ВВЕДЕНИЕ. Наименование показателя Коды строк Остаток на 01.01.2011 г. Получено Израсходовано Остаток на
Руководитель организации Главный бухгалтер
На малюнку зображені круги Ейлера, що ілюструють наступну операцію над множинами А і В
а) A б) A в) г) A\B д) A е)
Правильна відповідь: а) А ВВЕДЕНИЕ
Памяти моих дедов Роднова Михаила Семёновича и Воронина Михаила Ивановича посвящается
Изучение исторических судеб "высших" классов, социальных групп, экономических, государственных или духовных элит российского общества конца XIX – начала XX вв. уже давно является одним из ведущих направлений в отечественной науке. Составляя численно небольшую часть населения страны, по своему экономическому, духовному потенциалу именно они во многом, если не в решающей степени, определяли пути и темпы развития России, вели за собой народные массы или, наоборот, их близорукая, своекорыстная позиция способствовала крутым "изломам" в российской истории. Фундаментальные монографии, посвященные дворянству и высшей бюрократии1, интеллигенции2 и торгово-промышленным кругам3, стали неотъемлемым достоянием отечественной историографии. "Не повезло" лишь самому многочисленному слою – крестьянской буржуазии, кулакам, в первую очередь, зерновых окраин России, чья судьба ещё не привлекла внимание историков. В некоторой степени данный пробел восполняет эта работа, где предпринята попытка показать социально-экономическое положение самой верхушки кулачества, сверхкрупных крестьянских хозяйств одного из типичных хлебопроизводящих регионов страны – Стерлитамакского уезда Уфимской губернии. В 1927 г. выдающийся русский учёный аграрник А.В.Чаянов в записке для комиссии, готовившей тезисы по вопросу о работе в деревне к XV съезду партии большевиков, отметил на юге, юго-востоке и востоке России "быструю эволюцию в сторону американских форм хозяйства, быстрое изживание докапиталистических форм семейного хозяйства, нарастание элементов фермерского типа с машинной техникой и энергичную замену докапиталистических и кабальных форм дифференциации... доподлинно капиталистической. Даже и в народнохозяйственном отношении хозяйственный строй этих районов приближался к капиталистической Америке – высокая товарность, инвестирование значительных капиталов кредитного происхожде стр.4:ния… словом, начальная фаза всех элементов, составляющих сущность американской организации земледелия"4. Подавляющее большинство современных историков, изучающих аграрные отношения конца XIX – начала XX вв., в частности, в Среднем Поволжье и на Южном Урале5, признают (в разной степени) реальное существование здесь среди крестьянства типа близкого американскому фермерству – многочисленных кулаков. Однако в большинстве работ приводятся только статистические данные по сельской верхушке, удельный вес её среди всего крестьянства губернии и уездов, показана доля владения посевами и лошадьми, некоторые другие сведения, сопровождаемые отдельным примерами по конкретным кулацким хозяйствам. Лишь в исследовании П.И.Савельева подробно проанализировано хуторское хозяйств Николаевского и Новоузенского уездов Самарской губернии конца XIX в.6 Необходимо также отметить монографию Л.М. Горюшкина7, где предпринята попытка рассмотреть внутреннюю структуру сельской буржуазии Сибири. В её составе автор выделяет крупнокулацкие хозяйства, имевшие свыше 25 дес. посева или более десятка рабочих лошадей8. В целом же бесспорная сложность с источникам по данной проблеме, а вчера ещё и негативное отношение к самой теме исследования предопределило отсутствие специальных работ по дореволюционному российскому кулачеству. Земские статистики конца XIX – начала XX вв. также весьма сдержанно относились к изучению богатого крестьянства России. В основном подобные сюжеты мимоходом рассматривались в региональных исследованиях, особое внимание обращалось на немцев колонистов9. По сути до сих пор не разработана даже историография вопроса. На слабую изученность сельской верхушки дореволюционной крестьяноведческой наукой, на наш взгляд, повлияли два основные фактора. Во-первых, велико было воздействие "этнографического метода" в исследованиях и, пропитанные грубым духом наживы, лишённые "общинной поэзии" русской деревни, аграрные окраины, хлебные житницы России просто мало привлекали внимания учёных. Во-вторых, огромное воздействие оказывала революционно-демократическая, народническая публицистика и художественная литература, выступавшая с резко антикапиталистических позиций, заклеймившая "кулака-мироеда", разрушавшего, разлагавшего "святую" русскую общину. Как уже отмечено,– "антибуржуазность была неотъемлемой чертой менталитета русской интеллигенции на про стр.5:тяжении всего XIX в."10 Кулак рассматривался как чужеродный, извне привнесённый европейским капитализмом элемент. Тема "кулак на страницах русской литературы" ещё ждёт своего исследователя. Интересны в этом плане высказывания Е.Н. Чирикова, известного обличителя российских нравов, сделанные, правда, уже в эмиграции, о крестьянстве соседних с Уфимской, Пермской, Вятской и других северных губерний. "Как народник я представлял всегда себе и любил мужика бедного, несчастного, забитого, голодного и бесправного,– вспоминал писатель,– а тут – богатые сёла, высокие и просторные чистые избы, красивый рослый и горделивый народ. А главное – все в один голос: – Нечего Бога гневить, хорошо живём! Стараюсь уловить хотя тень недовольства существующим государственным устройством: никаких протестов, всем довольны! Никакого социализма... самое мещанское и собственническое мировоззрение! Ничего им не надо: ни земли, ни воли!" "Как мы не любили зажиточного мужика..." – грустно резюмировал Чириков11. В единичных дореволюционных исследованиях, посвященных "кулачеству", рассматривались практически исключительно торгово-ростовщические слои сельской верхушки, непосредственные же производители – крупные крестьяне – фактически не являлись объектом внимания учёных. В 1894 г. вышла работа Г.П. Сазонова "Ростовщичество – кулачество"12. Автор, близкий по взглядам к либеральному народничеству, опубликовал результаты собственных наблюдений на Волге, Оке, Вятке и в Псковской губернии. Используя документы мирового судьи, волостные книги сделок и договоров, нотариальные данные, Г.П. Сазонов провёл уникальное исследование ростовщичества в крестьянской среде (глава II). В лучших традициях народовольцев, он описывает страдания народа, поднимает вопрос о готовности русской деревни к отмене крепостного права, можно ли было доверчивого неграмотного мужика отпускать сразу на волю, в рабство "свободного труда". "За господами нам жилось, как у Бога за пазухой. Той жисти тай уж и не вернуть! – приводит Г.П. Сазонов слова крестьянина, – Нужен лесок,... аль корова пала, барин поможет... одно слово заступник был....Одно слово – равнее жилось, равнение значит было. Только одна обида – господин был. А на счёт того, чтобы свой брат – ни-ни, богатеев не было. Они-то, мучители, злы и обиждают нашего брата"13. стр. Своеобразным ответом-возражением на книгу Г.П. Сазонова стала работа Р. Гвоздева (Р.