ТРЕТИЙ ДВОР

 

По размеру Третий двор примерно в два раза меньше Второго. Он состоит из нескольких зданий дворцовой школы (сейчас здесь размещается музей), здания личной казны султана, павильона Священной мантии и святых реликвий и мечети (сейчас здесь новая библиотека). К Третьему двору также относятся два отдельно стоящих здания – уже знакомый нам Тронный зал и библиотека Ахмеда III.

Начнем с двух последних. Тронный зал представляет собой одноэтажное здание прямоугольной формы со скатами, значительно выдающимися за пределы здания и поддерживаемыми мраморной колоннадой, идущей вокруг всего здания по принципу греческого периптера. В ней двадцать два пилона, среди них несколько из гранита. Небольшой уклон поверхности от Ворот блаженства потребовал обустройства спуска в дальней части здания – это двойная лестница по десять ступенек в каждом марше. Несмотря на то что здание перестраивалось во времена правления Мустафы II, Ахмеда III и Абдул-Меджида, общая планировка сохранилась, а некоторые помещения дошли до нас без изменений с XV века. Здание поделено на две частш. большую, со стороны гарема, – Тронный зал, или зал Аудиенций, и поменьше, – очевидно, это приемная, в которой послы и другие важные персоны ожидали встречи с султаном. Первоначально приемная была отделана листами золота и серебра. Но и сейчас на стенах неплохо сохранилась изразцовая отделка второго периода, а особое внимание стоит обратить на чудесную облицовку камина, которая, по описанию Бона, «была полностью покрыта листовым серебром и инкрустирована золотом». Примечателен и каскадный фонтан, устроенный с учетом специфики помещения так, чтобы шум воды, падающей из одной чаши в другую, заглушал беседу, не предназначенную для ушей слуг.

Как упоминалось ранее, трон больше всего походил на низкую кровать с четырьмя столбами. На его колоннах и балдахине до сих пор сохранились элементы дорогой отделки. Раньше трон был буквально усыпан драгоценными камнями и золотыми украшениями, а над головой султана находилась роскошная шелковая кисточка, замысловато украшенная драгоценностями. Трон стоит в левом углу зала; слева от него – камин, а справа – каскадный фонтан.

По Тавернье, для трона существовало восемь разных покрывал, до времени хранившихся в казначействе. Первое – из черного бархата с жемчужной отделкой, второе – из белого бархата с рубинами и изумрудами, третье – из фиолетового бархата с бирюзой и жемчугом, еще три – из бархата разных расцветок, расшитого золотом, и два – из золоченой парчи. Выбор тронного покрытия определялся статусом посла.

Следует упомянуть, что в переходе между двумя помещениями находился очаровательный пристенный фонтан, отделанный чудесной плиткой и увенчанный тугрой – монограммой султана.

Непосредственно за Тронным залом, но чуть левее, была библиотека Ахмеда. Некоторые авторы считают, что здание было возведено в 1767 году Мустафой III, но, возможно, еще раньше на этом месте располагались другие постройки. Это здание крестообразной формы; к нему ведет двойная лестница с каменными ступеньками. Через великолепную бронзовую дверь мы попадаем в вестибюль, занимающий одно крыло здания. Другое крыло представляет собой помещение с окнами во всю стену, рядом низких диванов и украшенное изразцовыми панелями поверху. Два боковых крыла, немного более просторных, чем первые, тоже отделаны изразцовыми панелями. В них стоят массивные книжные шкафы со стеклянными дверцами. Двенадцать мраморных колонн поддерживают высокий купол, с которого свешивается огромный светильник. Жаровня, подставки для Корана, несколько кресел и стульев, два-три стенных книжных шкафа, один большой ковер и несколько ковров поменьше завершают интерьер. По поводу библиотеки было высказано немало самых невероятных предположений, но последние исследования манускриптов (всего их около пяти тысяч) показали, что экземпляров исключительной ценности среди них нет. По заключению Стивена Газели, автора работы «Греческие манускрипты в Старом Серале Константинополя», наиболее интересен манускрипт Критоболуса – единственный греческий оригинал – свидетельство падения Константинополя.

