Влюбленные, вам прежде всех других

Я про мои страдания поплачу:

От преданной подруги дней моих

Идти я должен прочь – нельзя иначе.

Ее покину, значит, все утрачу.

О, знай, любовь, коль кто-нибудь затих

Навек от мук немыслимых таких,

Ни лэ, ни песню боле не сложу.

Господь, как поступлю в условьях сих?

Иль день прощанья с Дамою назначу?

Свидетель Бог, решений нет иных –

В чужом краю свой лик от милой спрячу.

Великую терплю я неудачу:

Нет милостей от Дамы никаких,

От прочих не хочу; мой жребий лих,

А навсегда ли, вряд ли сам скажу.

Господь, уйду ль от света и тепла,

От благ, и от отрады высшей самой,

И от любви, что ощутить дала

Та, что была мне госпожой и Дамой?

Напоминает память мне упрямо

Ее слова и добрые дела –

И рвется прочь душа, подъяв крыла.

Коль не умру, в безумцы угожу.

Отрады, коими вся жизнь мила,

Без платы Бог не даст сынам Адама,

Расплата за отрады тяжела:

Боюсь, могилы б не раскрылась яма.

Любовь, спаси! На верность нашу прямо

Направил Бог внезапно силы зла.

Нет, не хочу, чтоб прочь любовь ушла,

Но сам я прочь от Дамы ухожу.

Ликует ныне и злодей и тать,

Кого, коль был я рад, брала досада.

Паломником столь кротким мне не стать,

Чтобы за подлость не желать им ада.

Паломничества цель терять не надо:

Меня злодеи мнили в прах втоптать,

А Бог велел мне к ним любовь питать –

Сколь тяжкий груз я па плечах держу!

Я прочь иду, и Господу отдать

Хочу любовь и попросить пощады.

Не знаю, свидеться ли нам опять,

Лишь случай – властелин такой отрады.

Пусть ваша верность будет в знак награды,

Приду я или не приду я вспять,

И дай Господь мне честь не потерять

И помнить век, что только вам служу.

Скажи ей, песнь: для правды нет преграды.

За Господа иду я жизнь отдать

И в вас, на ком Господня благодать,

Единственную вижу госпожу.

ТИБО ШАМПАНСКИЙ

(1201 – 1253)

Тибо Шампанский – знатный сеньор, участник крестовых походов, был признан своими современниками героем за доблесть, пылкий нрав и неустрашимость. О судьбе отца поэта графа Тибо Шампанского, тоже крестоносца, повествует Жоффруа де Виллардуэн в своей хронике «Взятие Константинополя», отрывок из которой, а также стихотворение Тибо Шампанского, мы предлагаем читателям.

***

Воспоминанье сладко, мысль сладка,

И сердце жжет желанье песни петь.

Любовь мне силы даст ли боль стерпеть –

Для верных слуг щедра ее рука

И одаряет грезою далекой.

Любовь могуча силою высокой –

Велит сердцам о муках не жалеть

И, мучась, новых мук желать и впредь.

На муки те кто смотрит свысока,

Не может честью и умом владеть:

Вершину славы вряд ли одолеть

Способен тот, в ком столь душа низка.

Любви правдивый образ видит око.

С ней не прощусь, сколь жизнь ни будь жестока.

Нет, душу низостям не одолеть.

Слугой Любви хочу я умереть.

О Дама, если б вас дерзнул молить,

То, верится, я б умолить сумел,

Но я настолько робок и несмел,

Что перед вами рта мне не раскрыть.

Вот что мой разум мукою дурманит.

А ваша красота мне сердце ранит –

Дай волю мне, на вас бы все глядел,

Но от страданья взор мой потускнел.

Когда пришлось от вас мне уходить,

О Дама, я неслыханно скорбел.

Когда б вас видеть вновь я чаять смел,

Не уставал бы Господа хвалить.

Добро и зло, что есть и что нагрянет, –

От вас одной, чья красота не вянет.

Кто б, кроме вас, помочь мне ни хотел,

Никак бы в деле том не преуспел.

Пятидесятую, пожалуй, часть

И то не описать ее красот.

То холодом, то жаром обдает

И взор и слово – горечь в них и сласть.

Жду радости – лишь ею сердце дышит,

Меж тем отчаянье мне грудь колышет:

Я в путах горя, радостей, забот,

Моей година смерти настает.