Э. Циммерман) "Кулачество – ростовщичество", вышедшая в 1899 г.15 Написанная в духе легального марксизма, с резкой антинароднической направленностью, книга содержит в основном теоретический разбор литературы о нарождающейся сельской буржуазии России, нет здесь результатов конкретных исследований. Гвоздев также основное внимание уделяет ростовщичеству, деятельности "кулаков" в промыслах, торговле. Богатые крестьяне (фермеры), получавшие доход от производства и продажи собственной сельскохозяйственной продукции вообще не рассматриваются автором. В главе "Кулачество-ростовщичество в хлебном производстве" Р. Гвоздев выделяет спекуляции при аренде надельной земли, скупку и перепродажу хлеба и т.д.16 Но, в отличие от Г. Сазонова, подчёркивает завершение в достаточной степени процесса первоначального накопления, "что определяет необходимость затрачивать… капиталы в сельскохозяйственные предприятия"17. Конкретное изучение российского кулачества возможно только при наличии массового статистического материала – главным образом данных многочисленных подворных переписей крестьянских хозяйств, проводившихся в различных губерниях и по стране в целом. Однако, первоисточник – подворные (посемейные) карточки на крестьянские хозяйства обычно после получения результатов переписи уничтожались. Поэтому исследователи в большинстве случаев лишены возможности произвольно выбирать те или иные группы крестьян для детального анализа. Мною было произведено сплошное обследование сохранившихся в местном архиве подворных карточек переписи 1917 г. по пяти уездам из шести Уфимской губернии (фонд Р-473), результаты которого опубликованы18 или находятся в печати. Подробное описание источника дано в приложении. В ходе этой работы и возникла идея обследовать крупнейшие крестьянские хозяйства. В качестве объекта исследования могли быть выбраны только либо Белебеевский, либо Стерлитамакский уезды. В других уездах (Уфимском Бирском, Златоустовском) крупно-крестьянских хозяйств имелось стр.7:немного и достаточно представительного статистического материала получить не удалось бы. Мы остановились на Стерлитамакском уезде, хотя по нему имеются немалые пропуски, так как, в отличие от Белебеевского уезда, здесь не было немцев-колонистов и Стерлитамакский уезд довольно далеко располагался от железной дороги. Известно какое революционизирующее воздействие на хозяйственный строй деревни оказывало наличие вблизи железнодорожного пути19. Именно юго-восточные волости Белебеевского уезда, находившиеся в полосе Самаро-Златоустовской железной дороги, отличались наивысшим удельным весом сельской верхушки. Стерлитамакский же уезд был, в определённом смысле, типичной российской пшеничной глубинкой, почему он и наиболее подошёл в качестве объекта изучения. Мы берём за основу группировку крестьянских хозяйств по посеву. Во-первых, для чисто зерновых районов, каким был Южный Урал, это наиболее приемлемый, с нашей точки зрения, метод20. Во-вторых, понимая значительную условность, приблизительность группировки по посеву и признавая правоту её критиков, начиная с А.В.Чаянова21 и до современных исследователей, нельзя не отметить, что, несмотря на многочисленные попытки изобрести альтернативные "измерительные" способы – от "коэффициента Немчинова" до всевозможных математических моделей, ничего пригодного для работы не с единичными фактами типа бюджетных обследований, а с массовыми источниками пока не предложено. Возможность применения группировки по посеву для распределения крестьянских хозяйств по классовым или социально-экономическим признакам признавалась и исследователями начала XX в., например Г.И. Баскиным22. Сельская верхушка рубежа столетий была неоднородна, внутри неё выделялись разные по экономической мощи группы. Земскими статистиками, уфимскими в том числе, принимались в качестве высшей группы крестьянские хозяйства с посевом более 10 дес.23 По данным обследования 1926 г. эксплуататорскими считались хозяйства с посевом свыше 14 дес. в степной Украине, на Урале и Сибири24. Мы также убеждены, что нужно отделять многосемейные зажиточные дворы с посевом от 10 до 15 дес, где, по нашему мнению, труд членов семьи ещё преобладал над наёмным, от кулацких хозяйств (посева свыше 15 дес), в которых именно наёмный труд доминировал25. Но и внутри кулаков, вероятно, существовали какие-то Достаточно существенные различия. Нами была обследована Четыр стр.8:мановская волость Стерлитамакского уезда. Согласно вариационному принципу группировки крестьянских хозяйств, в 1917 г. выделялись следующие высшие посевные группы (таблица 1).
Таблица1 ПОСЕВНЫЕ ГРУППЫ СРЕДИ КРЕСТЬЯНСТВА ЧЕТЫРМАНОВСКОЙ ВОЛОСТИ В 1917 ГОДУ
Источник: Роднов М.И., Дудина О.И. Вариационная группировка крестьянских хозяйств Уфимской губернии (по данным переписи 1917 г.) // Социальные и этнические аспекты истории Башкирии. Уфа, 1988. С. 94.
В данной работе нами выбрана в качестве предмета исследования группа крупных, точнее сверхкрупных крестьянских хозяйств с посевом не менее 50 десятин на двор. Дворы с посевом свыше 50 дес. признавались высшей группой и статистиками начала XX в.26 Нижняя граница в общем совпадает с результатами вариационной группировки (то есть взяты 8–11 посевные группы). Данная величина (50 дес. посева) установлена нами ещё по двум причинам. Во-первых, это уже бесспорно кулацкие, фермерские предпринимательские хозяйства без всяких оговорок. Так что сомнения в пригодности группировки по посеву в этом случае просто отпадают. Во-вторых, объект исследования должен быть достаточно представительным ради достоверности результата, но не слишком громоздким. Брать более низкие посевные группы означало быть "погребённым" под массой кулацких хозяйств. стр.9:Зажиточное крестьянство Стерлитамакского уезда было весьма многочисленным. По переписи 1912–1913 гг. многосемейные зажиточные и кулацкие хозяйства (посева более 10 дес.) составляли 18,7% от общего количества крестьянских дворов. Им принадлежало 57,5% всех посевов, 41,7% поголовья лошадей, 38,3% – крупного рогатого скота и 56,7% – овец27. Выявленные нами 272 хозяйства представляли собой очень небольшую часть сельского населения Стерлитамакского уезда – 0,39% от всего числа крестьянских дворов или 5,2% кулаков (посева более 15 дес, 5210 хозяйств в 1917 г.)28. Не имея технических возможностей провести исследование более крупного количества кулацких дворов, мы ограничились лишь самой верхушкой. Кроме того, хотя наша работа основана на материалах переписи 1917 г., когда Россию сотрясали социальные бури, анализ воздействия революционных событий на положение богатого крестьянства НЕ является предметом изучения в данной книге. Первичные материалы земских предвоенных, мирных переписей не сохранились, поэтому, рассматривая перепись 1917 г., мы как бы абстрагируемся от условий военного и революционного времени, пытаемся определить, так сказать, нормальное состояние. Итак, в результате сплошного обследования сохранившихся подворных карточек переписи 1917 г. по Стерлитамакскому уезду Уфимской губернии было выявлено 272 крестьянских хозяйства с посевом от 50 десятин и выше (в работе везде десятина казённая = 2400 кв. саженей = 1,09 га). Заметим, что перепись проводилась на четвёртом году войны, когда