По замечанию Чарльза Уайта, сделанному им в 1845 году в книге «Три года в Константинополе», по сравнению с другими библиотеками города книги библиотеки Ахмеда отличаются большим разнообразием в охвате тем и предметов. Он отмечает наличие великолепного издания сборника притчей Саади «Гулистан». В библиотеке имеются списки Корана, сделанные халифами, и коллекция портретов султанов, выполненных на широких полотнах с оригиналов формата кварто ('/4 листа), из книги, где кроме изображений султанов и их многочисленных детей имеются предисловие и небольшой панегирик каждому из властителей империи.

Библиотека закрыта для посетителей и, как я понял, практически не содержит печатных книг. Все они размещены в здании напротив через двор (см. план, поз. 98), которое раньше было мечетью внутренней службы. Мы вернемся к нему чуть позже.

Можно предположить, что в 1719–1720 годах Ахмед III основал свою личную библиотеку в помещении где-то между мечетью и двориком Клетки, и именно в ней хранились редкие рукописные книги. Правда, я не могу сказать определенно, связана она с библиотекой Ахмеда I (см. план, поз. 88) или нет.

Представляется, что в Серале всегда было две главные библиотеки, одна – для султана, другая – для пажей. Первое упоминание о наличии двух отдельных библиотек содержится в рукописи Иеросолимитано (1611), цитата из которого уже приводилась нами. Одна из них находилась в мужской части Сераля и называлась общественной, другая – во внутренней части и именовалась личной. В общем она напоминала библиотеку Ахмеда III. Вот что пишет Иеросолимитано: «По обеим сторонам стоят два стенных шкафа со стеклянными дверцами, в них – около 20 томов, иллюстрированных цветными рисунками, которые султан собирается читать. Шкафы довольно низкие, чтобы, сидя по-турецки, можно было видеть книги через прозрачное стекло и легко доставать их для последующего чтения.

Над шкафами находятся открытые полки, на которые каждую среду утром кладутся три кошелька с только что отчеканенными монетами (один – с золотом, два – с серебром) для пожертвований и подаяний.

В библиотеке для слуг и пажей очень красивые книги на любой вкус и на многих языках. Например, там имеются 120 томов о Константине Великом шириной 2 и длиной 3 локтя каждый, написанные на листах пергамента не толще шелка. Есть и манускрипты с текстами Ветхого и Нового Заветов, жития святых, писанные золотом, в тисненых переплетах с серебром и позолотой, украшенные драгоценными камнями невероятной стоимости. Прикасаться к этим книгам запрещено».

Некогда в Серале было много небольших библиотек, так как каждая ода имела свое собственное собрание книг. Еще сравнительно недавно довольно много книг и манускриптов можно было видеть в вестибюле Тронного зала. А несколько лет назад было принято решение собрать все книги в одну новую библиотеку и об- ставить ее по-современному. Для этих целей выбрали неиспользуемую ныне мечеть дворцовой школы, которая одной своей стеной выходит на Третий двор, а примыкающая к ней маленькая мечеть Ахмеда была переоборудована в отличный читальный зал, где студенты имеют возможность пользоваться любыми из двенадцати тысяч томов, составляющими, судя по распространенной информации, фонд новой объединенной библиотеки. Здание прямоугольной формы со сводчатой крышей выстроено из красного кирпича. Оно хорошо освещается двумя этажами сплошных окон. Недавно у западного крыла была сооружена невысокая цементная пристройка со старинным фонтаном посередине.

По сообщению Халила Едема, который исследовал здание с архитектурной точки зрения, первоначально оно было квадратным, а центральный купол с каждой стороны на более низком уровне имел купола меньшего диаметра. Непосредственно позади новой библиотеки расположена мечеть гарема, а решетчатое окно соединяет два этих здания.

За исключением группы зданий, известных под общим названием павильон Священной мантии и казначейство, все остальные сооружения на территории Третьего двора относятся к дворцовой школе. Это разнообразные залы, спальные комнаты, учебные классы, бани и т. п.

