ГЛАВА 13. Домой Фрэнк вернулся, когда уже стемнело
Домой Фрэнк вернулся, когда уже стемнело. Припарковав "чероки", он несколько минут просто сидел в машине и любовался домом на краю аккуратной лужайки. Там, в округе Колумбия, они с Кэтрин месяцами вспоминали Сиэтл. Кэтрин неизменно доставала альбомы со старыми фотографиями, и они с удовольствием разглядывали снимки – но тогда их интересовали не знакомые лица, а места, на фоне которых они были засняты, где происходили важные события обручение, барбекю с жадными поцелуями на заднем сиденьи автомобиля, веселые вечеринки, свадебные приемы и бейсбольные матчи. Они вновь и вновь рассматривали строгие особняки на Капитолийском Холме, большие здания в стиле пост-модерн, прячущиеся между елей на берегу озера Вашингтон, дома более поздней постройки вдоль северной стороны Грин Лейк. Потом они приезжали сюда вместе с Джордан, чтобы подыскать себе жилье. Целых две недели просматривали объявления, колесили по округе вместе с агентами по недвижимости, проверяли состояние водопроводной системы и фундаментов, осматривали стены и деревянные полы. Этого дома не было в их списке. Его заметила Джордан, когда в один из таких дней они вместе с агентом возвращались в отель. – Вон там, папа! – закричала она, указывая на небольшой коттедж с открытым крыльцом, окруженный изгородью из азалий. – Вот дом! Наш дом! Пусть он будет нашим! Фрэнк рассмеялся и повернулся к Кзтрин: – Она совсем как та малышка из "Чуда на тридцать четвертой улице". – На нем табличка "продается", – заметила Кэтрин. – Может быть, остановимся и посмотрим? Агент – холеная уверенная дама средних лет – выглядела смущенной. – Его нет в наших списках. Мы можем пока обойти его снаружи, а потом я узнаю, что можно сделать. Они вернулись сюда на следующий день. И еще через день. Тогда же оформили все необходимые бумаги. Дом был коричневым, а оконные ставни покрыты шелушащейся серо-зеленой краской. Однако Кэтрин и Длсордан с самого начала решили, что он должен быть желтым. – Ему так хочется быть желтым, – настаивала Джордан. – Не могу спорить с домом, – соглашался Фрэнк. Так что по возвращении на прежнее место жительства им пришлось не только упаковывать вещи, но и часами ходить по магазинам, рассматривая образцы красок. "Желтый подсолнух", "Парижское утро", "Лимонная мечта", "Пшеницам – кто бы знал, что существует такое множество оттенков желтого цвета? Но в конце концов Кэтрин и Джордан сделали свой выбор: "Одной ногой в раю", желтая латексная полуглянцевая краска от Бенджамина Моора, и яркая белая – для отделки. Сейчас, сидя в машине, Фрэнк улыбался. Их маленький дом откровенно сиял в мягком свете уличного фонаря. Вокруг лампочки на крыльце порхали мотыльки. Окно спальни на втором этаже излучало легкое золотистое сияние, и, глядя на его граненые стекла, Фрэнк вспомнил сказку о пряничном домике с леденцовыми окнами. "Если мы пока и не одной ногой в раю, – подумал Фрэнк, – то уж точно стоим в его дверях". Нет ничего лучше, как возвращаться вечером ДОМОЙ. К любимым, к любящим тебя людям. Только тот, кто однажды уже почти потерял дом и семью, вернув их, может изо дня в день наслаждаться банальным вкусом счастья. Для таких людей он никогда не приедается, не набивает оскомины. Напротив, счастье на то оно и счастье, чтобы никогда не повторяться. Оно вечно, если умеешь его ценить. Фрэнк умел. Слишком дорогую цену он заплатил за него. Блэк вышел из машины и направился к дому. Но… …позади