Вдали от площади, за пристанью, в низине на южной оконечности гавани богатство и нарядность процветающего города уступали место трущобам. Здесь пахло то козлиной мочой, уксусом и жженой шерстью, то пряными специями, какао и дорогим вином. Под ногами плескались непросыхающие помои, в которых под слоем грязи встречались потерянные украшения из драгоценных камней. Вечерами, когда на Порт-Роял ложились тени Голубых гор,и безжалостное тропическое солнце больше не выставляло напоказ все изъяны, южный район расцветал. Таверны и дома терпимости, в которых всегда был праздник, принимали всех без разбора, кроме разве что гвардейцев гарнизона. Ночные ярмарки сменяли дневную торговлю на площадях города, предлагая товары, которые днем никогда не появятся на прилавках, - слишком дорогие или, напротив, никому не нужную рухлядь.
Уильям надвинул шляпу на лоб, надеясь остаться неузнанным. Его то и дело окликали зазывалы-продавцы, девицы или нищие. Один из несчастных стариков, с путаной седой бородой и слипшимися белыми космами, умолял купить свою сорочку, что едва прикрывала ему грудь. Уильям раздраженно оттолкнул от себя нищего, который назойливо пытался зацепиться пальцами за штанину или сапог. Старик упал, закашлявшись, Уильям пошел дальше, но через несколько шагов остановился, переполненный смесью отвращения к опустившемуся старику и к самому себе. Он вернулся, быстро вложив пару золотых монет в грязный кулак, и, не слушая благословений и благодарностей за слишком щедрую милость, поспешил дальше.
Пройдя мимо нескольких прибрежных таверн, он свернул в подворотню, едва не наступив на спящего бездомного бедолагу, и вышел на небольшую площадь. Днем таверна выглядела совсем иначе, обитая темными досками и с окнами, закрытыми ставнями, так что Уильям теперь узнал здание с трудом. Из распахнувшейся двери вылетели в грязь два моряка, остро запахло горелым мясом и табаком, звучала нестройная музыка, и Уильям, надеясь, что слово младшего Мэдифорда стоит его заверений, вошел внутрь.
Сын губернатора, Эндрю, показался Уильяму недалеким, напыщенным и нескромным человеком с первой же встречи. Он едва не начал жалеть кузину, которой младший Мэдифорд предполагался в женихи. Но Джулия, напротив, не выражала никакой неприязни, а, зная ее характер, Уильям не сомневался, что она не станет терпеть обхождения неприятного ей кавалера. Но поговорить с ней об этом было затруднительно, она словно избегала общества кузена после благополучного освобождения с пиратского корабля. Так что понять причины ее расположения к Эндрю Мэдифорду он не мог, не зная, что хуже: корыстные намеренья Джулии или действительно воля сердца, сделавшего столь неподходящий выбор.
Зато благодаря кузине он смог сговориться с младшим Мэдифордом в том, на что не мог рассчитывать с губернатором - в поддержке похода против пиратского "адмирала" Джо Рида.
Томас Мэдифорд не желал рисковать имеющимися кораблями и спешить, не уверенный в однозначной победе. И план Уильяма, казавшийся ему самому вполне удачным, не вызвал у генерала должного энтузиазма. А Уильям не хотел откладывать – другая подходящая возможность вряд ли представится. Он предлагал отправить быстроходный и хорошо вооруженный корабль к островку, где Рид встречался с испанским кораблем дона Кантоса. Уильям был уверен, что кроме "Лорели" Рида других кораблей там не будет, и это единственный шанс поймать пирата одного, неподготовленного и без привычных уловок, которыми он так славился при захвате судов. И, главное - Уильям помнил точные координаты, успев разглядеть их на старинной карте Рида.
Все, что мог ответить Мэдифорд-старший на его инициативу - дать временный отпуск. Но рисковать кораблями и людьми он не хотел, тем более после потери двух из шести кораблей Бейли.
Сын губернатора, обычно не интересовавшийся беседами военных, однажды пригласил Кроуфордов на прогулку, и в подходящий момент сказал, что знает, как осуществить задуманный Уильямом план. У Рида полно врагов, и не только среди ограбленных купцов. Если обратиться к правильным людям, среди них наверняка найдутся те, кто захочет воспользоваться удачным случаем отомстить.
Мысль получить помощь в борьбе с пиратом от таких же разбойников претила Уильяму. Когда он понял, к чему клонит Эндрю, он твердо решил про себя наотрез отказаться от каких-либо дел с пиратами, на чьей бы стороне те ни были. Но Джулия после прогулки, явно уловив его настроение, сама завела разговор.
- Тебе стоит принять его предложение. Сэр Томас отказал бы, будь вся эскадра Бейли в его распоряжении. Дело не в риске. Возможно, у него есть свои причины не следовать слишком успешному плану против капитана Рида.
Слушать откровения о губернаторе Уильям оказался не готов. Слишком явно в ее несправедливых словах звучало разочарование и обида.
- Ты не права. Сэр Кроуфорд всегда доверял Мэдифорду, и у меня тем более нет причин в нем сомневаться. К тому же он позволил мне действовать по своему усмотрению.
- Так неужели ты отступишь? - Спросила она с укором. - Даже не попытаешься?
- Довериться флибустьерам? - Уильям покачал головой. - А кем я сам стану после такой сделки?
- Ты же не собираешься грабить. Но тебе дали полную свободу, будь я на твоем месте!..
- О, тогда ты наверняка осталась бы на "Лорели", - Уильям, сказав это, осекся - о намереньях Рида сделать из него пирата он не смел никому рассказывать, тем более кузине. - Как изменилось твое настроение, - поспешил он добавить, - еще недавно ты защищала капитана Рида, а теперь предлагаешь мне пойти на неоправданный риск, чтобы захватить его.
- Я... - она сжала губы, - я ошибалась в нем.
- Неужели? И теперь желаешь отомстить?
- Да!
- Не могу поверить. Ты всерьез рассчитывала, что у Рида хватит наглости похитить дочь адмирала Кроуфорда, оставив в качестве заложницы?
- На его счету достаточно преступлений, чтобы заботиться о такой мелочи, - упрямо возразила она.
- Видимо, он не посчитал мелочью сохранить тебе честное имя. Которым сама ты не слишком дорожишь.
- О, разве?
Джулия рассмеялась. Но Уильяму ее веселье показалось не только неуместным, но и полным странного отчаяния.
- Что это значит? - Спросил Уильям, когда она замолчала также внезапно.
- Ты слишком много спал в гостях у капитана, чтобы быть настолько уверенным в его заботе... о моей чести.
Уильям посмотрел на нее с ужасом, надеясь, что это очередная безрассудная шутка. Но она смотрела прямо, не стесняясь своего стыда, и Уильям против воли испытал отвращение. Не столько к ней или Риду, в образе которого открылись новые глубины подлости, сколько к самому себе. Какой позор! Бедный дядя!.. И Уильям допустил это, ничего не замечая, уверенный, что уж хотя бы чести Джулии ничего не грозит.
И после этого Рид еще предлагал ему играть на ее "свободу воли", просто потому что его снедала скука. И Уильям не разочаровал его, наивный, оказавшись подходящей жертвой для насмешек. Как можно было удержаться от развлечения!
