ЧАСТЬ 1. использование приемов

использование приемов

ГЛАВА 1

ЧТО ТАКОЕ ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ

И ЗАЧЕМ ОНА?

Причина, по которой вы с ужасом

воспринимаете смерть, заключается в том,

что вы не живете в настоящем!

Стэн Келеман

 

Эта книга -- результат наших общих трудов. Работая над ней, мы то становились едины, как бы сливаясь в одно целое, то конфликтовали и спорили до изнеможения. Вопреки соав­торству, каждый из нас троих -- это личность со свойствен­ными именно ей чертами; попытка игнорировать наши различия во время написания начального варианта книги привела к тому, что результат оказался забавным, но довольно безжизненным. Чтобы вдохнуть жизнь в свое творение, нам пришлось позволить себе полнее проявиться как уникальным личностям. Поэтому в книгу были добавлены наши собственные коммен­тарии, выделенные в тексте кавычками.

Большая часть книги написана от первого лица множественного числа. В это «мы» входим и мы, трое авторов, и вы, читатель, а временами и все человечество.

 

Для начала мы спросили себя: «Что привлекло бы ваше, чи­татель, внимание? Что из полученного нами от гештальт-терапии может стать полезным и для вас? Вот наши ответы.

ДЖЕЙМС

«С того момента, как я занялся гештальт-терапией, я очень изменился, сохранив свою суть. Несравненно возросла свобо­да выбора в моей жизни, при этом в поведении сохранились наиболее важные для меня черты. Я уже не следую неким пред­начертанным путем, а скорее в каждый момент времени ре­шаю, в каком направлении мне идти. Я сильный, честолюби­вый человек, и тем не менее у меня есть время для любимой. Я работаю с неистовой напряженностью и отдыхаю радостно и свободно. Став на путь гештальт-терапии, я стал отчетливее воспринимать окружающий меня мир и увидел существую­щее в нем многообразие для общения с людьми.

Жизнь легка с закрытыми глазами. Мир непониманья и забот Непременно свой конец найдет

Без меня и без моих страданий.

Джон Леннон

Более ясное ощущение себя и окружающего мира не сдела­ло мою жизнь беспроблемной, но сколько в ней стало красок! Во взаимоотношениях с людьми я стал более отважным и ощу­тил свои возможности. Иногда у меня появляется чувство, буд­то я сижу на брыкающейся лошади, а мир проносится мимо меня в бешеном темпе: краски его сливаются в одно пятно, а потом вдруг все проясняется по-новому. Случается, что меня уязвляют и задевают ситуации, от которых прежде, возмож­но, я был защищен, но Теперь, рискуя быть живым, я чувствую любовь окружающих, а раньше не позволял себе слышать даже тех, кто ценит и любит меня. Стараясь быть неуязвимым, за­нимая оборонительную позицию, я невольно, неосознанно со­здавал преграды для ощущения их заботы.

Вы спросите, зачем пробовать, для чего рисковать? Риск де­лает мою жизнь свежее, интереснее и полнее. Каждый раз, рис­куя проявить что-то, мне характерное и чего окружающие, возможно, не приемлют, я могу оказаться непонятым и отверг­нутым ими. В жизни любое действие приводит к тем или иным последствиям, некоторые из которых могут довольно дорого мне стоить. Прежде чем оказаться в вероятно болезненной для

меня ситуации, мне следует взвесить, стоит ли результат уси­лий. Каждый поступок должен иметь цель, и только я сам могу решить, стоит ли рисковать в данный момент времени и стоит ли игра свеч.

Изменилось мое миропонимание: я вижу, что нет ничего постоянного, все находится в непрерывном движении. Я полу­чил обычное образование, меня учили видеть мир с очень оп­ределенной точки зрения: законы Ньютона были верными, пока Эйнштейн не внес в них изменений; и казалось, что ро­дительский дом будет существовать всегда и сами они будут жить вечно. Но люди умирают и вещи меняются. И вместо того, чтобы всегда сожалеть или всегда приветствовать изменения, теперь я могу просто наблюдать их и воспринимать такими, какие они есть. Я могу раньше других увидеть истоки и начало изменений, поэтому они ранят и задевают меня не так сильно. Я верю в собственные силы, в то, что способен стоять на соб­ственных ногах — как кошка, которая, упав с крыши, всегда приземляется на ноги.

Гештальт-философия — это не просто позитивный подход к жизни, это еще использование ее отрицательных моментов для творчества. Меня и по сей день посещают сомнения, я по-пре­жнему избегаю встреч с некоторыми людьми и стараюсь не за­ниматься некоторыми вопросами. Но теперь я внимательно при­слушиваюсь к «негативным мыслям» о позитивных вещах, ког­да они как бы нашептывают мне: «Это утомительное занятие, тебе нужен новый подход» или «Этот человек собирается при­чинить тебе вред или напасть на тебя».