в разгаре был экономический кризис, инфляция, некоторое сокращение посевных площадей, в первую очередь под пшеницей – одной из главных товарных культур региона, результатом чего стала "убыль", примерно на четверть, многопосевных хозяйств, переход их в более низкие посевные группы. Так что в мирное время таких сверхкрупных хозяйств, надо думать, было побольше. При отборе крестьянских хозяйств присутствовал определённый субъективный момент. Хотя земские статистики в 1917 г. (как и раньше) продолжали отделять крестьянское землевладение от помещичьего (частновладельческого), жизнь брала своё – старые сословные рамки рушились, складывалось бессословное предпринимательское хозяйство. Поэтому ряд крестьян "оказался" в рядах частновладельцев, и наоборот. Карточки на помещиков (такие же обычные подворные бланки) хранятся в тех же делах фонда Р-473 вместе с крестьянскими. И в ряде случаев нам приходилось отбирать из "частно стр.10:владельцев", преимущественно крупных хуторян, карточки и включать в наши подсчёты, а иногда и нет, хотя бы хозяин и являлся по сословию крестьянином. С другой стороны, среди зарегистрированных нами хозяйств есть несколько мешан (№ 104, 133, 183, 215, 228. Здесь и далее в работе при приведении конкретных примеров указывается номер хозяйства по общему списку приложения) и даже дворяне. В Уфимской губернии было достаточно много так называемых надельных дворян – потомков меткого служилого мусульманского дворянства, давно уже превратившихся в обычных мужиков и носивших шутливое прозвище "бояре-лапотники". Так, в деревне Старо-Яушево Фёдоровской волости проживал потомственный дворянин татарин Карим Салихович Дашкин (№ 233). По переписи частновладельческих хозяйств 1912–1913 гг. он не зарегистрирован, как и все прочие надельные дворяне. Зато среди частновладельцев Ново-Андреевской (ранее Шмитовской) волости в 1912–1913 гг. указан землевладелец: А.Е. Лебединцев (434,3 дес. земли)39, по другим источникам унтер-офицер. У нас учтён Николай Андреевич Лебединцев, видимо сын, сословие которого в подворной карточке записано крестьянин, добавлено также, что он учитель. Земли в 1917 г. у него было 120,8 дес. (№ 180). Анализ карточки показывает, что, скорее всего, он проживал постоянно на хуторе и вёл обычное земледельческое хозяйство, почему нами и включен в общий подсчёт. В заключение необходимо остановиться на терминологии. В данной работе мы используем в качестве равнозначных понятий, синонимов следующие термины кулак, фермер, крупно-крестьянское хозяйство (по Н.П. Макарову)30 сверхкрупное хозяйство, крестьяне-капиталисты. В отечественной историографии, еще с дореволюционных времён, слово "фермер'' редко применялось для обозначения сельской буржуазии. Наиболее распространённым было понятие "кулак" – деревенский капиталист, эксплуатирующий бедняков и бедняцко-середняцкую часть деревни31. Подчёркивалось, что кулачество – "это преимущественно буржуазия эпохи первоначального накопления, использующая методы кабальной эксплуатации (отработки и т.п.)"32, хотя чёткого разграничения дефиниций "кулак" и "фермер" по сути нет. Под фермерским хозяйством понимается частное товарное сельскохозяйственное предприятие предпринимательского типа на своей или арендованной земле33. Русский термин "кулак'' первоначально обозначалмелкого скупщика сельскохозяйственных продуктов, барышника. У В. Даля стр.11:"кулак" – перекупщик, переторговщик, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле, на базарах и пристанях. Торгаш с малыми деньжонками, ездит по деревням, скупая холст, пряжу, лен, пеньку, мерлушку, щетину, масло и прочес, а также гуртовщик, скупщик и отгонщик скота и т.д.34 Примерно с 1890-х гг. термин "кулак" стал использоваться для обозначения формирующейся буржуазии деревни35. Это произошло не случайно, богатый крестьянин являлся не только производителем, но и, одновременно, продавцом своей продукции. Уже в XIX в. слово "кулак" приобрело в народной среде подчёркнуто отрицательный, негативный оттенок. В патриархальном, нерыночном, феодальном обществе любой торговец – спекулянт. В словаре В. Даля "кулак" это одновременно скупец, скряга, жидом, сам безденежный, живёт обманом, обсчётом, обмером36. Анализ документов также показывает распространение в массовом сознании именно отрицательного восприятия слова "кулак". Так, правление общества потребителей Юрюзанского завода 11 марта 1916 г., рассказывая о своей роли в сдерживании цен, подчёркивало, что без них население будет брошено "на произвол местным кулакам-торговцам"37. Образ "кулака-хищника" тиражировала печать. "Вот эти-то торгаши-кулаки, – писала одна газета, – бессердечно эксплуатируют бедных, нуждающихся в деньгах крестьян38. В другой газете в заметке "Бугульминские торговые кулаки" говорилось, как "несколько кулаков задумали захватить всю торговлю в свои руки"39 и т.д. и т.п. Значительную долю в закрепление негативного значения понятия "кулак" внесла и революционно-демократическая, народническая литература, подарившая читателю "колупаевых-разуваевых", "деруновых" и т.д. Например. Н.К. Михайловский писал о существовании в русской общине "жестокого кулачества и других мерзостей", С.Н. Кривенко добавлял, что деревню "обирают ростовщики, обманывают кулаки, притесняют помещики"40. В марксистской, советской литературе "кулак" – это уже почти ругательное слово, вплоть до ликвидации кулачества как класса". Необходимо заметить, что анализ дореволюционной литературы приводит к выводу об употреблении термина '"кулак" только применительно к торгово-ростовщическим слоям сельской буржуазии. "Нормальный" фермер, достаточно крупный товаропроизводитель сельскохозяйственной продукции, под это понятие фактически не подпадал. Упоминавшийся Р. Гвоздев, например, перечислял сле стр.12:дующие виды "кулака", который "подобно хамелеону принимает чрезвычайно разнообразные формы" – арендатор частновладельческой земли, глава промысловой артели, скупщик кустарных изделий, хлеба, скота и т.п., деревенский ростовщик, распорядитель ссудно-сберегательного товарищества, лавочник и прочие41, нет лишь "наживавшегося" на продаже собственного хлеба, скота и других продуктов сельского хозяйства. Однако ещё у В. Даля слово "кулак" имело и позитивный оттенок – кремень, крепыш, бойкий и ловкий человек (нижегородское) сравни также: маяк (орловское), орёл, тархан (тамбовское), варяг (московское)42. Такое восприятие термина "кулак" до 1917 г. тоже существовало в России. Например, депутат третьей Государственной Думы монархист, черносотенец М.О. Меньшиков так говорил с парламентской трибуны. "Кулаки – враги крестьянскому быту, но вовсе не паразиты. Наоборот, это наиболее самостоятельные хозяева, наиболее деятельные, трудолюбивые, предприимчивые, твёрдые, как стиснутый кулак"43. Мы также используем этот термин, глубоко укоренившийся в общественном сознании и научной литературе, без какого-либо отрицательного подтекста. Даже, более того, считаем его весьма точным, удачным и метким. Мозолистые руки, привыкшие к ручке плуга, косе, топору, так и оставались сжатыми в кулак до самого последнего часа. Как говорилось в народе, "святым кулаком, да по окаянной шее"44.