Он почувствовал, что краснеет от переполняющей его злости. Он вспомнил острый аромат табака и сухие горячие губы так явно, будто это было только что, и снова испытал смесь ярости и негодования, только теперь понимая, как пикантна была выходка Рида после того, что он сделал с Джулией. До чего забавно сравнить поцелуи сестры и брата, насколько же извращённым должен быть человек, чтобы считать это забавным.
Джулия помешала его постыдным воспоминаниям, повторив вопрос, но Уильям уже сам все решил и уговоры были не нужны. Он не сможет отступить, чего бы это ни стоило.
Он смотрел на бухту. С балкона Мэдифордов открывался прекрасный вид на крепость, пристань, площади и на сверкающую морскую гладь до горизонта под ярко-голубым небом, так не похожим на родное. Но теперь это чужое незнакомое море вызывало совсем иные чувства, чем во время путешествия - вместо предвкушения приключений и неясных авантюр у Кроуфорда появилась цель, только вот прежнего воодушевления уже не было. Взамен душу снедало темное чувство неутоленной жажды и нерешенных задач, ради которых Уильям готов был пойти на сделку с совестью, приняв помощь каперов.
Войдя в кабак, Уильям чуть было не пожалел о своем спешном решении, но не остановился. Он поймал разносчика, узнав, где искать нужного человека, и уверенно подошел к круглому столу, за которым полдюжины выпивающих головорезов играли в кости. В том, чем занимаются эти люди, трудно было усомниться: только в нарядах разбойников можно встретить сочетание грязных, просоленных лохмотьев с перстнями и серьгами, или напротив, дорогой одежды и даже чистых рук и отвратительной манеры речи.
Обратив на себя внимание игроков, Уильям спросил Рона Ситча, капитана каперского корабля "Ворон", на что получил ответ, что капитан очень занят для бесед с незнакомцами, но если дело стоящее, его заместитель уделит господину внимание. Помня наказ Эндрю говорить только с капитаном и ни с кем иным, Уильям продолжал настаивать на встрече с капитаном.
- Да кто ты, парень, черт тебя подери? - Возмутился подвыпивший боцман. Встав со скамьи, он задел обширным пузом бутыль, дешевый ром полился по грязному столу. - И с какой стати тебе сдался старина Ситч? А ну, отвечай!
Не привыкший к диалогам со сбродом, Уильям с отвращением скривился.
- Раз здесь нет Рона Ситча, то и говорить нам не о чем, - он откланялся.
Не успел Уильям отойти от стола, как остальные собутыльники боцмана вскочили на ноги
- Ну уж нет! Говори, кто такой, а то порублю на стейки и скормлю рыбам! Давай-ка, Булл, хватай его!
Уильям отбил шпагой удар ближайшего моряка, толкнул того к следующему, но к потасовке подключилась пьянь с соседних столов - поразмять кулаки никто никогда не отказывался. А Уильям, надеясь, что пираты слишком заняты друг другом, решил поскорее покинуть отвратительное заведение, но в спину вдруг уткнулось твердое, а звук затвора не оставил сомнения, что это пистолет.
- А ну-ка, шпагу на пол, - прокаркал за спиной голос, - повернись-ка, парень. Слышал, ты искал капитана Ситча?
Уильям нехотя убрал шпагу. Перед ним стоял приосанившийся, высушенный солнцем и временем старик, одетый в камзол из блестящего черного атласа, из-под которого небрежно выглядывал ворот грязной бумажной рубахи. Белые космы на голове прикрывал серый парик, в обрамлении которого сморщенное лицо отливало желтизной. Старик улыбался остатками гнилых зубов, но в глазах светился отчаянный огонек.
- Нет, Вульф, оставь в покое моего настойчивого гостя, - остановил он боцмана, - этот юный господин уже щедро заплатил за нашу беседу!
Он показал золотую монету из тех двух, что Уильям пожертвовал нищему и подмигнул.
Договориться с капитаном Ситчем оказалось куда проще, чем Уильям предполагал, если не считать эпизод до их знакомства. Сложнее было взять в долг у Эндрю некоторую сумму на оснащение "Ворона". Он хоть и был в отличном состоянии, но кое-где требовалось подсмолить дно и поменять пеньковые тросы. Но главное - Ситч был весьма доволен предстоящей авантюрой, как будто только и ждал повода и возможности выйти в море и встретиться с давним врагом. В поддержку они сговорились с капитаном быстроходного шлюпа "Гордость Элизабет", и, хоть Уильям рассчитывал на большее, даже два корабля для такого предприятия давали надежду на успех.
А уже через полторы недели они отплыли на юго-запад, попрощавшись с бухтами Порт-Рояла.
Перед отплытием Джулия, ставшая за последние дни словно чужой, все же пришла к форту сказать ему слова напутствия. Она была уверена в успехе Уильяма, пожалуй, даже крепче его самого, и уж точно больше некоторых матросов, которые хоть и исполняли все приказы капитана Ситча, всматривались в море с опаской.
Другие рассчитывали, что координаты Уильяма окажутся ложными, но на рассвете третьего дня они прибыли в нужное место.
У острова был пришвартован корабль, прекрасный, строгий, в утренней дымке с собранными парусами он наводил на мысли о спящем хищнике. Наверняка, это почувствовал не только Уильям - легкий трепет при виде фрегата, пока не казавшегося опасным. Но, зная, что это за корабль, трудно было безбоязненно любоваться на его очертания на фоне острова.
Даже утренняя суматоха на "Вороне" была куда тише обычной. Капитан переговаривался с боцманом, но когда подошел Уильям, желающий снова обсудить будущие действия, они замолчали, бросая на "Лорель" взгляды скорее тревожные, чем взволнованные скорой добычей. Хищник, пусть и спящий, вселял ужас в кружащего над ним ворона.
Причин не доверять команде в конце путешествия у Уильяма не было, но беспокойство капитана было слишком заметно.
Чем ближе они подходили к кораблю Рида, тем острее чувствовалось напряжение. Их заметили. Над палубой "Лорели" натянули сети и открыли порты, а затем одиноким залпом дали знак лечь в дрейф. Уильям поразился подобной наглости - "Ворон", хоть и не такой изящный и быстроходный, был хорошо оснащен, и по численности команда превосходила экипаж фрегата Рида. А с поддержкой "Гордости Элизабет" у них действительно был отличный шанс осуществить задуманное.
Похожий на птичье чучело, капитан Ситч, сухой старик с острыми скулами и длинным носом с горбинкой, высматривал в подзорную трубу приготовления на корабле противника. Уильям ждал, что он даст команду готовить ядра, но совершенно неожиданно, вместо нападения, капитан дал знак спускать паруса, хотя они не подошли на расстояние выстрела. Уильям стремительно спустился на шканцы, в глубине души еще надеясь, что капитан задумал какую-то хитрость. Ситч посмотрел на него исподлобья, в усмешке обнажая темно-коричневые десна с осколками острых зубов, и до того, как Уильям потребовал ответа его действиям, махнул рукой и с обеих сторон на Уильяма напали два рослых моряка.
- Я знал, что нельзя доверять разбойникам, но ваша трусость превосходит любое представление! - Уильям удачно отбил шпагой оба удара, запрыгнув на перила квартердека.
- О, ты думаешь, я боюсь своего давнего однорукого приятеля? - Ситч гадко засмеялся. - Ну, хорошо, хорошо, конечно, боюсь.