Перепланировка и прочие изменения в зданиях школы оказались настолько масштабны, что, даже зная историю исключительного во всех отношениях государственного военного образовательного учреждения, сегодняшнему исследователю будет нелегко восстановить его прежний архитектурный облик. На месте бывших помещений од сегодня находятся экспозиции с коллекциями фарфора, стекла, одежды или какой-нибудь из офисов музейной администрации. Даже еЪш провести самую тщательную инспекцию всех помещений, современные перегородки, увеличенная высота потолков за счет разобранного верхнего этажа, другие изменения в интерьерах не позволят соотнести ни одно из них с описанными в источниках ушедших времен. Возможно, единственное исключение – это так называемые бани Селима II. Тем не менее нам необходимо хотя бы в общих чертах познакомиться с дворцовой школой, игравшей заметную роль в жизни Сераля и в значительной степени нейтрализовавшей пагубность порядков во времена правления гарема.

Среди современных авторов, без сомнения, наиболее интересные описания представлены в работе профессора А.Х. Либера «Управление в Османской империи во времена Сулеймана Великолепного» и в книге доктора Барнетт Миллер «За фасадом Блистательной Порты». Заслуживают внимания свидетельства таких представителей XVI века, как Спандуджино, Юнис-бей, Рамбер-ти, Джеффро, Наваджеро и Менавино.

Среди еще более ранних авторов можно выделить Анджиолелло (1473–1481), но наиболее полное описание мы, вероятно, найдем у Бобови (1665). Предваряя дальнейшее исследование, я представлю краткую характеристику дворцовой школы, заостряя внимание на зданиях, которые сохранились на территории Третьего двора до наших дней.

Выше я уже рассказывал об истоках создания корпуса янычар, отмечая отличительную особенность системы набора – насильственное обращение детей христиан в ислам с последующей специальной подготовкой и обучением будущей профессии. Система не могла возникнуть в одночасье, и первые султаны из числа купленных или похищенных рабов набирали лишь телохранителей. Со временем число их росло, они оформлялись организационно и профессионально. Причем обучались не как единое войсковое формирование – человека направляли в соответствующее подразделение в зависимости от его физических данных и умственных способностей.

Так, образованные мальчики благородного происхождения с приятной внешностью и хорошим телосложением направлялись для подготовки в качестве буду- щих пажей двора султана или становились спагами – рекрутами элитного корпуса регулярной кавалерии. Остальные – аджем-огланы – направлялись во внешнюю службу Сераля и в корпус янычар.

Первоначально школа пажей султана находилась в Адрианополе, а возможно, и в Бурсе, но после завоевания Константинополя и строительства дворца на холме Сераль Мехмед, самый образованный человек своего времени, решил основать большую школу государственной службы. По его замыслу курс обучения в школе должен был сочетать полноценную интеллектуальную, военную и физическую подготовку. Лучшего руководителя, служившего примером, чем сам Мехмед, найти было нельзя. Он был не только отличным знатоком языков, истории и философии, искусным наездником и стрелком из лука, но и признанным мастером военной стратегии, а также великолепно разработал систему обеспечения войск снаряжением и продовольствием. Так была создана государственная школа пажей султана, учебный план которой не имел себе равных в то время во всей Европе.

Некоторые особенности дворцовой школы делают ее уникальной во всей мировой истории образования, и об этом следует рассказать особо. Во-первых, здесь не было ни одного турка. В школе учились мальчики из Австрии, Венгрии, России, Греции, Италии, Боснии, Богемии и даже из Германии и Швейцарии, а также грузины, черкесы, армяне и персы. Более того, все они были рабами, то есть не имели ни семьи, ни иного будущего, кроме того, что им предложил их теперь единственный господин и наставник – султан. Добившись таким образом абсолютной преданности трону, султан осознал, насколько неоценимую роль может сыграть эта высокообразованная и вышколенная молодежь не только в качестве чиновников постоянно расширявшей свои границы империи, но и в противостоянии трона и янычар, сдерживать которых с каждым годом становилось все труднее.