Я имею дело исключительно с конкретной реальностью, я верю лишь тому, что вижу и чувствую в действительности, а не моим мыслям о том, что я вижу и чувствую. Иногда поэти­ческим абстракциям все же удается поймать меня в ловушку, но значительно реже, чем прежде».

Загадка учителя: «Луна исчезает с морозного неба, половина ночи прошла. С кем же мне размышлять над этим холодным отражением на кристальной поверхности пруда?»

Ответ ученика: «Становится поздно. И раз тут никого нет, с кем можно поговорить, схожу-ка я в туалет и лягу в по­стель».

Жоэль Хоффман

Тони

«Мое первое знакомство с гештальт-терапией состоялось на одном из трехдневных занятий. Я пришел туда, чтобы по­пытаться разрешить некоторые семейные вопросы, с которы­ми я безуспешно старался разобраться уже много месяцев. В этой группе я испытал сатори — пробуждение, и жизнь моя изменилась.

Я чувствовал себя двигающимся в темном тоннеле, из кото­рого, казалось, нет выхода. Какое-то время я был в панике: ка­залось, что я застрял здесь навсегда. Но постепенно стал созна­вать, что в конце есть свет, и, преодолевая огромную боль и страх, стал медленно продвигаться к нему, пока вдруг не ощу­тил, что вырвался в чудесный сад, залитый солнечным светом.

Ничего похожего по силе и остроте до тех пор я не чувство­вал. Медленно и обстоятельно я приступил к изучению гештальт-терапии, что позволило мне усвоить полученные знания.

По образованию я физик-прикладник. Гештальт-терапия очаровала меня своей экспериментальной сущностью. Здесь не надо зубрить и безусловно заглатывать какие-то догмы, ко­торые должны были бы объяснить мне собственное поведе­ние. Вместо этого мне предложили самому понять, как я реа­гирую вы различных ситуациях и как это — быть мной. Часто у меня бывают самые невероятные инсайты относительно мо­его поведения, иногда результаты невелики. И это не предоп­ределено заранее. Теперь я понял, что могу пользоваться геш-тальт-упражнениями — они дают мне возможность опреде­лить, над чем работать дальше. Я будто бы в физической лабо­ратории. Я обнаружил, что нет необходимости в детальном и рациональном объяснении собственного поведения. Без сом­нений, общая теория гештальт-терапии вполне доступна. Но как и в физике, эта теория основана на практике и проверяет­ся опытным путем: она может указать путь к дальнейшим экс­периментам, но достоверность ее должна всегда проверяться жизнью. Фактически теория гештальт-терапии является очень обобщенной, поэтому я крайне редко нахожу противоречия между нею и собственным опытом. Более того, я могу пользо­ваться экспериментами для того, чтобы заполнить пробелы в своей собственной теории о себе.

Изменения, произошедшие в моей жизни со времени зна­комства с гештальтом, совершенно очевидны. Внешность моя изменилась настолько, что порой вызывает недоумение окру­жающих. Я довольно давно бородат и уже пять лет не стригся. Последнее, насколько я понимаю, было бунтом против суро­вости и подчиненности моей жизни, с чем я теперь не желаю мириться. А первое возникло из осознания, что я ненавижу ежедневное утреннее царапанье лица, именуемое бритьем, особенно если учесть, насколько ничтожен урожай волос, сни­маемых при этом. Внешним изменениям сопутствовали и внут­ренние. (Хочу ли я того или нет, мой внешний вид длинново­лосого и бородатого молодого человека в джинсах вызывает, например, у таможенного чиновника совсем иную реакцию, чем в случае гладко выбритого физика в костюме и при галсту­ке). В некотором смысле я, Тони, все тот же. Я по-прежнему узнаю и принимаю себя (даже если окружающие уже не мо­гут!). Но теперь я делаю это охотно и с симпатией к себе, а не нехотя и осуждая. Я перестал скрывать свои болевые точки и слабости. Раньше я боялся, что, показывая их, могу стать бо­лее уязвимым и слабым: страх этот оказался беспочвенным. Я научился верить в себя. Я верю, что могу сделать почти все, стоит мне только захотеть. Все больше я убеждаюсь, что сам творю свою жизнь. Все чаще я счастлив, и, что еще важнее, теперь я знаю об этом. Конечно, у меня и сейчас бывают пери­оды депрессии и отчаяния. Но теперь я научился понимать, как они приходят, и даже это состояние души я использую, чтобы, лучше поняв себя, разрешить возникшие проблемы и самому отвечать за свою жизнь. Я учусь быть терпеливым к своим разочарованиям и видеть в них плодотворную почву для собственного роста, вместо того чтобы избегать их. Мне стало понятнее, в каком направлении прилагать усилия, а от чего от­казаться. Я меньше боюсь контактировать с окружающими людьми, поэтому более охотно раскрываюсь и более располо­жен к ним. Я реже обижаюсь на них, хотя поначалу казалось, что такое поведение приведет к обратному. И если все же меня что-то задевает, это оказывается вовсе не так смертельно, как я думал раньше. Я не строю в своем воображении воздушных замков, а живу в реальном мире, как сказал однажды о себе

Ричард, один из моих лучших друзей: «Я заполняю собой всю Вселенную — до краев».

