ГЛАВА 21. Почти рассвело, когда Фрэнк и Блетчер вернулись обратно

 

Почти рассвело, когда Фрэнк и Блетчер вернулись обратно. Сумрачный свет просачивался сквозь окна кабинета старшего детектива. Люди сновали взад и вперед, принося какие-то бумаги, отправленные факсы и картонные папки.

Фрэнк сидел в кресле, глаза закрыты, лицо – эдакая посмертная маска. Сказывалось нервное напряжение минувшей ночи.

Блетчер нервно раскачивался взад и вперед, не отрывая покрасневших глаз от телефона. Ждал результатов экспертизы, новой информации о пареньке.

В дверях появилась неслышная тень. Некто тихо подошел к Фрэнку и одобрительно похлопал по плечу.

Открыв глаза, тот узнал Гибелхауза. Вчерашний оппонент выглядел иначе. Недавние события отрезвили его, дав пищу для серьезных размышлений. Теперь он признавал правоту Фрэнка, коря себя за давешнюю намеренную грубость.

– Вот. Полагаю, вам это не помешает, – произнес Гибелхауз, протягивая Фрэнку чашку кофе.

– Спасибо!

Ты прощен, Гибелхауз. Иди и больше не греши.

Кофе был тайной слабостью Фрэнка Блэка еще со времен учебы в колледже. Вместе с другими кофеманами они собирались на дружеские посиделки и смаковали разные сорта. Он знал толк в кофе. За чашкой кофе они когда-то познакомились и с Кэтрин. Он вспомнил, как, набравшись смелости, Фрэнк тогда подошел к рыжеволосой красавице и попросил позволения присесть. Две чашки хорошего "Президента" положили начало новой истории любви С тех пор в их доме пили исключительно этот сорт. Кофе, как и сигареты, действительно сближает. Чай – не то. В нем нет магического вкуса и горького аромата. Кофе быстрее остывает – тем самым напоминая о бренности человеческого существования. О бренности человеческого существования вообще.

В полицейском управлении Сиэтла кофе варить умели. И дело здесь даже не в хорошей кофеварке или элитном сорте, дело в другом. Его здесь ценили. Порой только кофе спасал от сна после тяжелого дежурства, он помогал успокоить нервы и являлся замечательным поводом завязать беседу.

Заметив благодарную улыбку, Гибелхауз кивнул, точно извиняясь, и облокотился на стол:

– Нашли еще два гроба. Оба пустые.

– Им недолго бы пришлось оставаться пустыми.

Блетчер повесил телефонную трубку и повернулся к ним.

– Парень только что дал описание подозреваемого. Белый мужчина, около тридцати лет, на голове бейсбольная кепка. Они сейчас работают над фотороботом, – он многозначительно уел Гибелхауза взглядом:

– Преступник взял у него кровь. И при этом сказал, что если анализ окажется положительным, он его убьет. Но, думаю, что он все равно бы его убил. Кстати сказать, они познакомились недалеко от Волонтир-Парка. Вчера утром. Парень голосовал, мужчина его подвез. Потом предложил выпить по стаканчику.

Гибелхауз помолчал и:

– Я был не прав. Пойду, передам новые данные в эфир… – поспешил прочь.

– Таким образом убийца выносит приговор, – произнес Фрэнк. В его голосе слышалась абсолютная уверенность. – Он, вероятно, отправляет кровь на анализ, а затем выносит несчастным смертные приговоры. Он избавляет город от чумы. Блетчер развел руками.

– Чертов ассенизатор. Ну и как нам его поймать?

– Следите за местами преступлений. Убийцы всегда возвращаются туда снова и снова. Отправь в Волонтир-Парк на несколько дней всех, кого сможешь освободить. Сделайте фоторобот. Проверьте все медицинские учреждения, которые делают анализы крови. Должна быть какая-нибудь зацепка.

Блетчер вновь посмотрел на телефон.

– Хорошо. Мы уже направили соответствующие распоряжения во все лаборатории. Фрэнк вздохнул и встал:

– Мне нужно позвонить Кэтрин. Она очень волнуется, я ведь сорвался посредине ночи.

Блетчер протянул ему телефонную трубку. Когда тот взял ее, Блетчер натянуто произнес:

– Я в полиции восемнадцать лет, Фрэнк. Но никогда не видел ничего более ужасного. Неужели мы действительно превращаемся в животных? Ведь ни один нормальный человек не додумается до этого.

– Он ненормальный.

– Знаешь, Фрэнк, сегодня ночью я понял, что это значит для тебя. ЧЕМ это было в твоей жизни и почему ты подал в отставку.

– Ну-ну, старина, ну-ну.

– Да нет, правда.

– Ну-ну.