Во-вторых, процесс обучения был долгим и напряженным, а школа была заинтересована в своем ученике на протяжении всей его жизни. В наши дни, окончив университет, выпускник работает по профессии или уходит в бизнес и практически прерывает связь со своим учебным заведением. Окончив частную привилегированную среднюю школу, молодой человек не связан с ней ничем, кроме старого корпоративного галстука. Выбирая карьеру в армии или на флоте, он отправляется в Сандхерст или Дартмут, где его общее, религиозное или культурное образование никого не интересует. В придворной школе султана процесс образования был непрерывным и всеобъемлющим, причем во всех аспектах: интеллектуальном, физическом и религиозном. Другими словами, эта школа включала по объему знаний все ступени обычной средней и частной привилегированной школ, университет, армейский колледж и колледж ВМФ. Так что, возможно, этот пример – единственный в истории образования.

Однако в Серале всем ученикам места не хватало, и на его территории проживало от пятисот до восьмисот ичогланов, или, как их называли, «внутренних». Дворцы Адрианополя и Галаты использовались как «внешние дома»; в них жило от трехсот до четырехсот учеников. Очевидно, по сравнению с проживавшими в Серале они занимали более низкое положение, а их школы считались подготовительными, откуда только ученики, добившиеся наибольшего успеха, могли рассчитывать на дальнейшее продвижение. В самом Серале тоже было два так называемых подготовительных отделения – Большая и Малая палата. Так что, скорее всего, учащиеся «внешних» школ все-таки не могли попасть на службу в Сераль и сразу после окончания учебы получали должности чиновников низшего звена.

При Мехмеде в Серале было четыре оды, или палаты (класса), служащих, но к концу правления Ахмеда I (1617) их число возросло до шести:

1. Хас-ода – Палата султана (хас – «соответствующий», «истинный» или «личный» и, таким образом, «королевский», то есть относящийся к султану) – высшая, наиболее привилегированная. В ней было тридцать девять служащих, а сороковым членом являлся сам султан. Со времени правления Селима I члены этой Палаты стали хранителями святых реликвий в павильоне Священной мантии.

2. Хазын-ода – Палата казны. Палатой и отрядом из шестидесяти–семидесяти служащих руководил белый евнух хазынедар-баши. В их обязанности входило охранять казну, производить расчеты и вести бухгалтерию.

3. Кылер-ода – Продовольственная палата. Кухонной службой руководил кылерджи-баши; в разное время в ее состав входило от семидесяти до ста человек. Обязанности службы заключались в контроле пищи султана и его сопровождении во время отъездов из дворца.

4. Бюйюк-ода – Большая палата, первоначально именовалась йени-ода – Новая палата. Изменение, очевидно, вызвано созданием Сулейманом Малой палаты. Обе эти палаты занимались исключительно образовательным процессом пажей, которым в соответствии со способностями и достижениями в учебе жаловали должности в высших палатах.

5. Кючюк-ода – малая палата. Во главе большой и малой палаты стоял икинджи-оглан, евнух Вторых ворот. В большой палате было от ста до двухсот, а иногда до четырехсот человек; в малой – около двухсот пятидесяти ичогланов. К концу XVIII века обе палаты были упразднены.

6. Сеферлы-ода – Палата кампаний. Основана Ахмедом I или десять лет спустя – Мурадом IV. По существу, в иерархии эта палата занимала четвертое место и комплектовалась (от семидесяти до ста пятидесяти человек) учащимися большой и малой палат. Пажи сефер-лы-ода обстирывали султана во время военных кампаний и руководили военным оркестром. В связи с так называемыми «банями Селима I» я уже рассказывал об этой палате. Три последние оды находились под общим руководством сарай-агаши, являвшегося помощником директора всей школы.

Кроме вспомогательных школ в Адрианополе и Галате, была еще одна, основанная Ибрагимом-пашой, главным визирем Сулеймана, названная его именем. Однако она и школа в Адрианополе, в отличие от га-латской, были упразднены султаном Ибрагимом. Общее число пажей в Серале всегда оставалось в пределах трехсот–девятисот человек. Стандартный курс обучения не мог быть меньше четырнадцати лет и обязательно включал в себя изучение турецкого, арабского и персидского языков. Такие дополнительные предметы, как кожевенное дело, изготовление колчанов, луков и стрел, соколиная охота, собаководство, музыка, мытье головы, маникюр, стрижка волос и искусство создания тюрбана, как правило, выбирались по желанию.