Уильям едва не проткнул шпагой одного из моряков, который отступил, не решаясь больше нападать. Второй тоже был ранен, и Уильям спрыгнул на палубу.
- Зачем вы вообще согласились на поход! - Бросил Уильям.
- Я кое-что задолжал Риду, - прокаркал Ситч. - Может, теперь мы расквитаемся, и мне не надо будет до конца жизни сидеть в чертовой бухте. А если возьмет "Ворона" в дело...
Ситч хитро посмотрел на рею над головой Уильяма, и в следующее мгновение на него упала тяжелая сеть. Пока Уильям пытался встать на ноги, бесполезно размахивая шпагой, сеть с тяжелыми крючьями на концах веревок еще больше запуталась. Ситч склонился над ним, приблизив серое лицо и обдав Уильяма кислым дыханием.
- Зачем воевать, когда можно договориться? - Он подмигнул. - Я уж не говорю о том, что береговое братство не прощает нападения на своих, за такую подлость тебе стоило заплатить подороже. Глупо отказываться от шанса вступить в эскадру Джо, тем более за чужой счет. С "Грозой" - а так раньше называли корабль Рида - и воевать бессмысленно! Но ты еще молод, Уилли, чтобы ценить жизнь.
- Такую, как ваша? Не велика цена жизни пьяницы и предателя, - плюнул Уильям.
Старик пожал острыми жилистыми плечами:
- Посмотрим, во сколько Рид оценит твою, слышал, у него особые счеты с Кроуфордами.
Уильям похолодел, не ожидая, что его тайна давно раскрыта. Но быстро взял себя в руки.
- Эти слухи устарели. Ему нет никакого дела до моей участи, вы слишком переоцениваете его интерес.
- Но не твой, правда? - Ситч снова оголил десна в жуткой ухмылке. - Если только отпуск с пиратами не в привычке всех офицеров его Величества.
- Готовьте шлюпку, - крикнул старик и жестом пригласил Уильяма к борту.
На "Лорели" нежданных гостей встретили нацеленными мушкетами. Они выстроились на палубе, ожидая капитана, который, видимо, не упустил возможности помедлить перед встречей, появившись разодетый в дорогой камзол цвета красных кораллов, с катласом на перевязи и пистолетами в ремнях, с ярким страусовым пером на шляпе. Вычурная роскошь наряда производила неизгладимое впечатление даже на привыкших к шальному богатству разбойников, заставляя людей Ситча, да и Уильяма чувствовать себя оборванцами.
Впрочем, внешний вид был последним, что сейчас беспокоило Кроуфорда. Мысленно он смирился с предательством пиратов, по чьей воле попал в плен, но при виде Рида его снова стало терзать унижение, испытанное за кузину.
- Старина Ситч! - Радушно приветствовал его Рид, мельком взглянув на остальных. - Ты что же, надумал нарушить наш уговор?
- Птичка засиделась на ветке, Джо, - Ситч прищурился. - Лучше уж рискнуть и хоть раз размять крылья, чем до конца жизни томиться в неволе. К тому же был подходящий повод встретиться.
- Вот как! Так ты для нашей встречи снарядил сразу два корабля? По правде, Ситч, могло показаться, что твой "Ворон" собирался меня клюнуть.
- Что за чушь! Я с дружеским визитом! Но море не спокойно, пришлось взять подкрепление.
- И пленных? - Рид кивнул в сторону Уильяма, который выдержал тяжелый взгляд капитана, хоть это и стоило ему немалых усилий.
Ситч, извиняясь, развел руками:
- Иначе тебя было не найти.
Рид обошел его и остановился перед Уильямом.
- Я надеялся, - начал он задумчиво, - что вы прибудете с более официальной... компанией. Вам не дали корабль, мистер Кроуфорд?
Уильям сделал глубокий вдох, умело скрывая свое удивление его проницательностью. Он первый раз был счастлив, что Мэдифорд не стал рисковать.
- Мне дали увольнение, - честно ответил он. - И полную свободу действий.
- И вы так спешили сюда, что наняли самых бесчестных из всех мошенников?
- Ты мне льстишь, Джо, - вставил Ситч, Рид резко обернулся и окинул его таким испепеляющим взглядом, что старик тут же побледнел и сжался, опустив глаза.
- Да и вообще, - продолжил Рид, - что заставило вас связаться с разбойниками? - Он понизил голос: - Вы передумали?
- Никогда! - Возмутился Уильям.
- Тогда ваше рвение меня удивляет. Право же, Уильям, не стоило торопиться. Военное дело не терпит суеты. Я бы подождал.
- Рад, что у вас появился новый повод для насмешек, - жестко сказал Уильям. - Но дело было личное.
- Даже так! - Рид хмыкнул, но отложил интригу, отступив на шаг.
- Значит, старому ворону стало тесно в столичной гавани, и он слишком осмелел? - снова обратился он к Ситчу. - Придется подрубить крылья. Впрочем, если корабль хорошо сохранился, я не стану его топить - он мне понадобится.
Ситч совсем ссутулился, прямо на глазах постарев еще лет на двадцать.
- И не рассчитывай на жалость второй раз! Ты знаешь, что происходит с предателями! К тому же, выступив против меня, ты еще и обманул офицера Его Величества, чем нанес урон репутации берегового братства в глазах, - Рид учтиво оскалился, - упомянутого офицера.
Он дал знак кому-то за их спинами, поманив стальными пальцами.
- Десять ударов, прежде чем ты сможешь отправиться, - он показал в сторону очертаний острова, - на отдых. Местные рыбаки, к слову, варят отменное рагу из черепах, так что голодать старый ворон не будет.
Высокий чернокожий пират в шароварах из яркого зеленого атласа кнутом показал Ситчу на мачту. Старик, шатаясь, умоляюще обвел глазами палубу и посмотрел на Рида.
Как ни омерзителен был Уильяму этот жалкий пьяница и лгун, мысль о жестокой расправе над пожилым человеком приводила его в ужас.
- Десять ударов убьют его, - воскликнул он, глядя на верзилу Луи, приготовившего кнут, - он не выдержит и одного!
У несчастного в подтверждение его слов тут же подкосились колени, но на остальных слова никак не подействовали.
- Даже повесить его было бы гуманнее! - Бросил в сердцах Уильям.
- Постой, - Рид поднял руку, останавливая палача. - Мистер Кроуфорд прав, проявим милосердие. Давайте веревку!
Ситч с ненавистью оскалился на Уильяма. На рею повязали петлю. Уильям покраснел с досады и злости:
- Какое извращенное понятие милосердия!
- Настоящее стоит дорого, - оправдался Рид. - Вам легко говорить о милосердии за чужой счет. Но если это не просто слова - могу позволить вам лично заплатить за свои человеколюбивые идеи. - Подумав, Рид добавил: - Хотя мой старый приятель Ситч того не стоит.
- Заплатить? Каким образом?
Рид указал на мачту с цепью и кандалами.
- Занять его место? - От возможности испытать такое унижение, Уильяму даже стало весело. - Вы шутите?
- Напротив, это вполне справедливая сделка - для вас, хотя не вполне для старого лгуна. Он больше заслужил кнута. А впрочем, можете считать это шуткой.
- Так по-вашему, я откажусь от своих слов? - Бросил Уильям, задетый подобным предложением сильнее, чем следовало.
