Религиозные движения эпохи Возрождения

Активные изменения затронули в эпоху Возрождения и религию — как в идейном, так и организационном плане. В идейном плане они происходили в двух направлениях — в общем гуманистическом русле и в направлении прямо противоположном, когда гуманистические веяния представлялись главным врагом религии и церкви. Надо заметить, что гуманисты, резко выступая против засилья церкви и ее злоупотреблений, в целом не покушались на религию как таковую. Борьба же идей в самой религии в конечном счете оказывалась неотделимой от борьбы за власть — так происходит везде, где идеи становятся, словами К. Маркса, «материальной силой».

С резкой критикой гуманизма выступил во Флоренции, его колыбели, Джироламо Савонарола (1452-1498), настоятель монастыря доминиканцев. Он даже организовал публичное сожжение произведений искусства. Главной его целью была борьба за чистоту религии, поэтому он призывал церковь к аскетизму, обличал папство, выступал против тирании Медичи, и после их изгнания из Флоренции в 1494 году способствовал установлению республиканского строя. Его деятельность не осталась без внимания как гражданских, так и церковных властей. В 1497 году он был отлучен от церкви, а в 1498 году фанатичный монах, борец за религию и против папы бал сожжен.

Иного рода процессы происходили в то же время в Испании, которая гораздо меньше и гораздо позже оказалась затронутой идеями гуманизма. Здесь уже в течение трех веков шла реконкиста, отвоевание Испании у арабов. В определенном смысле заключительным аккордом реконкисты оказалось 22 августа 1492 года. В тот же самый день, когда Колумб поплыл из Севильи по Гвадалквивиру в Атлантический океан, снялись с якоря также корабли с сефардами, испанскими евреями, отказавшимися принять католичество и изгнанными из Испании. Та же участь постигла некрещеных мусульман (впрочем, и принявшие крещение, модехары, также подвергались всяческим гонениям).

Если в Испании католическая церковь укрепила свои позиции, то этого не скажешь о Германии. В 1517 году монах Мартин Лютер (1483—1546) вывесил на воротах г. Виттенберга 95 тезисов с осуждением злоупотреблений церкви и требованием чистоты религии. В них резко осуждалась практика продажи индульгенций (поскольку церковь не может быть посредником между Богом и человеком), содержался призыв к отказу от пышных церковных обрядов, к сосредоточенности верующих на Боге, твердости в вере, а не внешней мишуре. Лютер отвергал идею спасения за заслуги — мотивом должен быть не торг, а внутренняя убежденность. Еще более подрывающим позиции католической церкви было требование, чтобы каждый христианин имел право на поиск собственного пути к Богу и даже на собственное осмысление Библии. Сам же Лютер впоследствии перевел ее на немецкий язык. Вскоре переводы Библии на национальные языки были сделаны Жаном Кальвином — на французский и представителем пуританства У. Тинделем — на английский.

Надо сказать, что права на собственный путь к Богу требовали уже армянские павликиане, испанские манихейцы в VIII—IX вв., и французские альбигойцы — в XII в., балканские богомилы — в XII—XIV вв. Их учения были признаны ересью, сами они подвергались жестоким пыткам и казням (павлики — даже на дыбе). Ровно за век до выступления Лютера был сожжен чешский гуманист и религиозный реформатор — Ян Гус (Hus, 1371—1415). Он также требовал отмены индульгенций, уравнивания прав мирян с духовенством, возрождения принципов раннего христианства. В те времена подобные идеи еще не могли найти широкой поддержки. Когда возле костра, подготовленного для Гуса, проходила благочинная старушка с вязанкой хвороста для своего жилища, она не пожалела ее для столь богоугодного дела. «Святая простота», — произнес реформатор.

Конечно, такую же участь предпочла бы уготовить церковь и Лютеру, однако времена изменились. Выступление Лютера было манифестом социальных противоречий, вылившихся вскоре в Крестьянскую войну 1524—1536 гг. в Германии и массовые столкновения в других странах, происходивших также под знаменем религиозной реформации. В итоге Лютер оказался родоначальником протестантской религии (protest — выражать, высказывать), идеологом религиозной Реформации, охватившей за короткое время Францию (гугеноты), Англию (пуритане), Швейцарию (кальвинизм), Чехию, Венгрию и, в какой-то степени, даже Испанию.

Поскольку гуманизм оставался идейной ориентацией достаточно узких, наиболее просвещенных кругов, то именно Реформация явилась наиболее массовым движением XVI века, своеобразной «религиозной буржуазной революцией XVI века» (Ф. Энгельс). Реформация оказала глубочайшее влияние на все сферы общественной и духовной жизни, явив парадокс раскрепощающего и прогрессивного влияния идеологии, звавшей «назад» (к «подлинному христианству»), противопоставлявшей аргументации на основе разума и науки — «потаскухи дьявола» (Лютер) упование на твердость духа и силу убеждений («На том стоял и стоять буду», — ответил он своим обвинителям, требовавшим, под страхом казни, покаяния)», «отчаянный выбор», требующий освобождения не философии, а «от философии». Как писал К. Маркс, «Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 1. С. 422—423). Столь же неизбежно, когда лозунг свободы убеждений сыграл свою роль, учение Лютера само догматизировалось. Более того, ряд последователей Лютера сделали упор как раз на наиболее мрачные стороны его учения. Так, Ж. Кальвин, призывая к благочестию, тем не менее считал, что судьба человека в наибольшей степени решается предопределением, а не его собственными усилиями. Он писал: «Если небеса — наша родина, то что же такое земля, как не место изгнания? Если уход из мира есть обретение жизни, то что тогда есть мир, как не гробница?»