стр.13:
Глава I ДОМОХОЗЯИН – ПОРТРЕТ ФЕРМЕРА
Сюртук до пят, в плечах просторен, Картуз в пыли, ни рыж, ни чёрен, Спокоен строгий, хитрый взгляд, Густые брови вниз висят, Угрюмо супясь. Лоб широкий Изрыт морщинами глубоко, И тёмен волос, но седа Подстриженная борода.
Стерлитамакский уезд делился рекой Белой на две резко различавшихся территории. Правобережье представляло собой предгорный лесной район с очень слабым развитием сельского хозяйства. Здесь размещалось несколько медеплавильных заводов, закрывшихся к началу XX в. Волости на левобережье Белой, наоборот, были чисто сельскохозяйственным регионом, лесостепным, со значительными пространствами открытой степи на плодородных чернозёмах. Именно на левобережье и находились практически все крупно-крестьянские хозяйства. Лишь в единственной правобережной Араслановской волости выявлено три таких двора. Карточки по небольшой правобережной Татьяновской волости не сохранились. Всего же распределялись по волостям Стерлитамакского уезда дворы фермеров следующим образом: Аллагуватовская волость – 7, Араслановская – 3, Николаевская – 61, Бегеняш-Абукановская – 27, Бишкаиновская – 3, Уршакминская – 6, Дедовская – 6, Дуван-Табынская – 7, Зиргановская – 7, Ишпарсовская – 1, Калкашевская – 13, Карагушевская – 22, Мелеузовская – 16, Ново-Андреевская – 13, Покровская – 2, Рязановская – 39, Фёдоровская – 11, Четырмановская – 28. Из всех левобережных волостей только в Куганакской и Мир-китлинской волостях не было таких крупных крестьянских хозяйств. В уезде чётко выделялся участок из пяти волостей возле Стерлитамака и южнее его, в каждой из которых насчитывалось более 20 дворов (Николаевская, Бегеняш-Абукановская, Карагушевская, Рязановская, Четырмановская). Всего в этих пяти волостях имелось 177 крупных ферм или 65% общего их количества. Именно южная часть уезда являлась районом наибольшего развития кулачества. Рекордсменом стр.14:была Николаевская волость, в которой по переписи 1912–1913 гг. отмечен наивысший в губернии удельный вес сельской верхушки. Национальный состав крупных кулаков Стерлитамакского уезда достаточно сильно отличался от соседнего Белебеевского. Здесь практически не было немцев-колонистов и меньше насчитывалось башкир, татар, вообще мусульман, а также украинцев. Если в Белебеевском уезде по переписи 1917 г. имелось 40 только башкирских хозяйств с посевом более 50 дес.1, то в Стерлитамакском уезде насчитывалось всех мусульман – 27 подобных семейств. У башкир правобережья земледелие вообще было относительно слабо развито, а левобережные башкиры окончательно перешли от полукочевого скотоводства к землепашеству лишь во второй половине XIX в.2 Значительные группы татарского крестьянства проживали в достаточно плотно заселённых, малоземельных волостях уезда, а украинцы в Стерлитамакском уезде поселились сравнительно поздно и не успели "обрасти" хозяйством, как в соседних уездах. Зато мордовское крестьянство было традиционно весьма зажиточным. В ряде карточек национальность домохозяина не проставлялась, нами она была определена по аналогии с большинством деревни. Встречались и неясные моменты. Так, в деревне Львовка Четырмановской волости имелись Поляковы – русские и Поляковы – украинцы. У двух тамошних крупнейших посевщиков, как раз Поляковых, национальность не была проставлена. Мы поступили "по справедливости". Ф.А.Поляков зачислен русским, а Сергей Ефимович – украинцем, так как, по видимому, его брат Трофим Ефимович был малороссом (№ 258, 259). Вообще в ряде случаев национальность условна. Например, в деревне Рождественка Аллагуватовской волости фамилию Сарыгины носили и русские, и мордва3. Итого национальный состав глав крупно-крестьянских хозяйств в 1917 г. был следующим: русских – 179 или 66% (включая одного молоканина), мордвы – 47 чел. (17%), башкир – 18 (включая одного ново-башкира), украинцев – 14, татар – 8, чуваш – 5 и один тептяр. По данным переписи 1912–1913 гг. в указанных волостях русские составляли 35,5% всего населения (87,3 тыс. чел.), мордва – 7,1% (17,4 тыс.), то есть удельный вес этих народов среди крупных кулаков вдвое превышал их долю в общем числе жителей. Мусульманское крестьянство охватывало 43,4% (башкиры – 46,7 тыс., тептяри – 17,6, мишари – 20,3, татары – 22,3 тыс. чел.) населения. Кроме того в данных волостях Стерлитамакского уезда проживали стр.15:10,1 тыс. украинцев и белорусов (4,1%), 24 тыс. чувашей (9,8%) и незначительное число других народов4. Как видим, удельный вес башкир, татар и чувашей был значительно выше, чем их доля в крупно-кулацких хозяйствах. Разумеется, абсолютное большинство домохозяев составляли мужчины. Но двенадцать русских и мордовских хозяйств возглавлялось женщинами. Причём девять подобных случаев зафиксировано в самой богатой, "капиталистической" Николаевской волости. Например, 52-летняя Софья Степановна Свистунова из Сергеевки руководила обширным хозяйством на 111,25 дес. земли (48 голов скота, 5 рабочих лошадей, 59,43 дес. посева), семья включала десять человек (№ 67). У трёх хозяек мужья находились в армии. Именно их должны были указать переписчики в качестве глав семейств, но почему то домохозяевами записали жён. Возможно, мужей призвали давно и распоряжавшиеся имуществом в течение последних лет супруги воспринимались деревней и регистраторами как полноправные хозяева. Так, в той же Сергеевке 27-летняя Дарья Еремеевна Барякина держала бразды правления, вместо мобилизованного мужа, хозяйственным комплексом на 120 дес. своей земли (77,3 дес. посева, 91 гол. скота) (№ 68). Сами кулаки трудились не разгибая спины, не покладая рук. У домохозяев старших возрастов часто указывалось участие их в сельскохозяйственных работах. Например, 63-летний Василий Гаврилович Коняев из деревни Никитино Четырмановской волости трудился на всех основных крестьянских работах наравне с сыновьями (№ 257). 60-летний Шитиков Михаил Поликарпович из Ново-Кандауровки работал на уборке хлебов (№ 260) и т.