Распространено было и денежное поощрение учащихся, что, несомненно, было хорошим стимулом к овладению науками. Вот как пишет Менавино об учащихся Бюйюк, или Йени-ода: «В первый год обучения мальчики в день получали 2 аспера, во второй – 3 аспера, в третий – 4, и так каждый год их жалованье увеличивалось. Дважды в год им выдавалась одежда ярко-красного цвета, а на лето одеяние из белой материи».

Дисциплина была жесткой, однако бастинадо, битье палкой по пяткам, разрешалась только раз в день. Белые евнухи наблюдали за пажами день и ночь, принимая все меры предосторожности, чтобы не допустить между ними противоестественных взаимоотношений. Хорошо известно, что некоторые султаны женщинам предпочитали мальчиков или дополняли ими свой гарем, а текст из архива банка Святого Георгия в Генуе лишь подтверждает это: «Белые евнухи выглядят как сморщенные, мумифицированные, худые и старые женщины. В их обязанности входит прислуживать Великому синьору, когда он покидает свой дворец, и следить за порядком среди белых пажей. В основном это дети христиан, украденные у родителей; в год их бывает от 300 до 400 человек. Некоторые мальчики очень красивы и носят дорогие одежды. У них полные щеки, а под- веденные брови соединяются на переносице. О них рассказывают немало странного, но здесь такое поведение в порядке вещей, так что на это не обращают особого внимания».

Рико посвящает этой теме небольшую главу и отмечает, что пажи разработали особый язык жестов и знаков для общения, которым и выражали свои чувства. Он подчеркивает, что в случае разоблачения их избивали до полусмерти и изгоняли из Сераля. Следует напомнить, что до 1542 года гарем находился за пределами Сераля и все строения на территории Третьего двора были предназначены для султана и дворцовой школы. Это может объяснить, почему гарем располагается на такой небольшой площади вдали от главных дворов.

У каждой палаты был собственный зал, спальни и классные комнаты. Постепенно комплекс расширялся: добавились консерватория, две мечети, общее помещение для преподавателей и старших пажей, офисы администрации школы, бани Селима II и библиотека Ахмеда III. Большинство этих зданий исчезло после пожаров 1655-го и 1856 годов, но план подскажет, что сохранилось до наших дней.

Кроме библиотеки и павильона Священной мантии, о котором речь впереди, самым старым сохранившимся помещением остается Сеферлы-когушу (см. план, поз. 103), зал Кампаний («когушу» в современном понимании означает «зал», а «ода» – скорее «комната», «палата» или «школа»). Эта комната, а также та, что находится сразу за ней, относились к помещениям бани. Сегодня здесь выставлена замечательная коллекция китайского фарфора. В следующей комнате (поз. 104), которая также входила в комплекс бани, представлены экспонаты из серебра и стекла. Следующие пять комнат в этой стороне двора были отведены под казну султана. В наши дни это территория Музея Сераля, в котором выставлены самые разнообразные предметы искусства: от персидских тронов и тронов других государств из золота, украшенных жемчугами и рубинами, до чайников и кофейных наборов, часов и предметов мебели, клинков, трубок, сигаретниц, туалетных приборов, шахматных фигур, роговых чернильниц, образцов восточной каллиграфии, вышивки, резьбы по слоновой кости, черепаховой инкрустации и многого другого. И хотя формат данного издания не позволяет детально рассказать о разнообразных коллекциях Дворца, непременно стоит упомянуть о замечательном собрании керамики.

О нем было сказано немало противоречивого, и лишь недавно мы смогли узнать о реальном положении вещей – в 1930 году вышла публикация профессора Циммермана, руководителя мероприятий по подготовке коллекции к демонстрации. Соответствующая комиссия была сформирована еще в 1912 году, сразу после Балканской войны, но из-за начала Первой мировой войны выставка открылась только в 1925 году. Первое описание коллекции было отрывочным и входило в официальный путеводитель по Сералю. Затем, наконец, в 1934 году появились статьи Р.Л. Хобсона и сэра Пер-сиваля Дэвида. Это наиболее примечательные публикации, и именно из них почерпнуты следующие сведения.