Тем не менее, после Лютера огромное число людей поверило в право на свой путь к Богу, на собственное мнение и собственный выбор — в любых вопросах. Именно в этих условиях особенно уместным стало учение Св. Фомы о «внутреннем учителе». Юридическими завоеваниями Реформации стали концепции естественного права, свободы совести, правового государства, сформулированные уже в Новое время.

Отказ от слепого поклонения авторитетам, расшатывая любые догмы, давал непроизвольную санкцию и научной деятельности, допускаемой, в сущности, уже концепцией «двух истин». Реформаторско-протестантский индивидуализм столь же естественным образом санкционировал буржуазное предпринимательство. Так, Жан Кальвин (1509-1564), далеко не демократических убеждений человек, учил, что наиболее благочестивый образ жизни — это обогащение собственным трудом (в противоположность раннехристианскому осуждению богатства). Реформация обосновывала развитие личности через трудовую деятельность: «труд есть не проклятие человека, а его благословение». Любая профессия рассматривалась как развивающее личность служение Богу. Характерно, что немецкое слово Beruf (профессия) буквально переводится как призвание. «Проснитесь, призывает нас Голос» («Wachet auf, ruft uns die Stimme»), — требовал один из протестантских хоралов, написанных самим Лютером («Марсельеза XVI века», в оценке Ф. Энгельса). Все это делало необходимым образование, включая школьное. Как писал М. Лютер, если обязательно ратное обучение, то тем более нужно обучаться для войны с дьяволом. «Господь — наша крепость» («Ein feste Burg ist unser Gott») — так называется еще один знаменитый лютеранский хорал (На тексты обоих названных хоралов И. С. Бах позже напишет две кантаты). Лютер был столь решителен в борьбе с дьяволом, что однажды даже запустил чернильницей в угол своей кельи, где тот ему привиделся.

Подобно тому, как раскол христианской церкви на православную и католическую был во многом связан с борьбой за власть, таким же образом происходило отделение протестантской религии от католической, и здесь шли в ход любые средства, так же оправдываемые (как ранее крестовые походы) ссылкой на Бога. Так, Ж. Кальвин буквально спровоцировал прихожан на растерзание своего противника, испанского теолога и ученого Мигеля Сервета. Заметив его на своей проповеди, он выдержал паузу, и когда паства обернулась в направлении испепеляющего взгляда Кальвина, тот произнес: «Я не могу продолжать проповедь, когда в храме находится дьявол».

Массовой резней гугенотов католиками завершилась в Париже Варфоломеевская ночь (праздник Св. Варфоломея) 22.VIII.1572 г. Заранее, с ведома Екатерины Медичи и герцога Гиза, были помечены дома гугенотов, которых уже ничто не могло спасти. Перед этим позволение на резню было испрошено и у короля Карла IX. Слабохарактерный и недалекий король, целые дни проводивший на охоте, предпочел вообще остаться в стороне, но когда уже запахло кровью, он в возбуждении охотника выскочил на балкон и стал стрелять из своего кабаньего арбалета по бегущим людям. Когда наутро стали известны результаты охоты на гугенотов, претендент на корону Генрих Наварский легко поменял свою веру. «Париж стоит мессы» («католичество, так католичество»), — сказал он.

Римско-католическая церковь усмотрела в Реформации серьезную угрозу еще за несколько лет до Варфоломеевской ночи. В 1542 году была реорганизована инквизиция и создан ее трибунал в Риме. В 1556 году папа Павел IV опубликовал «Список запрещенных книг», впоследствии неоднократно дополнявшийся. Тридентский собор (1554—1565) призвал на борьбу с Реформацией инквизицию и «правильное воспитание». Контрреформацию возглавил созданный в 1534 году орден иезуитов (от — Иисус). Объявив главным способом борьбы с ересью «проповедь, исповедь и воспитание», иезуиты претендовали на роль носителей «католического гуманизма». Характерно при этом, что они опирались на многие идеи Возрождения. В частности, большое влияние на создателя ордена Игнатия Лойолу (1491—1556) оказал испанский гуманист Х. Л. Вивьес (1492—1536). Проведя большую часть жизни вне Испании, Х. Вивьес снискал известность как автор ряда «сократических» педагогических трактатов и как наставник дочери английского короля Генриха VII. «Я не знаю человека, преподавание которого было бы более ясным, приятным и благотворным», — отзывался о нем Томас Мор.