Теперь уже Рид усмехнулся:
- О, нет, вашего безрассудства вполне хватило бы и на большее! Но, боюсь, быть побитым кнутом на пиратском корабле вряд ли окажется полезным для репутации офицера.
Напоминание о должности окончательно убедило Уильяма, что капитан просто насмехается в своей прежней манере, то ставя под сомнения его слово, то проявляя подобную унизительную заботу. Он потянулся было к бедру за шпагой, которой лишился еще на "Вороне", и, порозовев с досады, вышел вперед. Он не верил, что Рид пойдет до конца, и ни за что бы ни отступил. Судьба Ситча волновала его куда меньше тяжелого пристального взгляда, которым наградил его Рид.
- Воля ваша! - Оскалился Рид, наконец, но недовольство, промелькнувшее в его голосе, принесло Уильяму немного удовлетворения.
Рид обернулся к Луи и старому капитану "Ворона", рядом с чернокожим великаном смотревшимся особенно жалко.
- Надеюсь, мистер Кроуфорд не разочаруется в благодарности, которая неминуемо следует за столь неосмотрительным проявлением доброты.
Негр сунул кнут в руки опешившему от внезапного спасения старику и, улыбаясь во весь рот, шутливым жестом пригласил теперь уже Уильяма к мачте с прикованными к ней кандалами.
Бросив полный презрения взгляд на пиратов и их адмирала, Уильям без промедления встал на место Ситча.
- Десять ударов, - равнодушно повторил Рид. - Ну, или меньше, если откажут силы или решишь разделить страдания своего сердобольного спасителя.
- Вот уж нет, спасибо! - Хрипло засмеялся Ситч, выпрямляясь.
Он уже перестал походить на готового с минуты на минуту отбросить копыта загнанного тощего коня, взмахнул для пробы гибким кожаным кнутом и остался доволен его свистящим визгом.
Уильям вздрогнул, только сейчас понимая, куда привело его упрямое желание доказать Риду, что снисхождение - это награда, а не плата. Забыв о том, что спорит с пиратом, бесчестным и жестоким, которому ничего не стоило бы и повесить противника, он до последнего момента надеялся, что Рид только испытывает его, но теперь осознал всю глупость таких надежд.
Уильям посмотрел на Рида за мгновение до того, как Ситч замахнулся, и снова прочитал в его глазах - но не разочарование, как показалось вначале, а сожаление.
Он зажмурился против воли, когда по голой спине словно прошлись раскаленным стальным шнуром. Вторым ударом Ситч задел плечи, оставив горящие полосы на коже. Уильям больше не поднимал голову, жалость была последним, что он желал получить от Рида, это было оскорбительней даже публичной порки. Он стойко переносил обжигающую боль, но с каждым взмахом удары будто только набирали силу.
Старика хватило бы и на большее - после десятого он даже не запыхался, а только вошел во вкус, сам будто сделанный из такой же тугой дубленой шкуры, насквозь пропитанной морской солью и закаленной ветром. Он даже не скрывал испытанного удовольствия, когда, освободив руки, Уильям обернулся и, смахнув соль с лица, посмотрел на бывшего капитана "Ворона". Тот все еще играл кнутом в руках, но встретившись взглядом с Уильямом, замешкался, хотя Уильям уже успел позабыть и о нем, и о его предательстве. Возможно, Ситч, этот жалкий мелочный притворщик, который только что был его палачом, сполна заслуживал кнута и даже веревки, но Уильяму не в чем было упрекнуть себя перед совестью. Попытка Рида заставить его проявить малодушие злила куда менее невыносимой жалости, за которую он теперь ненавидел капитана сильнее, чем за все предыдущие унижения.
К счастью, Рида на палубе не было, видимо он не считал нужным следить за исполнением приговора.
Слюнявый Берти сунул Уильяму в ладонь холщовый мешочек с порохом. Цокая языком, он хотел было помочь прикрыть рваные полосы на его спине от палящего солнца тем, что осталось от его сорочки, но тот вырвал у него из рук лоскуты и, не желая помощи, спустился в пустую общую каюту.
Но одному Уильяму побыть не удалось, Берти привел двух матросов и китайца из камбуза и с их помощью умудрился щедро измазать порезы порохом.
Не ожидавший такой жестокой заботы, Уильям отбивался, пока не остался совсем без сил.
- Какое вам до меня дело, это что, часть наказания по приказу капитана?
- Это приказ квартирмейстера, - Берти вытер подбородок и присел рядом.
- Квартирмейстера? Но я не часть экипажа и не ваша собственность. Черт побери, понятия не имею, кто я здесь - пленник, гость или шут для забавы - мне противна любая роль.
- Тогда какая разница? - Примирительно хмыкнул Берти. - Прости сынок, но лихорадка еще неприятнее. Гниль по крови бежит - никуда не денешься. Знавал я немало случаев... когда и ступни отнимали, и руки по плечо, а иной раз не помогало. Ох и гадкое это дело! А без ноги-то или руки ой как нелегко потом. Таких, как Джо - чтоб одной правой сильнее любых двоих, больше не бывает.
- Это так Рид лишился руки? - Спросил Уильям без особого интереса.
Остальные ушли, а Берти никогда не упускал возможность лишний раз помолоть языком, и только чудом еще ни разу не ошибся ни на минуту, вскакивая с трапезы или прерывая на полуслове очередную сплетню, будто следил за невидимым хронографом.
- О, этого никто не знает. Известно только, что он был совсем мальчишкой, и, по слухам, оказался на тонущем корабле, а до берега доплыть не успел. Из-за акул. Они кружили вокруг, подбираясь все ближе, - у Берти сверкнули глаза, - а потом одна выбрала момент и напала! Да только Джо оказался не промах и подставил ей в горло руку с ножом, пропоров до жабр! Кровь хлестала, делая море еще солоней, - он всплеснул руками, - другие акулы почуяли смерть своей сестры и не стали его трогать. А потом оказалось, что Джо отдал акуле руку, заплатив за смерть, так в море попало немало и его крови. Она смешалась с акульей, и теперь они его принимают за своего. Поэтому они нашему капитану и не страшны.
- Я слышал другую версию, что-то связанное с отцом.
- Разве? - Удивился Берти, пожав жилистыми плечами. - А, может и так. Джо не слишком охотно говорит про своего папашу. Да и никто не спрашивает. - Берти задумался, сомневаясь, но болтливость пересилила: - А вот глаза он по дурости лишился.
- Из-за женщины? - Вспомнил Уильям.
- Это была не просто женщина - ведьма! - Берти многозначительно вытаращил глаза, пустив пару пузырей уголками рта. - Кстати, ты ведь знаешь, почему его прозвали "Стальным кулаком"?
Но не успел Уильям сделать ни одной догадки, Берти вскочил, как ошпаренный:
- Ох! Пора мне уж, шесть склянок на носу. Опоздаю - отдерут за милую душу, а не погладят по спинке, как тебя!
Он взбежал по трапу, и через десяток секунд по всему кораблю прозвучали петушиные крики.
А Уильям, оставшись, наконец, в одиночестве, чуть было не впал в отчаяние. Первый раз попав на этот корабль пленным, он просто ждал прибытия в гавань Порт-Рояла, а теперь, благодаря предательству Ситча, оказался на "Лорели" гостем и уже успел отведать кнута в качестве аперитива. Он бы так и сидел у бочки на полу, упиваясь горькими мыслями о своих неудачах, но тут перед ним появились тощие ноги в коротких домотканых панталонах.