Выставка восточной керамики Сераля является третьей в мире по количеству экспонатов. Первой, находящейся абсолютно вне конкуренции, остается коллекция, представленная в Запретном городе в Пекине, вторая – дрезденская. Таким образом, любому серьезному исследователю для полноты знаний следует приехать в Стамбул и познакомиться с многочисленными уникальными экспонатами.

По сообщению сэра Персиваля Дэвида, самое раннее упоминание о фарфоре в Стамбуле относится к 1504 году, когда во время правления Баязида II проводилась инвентаризация Дворца. В списке значился двадцать один предмет, в основном – блюда. Следующая инвентарная ведомость датирована 1514 годом (правление Селима I) и содержит уже шестьдесят два предмета, привезенных из дворца Хештебешт в Тебризе. И только после прихода к власти Сулеймана Великолепного (1520–1566) коллекция начала становиться действительно крупным собранием. Она расширялась благодаря тому, что султан сам интересовался китайским фарфором, а также за счет новых завоеваний и подношений от эмиссаров иностранных государств, искавших благосклонности монарха. Затем мы не встречаем упоминаний о фарфоре до 1680 года, когда отмечается наличие крупной коллекции, хранящейся частично в помещениях казны, частично – на кухне.

В правление Абдул-Меджида (1839–1861) коллекция хранилась в казне, а при Абдул-Хамиде (1876–1909) некоторые предметы были перевезены во дворец Йыл-дыз. Правда, после смещения последнего все вернулось на территорию Сераля. Сегодня коллекция насчитывает около десяти тысяч предметов, из которых тысяча триста – селадоны,^[50] две тысячи шестьсот предметов – фарфор эпохи династии Мин (1368–1643), китайский и японский фарфор периода следующих династий. Завоевание Персии, Сирии и Египта значительно пополнило коллекцию, о чем говорят многочисленные экспонаты голубого и белого цветов. Примечательны представленные в большом количестве зеленые селадоновые тарелки, которыми ежедневно пользовались в Серале. Выбор цвета не случаен – по распространенному на Ближнем Востоке суеверному представлению, именно он выявлял наличие в пище яда.

Хотя большая часть коллекции представлена предметами эпохи династии Мин, немало здесь и прекрасных экспонатов времен династий Юань (1280–1368) и Сун (960-1279).

Продолжая обследование строений дворцовой школы, мы знакомимся с двумя крупными зданиями, занимающими почти всю дальнюю северо-восточную часть двора. Первое – Продовольственная пала/га, в которой в наше время размещается администрация Сераля. Я побывал там только дважды, но директор лично внес в мой план здания все необходимые правки. Перестройка полностью изменила первоначальную декорировку, хотя в любом случае она должна была быть довольно скромной. Доктор Миллер, основываясь на сообщениях Менавино, Бадоаро и Бобови, дает следующее описание: «Здесь хранились всевозможные лекарства, а главное – сильнодействующие противоядия; редкие и дорогие специи, парфюмерия и душистые вещества из Египта, Аравии и Индии; огромные свечи из Валахии для освещения селямлика, гарема и дворцовых мечетей. В большом количестве здесь были собраны джемы, мармелад и прочие сладости; тут же находился запас питьевой воды из источника Святого Симона в Старом дворце. Здесь были и восхитительные сиропы, производимые на заказ в Большом Каире, из которых в дальнейшем делали напитки для султана, и крупные куски амбры от паши Йемена, использовавшиеся для приготовления знаменитых шербетов».

Второе строение, соединенное с первым переходом^ который одновременно связывает Третий и Четвертый двор, – это Палата казны. Как мы уже упоминали, по значимости это была вторая палата после Хас-ода. Сегодня в этом помещении музейное хранилище, и оно закрыто для посетителей.

Северную часть двора занимает хранилище казны, в помещении которого прежде располагался кылычдар (сылыхдар), или хранитель меча султана, а затем сокровищница павильона Священной мантии. В плане это квадратное здание, разделенное на четыре части. Позже мы вернемся к нему. Следующее строение, протянувшееся до новой библиотеки, – это палаты султана и другие комнаты. Изначально оно находилось рядом с Ереван-кешк, а существующее ныне здание было перестроено в XIX веке Абдул-Меджидом. Главный зал – это помещение прямоугольной формы, крыша которого покоится на шести колоннах, соединенное специальным переходом с павильоном Священной мантии. Сре- ди смежных комнат есть небольшой кабинет начальника оды и больница для членов палаты султана. Остальные пажи пользовались большой больницей в Первом дворе.