О Дама, сердце ваше пусть услышит

Песнь, что из-за моря слуга вам пишет,

К вам мысль моя лететь не устает,

И лишь она мне силы жить дает.

ЖОФФРУА ДЕ ВИЛЛАРДУЭН

Взятие Константинополя
(фрагменты)

I

1. Знайте, что в год тысяча сто девяносто седьмой от рождения Господа нашего Иисуса Христа, во времена Иннокентия, апостолика Римского, Филиппа, короля Французского, и Ричарда, короля Английского, жил во Франции некий святой человек по имени Фульк из Нейи (а сей Нейи стоит меж Ланьи-на-Марне и Парижем). И был тот человек священником, и держал он приход от города. И вот сей Фульк, о коем я вам поведал, стал говорить о любви к Богу, и проповедовал он во Франции и иных землях, и знайте, что Господь наш явил многие чудеса через него.

2. Знайте, что слава о том святом человеке разнеслась так далеко, что дошла до Иннокентия, апостолика Римского, и велел Иннокентий передать тому славному человеку во Францию, дабы он с его, Иннокентия, соизволения проповедовал крест. И послал он к нему одного из кардиналов, его преосвященство Петра Капуанского, принявшего крест, и объявил через него отпущение грехов, слово в слово так, как я вам сейчас скажу: «Каждому, кто примет крест и год прослужит Господу на Востоке, будут отпущены все грехи, когда-либо им содеянные, равно как и те, что он содеет в будущем». И столь велико было то отпущение грехов, что воспрянули сердца многих людей, и многие приняли крест.

II

3. Через год после того, как святой человек Фульк стал проповедовать любовь к Богу, был устроен турнир в Шампани в замке, называемом Экри. И случилось милостью Божьей так, что Тибо, граф Шампани и Бри, принял крест, и Луи, граф Шартрский и Блуа, принял крест, и было то в начале адвента. Знайте также, что граф Тибо был очень молод, было ему не более двадцати двух лет, а графу Луи не более двадцати семи, и были они оба племянниками короля Франции и его кузенами, с одной стороны, и племянниками короля Англии – с другой.

4. Вместе с сими графами крест приняли двое знатнейших баронов Франции: Симон де Монфор и Рено де Монмирай. Великая слава разнеслась по Франции, когда два сих знатных человека приняли крест.

5. В землях Тибо, графа Шампанского, крест приняли Гарнье, епископ Труа; Готье, граф де Бриен; Жоффруа де Жуанвиль, сенешаль тех земель, и Робер, его брат; Готье де Виньори; Готье де Монбельяр; Эсташ де Конфлан и Ги де Плесси, его брат; Анри д’Арзильер; Ожье де Сен-Шерон; Виллен де Нюлли; Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, и Жоффруа, его племянник; Гильом де Нюлли; Милон Брабантский; Готье де Фюлиньи; Эврар де Монтиньи; Манессье Илльский; Макер де Сент-Менеу; Ги де Шап и Кларембо, его племянник; Ренар де Дампьер; Жан Фуанон и многие иные, в сей книге не упомянутые.

6. С графом Луи крест приняли Жерве дю Шатель и Эрве, его сын; Жан де Вирзон; Оливье де Рошфор; Анри де Монрей; Пайен Орлеанский; Пьер де Браше и Гуйо, его брат; Гильом де Сен; Жан де Фриез; Готье де Годонвиль; Гуйо де Кормере и Жоффруа, его брат; Эрве де Бовуар; Робер де Фрувиль и Пьер, его брат; Орри Илльский; Робер дю Картье и многие иные, в сей книге не упомянутые.

7. Во Франции крест приняли Невий, епископ Суассонский; Матье де Монморанси и Ги, шатлен Куси, его племянник; Робер де Ронсуа; Ферри Йеррский и Жан, его брат; Готье де Сен-Дени и Анри, его брат; Гильом д'Оней; Роббер Мовуазен; Дрюэ де Крессонсак; Бернар де Морей; Ангеран де Бов и Робер, его брат, и многие иные достойные люди, о коих книга сия умалчивает.