- Там это. Мистер Джо велел прийти.
Хмуро поглядев на "пороховую макаку", Уильям подбирал подходящий ответ, чтобы выразить все, что он думает о предложении мистера Джо. Но, заметив его колебания, мальчишка равнодушно протянул:
- Если что, велел Луиджи звать.
Уильям криво усмехнулся, умиляясь про себя предусмотрительности капитана.
Он поднялся по трапу, остановившись перед дверью в кабинет Рида, и внезапно замер, услышав звуки арфы. Потребовалось несколько мучительных секунд, чтобы убедить себя, что это не Джулия, и она никоим образом не могла бы здесь оказаться - ни сейчас, ни потом!
Рид курил трубку, закинув на стол ноги в ботфортах, и смотрел на трепещущие огни свечей в большом серебряном канделябре. Уильям уловил сладковатую примесь в душистой горечи табака. Он узнал аромат лауданума - так всегда пахло у дяди до того, как умерла его молодая жена, мать Джулии.
Не дожидаясь приглашения, Уильям прошел к дивану. Он не желал нарушать молчание и вообще привлекать внимание. Но когда выряженный в пажа служка кончил играть, Рид обернулся, наконец заметив его появление.
- И что же вас сюда привело? - Спросил он, будто нехотя.
Уильяму на мгновение показалось, что капитан не в себе. Взгляд потерял привычную ясность и от этого стал казаться еще более жутким, хотя Уильяма давно уже не пугало отсутствие черной повязки. Рид казался непривычно расслабленным, вместо стальной руки топорщился пустой рукав, на столе стояла едва початая бутыль виски.
- Вам кажется это смешным?
Рид махнул рукой:
- Я имею в виду "Лорель". Личные причины? - Напомнил Рид. - Вы меня заинтриговали.
Будь у Уильяма выбор, он вряд ли стал бы обсуждать это в подобной обстановке. Недоумение при виде Рида в таком состоянии перемешалось с остывающей ненавистью, инфантильной обидой за перенесенную боль и неловкостью. Когда последнее пересилило, он согласился на виски.
- Я надеюсь, ваша кузина в порядке? - Неожиданно поинтересовался Рид.
Уильям вскинулся от вопроса, пролив выпивку на себя.
- Ого! - Удивился Рид. - Так дело в ней? Я предупреждал, что она расстроится.
- Вам доставляет удовольствие насмехаться над бедной девушкой после того, что вы сделали?
- Что именно я сделал? - Рид словно очнувшись, рассмеялся. - О, даже так! И вы поверили обиженной девице? Я не прикасался к вашей милой кузине, поверьте. Вы зря спешили.
- Я должен положиться на слово пирата?
- Я разве давал повод в нем усомниться? - Рид пожал плечами, снова вдыхая сладкий дым. - Я ни за что бы не сделал этого, хотя мисс Джулия, боюсь, рассчитывала на подобное. Но у меня были более чем серьезные... обстоятельства.
Он хотел бы верить Риду и, зная кузину, понимал, что из них двоих более склонна к вранью именно дочь адмирала, а не предводитель пиратов. Но даже сама мысль о том, что Рид был способен на такое, меняла все представление о нем. Уильяму нужны были доказательства, хотя он и не представлял, какие.
- О чем вы? - Спросил он.
Рид улыбнулся своей странной улыбкой - одновременно снисходительной и жесткой, не столько обезоруживающей, сколько, напротив, настораживающей. Уильям пристально смотрел ему в переносицу, так слишком разные глаза сливались в один цельный образ. Потом перевел взгляд на губы, и лицо его вдруг просветлело в понимании. Он резко отстранился, неосознанно откинувшись на спинку дивана.
- О, нет. Причина не в этом, - Рид улыбнулся шире, явно наслаждаясь его замешательством.
Уильям с отвращением почувствовал, что краснеет, и мысленно укорил себя за вульгарную догадку. Хотя ожидать от капитана можно было уже чего угодно.
Кожу над лопатками, где ткань сорочки подсохла, прилипнув к ранам, обожгло болью. Но Уильям, вместо того, чтобы встать, сильнее вжался спиной в диван.
- Больно? - Мягко спросил Рид.
- Нет.
- Попробуйте это, - когда он отстранился, Уильям, наконец, выдохнул.
Рид подал ему бокал с виски, куда бросил несколько черных пилюль.
- Для меня "камни бессмертия" слишком слабые, я предпочитаю трубку и мадак.
Уильям покрутил бокал в руке.
- Сначала вы хотите выпороть меня, потом залечить раны? Пожалуй, обойдусь без пряников - кнута было достаточно.
- Ну, нет, - запротестовал Рид, - вы выпороли себя сами, чему я искренне сочувствую. Да и это не пряник, а, скорее, снотворное в вашем случае. Хотя помогает от терзаний как душевных, так и телесных.
- Душевные терзания? - Удивился Уильям. - У вас? Вы шутите?
- Не отказывайте мне в человеческих слабостях. Мне тоже не чужды муки совести.
- Разве может мучить то, чего нет? - Не удержался Уильям.
Но Рид рассмеялся, нисколько не задетый. Он пристально посмотрел на него, и Уильям только теперь заметил, что за расслабленной медлительностью и опиумным туманом в глазах Рида зияет пропасть, холодный огонь болотной мути, непонятный и пугающий.
- Еще как! Знаете, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? - Рид улыбнулся, но улыбка больше походила на оскал. - Меня сводит с ума заусенец на большом пальце. На левой руке. Для вас это мелочь, не так ли? Но мне хочется снова отрезать этот чертов палец, а иногда и всю руку - заново, чтоб наверняка! Впрочем, эта чудесная отрава меня спасает. Пейте, Уильям, к чему думать о грустном? У вас впереди целая жизнь - еще успеете.
Рид снова закурил, уйдя в свои мысли, а Уильям решил согласиться, что для горестей у него времени хватит - и выпил несколько глотков виски. Но вместо блаженного забытья и успокоения все вокруг затряслось и заплясало: кабинет, свечи в канделябре, бутыль на столе, в ушах зазвенело от грохота и взрывов.
Уильям, не ожидавший такого эффекта, с удивлением наблюдал, как Рид спешно пристегивает к плечу свой доспех и одним ловким движением цепляет поверх ремня пояс с пистолетами. Он вскочил следом, поймав на лету брошенную ему абордажную саблю. Спину саднило, но гораздо меньше, да и сил будто прибавилось. Грохот взрывающихся снарядов складывался в причудливую мелодию, летящие щепки и куски рангоута проносились мимо, не задевая, будто он был бестелесным призраком. Уильям отстраненно подумал, что в нескольких пилюлях была слишком большая порция "обезболивающего" средства, но в то же время вдруг почувствовал, что способен свернуть горы.
Два брига напали на "Лорель" среди ночи и далеко от берегов, а Рид был один без поддержки своей эскадры. Еще день назад Уильям бы дорого заплатил, чтобы оказаться на корабле нападавших или чтобы просто наблюдать, как сейчас, за гибелью прославленного пирата, пусть и от чужих рук. Но теперь все произошло слишком неожиданно, он оказался не готов, именно в этот момент он не считал Джонатана Рида своим врагом.
