Японское отношение к природе и среде обитания

В японской культуре органичным образом соединились буддийская созерцательность и синтоистское обожествление природы, когда каждая травинка, камушек, птичка или рыбка считаются носителями и выразителями высокой духовности и глубокого смысла. Долгое время трепетное отношение к природе воспринималось индустриальным Западом как признак культурного застоя и причина научно-технической отсталости. Однако научные и технические успехи современной Японии не дают никакого повода для подобного высокомерия, более того, все более заставляют присматриваться к ней как стране, где как раз сохранение традиций позволило избежать типичных болезней современной цивилизации.

Национальным праздником Японии является цветение сакуры — японской вишни. У кого есть возможность, едут любоваться цветением сакуры на фоне заснеженной Фудзиямы, священной горы японцев. У Нобелевского лауреата японского писателя Ясунари Кавабата есть рассказ о том, как пожилой человек приходит домой и говорит: «Сегодня я понял, как же я постарел! Судя по всему, деревья на холме цветут уже третий день, а я только сегодня это заметил». Жена же отвечает ему: «Что же сказать обо мне, если я вовсе этого не заметила». Трудно представить такой диалог у нас, хотя цветение наших деревьев вряд ли менее красиво, чем воспетой поэтами сакуры. «Красотой Японии рожденный», — назвал Кавабата свою нобелевскую речь. Ссылаясь на древних японских поэтов, у которых он учился, Кавабата постоянно приводит выдержки из их стихотворений, где поэтическое настроение, уравновешенность чувств буквально питаются созерцанием природы:

«Цветы — весной

Кукушка — летом,

Осенью — луна

Чистый и холодный снег —

Зимой».

Этим пятистишием — хокку мастера Догэна (1200—1253) начинается выступление Кавабаты на церемонии вручения Нобелевской премии.

А вот приводимые им строки преподобного Мёэ: «Ночь. 12 декабря 1224 года. Небо в тучах. Луны не видно. Я вошел в зал Какю и погрузился в дзэн. Когда наконец настала полночь, время ночного бдения, луна вышла из-за туч и засияла на сверкающем снеге. С такой спутницей мне не страшен и волк, завывающий в долине. Пробыв некоторое время в павильоне, я вышел. Луны уже не было. Пока она пряталась, прозвенел послеполуночный колокольчик, и я опять отправился наверх. Тут луна снова появилась из-за туч и снова сопровождала меня. Поднявшись наверх, я направился в зал. Луна же, догоняя облако, всем своим видом показывала, что собирается скрыться за вершиной соседней горы. Ей, видимо, хотелось сохранить в тайне нашу прогулку». Далее Мёэ пишет: «Закончив медитировать, открыл глаза и увидел за окном предрассветную луну. Все это время я сидел в темноте и не мог сразу понять, откуда это сияние: то ли от моей просветленной души, то ли от луны… Глядя на луну, я становлюсь луной… Луна, на которую я смотрю, становится мною. Я погружаюсь в природу, сливаюсь с ней». Как сказал другой поэт Сайге, «Когда сочиняешь стихи, не думай, что сочиняешь их». Искусство дзэн учит: где есть истинное понимание, слова не нужны, как не нужны и лишние предметы в чайной церемонии.

Профессор Ясиро Юкио, известный миру исследователь итальянского Возрождения, знаток искусства прошлого и настоящего, «Востока и Запада» (в оценке Я. Кавабата) сказал как-то, что особенность японского искусства можно передать одной поэтической фразой: «Никогда так не думаешь о близком друге, как глядя на снег, луну или цветы»… «Словом, созерцание красоты пробуждает сильнейшее чувство сострадания и любви, — говорит Кавабата, — и тогда слово «человек» звучит как слово «друг». Это же ощущение лежит в основе чайной церемонии. Встреча за чаем — такая же «встреча чувств». Сокровенная встреча близких друзей в подходящее время года. Не только поэтам, вообще японцам свойственно умение замечать красоту даже в обыденных, повседневных явлениях.

Стремление к красоте и гармонии обусловило исключительное внимание и к эстетике среды обитания. Никогда японское жилище не строится наспех, непродуманно, оно обязательно строго ориентировано по сторонам света, как это предписано традицией, его планировка согласуется с природным окружением, ландшафтом, растительностью, водоемами. Уголок природы (растения, рыбки) непременно присутствует в любом японском доме. Строго продуманы и дополнения, внесенные в природную среду людьми — сады и парки, беседки, скульптуры, украшения. Сады камней, искусство икебаны, чайная церемония и сегодня остаются средством гармонии — с природой, людьми, самим собой, позволяют избегать стрессов — неизменных спутников урбанизации. Душевному покою способствует и невероятная чистота и опрятность японских жилищ, любовность и вкус в их оформлении, аккуратность в одежде. Известен почти анекдотический случай, когда пассажиры первого японского поезда, проехав ночь, утром не могли выйти из него: выяснилось, что они все, как один, оставили обувь на перроне при посадке в поезд — сказалась вековая, буквально генетическая привычка разуваться при входе в помещение.