Минувшая ночь расставила все по своим местам. Обида прошла, да в общем-то он не вправе обижаться на Боба. Блетчер так же, как и Фрэнк, выполнял свой служебный долг. Так, как считал нужным, по-своему. Но за это винить нельзя.

Фрэнк медленно положил телефонную трубку. Провел рукой по измученному лицу, собираясь с мыслями. Раньше он не думал, что придет минута, когда захочется рассказать. Не все, но многое. А Блетчер сейчас как никто другой мог понять мотивы и поступки Фрэнка…

– Это не сразу пришло. Жестокость, неописуемые преступления – все это в какой-то момент стало для меня вполне обыденным делом, лишенным остроты и понимания. Я точно впал в оцепенение, – Фрэнк говорил, будто вспоминая заученные слова, которые произносил и раньше добрую сотню раз. Но оба знали, что это далеко не так. – Через некоторое время я как будто перестал вообще что-либо чувствовать. Лягушка в анабиозе.

– А что было потом? Фрэнк вздохнул и облокотился на край его письменного стола.

– Я работал по делу о серии убийств в Миннесоте. Убийцу звали Эд Каффл. Убийца с извращенным чувством юмора и особым восприятием жизни, если так, конечно, можно сказать о маньяке. Он мог выбрать любой соседский дом, подойти к двери – все совершенно случайно. Под влиянием импульса. Причем когда возникнет этот импульс, никто не знал. Если дверь оказывалась не запертой, он расценивал это как приглашение хозяев войти в дом. Как согласие быть убитыми. Им. Затем он фотографировал свои жертвы "Полароидом" и посылал снимки в полицию… Серийный убийца работает именно так – поэтому их и называют серийными. Сперва они ловят кайф от убийства, от насилия как такового. Крики, вопли только подстегивают их воображение, обостряют чувственность. Потом они ловят кайф уже оттого, что их не могут поймать. И тогда убивают снова и снова. Самый страшный вид зависимости, зависимости от убийства. Они убивают, а мы их в конце концов ловим. Потому что они не могут остановиться и не могут хоть раз да не оставить улики. Они играют с полицией, как кошка с мышью – их возбуждает опасность, возбуждает угроза быть пойманными… Существует два типа серийных убийц. Одни совершают преступления по четко продуманной схеме, в их поступках всегда есть логика. Вторые, напротив, импровизаторы. Каффла было очень сложно поймать – в его убийствах не было логики. Он выбирал свои жертвы абсолютно случайно. Наша работа напоминала расшифровку кода, придуманного сумасшедшим. Мы занимались этим несколько месяцев и все же поймали его. Эд Каффл получил три пожизненных срока.

Он замолчал.

Блетчер терпеливо ждал продолжения. Не дождался и спросил:

– Значит, это случилось тогда? Фрэнк поднял голову. Его глаза блестели, как у безумца.

– Год спустя я забирал почту из ящика и обнаружил там адресованный мне конверт. Без обратного адреса. Внутри… внутри были фотографии Кэтрин. Кэтрин в супермаркете. Кэтрин в школе. И вдруг этот мой душевный наркоз испарился, и оцепенение превратилось в парализующий страх.

– Ты нашел того, кто послал тебе эти снимки?

– Нет. Я даже не находил в себе сил выйти из дома. Зачем ходить на работу, зачем защищать других, если не можешь защитить собственную семью? Джордан… Джордан была для нас настоящим чудом. Доктора говорили, что мы никогда не сумеем зачать ее. Как же я мог жить, зная, что она в опасности?

– Но ведь ты справился с этим, Фрэнк! Ты справился… Но как?

– На меня вышла группа мужчин и женщин, которые помогли мне понять природу этого явления… – он помедлил, – Моего дара.

Моего проклятия.

Блетчер кивнул, точно подбадривая его: у – Та самая группа, "Миллениум"?

– Да.

– И что, они действительно верят во всю эту чушь? В предсказания Нострадамуса, в Апокалипсис, в конец света?