раздался повелительный хлопок автомобильной дверцы. – Фрэнк Блэк? Замер. Обернулся, инстинктивно сжимая кулаки. С противоположной стороны дороги от припаркованной машины отделилась фигура и уверенно направилась через лужайку прямо к Фрэнку. Фрэнк выжидал, чувствуя леденящую волну неконтролируемого страха. Ну, не страха, но опаски. Кто? Высокий, мускулистый и бритоголовый мужчина. Где-то одного возраста с Фрэнком. Усы а ля морж, а ля Ватсон. (M-м, усы – особая примета, бросающаяся в глаза. И не исключено, что – накладные. У вас ус отклеился! Нет, пока нет…) Непромокаемый плащ и модные твидовые брюки. Ботинки, впрочем, как и плащ, дорогие, но неприметные. Одежда, точеные черты лица, прямой взгляд – излучали силу и уверенность в себе. – Я Питер Уотте, – голос оказался низким и ровным. – Из группы. Я мог бы отправить вам факс, но решил представиться лично. Это облегчит впоследствии нашу совместную работу. Фрэнк позволил себе приветливо улыбнуться и протянуть руку. Рукопожатие – властное, требовательное. Брутальное рукопожатие. – Вы уже осматривали тело. Нашли что-нибудь? Уотте протянул небольшой коричневый сверток. – Несколько деталей, которые почему-то остались незамеченными. Незначительный, однако все же недосмотр… – Фрэнк? Мужчины синхронно обернулись на голос. Кэтрин в проеме входной двери. Свет лампы на крыльце – будто ореол над головой. Одной рукой она придерживала ворот белого купального халата. Фрэнк успокаивающе кивнул ей. – Я сейчас, Кэтрин. Не волнуйся. Все в порядке. Она еще мгновение задержалась в дверях, как бы ожидая объяснений. Но объяснений не последовало, и Кэтрин закрыла дверь. Уотте подождал, пока ее силуэт не появится в окне гостиной, а затем негромко продолжил: – Жертве были нанесены тяжкие повреждения, так что эту деталь легко было пропустить. Но я обнаружил след укола на внутренней стороне бедра. Фрэнк поднял брови: – Шприц? – Может быть. Никаких следов инъекции в прилежащих тканях… Насколько мне известно, они полагают, будто бы убийца черный, но… Фрэнк согласно кивнул: – Маловероятно. Почти исключено. Достаточно посмотреть статистические данные. Шанс один на тысячу, что это был негр. – Вот-вот. Ампутация головы и пальцев выполнена очень аккуратно, профессионально. Догадываетесь, почему? – Элементарно… – Фрэнк по инерции чуть не добавил: "… Ватсон". – Преступник заметал следы. Жертва могла укусить или поцарапать. Возможно, он пришел туда не затем, чтобы убить. Не исключено, что просто хотел поговорить о чем-то очень важном для него, но женщина закричала… – Кстати, кухонный нож оказался весьма удобным орудием, – заметил Уотте, – но будь у него что-то менее подходящее, он все равно работал бы со знанием дела. И чрезвычайно хладнокровно – судя по тому, как аккуратно все прибрал. Фрэнк согласился и с этим. – Девочка что-нибудь рассказала? – Нет. Похоже, и не расскажет. Последствия шока оказались куда как серьезны. Вдобавок вы знаете, что она серьезно больна. Мать, кстати сказать, страдала тем же. Мы пытаемся установить, откуда приехала стриптизерша, но пока выяснили – за полгода она сменила несколько штатов. Иногда подрабатывала проституцией, документы – фальшивые. – А что по поводу убийства думают в группе? – Что ваши предположения верны. Убийца находится под воздействием какого-то внешнего фактора, вызывающего быстрый аффект. Он абсолютно не контролирует себя. – А еще что думают в группе? Уотте теперь выглядел как главный тренер международной