Один из испанских бригов, весь в светящемся рыжем дыму, подошел уже совсем близко, готовый вот-вот бросить тяжелые крючья на разбитый ядрами левый борт "Лорели". Второй обходил справа, но, получив сильные повреждения от кормовых пушек, не спешил приближаться.
Уильям замешкался в общей суматохе посреди шканцев, не зная, где применить свою безграничную обретенную энергию, когда увидел Рида наверху, на палубе юта, отдававшего приказания. А когда послышался лязг впивающейся в дерево стали и авангард обороны "Лорели" ринулся на корабль захватчиков, Рид одновременно с ними прыгнул вниз, повиснув на пеньковом тросе, будто на качелях. На миг его летящий силуэт озарило желтым сиянием огромного фонаря на носу брига, а потом он упал на палубу испанцев стремительной тенью.
Опиумный дурман нарастал, превращая фигуры пиратов в многоруких химер, Уильям отбивался от нападающих, часть испанцев оттеснила пиратов, забравшись на палубу "Лорели". На какое-то время судьба Рида перестала интересовать Уильяма, он рубил катласом чудовищ, закованных в кирасы, снес с плеч горгульи голову в шлеме, которая катилась по палубе, продолжая скалиться; проткнул острием печень огромного демона, но тот навалился на Уильяма и, никак не умирая, пытался задушить его, царапая лицо и хватая за собранные лентой волосы. Уильям не успел выбраться из-под туши, когда над ним появилась тень. Испанец приставил острие к его подбородку, но Уильяму под ладонь скользнула кобура упавшего демона, и двух мгновений ему хватило, чтобы взвести курок и выстрелить.
Поднявшись на ноги, он вытер лицо от черной липкой влаги, вкус которой жег ему горло и, поскользнувшись на залитой палубе, подошел к борту. На бриге бой был в разгаре, те испанцы, которые забрались на "Лорель", почти все были мертвы, остальные из охотников превратились в жертв, с каждой минутой все больше теряя позиции. С другой стороны по траверсам к ним шел второй бриг, его сносило вбок из-за поврежденного штурвала, но скоро он будет достаточно близко для крючьев.
Уильям окинул взглядом опердек и сбежал на пушечную палубу. Действуя без лишних размышлений, он бросился вместе с коком-китайцем, монахом и двумя канонирами заряжать пушки, чтобы отсрочить приближение второго брига - в поту и ожогах от факелов, оглушенный залпами и все еще под действием лауданума, отчего казался себе то всемогущим, то будто попадал в сон, когда время растягивается, а ноги бегут на одном и том же месте.
Бриг был все ближе, двигаясь прямо на них. Ядра часто пролетали мимо, или падали перед кораблем, а целиться точнее они не успевали. Надежда висела на волоске, когда после очередного залпа ядро пробило нос, и через мгновение передняя часть брига разлетелась в щепки. Уцелевшие испанцы прыгали в воду, а Уильям и трое пиратов на пушечной палубе замерли, не веря своим глазам.
- Черт возьми, мы поджарили хвост этим испанским собакам! - Воскликнул бородатый канонир.
- Эй, парень, да ты отличный артиллерист! Ха!
Второй хлопнул Уильяма по плечу, проходя мимо, и Уильям чуть было не повалился на пол от непосильной тяжести его ладони.
Он смотрел на быстро уходящий под воду корабль, чувствуя полную опустошенность.
Занималась заря, окрашивая снова ставшее могилой море розовыми лучами.
На нок-рее испанского брига повесили шестерых вахтенных, предательски подпустивших испанцев к "Лорели", затем на корабле подожгли пороховые бочки, и вскоре его мрачный остов издал последний залп.
Уильям смотрел на тонущие горящие щепы, стоя на полуюте. Вместе с тающими на небе звездами к нему возвращалась отравляющая ясность мыслей - и он осознавал, что сделал. Чувство восторга от боя и радости при виде черных рек крови врагов сменялось ужасом от пережитого, и его тошнило от воспоминаний. Он уже не был счастлив, как ночью, когда увидел Рида на палубе брига в окружении мертвых тел. Капитан легкой поступью шел между трупов, точно такой, каким Уильям видел его перед нападением, элегантный и собранный, а на пышных оборках его воротника и рукавов не было ни капли крови и грязи. Он будто бы и не устал, а от того Рида, что вечером глушил воспоминания и боль лауданумом с виски, не осталось и следа. Уильям признал, что подобной выдержкой и спокойствием трудно не восхититься. Но после радости пришла апатия, а поздравления пиратов, иногда шутливые, но в основном вполне заслуженные, только добавляли горечи.
- Не унывайте, Уильям, - подбадривал его Рид. - Вы снова стали жертвой обстоятельств. Уверен, будь нападавшие англичанами, вам не пришлось бы драться на стороне пиратов.
- Вы правы, - Уильям в очередной раз удивился его пониманию, но не подал виду. - Это даже не стоит ваших замечаний.
- Почему же! Не могу не отметить ваше рвение и отвагу, не говоря уж о хладнокровии, с которым вы рубили испанцам головы. - Рид не шутил, но глаза его смеялись. - Я и не подозревал, что вы на такое способны, если даже порка старого негодяя казалась вам слишком жестоким наказанием.
Уильям хотел было возмутиться, что насилие над стариком не сравнить с жестокостью испанцев, но вовремя понял, что Рид просто подтрунивает над ним.
- Вы даже обошлись без поцелуя!
Эта фраза тоже его не задела.
- Обойдусь и впредь, - учтиво заверил Уильям, - мне хватило одного раза.
Рид рассмеялся:
- Ну что вы, не стоит отказывать себе в удовольствиях, я ведь говорю не о себе. Уверен, поцелуи прекрасных дам тоже способны на многое. Завтра, если ветер не переменится, мы как раз прибудем в бухту Тортуги. Пока "Лорель" будут приводить в порядок, времени хватит не только на таверны. Вы ведь бывали в борделях?
Отвращение, появившееся на лице Уильяма, удивило Рида:
- Нет? И как ваша молодость терпит столь ханжеские взгляды?
Он перестал смеяться:
- Вы евнух?
- Я был в борделе! - С негодованием ответил Уильям, заливаясь краской.
- А-а, - понимающе протянул Рид. - Неудачный опыт.
- Дело не в этом! Но эти девушки... Несчастные создания, они вызывают только безграничную жалость. На их падение больно смотреть.
- Проституткам не нужна ваша жалость, поверьте.
- Я и не собираюсь с вами спорить. Надеюсь, денег, которые я дал бедной девушке, хватило, чтобы изменить жизнь к лучшему.
- Вы выкинули их на ветер.
- Ну и пусть! Но я дал ей шанс. Можете считать меня наивным, но я верю, что испорченную душу можно исправить. Иначе мир был бы полон кончеными негодяями.
- А кем же он полон, по-вашему?
- Кем бы ни было большинство людей - негодяев все равно меньше, только вред от их деяний гораздо заметнее. Как заметна и капля грязи на белой материи. Но даже платье можно очистить...