– Они полагают, что нам не следует просто сидеть сложа руки и надеяться на счастливый конец. Тем более совершенно очевидно, что хэппи-энда у человечества не будет. Не заслужили мы хэппи-энд. Слишком много крови накопилось за тысячелетие, слишком много преступлений и открытий. Счастье, Блетч, в незнании. А мы, напротив, стремимся к ЗНАНИЮ. Каждый из нас сознательно идет к собственной гибели, тем самым приближая разрушение всей цивилизации. Известно пять цивилизаций, Боб, но наша будет последней. Однако при желании, при очень сильном желании, эту гибель можно отсрочить, дав шанс нашим детям исправить положение. Близится Миллениум. На стыке веков всегда происходят страшные трагедии и катастрофы. Конец каждого столетия – одновременно череда новых открытий и зверских преступлений, кровопролитных войн и гибели тысяч людей. Неважно, виноваты они в чем-то или нет. Смерть всех уравнивает. Но Миллениум страшен вдвойне. Это своеобразный экзамен для всех, тест на выживаемость. Осилим ли мы еще одно тысячелетие? Иногда мне кажется, что нет. Мы слишком устали от самих себя. Силенок не хватает. Да, слишком много грехов и преступлений, слишком много крови и мало любви. И все же еще можно попытаться… Вдруг получится? Ведь даже в тексте Апокалипсиса, Откровения от Иоанна, есть надежда. Еще не снята седьмая печать. Большинство не верят в предсказания Нострадамуса и Апокалипсис. Только когда происходит очередная катастрофа, люди обращаются за помощью к мистике, психологически так легче пережить горе и страх. Каждый выбирает сам, верить ему в Бога, дьявола, судьбу или фатум. Списывать все неудачи на карму или же пытаться что-либо изменить. Каждый выбирает сам. Я выбрал. Принял решение. Признаться, это было нелегко. Людям из группы "Миллениум" – тоже. У каждого из них свой дар и свое проклятие. Однако мы хотим хотя бы немного очистить мир от скверны, в которую он погружается. Это – как очистить Авгиевы конюшни. Блетчер, я хочу только одного, чтобы моя дочь никогда не испытала на себе той боли и грязи, которые пришлись на мою жизнь. Она заслуживает лучшего. И ради этого я готов на очень многое.

Он снова дотянулся до телефонной трубки и стал набирать номер больницы. Тем самым показывая, что разговор закончен. Он немного жалел об этой импровизированной исповеди, а с другой стороны – понимал: это необходимо. Но достаточно. Достаточно, Боб, дружище!

Осознав, что продолжения не последует, Блетчер на цыпочках вышел из кабинета.

Фрэнк посмотрел ему вслед и нахмурился: из трубки донеслись короткие гудки. Он нажал на рычаг, собираясь перезвонить еще раз, но не успел – телефон тут же зазвонил.

– Кабинет Боба Блетчера, – произнес Фрэнк, взглянув на дверь: не появится ли старший детектив, привлеченный звуком раздраженного телефона.

– Боб? – спросил мужской голос.

– Нет, он только что вышел.

– Звонивший крякнул от досады,

– Вы не могли бы передать ему информацию от меня? Это срочно.

Фрэнк протянул руку, шаря по столу Блетчера в поисках чистого листка бумаги.

– Подождите, я возьму ручку. Записываю.

– Мы проследили те образцы крови, которые он искал. Все они были отправлены в лабораторию, которой пользуется полицейское управление центральной части Сиэтла.

У Фрэнка зазвенело в ушах. Казалось, что голос на другом конце линии стал тише. Он судорожно сглотнул – во рту опять привкус желчи и меди.

– Откуда они были отправлены? – спросил он.

– В этом-то все и дело, – в голосе абонента слышалось не то что бы разочарование, а скорее замешательство. – Они были отправлены по обычным каналам полицейского управления. С тем же курьером. Внутриведомственной почтой.

– Внутриведомственной…

Фрэнк положил трубку и, шатаясь, встал. Казалось, что комната начала расплываться: стулья, столы и книжные полки стали терять свои очертания, сливаясь в унылый пейзаж затопленного леса; становясь полусгнившими пристанями и грязными переулками города, затопляемого приливом, столь стремительным и неотвратимым, что можно было смотреть на него в благоговейном страхе-ужасе, осознавая, что так начинается истинный конец света. Смрад нечистот, запах горящего бензина, тлеющих волос и паленого мяса заполнил комнату. Частицы пыли, медленно кружившиеся над настольной лампой Блетчера, начали сливаться в силуэт соблазнительно извивающейся женщины, или нет: в обезглавленный труп, упакованный в черный пластик.

– Боб!

Голос Фрэнка хрипло прозвенел в пустом кабинете. Он выбежал в коридор, тщетно оглядываясь по сторонам.

– Боб!

Ответа не было.

Он побежал по коридору к грузовому лифту. Сердце гулко стучало в груди. ^ Лифт прибыл лишь через пару минут. Невыносимо медленно тяжелые двери расползлись.

Он прыгнул в кабину, яростно давя на кнопку до тех пор, пока двери вновь не закрылись.

Лифт поехал вниз – еще более медленно и вяло. Прыжок в преисподнюю. Прыжок навстречу смерти в обличье человека.

Фрэнк прислонился к стенке кабины, следя за прыгающими надписями на дисплее: "3", "2", "вестибюль", "гараж".

Тихие щелчки, грохот канатов, приглушенные голоса.

"3", "2", "вестибюль", "гараж".

И наконец на экране яркими красными буквами высветился последний пункт назначения:

МОРГ