Этим исчерпывается перечисление строений дворцовой школы. Рассмотрим теперь павильон Священной мантии. Хотя хранение и почитание реликвий как форма идолопоклонства едва ли соответствует духу ислама, искушение иметь глубоко почитаемые осязаемые свидетельства жизни Пророка до конца еще не изжито. Справедливости ради следует отметить, что таких реликвий немного (если сравнивать, например, с Буддой), да и находятся они не в Аравии, а в странах, принявших ислам полностью или частично значительно позднее. Так, в индийском Байджпуре, на плоскогорье Декан, свято чтут хранящиеся в специальной шкатулке два волоска из бороды Пророка. Шкатулку, правда, никогда не открывают. А в провинции Синд, в городе Рохри,^[51] единственный волос Пророка находится в золотом ларце, украшенном драгоценными камнями, в храме, воздвигнутом специально по этому поводу в 1745 году. Раз в году его демонстрируют народу, причем благодаря хитроумному механизму волос самостоятельно поднимается и опускается. Говорят, что три волоска из бороды хранятся в знаменитой мечети Брадобрея, расположенной к северо-западу от Кайруана, самого интересного города Туниса. Мечеть построена в честь Абу Джам эль-Белави, который на самом деле был не брадобреем, а одним из последователей Пророка. Правильное название – мечеть Сиди Сахаб, то есть Сиди-спутника. Все три волоска погребены вместе с усопшим: по одному на каждом веке, а третий – под языком. Так как этот человек всегда держал волоски при себе, по нелепой случайности его посчитали брадобреем Пророка. Как мы узнаем позже, остальная часть бороды Мухаммеда находится в Серале.

Следы, якобы оставленные ногой Пророка, как и следы Будды, в большом количестве есть во многих уголках Индии, причем они существенно различаются как по размеру, так и по форме ступни. Кроме этих сравнительно незначительных реликвий, есть и по-настоящему ценные. Например, в Каире хранятся регалии халифов, и среди них – знамя Пророка и плащ, а также, по некоторым сведениям, и его меч. Завершив в 1516–1517 годах подчинение Сирии и Египта кровавой резней пятидесяти тысяч каирцев, Селим I сам получил титул халифа, а вместе с ним и священные реликвии. Жестокость завоевателя уживалась в нем с религиозной покорностью и раскаянием глубоко верующего человека: все время пребывания в Египте он проводил в мечетях и святых местах. Знамя Пророка, Санкак-шериф, было отправлено в Дамаск, чтобы брать его с собой во время ежегодного паломничества в Мекку. Остальные реликвии (какие конкретно, доподлинно неизвестно) попали в Константинополь, где находятся и по сей день. Все они сразу оказались в Серале, в специально возведенном здании, известном как павильон Священной мантии. И до того как через семьдесят пять лет здесь же появилось знамя, мантия Пророка оставалась наиболее ценной реликвией.

Как уже отмечалось ранее, всегда имелись серьезные сомнения по поводу того, кому принадлежали реликвии. Ясность, похоже, есть только в отношении мантии и знамени. Что же касается более мелких предметов, то здесь возникают разногласия, так как неизвестно, принадлежали ли они самому Мухаммеду или одному из «четырех его спутников» – Абу Бекру, Омару, Осману или Али. Наиболее полное и достоверное свидетельство XVII века принадлежит Тавернье, который получил информацию от людей, многие годы прослуживших в казначействе. Причем один из них вообще являлся его главным хранителем и, значит, по роду службы участвовал в церемониях, связанных с реликвиями. Тавернье описывает мантию, знамя, печать и два меча. Из современных исследований, по моему мнению, лучшим является работа Уайта. В его список входят: мантия, знамя, борода, зуб и след ноги. Последний он видел собственными глазами. Рассмотрим теперь все по порядку.