д. Хилые, немощные, убогие среди этих "капитанов сельхоз. индустрии" практически не попадались. Лишь Иван Васильевич Акулинин из Максимовки Николаевской волости, 25-ти лет, был ранен, видимо на фронте (№ 56), да 49-летний Хайрулла Хабибуллич Шахмаев из Кармаскалов Бегеняш-Абукановской волости (№ 70) и 30-летний Иван Григорьевич Кунаев из Саратовки Николаевской волости (№ 15) имели какие-то серьёзные физические недостатки (в карточках записано калеки). Хозяйства таких богатых крестьян представляли собой сложный комплекс из часто разбросанных в разных местах участков земли. Среди 272-х дворов есть два отсутствующих хозяйства, когда владельцев не было в месте приписки на момент переписи 1917 г. Одно из них – Зинатуллы Ибрагимова из Верхних Услов Бегеняш- стр.16:Абукановской волости. Оно нами учтено, так как хотя семья проживала на хуторе Романовском, где находился основной участок в 84,5 дес. земли, но и в самой деревне было 5,5 душевых наделов общинной земли (28 дес.) (№ 73). Кроме того, указаны все основные показатели хозяйства. Также включён нами и хутор Шахмаева (№ 228). В шести случаях мы имеем указание на коллективное владение землёй и хозяйством. В Ивановке Ново-Андреевской волости в качестве домохозяев записаны Сорокина Евдокия Васильевна с наследниками (№ 173). Хутором Слепенькова в той же волости сообща владели мать Синафа Слепенькова и сыновья Иван и Пётр Олимпиевичи (№ 182). Хутор Борисова принадлежал Якову и Ивану Борисовым (№185), а хутор Кузьмина – 25-летнему Александру Сергеевичу с братьями (№ 187). Четыре брата Шахмаевых совместно вели хозяйство на своём хуторе в Рязановской волости (№ 228). Наконец, совладельцами единого хутора Никитиных в Фёдоровской волости указаны Семён Макарович (66 лет) и Яков Семёнович (45 лет), отец и сын (№ 238). Интересен вопрос о возрасте домохозяев Как многократно подчёркивали исследователи рубежа веков, имущественная дифференциация крестьянских хозяйств непосредственно связана с демографической дифференциацией5. Молодые семьи в массе своей малопосевны, бедны, с возрастом, когда подрастающие дети включаются в трудовой процесс, хозяйство увеличивается, крепнет, "становится на ноги". К пожилым годам домохозяина крестьянская семья представляла собой сложный семейно-родственный организм из трёх поколений, объединяющий несколько семейств взрослых сыновей, своеобразную трудовую артель с весьма внушительным экономическим потенциалом. Затем раздел, распад одного большого и крепкого хозяйства на ряд мелких и бедных и... новый цикл. Следующая таблица показывает возраст домохозяев крупно-крестьянских хозяйств Стерлитамакского уезда по переписи 1917 г. В целом цифры согласуются с выше приведённой схемой развития крестьянского хозяйства. Глав семейств от 46 до 65 лет насчитывалось 166 (61%). Впрочем, в любом бизнесе создание крепкого устойчивого производства приходит с годами. Ранее обогащение кроме спекулятивных операций, происходило преимущественно через наследование. стр.17: Таблица 2 ВОЗРАСТНОЙ СОСТАВ ДОМОХОЗЯЕВ
Источник: приложения к данной работе.
Среди "молодых" крестьян-капиталистов самым юным было в 1917 г. по 16 и 17 лет. На Амурском хуторе Четырмановской волости 16-летний Иван Филиппович Шариков "возглавлял" семью из девяти лиц. Этому молодому тогда человеку принадлежало 115 дес. земли, 48 голов скота (из них 9 рабочих лошадей), засевалось 53 дес. (№ 248). На год старше был представитель славного рода предпринимателей Шахмаевых Ибрагим Зилялитдинович, у которого в Бегеняш-Абукановской волости имелось 110 дес. земли, в том числе 56,1 дес. под посевом (№ 83). Вероятно, можно не сомневаться, что эти "младые ленд-лорды" приобрели свои богатства по наследству. Вообще же данные таблицы 2 показывают, что особой геронтофилии не было. Домохозяев младших и средних возрастов (до 50 лет) насчитывалось 106 (39%). Такое значительное число сравнительно "не старых" кулаков свидетельствует о том, что данные хозяйства сложились достаточно быстро на основе вложений капиталов, а не путём медленного наращивания экономического потенциала через возрастание количества семейных работников. Немногочисленные домохозяева старше 70-ти лет, по всей видимости, в массе уже чисто номинально возглавляли "дело". Реальные рычаги управления были сосредоточены в руках старших сыновей, зятьёв. Так, в подворной карточке 70-летнего Егора Кузьмича Боршова старшего из Ново-Ивановки Рязановской волости, видимо неспроста, записали имя его зятя – Егора Жильникова, 57 лет (№ 221). На подворке 78-летнего домохозяина из деревни Тенеево Фёдоровской волости Исая Кузьмича Кираськина переписчик сделал характерную надпись – "в виду дряхлости хозяина никаких опреде стр.18:лённых данных (об аренде – М.Р.) не добьёшься". Вероятно, всеми делами заправлял его единственный сын, 48 лет (№ 234). Старейшими среди крестьян-капиталистов Стерлитамакского уезда были 90-летний Борис Васильевич Мальцев из Ивановки Рязановской волости (№ 222) и Тимофей Павлович Бурмистров, 95-ти лет, из Ново-Никольского Дуван-Табынской волости (№ 109). Ещё более старшие возраста пребывали на покое. Мирно доживали свой век в доме Галиахмата Супханкулова из Ново-Усманово Уршакминской волости его 110-летний отец и матушка 107 годов6. Подтверждением преобладающей роли капиталов над семейной кооперацией в формировании крупно-крестьянского хозяйства Стерлитамакского уезда служит наличие целого ряда семейных кланов, родов. В той же Николаевской волости существовали кулацкие фамилии Салыкиных, Тереховых, Паныпиных, Кожаевых, Свистуновых, Астафуровых, Акулининых и другие. Ареной деятельности семей мусульман-предпринимателей Хамзиных и Шахмаевых являлось несколько волостей. Анализ конкретных фактов также показывает механизм образования таких хозяйств более буржуазно-предпринимательский, чем патриархально-крестьянский. Так, 70-летний Финогент Тимофеевич Терехов (№ 22) имел на Орловом хуторе весьма крупное хозяйство – 209 дес. земли, 109,76 дес. посева, 148 голов скота. Его сын Тимофей (№ 27), 47 лет, жил там же и также был очень богат (102 дес. своей земли, 82,7 дес. посева, 127 голов скота). Три брата из мордовской деревни Верхне-Карамалы Карагушевской волости Артемий (60 лет), Пётр (57) и Николай (49) Квинтилъяновичи Пятаевы располагали значительными средствами, чтобы получить в купленной карамалинским сельским обществом земле внушительные участки. Старшему брату хватило денег на 230 дес, средний ограничился 195 дес, младший же размахнулся на 287 дес (№ 152–154). В этих и подобных случаях, надо полагать, экономические ресурсы всецело определялись только наличными капиталами и при стремлении сына или брата жить отдельно, вопрос ставился не о разделе хозяйства, а о покупке необходимого количества земли на стороне. С нашей точки зрения, изложенный выше механизм демографической дифференциации хозяйств безусловно функционировал, но, в первую очередь, в среде традиционного, патриархального, полунатурального крестьянства. В районах развивавшихся по "американскому" пути, думается, значительную роль уже играли чисто ры стр.19:ночные институты. Хотя и здесь значение "семейного фактора" оставалось достаточно высоким. Предпочтительность использования собственных семейных сил (в первую очередь на основных операциях – вспашке, севе и т. д.), по сравнению с наёмными батраками, побуждала домохозяев удерживать взрослых сыновей, сохранять большое число своих работников. Кроме того, господствовавшие традиции многодетности, высокий жизненный уровень также поддерживали большой состав крупно-крестьянских семей (таблица 3).
