемым.

В традиционном обществе древней Индии жизнь брахмачари начиналась в возрасте пяти лет. Родители посылали своего сына в гурукулу (дом духовного учителя), где тот получал начальное образование, духовные наставления и под наблюдением гуру учился строгой нравственной дисциплине. Даже Господь Кришна, являя на земле Свои божественные игры, посещал гурукулу, смиренно служа Своему духовному учителю.

Главный принцип жизни брахмачари состоял в воздержании от секса. Соблюдая безбрачие, ученик развивал у себя сильную память и самообладание. А если, закончив обучение, он решал жениться, то и тогда его половая жизнь подчинялась дисциплине. Но хотя уклад брахмачарьи был необходим для здорового общества, Бхактиведанта Свами стал свидетелем того, как за несколько десятков лет в Индии произошло быстрое и практически полное его разложение.

В Америке в этом отношении все было гораздо хуже. В «Шримад-Бхагаватам» есть история о молодом брахмане, Аджамиле, который сошел с пути духовной жизни, увидев, как пьяный мужчина обнимает полуголую проститутку. В Америке же подобное было в порядке вещей. И как только молодой брахмачари выходил на улицу, он тут же сталкивался со множеством соблазнов. Но Свамиджи верил, что мантра «Харе Кришна» надежно защитит его учеников, даже в Америке, – если они будут регулярно ее повторять и искренне стараться следовать всем правилам. Сам Кришна их защитит.

Свамиджи попросил Упендру переехать к нему и стать его личным слугой, так как бывший слуга, Раначора, недавно бросил свое служение.

Хотя Раначора и считался брахмачари, он был слишком легкомыслен, а в Нью-Йорке даже соблазнил одну из девушек-преданных. Узнав об этом, Свамиджи поинтересовался у этой преданной, почему она связалась с ним, если не собиралась выходить за него замуж? Вопрос этот так обескуражил девушку, что она не нашла, что ответить. Свамиджи пристыдил ее: «Вы, девушки, не должны становиться дешевками», — и предоставил Раначоре еще один шанс. Но тот так и не образумился. На киртане в «Авалоне», во время которого Раначора играл на барабане, ему так понравился танцзал, что он под любым предлогом начал увиливать от своего служения, чтобы сходить в «Авалон» в поисках новых подруг. И однажды он ушел и не вернулся. Как сообщил Свамиджи один преданный, «он просто исчез в огне светомузыки». Впрочем, еще раз Раначора все-таки пришел — попросить у Свамиджи денег на дорогу домой, в Нью-Йорк.

Упендра, несмотря на всю свою слабость, тянулся к Свамиджи и любил его общество. Иногда, с одним или двумя преданными, он поднимался к нему, и они просто садились напротив своего духовного учителя, который в это время работал, сидя на тоненькой подушке за низким столиком. Свамиджи продолжал читать или писать, а Упендра, наслаждаясь его обществом, просто сидел и смотрел, как он работает. Минут через десять Свамиджи поднимал глаза и говорил:

— Ну хорошо, достаточно.

Ребята кланялись и уходили. Иногда Упендра ходил смотреть, как Свамиджи обедает, и тот брал со своей тарелки немного риса и овощей, заворачивал их в чапати и давал Упендре. Хотя прасад был тот же самый, что раздавали внизу преданным, Упендре казалось, что у Свамиджи гораздо вкуснее.

Однажды, когда Упендра был со Свамиджи наедине, тот спросил его:

— Ты живешь с девушкой и людьми, употребляющими наркотики?

Упендра еще раз убедился, что Свамиджи умеет читать мысли и знает о его жизни все.

— Да, — сознался он, — но я не занимаюсь…

— Это не хорошо, — перебил его Свамиджи.

— Свамиджи, но я не занимаюсь с ней сексом!

— Где есть парень и девушка, — сказал Свамиджи, — там будет и секс. Ты должен переехать и жить со мной.

Упендра просиял от счастья:

— Да, переезжаю прямо сейчас.

Прихватив кое-что со своей квартиры, а остальное – оставив подружке, он переехал к Свамиджи, в переднюю комнату. Так он стал его личным слугой.

Свамиджи попросил его не бросать работу. Упендра заканчивал примерно в полночь, после чего возвращался на квартиру. Свамиджи никогда не запирал дверь, зная, что он вернется. Обычно вскоре после того, как Упендра запирал дверь, забирался в спальный мешок и засыпал, его будил голос Свамиджи, который надиктовывал «Учение Господа Чайтаньи». Упендра снова задремывал и вставал около шести.

Теперь он всегда ходил радостный: он наслаждался близким общением с духовным учителем.

— Я хочу только одного, — часто говорил он другим преданным, — стать собакой Свамиджи.

