БЛАГОРОДСТВО

А Велес стал чернее ночи, взял Ягиню за плечи, к себе прижал итак, обнявшись повел к себе в хоромы, а челяди приказал пир свадебный готовить. Успокоил, приголубил жену, сколько получилось и отправился к матери. О чем они там говорили, Ягиня только догадывалась, но она уже жизни своей без Велеса не представляла, не мыслила. Поплакала в подушку, повздыхала, но осталась верна своей привычке – в будущее заглядывать не стала:
- Будь что будет, от судьбы не уйдешь. Как Макошь узел завязала, так то и сбудется.

И к приходу Велеса она уже приободрилась, умылась, причесалась, еще краше стала. Пришел Велес, глянул с опаской, ожидая женских слез, истерики, всего – всякого, а встречает его молодая жена с улыбкой, ясным взглядом, да умными речами.
Говорит Ягиня:
- Виноваты мы, Велес, перед матушкой. Надо было все по обычаю сделать, благословления попросить, сватов засылать, мне приданое приготовить. А мы – то как поступили - взялись за руки, в глаза посмотрели и все – муж и жена. Но что делать. Кони убежали, поздно конюшню запирать, по сбежавшему молоку слезы не льют. Будем любить друг друга, наслаждаться каждым днем, как последним, а матушка посмотрит на наше счастье, да и подобреет, сменит гнев на милость.
Смотрит Велес на Ягиню, слушает ее речи и понимает, что нашел он жену под стать себе — мудрую и великодушную.

ОБМАН

Вернулся как – то домой Велес после долгой отлучки. Бегом промчался по хоромам, распахнул двери в спаленку, а там пусто. Он в сад, и там никого. Стал громко звать по имени, но вышла матушка. Стал спрашивать, где, мол, жена моя. А матушка так спокойно говорит, что как уехал Велес, так и жена из дому вон. Никому ничего не сказала, словом не перемолвилась, ушла и все. Велес взревел диким вепрем, на конюшню кинулся, а конь ему говорит:
- Что-то тут не так. Не могла уйти Ягиня, не сказавшись. Челядь поспрашивай. Велес так и сделал. Но никто ничего не знает, никто ничего не видел, знать боятся хозяйку пуще Велеса.

КОВАРСТВО И ЖЕСТОКОСТЬ

Он тогда к сестре. Алтынка сначала тоже запиралась, но потом, видя, как брат убивается, рассказала такую страшную правду.
- Как Велес уехал из дому, матушка, Амелфа Земуновна, стала с Ягиней слаще меда, нежнее шелка. Доченькой называет, всякими яствами потчует, такая вся добрая, хоть на хлеб намазывай, хоть так ешь. А Ягиня, открытая душа,тоже к ней ластится. Потом, не прошло и трех дней, как велит матушка баню топить.
Протопили баню, ведет она нас с Ягиней в парную. Меня выпарила, в предбанник вывела и велела сидеть здесь и молчать, что бы не увидела, что бы не услышала. И пригрозила, что будет, если ослушаюсь. Я киваю, боюсь поперек слово сказать. Но вижу, веник –то у нее заготовлен не обычный березовый, каким меня парила, а из волчьего лыка и жимолости. Я рот рукой закрыла, платком лицо прикрываю, чтобы себя не выдать, слышу, нахлестывает матушка веником, а сама громко что-то приговаривает. Ну, точно, думаю, заклятье кладет. Но шевельнуться сама боюсь. Матушка- то наша всегда на расправу быстрая.

А потом вдруг Ягиня как закричит, да и затихла тут же. Тут уж я вскочила и в парную. Смотрю, лежит Ягиня на полке, тело все малиновое, ядовитым веником нахлестанное. А на груди у нее лежит раскаленный камень из каменки. И лежит она не шевелится. Я как закричу, а матушка за косу меня ухватила, лицом в кадушку с холодной водой засунула и клонит голову все ниже и ниже. Все, думаю, сейчас наглотаюсь воды с концом. А она спокойненько так говорит, что кому, мол, пикнешь, то же будет. И отпустила. Я так и села на пол, с Ягини глаз не отвожу.

Мать вышла, зашла уже одетая. Велела мне идти накинуть одежу на себя. Я вышла. Только оделась, заходит мужик, я его раньше у нас в подворье и не видела, колоду деревянную заносит. За ним другой с крышкой. В эту колоду положили Ягиню, сверху покрывало кинули и заколотили колоду. Взяли и вынесли во двор. А там повозка. Колоду на повозку поставили и повезли. Я крадучись за ними, прячусь, огородами пробираюсь. Они в реку колоду кинули, та и поплыла в море. А сами сели на повозку и поехали прочь. А времени прошло уже больше месяца.

Рассказала Алтынка все, как была и хлопнулась на пол, рыдая.