Таблица 3 СОСТАВ ФЕРМЕРСКИХ СЕМЕЙ СТЕРЛИТАМАКСКОГО УЕЗДА В 1917 ГОДУ
Источник: приложения к данной работе.
Как видим, преобладали семьи из 7–14 человек. Самыми малочисленными, по три человека, были семейства Федота Васильевича Потошкина из Григорьевки Николаевской волости (№ 34) и Гилязитдина Хисамутдиновича Шахмаева из Бегеняш-Абукановской волости (№ 82). А в семейном "колхозе" 45-летнего Ксенофонта Васильевича Дмитриева из Ново-Николаевки Карагушевской волости состояло аж 37 человек, включая 18 работников (№ 151). Данные переписи 1917 г. несколько завышают количество человек в семье. В годы первой мировой войны прекратились разделы крестьянских хозяйств из-за тяжёлого экономического положения в стране и призыва в армию молодых мужчин. стр.20:Типичным составом отличалась семья Семёна Михайловича Анохина из Преображеновки Рязановской волости7. Сам хозяин, 62-х лет, уже непосредственно не участвовал в сельских работах, видимо, лишь управлял всеми делами. С ним жили два взрослых женатых сына 33 и 25-ти лет, второй был мобилизован в армию. Снохи 33 и 23-х лет одарили 62-х летнюю бабушку семью внучками (12, 10, 6, 3, 1, 6, 5 лет) и единственным двухлетним внучиком. В подворных карточках указана трудоспособность, участие членов семьи в пахоте, косьбе, уборке хлебов. По этим отметкам нами установлено количество полных семейных работников в крупно-крестьянских хозяйствах, трудившихся на всех трёх основных работах. В тех случаях, когда в подворной карточке указано участие лишь в отдельных сельских работах, мы руководствовались возрастом конкретного лица по методике С.Н. Прокоповича: полными работниками считаются мужчины от 18 до 60 лет и женщины в возрасте 16–55 лет8. Но даже больших семейств кулаков не хватало, чтобы выполнять все сельскохозяйственные работы своими силами. Трёхпоколенная семья Григория Ермолаевича Гладкова с На-тальевского хутора Фёдоровской волости9 включала 19 человек: сам хозяин с хозяйкой (обоим в 1917 г. было по 60), три сына (38, 30, 15) и дочка (17 лет), пять внуков (14, 10, 7, 2, 0 – последний родился в 1917 г.) и шесть внучек (17, 9, 6, 4, 11, 3 года). Естественно, что пяти работников не доставало, нанимали годовых, сроковых, подённых, сдельных рабочих. В основной же массе крупно-крестьянских хозяйств имелось от двух до девяти своих работников (таблица 4). Лишь в незначительном числе хозяйств количество своих работников превышало десять человек. Крупные "семейные артели" составляли исключение, зато семьи с двумя – тремя работниками охватывали почти четверть дворов. Наличие значительных капиталов позволяло организовать крупное производство с минимальной долей собственного физического труда. В таблице 4 учтены мужчины, призванные в армию, так что в реальной жизни в 1917 г. своих работников у кулаков было меньше. В советской литературе достаточно широко утвердилось мнение о том, как в годы первой мировой войны кулацкие дети укрывались от мобилизации, или бежали на заводы, "разбавляя" пролетариат10. Любопытно поэтому было бы проследить, сколько человек ушли на фронт из сверхкрупных кулацких хозяйств Стерлитамакского уезда к лету 1917 г. (таблица 5). стр.21: Таблица 4 ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ ФЕРМЕРСКИХ ХОЗЯЙСТВ СТЕРЛИТАМАКСКОГО УЕЗДА СЕМЕЙНЫМИ РАБОТНИКАМИ
Источник: приложения к данной работе.
Таблица 5 КОЛИЧЕСТВО МОБИЛИЗОВАННЫХ В РУССКУЮ АРМИЮ ИЗ КРУПНО-КРЕСТЬЯНСКИХ ХОЗЯЙСТВ
Источник: приложения к данной работе.
Конечно, состоятельные люди располагали возможностями дабы оградить своих сыновей и братьев от призыва в армию. Рассмотрим конкретный случай. В апреле 1916 г. председателю Пермской поверочной комиссии по поверке деятельности управлений уездных воинских начальников по призыву на службу запасных ратников и новобранцев поступила жалоба, что в Стерлитамаке ряд лиц, подлежащих призыву (в том числе, например, два сына стерлитамакского купца "миллионера" Гайфуллы Усманова), уклоняются от службы в армии. В их числе был назван крестьянин села Сергеевки Николаевской волости Николай Тимофеевич Логинов, в сентябре 1915 г. по стр.22:ступивший мастером на Ижевский завод. В ответном донесении в Пермь начальника уфимского губернского жандармского управления генерал-майора В.С. Устинова говорилось о Логинове: "Цель поступления его на завод не есть необходимый заработок, а быть освобождённым от военной службы, так как до поступления на завод он занимался сельским хозяйством в селе Сергеевке, где отец его имеет около 900 десятин земли и около 400 голов скота (крупного) и кроме того занимается скупкой хлеба и скота". Жандармский унтер-офицер Ермил Каширин добавлял, что "отец его Тимофей Иванович Логинов считается в уезде крупным капиталистом"11. У нас учтён в Сергеевке другой Логинов – Григорий Алексеевич (№ 62). В подворных карточках переписи 1917 г. имеется также единственное указание, что двое сыновей Иосифа Петровича Лалаева (хутор в Дуван-Табынской волости), как записано, были на фабрике (№ 115) Но преувеличивать этот фактор, по моему, не стоит. Из большинства кулацких семей кто-нибудь ушёл на войну. Перепись 1917 г. зафиксировала отдельные случаи мобилизации даже владельцев столь крупных хозяйств. Так, в 1917 г. находился на фронте 26-летний Александр Иванович Журавов, которому принадлежал хутор в 64,14 дес. земли в Ново-Андреевской волости (№ 186). В немалом числе кулацких дворов было призвано по два, три и более человек. А уже упоминавшийся Ксенофонт Васильевич Дмитриев благословил на службу Царю и Отечеству целых шесть ратников (№ 151). Впрочем, служба в армии детей богатых крестьян и до мировой войны была обычным явлением. Так, из семьи Топальских (№ 264), крестьян посёлка Французского Четырмановской волости, Кирилл Яковлевич в 1909–1913 гг. проходил службу младшим унтер-офицером в первом эскадроне девятого Киевского гусарского полка, а его брата Марка в октябре 1913 г. призвали в армию рядовым лейб-гвардии Санкт-Петербургского короля Фридриха Вильгельма III полка, затем собственного Его Императорского Величества сводного пехотного полка12. Таков, основанный на сухих и скучных цифрах переписи 1917 г., воссозданный нами обобщённый портрет кулака-фермера из Стерлитамакского уезда.