Однажды Упендра читал про себя «Шримад-Бхагаватам»:

Эта тема столь совершенно изложена устами Шрилы Шукадевы Госвами, что любой искренний слушатель, со смирением внимающий этому посланию духовного мира, сразу же сможет ощутить его неземной вкус, совсем не похожий на извращенные вкусы материального мира. Мягкий и спелый, плод этот не падает случайно с высшей планеты, Кришна-Локи, но аккуратно передается по цепи ученической преемственности, неповрежденный, неизмененный и по-прежнему спелый и сладкий.

— У тебя нет никаких вопросов? — спросил Свамиджи.

Упендра оторвал глаза от книги:

— Нет, Свамиджи, я согласен со всем, что вы говорите.

Наблюдая, как читает Упендра, Свамиджи улыбнулся и начал сильно раскачиваться в кресле-качалке. Затем он показал ему, как правильно держать книгу — на ладонях, «над коленями, но не на них». Этот совет еще больше разжег в Упендре желание порадовать духовного учителя чтением его книг.

Упендру по-прежнему беспокоили сексуальные желания, и он подумывал о том, чтобы жениться, хотя толком не представлял, что представляет собой семья в сознании Кришны. Как, недоумевал он, можно жениться на той, кого не любишь? И как это – любить без секса? Его так и подмывало спросить об этом Свамиджи, но он не решался и, набираясь смелости, ждал пока подвернется подходящий момент. Однажды, войдя в комнату Свамиджи, он увидел, что тот расхаживает по ней взад-вперед, от одной стены, с тремя большими эркерами, выходящими на Фредерик-стрит, до другой, где стояло его кресло-качалка. Упендра решил, что пришло время задать свой вопрос.

— Свамиджи, — начал он, — можно спросить?

— Да, — Свамиджи остановился.

— Если парень не спит с девушкой, то как он сможет научиться ее любить?

Свамиджи снова начал ходить взад-вперед, перебирая четки. Через минуту он повернулся и тихо сказал:

— Любить? Любовь предназначена для Кришны, — он подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу. — Тебе нужна девушка? Выбирай.

Свамиджи указал на женщин, идущих по улице:

— В этом мире нет любви. Любовь предназначена для Кришны.

Со временем Упендра начал замечать, что благодаря благотворному влиянию Свамиджи, сексуальные желания беспокоят его все меньше. Упендра понял, что он душа, а не материальное тело, а вечная природа души — любить Кришну, и что чистый преданный (каким был Свамиджи) уже отдал свою любовь Кришне.

Его желание стать слугой Свамиджи становилось все больше и больше. Он постоянно думал о том, какие для него покупать продукты, как сделать так, чтобы ему было удобно. Однажды, страстно желая послужить Свамиджи, Упендра посетил «Психоделический магазин». Он слышал, что недавно туда завезли печатные издания из Индии, поэтому зашел туда, выбрал несколько плакатов с изображением Господа Кришны и принес их духовному учителю.

В комнате Свамиджи, на его столике, Упендра вместе с другими преданными один за другим разворачивал плакаты, желая посмотреть на его реакцию. Казалось, что Свамиджи увидел фотографии старого друга. Он был доволен. Хаягрива высказал замечание по поводу некоторой безвкусицы индийских религиозных плакатов, но Свамиджи объяснил, что техника не имеет значения. Важно то, что это изображения Кришны, и выполнены они в соответствии с описаниями Вед. Для преданного они прекрасны, поскольку не отличны от Кришны.

Один плакат Свамиджи особенно понравился: Господь Кришна, освещенный светом луны, стоит на берегу Ямуны и играет на флейте. Этого Кришну называют Говиндой. Свамиджи поднял изображение и процитировал стих:

смерам бханги-трая-паричитам сачи-вистирна дриштим

вамши-ньястадхара-кишалайам уджджвалам чандракена

говиндакхьям хари-танум итах кеши-тиртхопакантхе

ма прекшиштхас тава яди сакхе бандху-санге 'сти рангах

Он взял лист бумаги и начал что-то писать, а преданные смотрели на него, затаив дыхание. Было слышно, как ручка царапает бумагу. Затем он прочитал:

«Мой друг, если ты все еще хочешь наслаждаться мирской жизнью, обществом, дружбой и любовью, пожалуйста, не смотри на юношу по имени Говинда, который стоит, изогнув в трех местах Свое тело, улыбается и играет на флейте, а губы Его освещает полная луна».

— Ямуна, ты можешь это красиво переписать?

Свамиджи знал, что Ямуна была профессиональным каллиграфом. Он попросил ее красиво переписать текст и вместе с плакатом повесить его в храме, рядом с асаной. Он хотел смотреть на плакат во время киртанов.