- Не всегда, - перебил Рид. - Душа, раз уж вы сравнили ее с платьем, со временем ветшает и пачкается. Поэтому ваша тяга к призрачной справедливости вызывает грусть, как все тленное. Бездумная отвага и искренность - в негодовании либо признательности - уступят место расчету в действиях и умению управлять своими эмоциями. Нет настолько чистых душ, которые могли бы остаться безучастными при виде боли, смерти и зла - они страдают или становятся жестче, когда страдания невыносимы. Чем раньше наступит разочарование, тем меньше оно принесет вам печали. Вот, к примеру, вы наверняка рветесь обратно на Ямайку на службу доблестному генерал-губернатору, однако вас не смущают рынки Порт-Рояла и пристани, где каперам дают возможность привести корабли в порядок и сбыть награбленное.
- Не сомневаюсь, Мэдифорд знает, как с этим бороться.
- Еще бы! Но рано или поздно вы поймете, что есть связи, которые никогда не разделить, таково мироустройство. Мэдифорд терпит язвы Порт-Рояла вовсе не от бессилия с ними справиться.
Уильям не знал что ответить, не понимая, к чему клонит Рид.
- Думаю, вам стоит отдохнуть, слишком много мыслей и переживаний для юного ума и сердца.
Отеческий тон вывел его из себя.
- Не знаю, на что вы рассчитываете, пытаясь очернить генерала, но пусть я разочаруюсь во власти даже самого короля - я ни за что не стану на вашу сторону!
- Это вопрос времени.
Уильям учтиво улыбнулся.
- Боюсь, времени не так много - мой отпуск скоро подойдет к концу, а чтобы переубедить меня, не хватило бы и вечности.
- О, так вы собираетесь вернуться к генералу, - удивился Рид. - Но как вы собираетесь служить, оставаясь на "Лорели"?
Теперь пришла очередь Уильяма удивляться.
- Мне бы не хотелось больше испытывать ваше гостеприимство, - сказал он осторожно.
- Так вы считаете себя гостем?
Уильям покраснел, словно получив оплеуху.
- Для обращения со мной, как с пленником, вы весьма учтивы, - выдавил он.
- Конечно, - согласился Рид. - В конце концов, вы помогли отстоять корабль при нападении. Но до этого вы собирались напасть на меня сами - хоть заведомо были обречены на провал. Даже не знаю, кем считать вас сейчас, пожалуй, вам нужно определиться самому. Ну, а пока, - он встал, прихватив со стола стальной доспех, - пока вам не стоит покидать "Лорель". Даже не пытайтесь пройти мимо дозорных, гораздо проще будет сразу вернуться в трюм.
Столь унизительное предупреждение выбило Уильяма из колеи - непредсказуемый капитан "Лорели" уже казался ему довольно благоразумным для своего образа жизни. И даже его убеждения, с которыми Уильям не мог согласиться, иногда все же заставляли его задуматься.
Разговор же этот поставил все на место.
Вдали уже ясно обрисовывались похожие на черепаший панцирь очертания острова, славившегося своим гостеприимством не только к купцам, но и ко всему пиратскому сброду - лишь бы им было чем заплатить за удовольствия. В бухте стояли суда всех мастей - от хилых барок рыбаков и буканьеров с Эспаньолы, быстроходных шлюпов, которые предпочитало большинство разбойников берегового братства, до фрегатов, а будь она шире, наверняка приняла бы и линейный корабль.
Уильям пристально разглядывал суда, надеясь увидеть хоть один английский флаг. Он не потерял надежду очиститься от позора и вернуться в Порт-Роял.
Ему помог случай: моряки на корме обсуждали пришвартованные рядом суда, и краем уха он услышал о голландском бриге, который отправится на Кюрасао, как только отгрузит часть товара и наберет провиант. Если только удастся сбежать с "Лорели", уж он найдет способ договориться с капитаном!
Да только и к вечеру Уильяму никак не представлялся удачный случай - на палубе, помимо празднующих матросов, стояли дозорные. Пройти даже к баку, чтобы попасть в гальюн, можно было только под пристальным взглядом Луи, который стоял на полубаке словно языческое божество, сверкая в свете фонаря мускулами на голом торсе.
Пожалуй, это было еще унизительней заточения в трюме. Но вскоре на палубе раздался женский смех и музыка, приглашенные куртизанки ходили в обнимку с матросами, а некоторые, не найдя лучшего места, предавались утехам прямо у кулеврин или на свернутых канатах рядом с бочонками.
Смех становился все более раскрепощенным, на небольшой площади перед причалом все задорней играли приглашенные музыканты. Девицы танцевали с пьяными моряками, готовыми на все ради объятий надушенной красотки. Уильям, стоя в тени у юта, смотрел на вахтенных под фонарем на полубаке и думал, как незаметно улизнуть, не выходя на ярко освещенную факелами палубу. Одна из девиц, которым слюнявый Берти рассказывал про достоинства "Лорели", все ближе подбираясь к трапу, давно заметила Уильяма и то и дело бросала на него заинтересованные взгляды. Потом, улучив подходящее мгновение, послала ему воздушный поцелуй, а когда Уильям уже собирался выйти из своего укрытия, вдруг подбежала к нему и испортила все планы на побег.
Она защебетала что-то по-французски, а Уильям, видя, что теперь его заметили все, перестал прятаться.
- Молодой месье страдает от одиночества! - Всплеснула дама руками.
Она поправила немного сбившийся от танцев на берегу парик и обворожительно улыбнулась. Уильям скривился в ответ:
- Одиночество не самое страшное, есть вещи похуже.
Уловив в голосе Уильяма печаль, дама оглянулась на своих товарок, а затем, взяв его под руку, увлекла к трапу.
- Милый друг, что с вами? Почему вы не веселитесь, как другие?
- Я не хотел бы занимать ваше время, мадмуазель, у меня нет ни средств, ни желания...
Она отмахнулась, показав на звякнувший мешочек на поясе.
- Глупости! Ваши друзья уже щедро расплатились со мной за несколько ночей вперед.
- Эти люди не друзья мне, и я с радостью покинул бы корабль. Но, к сожалению, ваше лестное внимание только что помешало это сделать.
- О, боже мой! Вы пленник этих ужасных разбойников? Бедный мальчик!
Полная сострадания, дама решительно прижала его к слишком открытому декольте. В этот момент послышался смех и чмоканье и мимо них по лестнице быстро спустился Берти, держа на руках хохочущую девицу.
- Я помогу тебе, - шепотом заверила Уильяма дама, с ненавистью поглядев Берти вслед.
- О, что вы, не стоит беспокоиться! - Уильям пытался отстраниться, но бороться с дамами, тем более такой пышной комплекции, он не привык, и она без труда увлекла его в первую попавшуюся каюту на корме.
- Раздевайся, милый, - приказала дама весьма уверенным тоном.
Уильям удивленно попятился, с ужасом глядя, как она освобождает из корсажа пышный бюст.
- Но, позвольте, мадам...
- Мадемуазель, - кокетливо поправила дама. - Ну что, ты милый друг, я же хочу помочь! Бедный пленник, мы спасем тебя из ужасного плена.
- Не стоит, я справлюсь сам, - неуверенно настаивал Уильям.
- Я знаю Луиджи: он не пропустит тебя, даже если напьется вусмерть! Зато, переодевшись куртизанкой, ты легко сможешь улизнуть. Ну же, решайся!
Уильям внимательнее посмотрел на помятое платье голубого атласа и кружевные оборки кисейных рукавов и, представив себя в подобном наряде, рассмеялся и решил согласиться на авантюру.