стр.23: Глава II ЗЕМЛЯ – КОРМИЛИЦА
Уж виден хутор одинокой, Затерянный в степи широкой, Как в синем море островок. Гумно заставлено скирдами, Перед избою на шесте Бадья заснула в высоте; Полусклонёнными столбами Подперта рига. Там – вдали – Волы у стога прилегли Вокруг безлюдье.
Анализ экономического положения крупно-крестьянских хозяйств Стерлитамакского уезда необходимо начать с изучения землевладения. Земли на юге Башкортостана было очень много. Стерлитамакский уезд относился к самым многоземельным уездам губернии, в конце XIX в. в среднем на один крестьянский двор приходилось 43,5 дес.1 Поэтому абсолютное большинство кулацких хозяйств существовали на купленной земле. Небольшую роль в создании фермерских хозяйств играло надельное землевладение (земли принадлежавшие не отдельным крестьянам, а всей деревне, общине и которыми крестьяне пользовались исстари). Из 272 кулацких дворов лишь 17 домохозяев располагали надельной общинной землёй. Ещё 21 человек в годы столыпинской реформы оформил, укрепил, как говорили тогда (от названия юридического документа – купчей крепости), свои надельные угодья в частную собственность. Таким образом, всего 38 семей (14%) в момент переписи или незадолго до 1917 г. являлись владельцами надельных земель. Скорее всего, роль общины была всё же несколько выше. У значительного числа фермеров имелась купчая общественная земля, то есть сельское общество (община), переселенческая или местная, старожильческая, на деньги своих крестьян покупало землю, которая считалась собственностью не отдельного.лица, а всего общества, Распределялись же угодья в зависимости от того, кто сколько внёс денег. Но всё таки это была уже частная собственность, со всеми вытекающими последствиями (свободное пользование землёй, право выхода и т.д.). стр.24:Из 17 фермерских хозяйств с надельной землёй в восьми случаях площадь надельного землевладения колебалась от 4,88 до 15 дес., что составляло мизерную долю всего земельного участка. Например Х.Х. Шахмаев являлся членом поземельной общины деревни Кармаскалов Бегеняш-Абукановской волости, где ему принадлежало 5,75 дес. На таком "пятачке" Хайрулле Хабибулличу и развернуться-то негде было, и он прикупил по соседству 200 десятин (№ 70). В трёх хозяйствах (два русских – №7, 167, одно чувашское – № 98) надельные земли являлись ядром крупно-крестьянского хозяйства (от 23 до 45 дес). Все трое домохозяев дополнительно купили и арендовали землю. Исключение составляли башкирские дворы, сложившиеся почти целиком на надельной земле. У башкир-вотчинников оставались большие земельные угодья и тамошним кулакам не было нужды где-то покупать землю. Так, Сахиулла Абдуллин, башкир-вотчинник из деревни Давлеткулово Зиргановской волости пользовался шестью наделами, что составляло 98,7 дес, из них 66,6 дес пашни (№ 112) У Галиахмата Супханкулова в деревне Ново-Усманово Уршакминской волости имелось пять наделов (120,8 дес земли) (№ 243) у Мух(амет)-Шакира Габдракова из Новых Юрматов Четырмановской волости – 66,1 дес (№ 245). Ахмедулла Фаткуллич Ягафаров, "ново-башкир" из деревни Заитово Бишкаиновской волости сохранял за собой 2,5 душевых надела общинной земли (16,19 дес), а остальные 60 дес надельной земли укрепил в частную собственность в форме хутора. Да ещё приобрёл 1,5 душевых надела укреплённой кем-то из бедняков общинной земли (№ 96). Ягафаров также не вышел за границы своей деревни. Башкирские фермеры развивались преимущественно внутри собственной поземельной общины. Во время столыпинской земельной реформы 21 хозяин предпочёл превратить свои наделы в частную собственность, видимо, главным образом, чтобы избежать переделов. Причём в 14 случаях землю укрепляли чересполосно, то есть остались у кулака те же самые участки земли (полосы), разбросанные по разным полям вперемежку с угодьями других крестьян. Община, общинные институты являлись удобным оформлением эксплуатации односельчан и поэтому большинство столыпинских выделенцев разрывать связи с обществом не пожелали. Семь кулаков свели свои участки в единый отруб, а Михаил Иванович Михалёв из Саратовки Николаевской волости укрепил 11,5 дес. земли чересполосно, а на 30,52 дес образовал хутор (№ 18). Естественно, что укрепляли значительные участки: четверо стр.25:домохозяев – до 20 дес., восемь – 20–50 дес., семь – 50–100 дес., двое – свыше 100 дес. В заметных масштабах (34 двора) скупали кулаки землю укреплённую бедными общинниками. Например, житель деревни Фёдоровки той же волости Федот Николаевич Асташкин приобрёл у односельчан девять душевых наделов (67,5 дес.) (№ 237). Изредка переписчики заносили более подробные сведения. Бикмухамед Галимович Резяпов имел в деревне Атясево Дедовской волости 7,5 душевых наделов. В годы столыпинской реформы Резяпов скупил ещё столько же, по одному наделу у Нигамата Гумерова, Минсаита Шамситдинова, Абдуллы Хамидуллина, Галлямитдина Махаматдинова, Мусы (фамилия неразборчива), два – у Фахритдина Мазитова. Кроме того Бикмухамед Галимович купил дополнительно большой участок, арендовал землю "у Абдуллы Хамидуллина" в своей общине, да ещё в чужой. В итоге у Резяпова образовалось внушительное землевладение, он даже сдавал в аренду небольшой участок однодеревенцу "Гатаулле Зайнуллину" (№ 104). В целом же крупно-крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда формировалось преимущественно на вненадельных землях. Почти 200 домохозяев являлись собственниками паёв купчей земли (общественной и товарищеской). В условиях относительно слабого развития рыночных отношений в России (отсутствие доступного дешёвого сельскохозяйственного кредита, страховки, архаичная, через множество посредников система сбыта и транспортировки продукции, низкая механизация сельского труда, сильные пережитки феодализма в виде многочисленного патриархального, полунатурального крестьянства, ещё не включённого в систему потребительского буржуазного общества) существование полностью индивидуального аграрного производства было затруднено. Даже крепкие хозяева нуждались в поддержке земляков-соседей, родственников. Общинные традиции взаимопомощи как бы восполняли слабость рыночных механизмов. Поэтому абсолютное большинство сверхкрупных крестьян-предпринимателей Стерлитамакского уезда в 1917 г. существовали либо в тесной связи с сельским обществом, либо внутри крестьянского товарищества (группы крестьян, сложивших свои капиталы для оптового, более дешёвого приобретения земли, которую распределяли затем по количеству внесённых денег). В Стерлитамакском уезде часто товарищества создавались пореформенными переселенцами. стр.26:Рассмотрим, для примера, ряд хозяйств Ново-Андреевской волости. В посёлке Орловском Фёдор Иванович Шалимов вложил деньги в покупку крестьянским товариществом земли и получил свою долю – 140 дес. (92 дес. пашни) (№ 172). Сельское общество другой деревни Заворуевки приобрело землю и, согласно внесённым средствам, Ефиму Григорьевичу Андрееву досталось 13,66 дес. Группа состоятельных заворуевцев решила дополнительно купить землицы, составив с этой целью товарищество. Андреев вступил в товарищество и стал владельцем ещё 102 дес. (№ 175). Крестьян не связанных ни с сельским обществом, ни с товариществом было немного. Из 272 хозяйств всего лишь 35 человек имели только купчую единоличную землю. Так, уроженец Ново-Дмитриевки Калкашевской волости И.