сборной, приветствующий только что пришедшего в команду знаменитого игрока. Они испытывали друг к другу уважение и растущую симпатию. – А еще в группе думают, что вы, мистер Блэк, подходите для этого задания. И будете прекрасным дополнением к группе. Все наши ресурсы в вашем распоряжении. Фрэнк кивнул, принимая скрытое в этих словах поздравление. Уотте прощально поднял руку и направился к своей машине. Фрэпк ответно взмахнул рукой, дождался, дока автомобиль новоявленного соратника вывернул на магистраль. Затем подобрал утреннюю газету, завернутую в защитную пленку, и вошел в дом. В доме – темно. Он осторожно пробрался через вестибюль, все еще загроможденный пустыми коробками, ожидавшими отправления в пункт утилизации. Прошел на кухню. Сладкий аромат коричного сахара перебивал запахи свежей краски и древесной стружки. Как же, как же! Утром перед школой Джордан упрашивала мать испечь любимое лакомство – "смеющихся болванчиков". Кэтрин ей обещала. Теперь они, "болванчики", аккуратной кучкой лежали на кухонном столе, бережно укрытые чистым полотенцем. Фрэнк приподнял край, достал одно печенье и проглотил его в один присест. Потом взял еще одно – для ровного счета и налил себе стакан молока. Глянул в окно на соседский участок. Как бишь зовут соседа? Мередит, Джек Мередит. Вроде неплохой человек. Может быть, у него есть внуки, ровесники Джордан. Это было бы хорошо. Не забыть выяснить у Кэтрин, говорила ли она с Мередитом или его женой по поводу обеда. Он поставил стакан в мойку, подцепил еще одно печенье и направился в спальню. Свет в спальне был выключен. Кэтрин лежала под одеялом, отвернувшись к стене. Он вслушался в ровное дыхание – спит или нет? Не спит. – Кто это был? – спросила, не поворачиваясь и не включая свет. Фрэнк неловко сунул полученный сверток под мышку. – Уотте. – Какой-такой Уотте? – Питер Уотте. Передал мне кое-что. – Что – кое-что? – Да так, информацию. – Он стоял у дома целый час. Мог бы зайти. – Вероятно, не хотел тебя беспокоить. Природная деликатность. Кэтрин резко села на постели, откинув одеяло: – Я как-нибудь стерплю, когда меня беспокоят, Фрэнк! Но чего не могу стерпеть, это когда от меня что-то скрывают. Да-а, тема не нова, не нова тема. Он присел на краешек кровати: – Я ничего не скрываю, Кэтрин. Я всегда готов рассказать тебе все что захочешь. Ты ведь знаешь. – Думаешь, что защищаешь меня, Фрэнк. Но ты только делаешь все еще хуже! – та-ак, вот и слеза задрожала в голосе. Гнева нет, но – слеза. – Ты не можешь спрятать меня от окружающего мира. Ты не можешь требовать, чтобы я делала вид, будто не знаю, чем ты занимаешься. Фрэнк дотянулся до тумбочки, положил на нее сверток и нагнулся к жене, нежно погладив ее руку: – Все делают вид. Все притворяются. Мы тоже притворяемся. Люди, за которыми я охочусь, – они заставляют нас притворяться. – Ты не прав. Так нельзя. У нас растет дочь, Фрэнк. Окружающий мир подступает все ближе, и ты не можешь этого остановить, даже если очень захочешь. Он притянул ее к себе и поцеловал в лоб: – А ты представь себе, что могу. Ну, пожалуйста. Хотя бы на эту ночь и еще завтрашний день. А потом мы снова что-нибудь придумаем. Случается только то, чего мы боимся по-настоящему. Поэтому ничего не бойся, Кэтрин. Я сумею защитить тебя и Джордан. Вы за моей спиной. Я не дам вас в обиду. Кэтрин по-детски, жалобно, прильнула к нему. Он крепко обнял ее. … И спустя минуты им действительно стало казаться, что они одни во всей Вселенной.
|