8. На следующий год, в начале Великого поста, в день посыпания главы пеплом, в Брюгге крест приняли Бодуэн, граф Фландрский и Энно, и Мария, его жена, бывшая сестрой Тибо Шампанского. Вслед за ними крест приняли Генрих, брат графа Бодуэна, и Тьери, его племянник, бывший сыном Филиппа Фландрского; Гильом де Бетюн, поверенный, и Конон, его брат; Жан де Нель, шатлен Брюгге; Ренье де Трит и Ренье, его сын; Матье де Валенкур; Жак д’Авен; Бодуэн де Бовуар; Гуйо де Бомец; Жирар де Маншикур; Эд де Ам; Гильом де Гомменьи; Дрюэде Борен; Роже де Марк; Эсташ де Собрик; Франсуа де Колеми; Готье де Бонзи; Ренье де Мон; Готье де Стомб; Бернар де Соммержен и многие иные достойные люди, о коих книга не говорит.

9. Затем крест принял Гуйо де Сен-Поль. С ним приняли крест Пьер д’Амьен, его племянник; Эсташ де Кантеле; Никола де Майи; Ансо де Кайе; Ги де Уден; Готье де Нель и Пьер, его брат, и многие иные, коих мы не знаем.

10. Сразу вслед за ними крест приняли Жоффруа дю Перш и Этьен, его брат; Ротру де Монфор; Ив де ла Жайль; Эмерик де Вильре; Жоффруа де Бомон и многие иные, чьих имен я не знаю.

III

11. Затем собрались бароны на совет в Суассоне, дабы решить, когда отправляться в путь и в какую сторону двигаться. И не было меж них согласия, ибо казалось многим, что недостаточно еще собралось паломников. И во весь тот год и двух месяцев не проходило без того, чтобы не собирались они в Компьени. И съезжались туда все графы и бароны, принявшие крест. И много речей там было говорено, и много дано советов, а кончилось все тем, что решили они выбрать посланников из лучших, бывших там, и поручить им действовать по их разумению, как подобает сеньорам.

12. И были посланы от Тибо, графа Шампанского и Бри, два человека, и от Бодуэна, графа Фландрского и Энно, два человека, и от Луи, графа Шартрского и Блуа, два человека. От графа Тибо посланы были Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, и Милон Брабантский, и от графа Бодуэна посланы были Конон де Бетюн и Алар Макеро, а от графа Луи посланы были Жан де Фриез и Готье де Годонвиль.

13. И было возложено дело целиком и полностью на тех шестерых, и вручили им грамоты с висячими печатями, и заверяли те грамоты, что, какие бы условия те шестеро ни приняли в каких бы то ни было морских гаванях либо в других местах, те условия строго соблюдены будут.

14. Итак, отправлены были шесть посланников, как вы о том уже слышали. И стали те посланники держать меж собой совет, и решено было на том совете отправиться в Венецию, ибо там смогут они достать кораблей больше, чем где бы то ни было. И вот они тронулись в путь и в первую неделю поста прибыли в Венецию.

IV

15. Дож венецианский по имени Энрико Дандоло был весьма мудрым и весьма благородным человеком. Он встретил их с большими почестями, он и его люди, и был он весьма рад их приезду. Когда посланники вручили ему письма от своих сеньоров, он весьма подивился, зачем прибыли они сюда. Ибо письма те были верительными грамотами, и писали графы, дабы доверился он посланникам, как им самим, и что все, что посланники ни сделают, графы примут как должное.

16. Дож сказал им: «Сеньоры, я прочел письма, кои вы мне вручили, и понял, что ваши сеньоры – самые благородные люди из тех, кто не носит короны; они просят нас, дабы мы поверили каждому вашему слову, и обещают, что все, что вы ни сделаете, примут как должное. Скажите же, чего вы желаете от нас».

17. И посланники ответили: «Сеньор, мы хотим, чтобы вы созвали совет, и перед вашим советом мы скажем, за чем послали нас наши сеньоры. И пусть это будет завтра, если вам так будет удобно». И дож ответил им, что просит отсрочки на четыре дня, а потом он соберет совет, и они расскажут, зачем приехали.