Избранный мною путь - не из легких. Однажды ступив на него, я понял, что дороги назад нет. Я уже не смог бы прикрыть­ся, беспомощностью («Сейчас я не могу вас слушать», «Я не хотел причинить вам неприятности», «Это не моя вина»). Я больше не могу отрицать, что в возникновении трудностей в отношениях с кем бы то ни было есть и мой вклад. Для меня стало очевидно — я ответственен за то, что делаю, за то, кто я есть, независимо от того, нравлюсь я себе или нет.

Можно предположить, что я изменился бы так же или по­добно тому просто так — по мере взросления. Но я в это не верю. Лишь исследуя свой внутренний мир, мы можем найти новые пути своего развития. У меня нет желания выдавать геш-тальт за универсальный путь к спасению. Но в нем я открыл для себя интерес и радость жизни, о которых не имел и пред­ставления: надеюсь, что вы, читатель, сможете понять, что геш-тальт предлагает и вам такую же возможность».

ЯРО

«Я сижу, пытаясь собраться с мыслями, и чувствую свою неудовлетворенность. Слова, такие правильные на бумаге, не в состоянии передать вам мой опыт, полученный с начала ра­боты в гештальте: вам придется испытать это самим.

Основное значение моей работы в гештальте связано с осоз- нанием — осознанием неприятностей, печалей, радостей и удач, осознанием попыток поделиться своими глубинными чувствами с другими людьми в тот момент, когда испытыва­ешь все это.

Одно из наиболее значительных изменений в моей жизни связано с осознанием того, что я — не статичное, неизменное существо, а нахожусь в непрерывном, бесконечном развитии, что я — часть мира, что я взаимодействую и общаюсь с други­ми, а они со мной.

Я нахожусь в процессе постоянного взаимодействия с вне­шним миром и с миром внутренним. Различные черты моего характера тоже взаимодействуют друг с другом.

Временами я испытываю замешательство: тогда я выхожу из контакта с окружающим миром и в результате живу во внут­реннем мире, который сам же и создал. Когда я начинаю осоз­навать границы и различия между моими представлениями о мире и тем, что реально существует «снаружи», я могу не спе­ша начать «играть» со своими фантазиями и использовать их в качестве помощников и источника энергии для творчества, а не в качестве топлива для депрессий.

Реальность — это жизнь здесь и сейчас в осознании себя и других, перетекающем без помех назад и вперед, как нужно мне. Волнителен контакт с тобой. Иногда в группе я ощущаю прилив энергии, витальность, жизнь, в касании — в ощуще­нии дуновения в воздухе. Я чувствую как течет энергия — от меня к другим и от других ко мне. Этот процесс полон жизни!

По мере развития моего сознания возрастает и число воз­можностей выбора, открытых мне. Выражая свой гнев жене и замечая, что она ко мне прислушивается и значит может из­мениться, я понимаю, что мой гнев вполне уместен в этом мире. Осознание — первый шаг в нахождении возможностей выбо­ра; в конечном счете я могу взять всю ответственность за свою жизнь. Это нечто такое, что должно быть прочувствовано и о чем трудно рассказывать — вот почему мы предлагаем вам в этой книге ряд экспериментов.

За годы обучения работе в гештальте я открыл для себя, что меняюсь будто сам но себе, не прилагая никаких особенных усилий. Происходящее со мной можно назвать постепенным изменением моего самосознания в сторону более уверенной, независимой, устойчивой личности..

В то время как я пишу, я спрашиваю себя: где я сейчас? И отвечаю: «Я — в развитии. И я буду в этом процессе до конца своих дней». Моя теперешняя жизнь и существование отлич­ны от прежних — теперь я способен ответить ясно и точно.

Я осознаю, чего хочу, когда хочу и могу ли реализовать свои желания — без ненужных повторений и противоречий в голо­ве. Гораздо чаще я полон энергии и жизненной силы. Правда иногда и нет, но это уже другая моя сторона. Я люблю, когда влюблен, и прошу, когда мне что-то нужно. Для меня это и есть способ быть живым здесь и сейчас, жить в этот момент

своей жизни, перетекая из одного состояния в другое без уси­лий, подталкиваний, просто существуя.

За 20 или более лет, прошедших с момента первой публика­ции этой книги, я участвовал во многих инновационных со­бытиях в Австралии и за ее пределами. Я помогал с образова­нием гештальт-института в Брисбене и гештальт-центра в Сид­нее вместе с доктором Бэрри Бличарским. Позже мы стали уча­стниками Австралийской и Новозеландской Ассоциации Геш-тальта (GANZ). Также я участвовал в гештальт-тренингах в Ис­пании, Мексике, Германии, Швеции, Эстонии и Дании,' в ре­зультате чего эта книга была переведена на многие языки».