Г. Леонтьев купил единолично хутор в 97 дес., из них 87 дес. пашни (№ 121). Иван Григорьевич не состоял ни в местной сельской общине, ни в каком-либо крестьянском товариществе. Особенно много подобных индивидуалистов было сосредоточено в Николаевской волости – 15. В единичных случаях (около десятка) покупка земли производилась через посредство землеустроительных органов, образованных в годы столыпинской реформы. Например, А.И. Журавов сначала самостоятельно купил 10,14 дес., где заложил хутор, а потом с помощью землеустроительных органов приобрёл ещё 54 дес (№ 186). Вообще же влияние столыпинской аграрной реформы на крупно-крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда можно оценить как небольшое. Местная верхушка и так достаточно свободно развивалась. Землевладение многих фермеров представляло собой своеобразную "пёструю смесь" из надельной, купчей, арендованной, укреплённой земли. Житель Куганак-Баша Калкашевской волости Сахиулла Ягудин свои два душевых надела (16 дес.) укрепил в частную собственность, ещё 8 дес. укреплённой земли купил у однообщинников. Правда, отметил переписчик, "землёю владеть покупщика не допускают продавцы, хотя деньги все уплачены им сполна". Одновременно Ягудин состоял сразу в двух товариществах. В Куганак-Башевском товариществе у него было 60 дес, в Бакиевском – десять (№ 132). Скорее всего, земельные участки многих кулаков находились в разных местах. Записи на подворных карточках, сделанные отдельными дотошными переписчиками, позволяют воссоздать картину. Так, в Рязановской волости Ерофей Осипович Кострюков из Ново- стр.27:Ивановки свои 294 дес. земли скупил в шести местах – 150 дес. в какой-то башкирской деревне, 50 – в татарской, 44,5 – в Староверовском участке, 30 – у Нагаева, 11,75 дес. – в Левашовском участке, 7,75 – Шишкинском (№ 220). По программе переписи 1917 г. купчая единоличная земля регистрировалась как купчая единоличная хуторская, отрубная и участками. Последняя запись преобладает в карточках. В то же время землевладение многих кулаков состояло из какого-то одного компонента. Обилие земли позволяло приобрести сразу достаточный участок, а не собирать свои угодья "по кусочкам". Так, житель Михайловки Мелеузовской волости Никифор Меркульевич Меркульев купил сразу 97 дес. и больше проблем с землёй не имел (№ 157). Какова же была общая обеспеченность своей землёй (надельной купчей, укреплённой вместе) крупно-крестьянских хозяйств Стерлитамакского уезда? Это показывает таблица 6.
Таблица 6 ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ СВОЕЙ ЗЕМЛЁЙ КРУПНО-КРЕСТЬЯНСКИХ ХОЗЯЙСТВ В 1917 Г.
Источник: приложения к данной работе.
У 173 домохозяев (64%) имелось более 100 дес. собственной земли, причём выделяется внушительная группа в 62 семьи, чьи земельные угодья превышали 200 дес. Наряду с сокращением дворянского землевладения, в России в начале XX в. происходило формирование бессословного (крестьянского в своей основе) крупного предпринимательского хозяйства. В таблице 6 есть небольшое число кулацких дворов, у которых своей земли не хватало, приходилось приарендовывать недостающее количество. В подворной карточке не указывалось точно у кого брали землю в аренду, записывали – в своём или чужом обществе, у частных лиц или учреждений. В Стерлитамакском уезде, как и во стр.28:всей губернии, основными поставщиками арендных земель являлись башкиры-вотчинники. Цены у них были самыми низкими2. Некоторые крупные хозяйства в значительной мере основывались на арендованной земле. Ряд таких дворов имелся, например, в Калкашевской волости на одноимённом хуторе (крестьянское товарищество). Участники этого товарищества много земли купить не смогли, оставшуюся они брали в ежегодную аренду в какой-то близлежащей деревне, скорее всего, башкирской. Иван Дмитриевич Макаров к 20 дес. купчей земли прибавил 55 дес. арендованной. У Никифора Логиновича Ануфриева было 27 дес. своей и 32 дес. арендованной земли, у Евсевия Андреевича Чугунова – 29 и 73 дес. (№ 124–126) и т. д. В единичных случаях доля своей земли была вообще невелика. Олбаев Михаил Ларионович с хутора Самарского Мелеузовской волости сумел купить всего 10 дес., зато затем он арендовал на стороне 50 дес. пашни и 10 дес. покоса (№ 156). В целом роль аренды в крупно-крестьянских хозяйствах Стерлитамакского уезда оказалась весьма значительной, выше чем ожидалось. Несмотря на большое количество своей земли, 122 из 272 домохозяев арендовали землю. Причём, наверняка, в годы первой мировой войны аренда сократилась. Более того, в 47 случаях арендовали свыше 30 дес. Обилие дешёвой земли вокруг позволяло фермерам дополнять собственное землевладение. Иногда арендовались очень крупные участки. Большой удельный вес занимала аренда покосов. Так, купец из Зиргана И.М. Клеменков брал в 1917 г. в аренду 200 дес. покоса в одной из соседних деревень и 70 дес. покоса у частных лиц (№ 117). А И.Ф. Гладков из Фёдоровской волости кроме пашни, покосов, выгона арендовал даже 35 дес. леса (№ 239). Изредка фермеры переносили центр хозяйственной деятельности на арендованные земли. Житель деревни Казанки Мелеузовской волости Иван Иванович Чернов имел
|
B
B
B
B
6:Г.П. Сазонов рассмотрел складывание крупного землевладения деревенской буржуазии, подчёркивал сдачу ею земли в аренду14. Но никакого анализа крупного сельскохозяйственного производства в работе нет. Исследуется только торговая, промысловая, ростовщическая сферы деятельности.