18. И они ждали четыре дня, как дож им положил, а на пятый день пришли они во дворец, а был он весьма богат и роскошен, и вошли они в зал, где сидел дож и его совет, и так сказали ему: «Сеньор, мы прибыли к тебе от знатных баронов Франции, принявших крест, дабы отомстить за поругание Иисуса Христа и возвратить Иерусалим, коли будет на то воля Божья. И поскольку знают наши сеньоры, что нет на свете человека могущественнее вас, и поскольку знают они также, что никто более вас и ваших людей нам не сможет помочь, то просят они вас именем Божьим, дабы вы сжалились над Заморской землей и отмстили за поругание Иисуса Христа, а для сего позаботились бы о судах и кораблях для нас».

19. «Каким же образом мы об этом позаботимся?» – спросил дож. «Любым, – ответили посланники, – любым, что вы предложите или посоветуете, лишь бы он был приемлем для наших сеньоров». – «Ясно мне, – сказал дож, – что немало просят они у меня, но кажется мне, что устремлены они на высокое дело. Ответим же мы вам через восемь дней. И не удивляйтесь, что срок столь велик, ибо дело ваше весьма серьезное и следует нам хорошо все обдумать».

20. В срок, положенный дожем, вновь пришли они во дворец. Я не передам вам всех тех слов, что сказали они друг другу, а кончился их разговор так. «Сеньоры, – сказал дож, – я скажу вам наше решение, а с ним должны согласиться большой совет и народное собрание, вы же тем временем посоветуйтесь меж собой, согласны ли вы на наши условия.

21. Мы снарядим вам виссарии, на коих можно перевезти четыре тысячи пятьсот лошадей и десять тысяч оруженосцев, и корабли, кои вместят тысячу пятьсот рыцарей и двадцать тысяч пеших. И на всех этих людей и лошадей будет вам дано пищи на девять месяцев. А за это мы хотим получить от вас за каждую лошадь четыре марки и за каждого человека две марки.

22. И мы будем блюсти наши обещания год, считая с того дня, как отплывем из Венеции на службу Господу и всему христианскому миру. Всех наших расходов, кои мы вам указали, будет восемьдесят пять тысяч марок.

23. А кроме того, из любви к Господу мы снарядим пятьдесят галер с тем условием, что, покуда будет длиться наш поход, сколько бы ни было захвачено нами и вами земель либо имущества на суше или на море, половина отойдет вам, а другая – нам. Решайте же, примете ли вы наши условия».

24. Посланники вышли, сказав, что поговорят меж собой и ответят на следующий день. Они совещались ночью и пришли к согласию, а на следующий день пришли они к дожу и сказали: «Сеньор, мы готовы заключить с тобой это соглашение». И дож ответил им, что он скажет о том своим людям, а после даст знать посланникам об окончательном решении.

25. Прошло три дня, и дож, бывший весьма мудрым и благородным, созвал большой совет, а состоял тот совет из сорока мудрейших людей той земли. И благодаря весьма ясному уму и здравому рассудку дожа случилось так, что совет одобрил его решение. Затем он собрал добрых десять тысяч человек в храме Святого Марка, красивейшем храме на свете, и велел им отслужить мессу Святому Духу и помолиться Богу, дабы он благословил их выслушать просьбу, с коей прибыли посланники. И они весьма охотно это исполнили.

VI

26. После мессы дож сказал посланникам, дабы они смиренно обратились к народу со своей просьбой. Посланники вошли в храм. Множество людей, прежде их не видавших, разглядывали их.

27. С согласия и пожелания других посланников речь начал Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, и он сказал так: «Сеньоры, самые знатные и самые могущественные бароны Франции послали нас к вам; они взывают к вам о милости, дабы сжалились вы над Иерусалимом, турками порабощенным, и дабы во имя Господа отправились вы с нами отомстить за Иисуса Христа. И выбрали они вас, ибо знают, что нет народа могущественнее на море. И вот послали они нас, дабы мы упали вам в ноги и не вставали, покуда вы не согласитесь сжалиться над Заморской землей».

28. И тут шестеро посланников встали пред ними на колени, обливаясь слезами, а дож и все остальные зарыдали от сострадания и закричали в один голос, воздевая руки к небу: «Мы согласны, мы согласны!» И такой тут поднялся шум и крик, что казалось, земля раскалывается.

29. И когда сей великий шум стих и стихла великая скорбь (а большей скорби ни один человек не видывал), добрый дож, бывший весьма мудрым и благородным, поднялся на амвон и, обратившись к народу, так сказал: «Сеньоры, оцените как должно честь, Господом вам оказанную. Ибо лучшие в мире люди направились к вам, минуя всех прочих, и желают они пойти с вами на столь великое дело, как отвоевание гробницы Господа нашего».

