Депрессивная позиция.Следующий шаг в развитии, характеризующийся изменением природы тревог, ростом интеграции Эго и объекта и появлением новых психических механизмов. Начало депрессивной позиции М. Кляйн относит ко второй четверти первого года жизни. Между двумя периодами развития не существует резкой границы. Все изменения жизнедеятельности младенца происходят постепенно и зарождаются еще на предыдущей стадии. Тревога преследования и шизоидные механизмы постепенно утрачивают силу. Эго становится более интегрированным и способным интроецировать и сохранить внутри себя целый объект. Проявляется способность испытывать амбивалентные чувства к одному объекту. Младенец озабочен спасением объекта от своей деструктивности, и поэтому ведущей тревогой становится депрессивная тревога. Здесь присутствуют чувство вины и стремление к репарации (воссоздание разрушенного объекта). Появляются новые объекты, помимо матери, с которыми ребёнок тоже устанавливает взаимоотношения (отец, другие родственники). Хотя грудь все еще остается главным объектом, постепенно создается отношение к матери как к человеку. Запах матери, ее прикосновения, голос, улыбка, звук ее шагов — все это формирует образ матери как целого и уникального человека. Младенец все больше способен воспринимать мать не как группу отдельных частей: кормящую его грудь, руки, ласкающие его, — а как целое существо. Его чувства к ней претерпевают изменения. Младенец начинает понимать, что есть одна грудь, есть одна мать, которая является источником как хороших, так и плохих его переживаний. И что это он, один и тот же, и ненавидит, и любит одну и ту же грудь, одну и ту же мать. Эта способность к амбивалентности является важным приобретением развития. Она свидетельствует о достаточной степени связанности Эго, которое способно справляться с противоречивыми чувствами к одному и тому же объекту, а не расщеплять их, как на предыдущей стадии. Этот шаг в развитии оказывает огромное влияние на внутреннее состояние ребенка, на отношение к объекту, и свидетельствует об определенной степени зрелости Эго. Страх перед наказующим, преследующим объектом все больше уступает место другим чувствам. Начинает появляться тревога за судьбу объекта. Тем более что в этот период, несмотря на преобладание оральных импульсов, все больше набирают силу уретральные, анальные и генитальные тенденции, То есть действуют все источники либидо и агрессии. Ребенок опасается, что его деструктивность, идущая из всех этих источников, может нанести непоправимый вред его амбивалентно любимому объекту. В этот период могут возникнуть новые серьезные трудности в кормлении, связанные с этими опасениями. Та жадность, с которой голодный младенец набрасывается на грудь, ощущается им разрушительной и опасной. Поэтому он может отказываться от груди. Это связано с желанием защитить ее. Он отказывается от получения удовольствия, которое может причинить вред. Фантазии младенца в этот период сохраняют характер всемогущества. Так как он продолжает, особенно во время фрустраций, нападать на мать и на грудь (как в фантазиях, так и реально — когда кусается или пинается), это создает ощущение, что он действительно разрушил ее. Причем разрушил и внутреннюю, и внешнюю мать. Разрушил и потерял. Эти фантазии обретают особую силу, когда матери нет рядом. Ее отсутствие воспринимается младенцем как ее смерть, причиной которой были его атаки на нее. Те же чувства возникают и в отношении внутренней матери. Младенец чувствует, что своими атаками разрушил ее, чувствует, что потерял мать во внутреннем мире. При этом сам стал пустым, одиноким, беспомощным. Все эти фантазии рождают у него незнакомые до того чувства: вины, скорби, ощущение невосполнимой утраты и огромное желание вернуть к жизни разрушенный объект. Он признает, что не может существовать без него. Тревога, связанная с потерей объекта, или депрессивная тревога, необычайно сильна, и теперь именно она определяет состояние младенца. Если перевести в слова то, что чувствует ребенок в эти сложные для него моменты, это, возможно, звучало бы так: «Моя мама исчезает, она может никогда не вернуться, она страдает, она умерла. Нет, этого не может быть, потому что я могу оживить ее». [48] Младенец представляет, что вновь соединил все разорванные части и возродил к жизни свой любимый объект. Мать снова жива, и он жив вместе с ней, и вновь чувствует себя в безопасности. Этот процесс восстановления разрушенного объекта, возмещения причиненного объекту вреда носит название репарации. Объект выжил — значит, разрушительность младенца не всесильна и не столь опасна, как это представлялось в фантазиях. Реальная мать жива, реальный мир продолжает существовать, значит, его фантазии — это только фантазии. Младенец начинает сопоставлять два мира — мир реальности и мир фантазии. Иными словами, он делает первый шаг к обретению важной психической способности: тестирования реальности. Сутью этого процесса является способность отличать психические образы от реальных объектов, фантазию — от внешней реальности способность корректировать субъективные впечатления, сопоставляя их с внешними фактами. Способность к тестированию реальности является важным отличительным признаком здоровой психики и начинает появляться, по мнению Кляйн, уже во время депрессивной позиции. Постепенно реальность начинает приобретать все большее значение. Общаясь с матерью и другими окружающими его людьми, младенец чувствует, что каждый его шаг в развитии, каждое новое достижение доставляет им радость. Этими достижениями он выражает свою любовь к ним, исправляет вред, причиненный агрессивными импульсами и действиями. В периоды, свободные от фрустраций, ребенок все больше способен испытывать хорошие чувства к матери и к другим людям; крепнет его доверие к окружающим. Этот положительный опыт делает более спокойной и внутреннюю ситуацию. Хороший объект все более упрочивается во внутреннем мире, и это дает ощущение большей внутренней безопасности. Хорошие внутренние объекты проецируются вовне, что позволяет видеть хорошими и внешние объекты; это способствует дальнейшему развитию отношений с окружающими людьми, основанных на доверии. То есть идет постоянное взаимодействие внутреннего и внешнего, в ходе которого укрепляется ощущение безопасности. Это ведет к уменьшению тревоги преследования по отношению как к внутренним, так и внешним объектам. Представление о родителях, которое раньше было искажено фантазиями об идеальных и ужасающих фигурах, становится более реальным. Все это свидетельствует о том, что Эго младенца обретает способность выполнять свою основную функцию: осуществлять связь с реальностью. [48] Огромную роль в этом, играют процессы проекции и интроекции и непрекращающееся взаимодействие этих процессов. Ребенок интроецирует хорошую внешнюю реальность, и его внутренний мир наполняется этой «хорошестью». Затем он проецирует свой, теперь по большей части хороший внутренний мир, вовне, и картина внешнего мира тем самым также улучшается. (Здесь речь идет о процессах нормального развития. Rогда ребенок лишен любящего окружения и в его опыте преобладают фрустрации, картина внутреннего мира не будет столь благоприятной. Отсутствие вследствие этого внутренней безопасности может стать предпосылкой для патологического развития.) В этом процессе взаимодействия проекции и интроекции есть определенный перевес в сторону интроекции. Во время параноидно-шизоидной позиции, как известно, преобладали проективные процессы (младенец выводил вовне деструктивные импульсы, чтобы не быть разрушенным ими изнутри). Преобладание интроекции во время депрессивной позиции обусловлено новыми задачами: Это стремится не только возродить объект, но также и сохранить его внутри себя, удержать его, полностью овладеть им. Это вполне понятно: чем - устойчивее внутренний объект, тем более сильно Эго, тем больше уверенность в своей созидательной, а не разрушительной силе. Говоря о формировании устойчивой собственной позиции личности, необходимо выделить такие категории этого процесса, как 1. роль матери во время депрессивной позиции и
|