В каюту заглянула рыжая подружка пышногрудой мадемуазель. Увидев Уильяма, она оглядела его с головы до ног, явно завидуя подруге.
- Мари! Зайди скорей, мне нужна помощь!
Спустя четверть часа из каюты вышли уже три девицы. Одна из них была в исподнем, что, впрочем, мало бросалось в глаза, да и корсет ее был не менее наряден, чем платье. Другая была широкоплечая, но стройная мадемуазель в голубом платье и чепце, из-под которого на плечи падали белокурые локоны. А третья, самая веселая, то и дело заливалась хохотом, подхватив обеих подруг под руки.
Они зигзагом прошли по палубе, когда дорогу преградил отец Серхио. Галантно поклонившись девицам, он остановился перед мамзель Фанни, не в силах отвести взгляд от соблазнительных форм.
Дама поклонилась в ответ, и, оставив подруг, приняла приглашение полюбоваться звездами.
Уильям едва сдерживал смех, прикрывая лицо веером, когда они прошли мимо дозорных. Но на подходе к лестнице его вдруг схватил за локоть пьяный канонир. Бросив быстрый взгляд на палубу и, убедившись, что никто не смотрит в их сторону, Уильям со всей силы ударил его локтем в челюсть и, подхватив, аккуратно опустил на пол.
Мари, запоздало взвизгнув, рассмеялась.
- Ох, он умер? Нет? Смотрите, впереди еще дюжина месье! - Она защекотала ему щеку, чтобы прошептать это. - Неужели вы убьете их всех?
- Боюсь, на всех меня не хватит, мадемуазель.
На причале действительно было полно народу, а на небольшой площади у костра веселье уже перешло грань, когда приличия превращаются в нелепую условность.
Парочка милых девиц легко преодолела причал, но каждый из пиратов желал получить свой танец. Мари унеслась в кадрили с одним из боцманов, и Уильяму ничего не оставалось, как отправиться в пляс с другим бородатым моряком. Когда они, обнявшись, делали па рядом с краем деревянного настила, ладонь пирата спустилась ниже спины. Уильям сделал ему подножку и ловко подтолкнул к низким перилам.
- Извини, приятель, тебе пора освежиться!
Но тут же попал в руки следующему кавалеру.
- Моя очередь, - обдав перегаром, разбойник залихватски подкрутил ус, подставив локоть для променада.
- Мне бы передохнуть! - Грубо ответил Уильям, и моряк тут же отпрянул, выругавшись.
Уильям, сначала обрадовавшись, вдруг понял, что его выдал голос и поспешил прочь.
- Эй, красотка! Еще один танец!
На этот раз его довольно бесцеремонно сгреб за плечи верзила в расстегнутой на пупе сорочке, и, прижав к влажной от поту груди, полез целоваться.
Уильям резко отпрянул, пихнув верзилу в живот.
- Ах ты, паскуда! Тебе что, мало заплатили?
Увернувшись под его мощной ладонью, Уильям подхватил мешавшую юбку и побежал прочь.
- Куда?! А ну, стой, сейчас я научу тебя уважать добрых моряков!
Но дама не только не остановилась, а еще и умудрилась сбить с ног четверых его товарищей, которые, смеясь, хотели поймать красотку. Не ожидавший такой прыти оскорбленный кавалер, не иначе как в полном отчаянии, запустил в мамзель бутылью с ромом. Уильям, споткнувшись о юбку, пригнулся, и тяжелая бутылка пролетела в дюйме от белокурой головки. Но вместо того, чтобы разбиться вдребезги, бутыль оказалась в руке пирата, который, сидя в тени на бочонке, наблюдал за весельем собутыльников, а теперь преградил красотке путь.
Отпив из бутыли, пират ловко подхватил даму под локоть и галантно загородил ее от разъяренных кавалеров.
- Господа, господа! Посмотрите только, вы ее до смерти напугали!
Уильям, который уже из всех сил пробовал разжать пальцы на своем плече, услышав голос, замер. Но, все еще надеясь на чудо, опустил голову пониже, пряча глаза под чепцом, когда "спаситель" перехватил руку и вывел даму ближе к центру площади, на свет костра. Послушные музыканты тут же бросили тамбурины, уступив место тягучей плавной мелодии флейты.
- Простите моих товарищей, мамзель, - шепнул он, склонившись к ушку под чепцом, - они не привыкли к общению с прекрасным полом, соль и ветер - наши единственные спутники...
Затем, сладко вдохнув аромат надушенного платья, накрутил светлый локон на палец.
- К тому же их свела с ума ваша красота. Не часто встретишь столь утонченные черты и белую кожу - кстати, вам удивительно к лицу голубой, и - ах, какой нежный румянец! Истинно - английская роза... Что же занесло вас в это логово?
Стальная ладонь еще плотнее прильнула к талии под тонкой тканью корсажа.
- Вы так напряжены, - не обращая внимания на сопротивление, кавалер вел свою даму теперь уже прочь от света костра. - Вы не пробыли на берегу и вечера, а уже снова рветесь в море?
- Идите к дьяволу! - Бросил Уильям, стремительно покраснев.
Он резко отступил назад и, с ненавистью глядя в смеющиеся глаза Рида, стащил с головы чепец.
- К чему эти игры и ухаживания, если вы сразу меня узнали?
Спешно избавившись от платья, он остался в своей сорочке и панталонах.
- Зачем было лишать себя удовольствия? К тому же я сомневался до последнего - больно хорошо вы вошли в образ.
Он снова расхохотался, но Уильям наградил его таким угрюмым взглядом, что Рид отмахнулся:
- К чему столько суеты? Почему бы вам не повеселиться? Мы нарочно подговорили девицу помочь вам с побегом, и я проиграл двадцать фунтов. Не думал, что вы настолько отчаянно желаете покинуть "Лорель". Полноте, Уильям, это был розыгрыш.
- О, так все же я был для вас шутом!
- Зато теперь вольны быть кем угодно. - Рид протянул ему увесистый кожаный мешочек, звякнув им над ладонью. - Не думаю, что это восполнит ваши затраты на компанию, но на обратную дорогу хватит с лихвой. Можете считать благодарностью за отличную артиллерию.
Не ожидавший такого поворота Уильям взял деньги, подбросив в руке. Он оглянулся на бухту: очертания кораблей растворялись в чернильной мути, усеянной звездами. Уже завтра он сможет отплыть с голландским бригом, вернуться к службе на Ямайку - пусть даже его разжалуют за неудачу, рано или поздно он сделает карьеру, о которой мечтал...
- Послушайте доброго совета напоследок, - вкрадчиво сказал Рид, перебивая его воодушевленные мечтания. - Не покидайте Тортугу, не побывав в ее хваленых тавернах.
Уильям хотел было отказаться, но неожиданно для самого себя решил поддаться искушению. То ли обаяние Джо Рида, то ли заразительный дух веселья, но он согласился составить ему компанию. Он первый раз не чувствовал Рида врагом, хотя скоро должен будет встать на другую сторону, и не мог не признать силы и притягательности его характера, которые заставляли уважать капитана и тех, кто ему служил, и тех, кто о нем лишь слышал.
Уильям не подозревал, чем может обернуться вечер в таверне, но ночь только начиналась, звезды разгорались ярче, а сумерки густели в свежем ночном бризе, разогревая кровь.