30. Не могу передать вам всех слов, сказанных дожем (а были они весьма хороши), но тем дело кончилось, что решено было написать грамоты, и были те грамоты вскорости составлены и переписаны. Когда они были переписаны и скреплены печатью, решено было на совете идти к Вавилону, ибо оттуда напасть на турок легче, чем из какой-либо другой земли. И решено было еще на совете, что оттуда пойдут они в Святую Землю. И было то в Великий пост, а через год, в день Святого Иоанна (то будет год 1202 от Рождества Христова), положено было собраться всем баронам и прочим паломникам в Венеции, где будут их дожидаться корабли в полном снаряжении.

31. Когда грамоты были написаны и скреплены печатями, их принесли к дожу в большой дворец, где сидели с ним большой и малый советы. И когда дож показал советам те грамоты, он встал на колени, обливаясь слезами, и поклялся на святых мощах честно и искренне блюсти соглашения, занесенные в грамоты, и в том же поклялись все члены его советов, числом сорок шесть человек. И посланники тоже поклялись блюсти соглашения и честно исполнять клятвы, данные их сеньорами и ими. Знайте, что много было тут пролито слез от сострадания. И тут же те и другие послали гонцов к апостолику Римскому Иннокентию, дабы он одобрил их соглашения, и он весьма охотно то сделал.

32. Затем посланники взяли в городе пять тысяч марок серебром в долг и вручили их дожу, дабы он повелел начать снаряжать корабли. А затем отбыли они в свои края и скакали целыми днями, покуда не прибыли в Плезанс в Ломбардии. Там они разъехались: Жоффруа, маршал Шампани, и Алар Макеро поскакали прямо во Францию, а прочие отправились в Геную и Пизу узнать, какую помощь окажут в тех краях Заморской земле.

33. Когда Жоффруа, маршал Шампани, проезжал Монсени, он встретил графа Готье де Бриена, направлявшегося в Пуйль отвоевывать земли своей жены, дочери короля Танкреда, на коей он женился после того, как принял крест. С ним были Готье де Монбельяр, Эсташ де Конфлан, Робер де Жуанвиль и многие добрые люди из Шампани, принявшие крест.

34. Когда маршал Жоффруа рассказал им, чего они добились в Венеции, те весьма обрадовались и весьма оценили сделанное и сказали ему: «Мы уже готовы выступать и выступим, как только вы за нами придете». Но дела вершатся так, как Господь пожелает, и не смогли они потом присоединиться к войску паломников. И было то весьма печально, ибо были они смелы и доблестны. Итак, разъехались они в разные стороны.

VII

35. Маршал Жоффруа скакал много дней, покуда не прибыл в Труа, в Шампани, и там нашел он своего сеньора Тибо в болезни и страдании, а тот весьма обрадовался ему. А когда граф узнал о том, что сделано в Венеции, он так развеселился, что захотел сесть в седло, чего давно уже не делал, и он встал и сел на лошадь. Увы! Какая жалость! Ибо то было в последний раз в его жизни.

36. Болезнь его возросла и усилилась настолько, что он составил завещание и разделил свои деньги меж своими людьми и соратниками, среди коих были и весьма достойные (ни у кого в те дни не было их столько). И завещал он, дабы каждый, кто получил свою долю, поклялся на мощах помочь венецианскому войску, и было то ему обещано. Но иные не сдержали клятвы и тем весьма себя опозорили. Другую же часть своих богатств граф завещал внести на снаряжение войска паломников и велел там использовать его деньги, где они будут нужнее всего.

37. Итак, умер граф, и была его кончина одной из благороднейших в мире. И собралось там множество народа из его рода и из его людей. О печали, меж ними царившей, не стоит и говорить, ибо никогда еще не было большей печали о смерти человека, и так оно и должно было быть, ибо никакой иной человек не был в столь раннем возрасте столь любим своими людьми и всеми прочими. И был он похоронен подле отца в храме Святого Стефания в Труа, а жена его, графиня, по имени Бланка, дочь короля Наваррского, бывшая весьма красивой и прекрасной дамой, имела от него дочь и была беременна сыном.