1. Хирка-шериф, или Священная мантия. Считается, что Мухаммед подарил ее арабу-язычнику по имени Кааб ибн Зухайр, одному из шести человек, которых Пророк решил обратить в свою веру. Он бросил им вызов, заявив, что те не смогут создать книгу прекраснее Корана. Пятеро признали, что не способны на это, и стали новообращенными. А Зухайр упорно продолжал критиковать святую книгу, удалился в пустыню и жил там в пещере. Раскаявшись, он написал поэму, ставшую настоящим шедевром. За это Пророк снял с себя мантию, сотканную в его гареме, и накинул на плечи поэту. И он, также обращенный в новую веру, стал одним из самых преданных приверженцев Мухаммеда, а его поэма дошла до потомков. Мантию Пророка дети поэта продали Муавии I, основателю первой мусульманской династии халифов из рода Омейя – династии Омейядов. Затем при династии Абассидов она оказалась в Багдаде, далее – в Каире, где ею завладел Селим I, и, наконец, появилась в Константинополе.

По поводу цвета мантии единого мнения нет. Существуют описания, что она была зеленого, черного, белого цветов, даже – в полоску. Однако некоторые служители дворца уверяли доктора Миллер, что на самом деле она была кремовая.

Тавернье говорит, что мантия Пророка была из белого камлота,^[52] сотканного из козьего пуха, с широкими рукавами. Вот как он описывает церемонию, непосредственно связанную с мантией: «Великий синьор достал мантию из сундука, с большим уважением поцеловал ее и передал капы-аге. Офицер охраны послал за хранителем казны, в сопровождении которого старшие пажи внесли в зал большой золотой котел. Мне рассказывали, что он очень вместительный, – в него входит не меньше одной шестой бочки. В некоторых местах с внешней стороны котел украшен изумрудами и бирюзой. Емкость наполнялась водой так, чтобы до края оставалось расстояние в шесть пальцев толщиной. Капы-ага на некоторое время опускал мантию Магомета в котел, ждал, пока она намокнет, а затем сильно отжимал, но так, чтобы ни одна капля не пролилась на землю. Далее полученная вода разливалась во множество венецианских хрустальных бутылей по полпинты каждая. После этого капы-ага запечатывал бутыли Большой печатью Властителя. Впоследствии мантию сушили, а в 20-й день священного месяца Рамадан в присутствии его величества реликвию убирали в сундук».

На следующий день бутыли вместе с листом бумаги, несущим оттиск печати Пророка, отсылали султаншам и другим важным персонам Константинополя. Бумажный лист мочили в воде, которую после этого потребляли в больших количествах. Доктор Миллер, ссылаясь на Бобови, добавляет, что церемониальная вода – это роса, собиравшаяся пажами из продовольственной службы в апреле. Считалось, что она обладает лечебными свойствами, помогая при лихорадке и некоторых других заболеваниях. Также эту воду наливали в рот умершему в качестве талисмана, дабы преодолеть страдания загробной жизни. Со временем церемония упростилась и стала соответствовать первоначальной практике, возникшей в XVI веке.

2. Санкак-шериф, или Священное знамя. По мнению некоторых арабских историков, изначально знамя служило пологом в палатке Айши, любимой жены Пророка. Однако по установившейся традиции считается, что это один из витков с тюрбана врага Мухаммеда по имени Бурайдат, который был обращен в новую веру. Посланный верхушкой Мекки против Мухаммеда, он, вместо того чтобы атаковать войско Пророка, пал перед ним ниц, развернул тюрбан, прикрепил ткань к древку копья и передал ему в знак того, что посвящает себя делу Пророка и его славе. Как и мантия, знамя оказалось у Селима и было отправлено им в большую мечеть Дамаска. Ежегодно знамя несли во главе процессии паломников в Мекку. Мурад III, понимая его политическое значение, направил знамя в Венгрию для поднятия боевого духа своей армии. По завершении кампании уже Мухаммед III, только что взошедший на трон (1595), доставил знамя в Константинополь. С тех пор оно стало символом Османской империи и выставлялось на всеобщее обозрение, только когда султан или великий визирь лично присоединялись к действующей армии, а также в случае опасности общенационального масштаба (как в 1826 году) или при объявлении войны. Последний раз это произошло в 1915 году, в момент объявления священной войны против стран Антанты.

Судя по всему, полотнище снято с древка и хранится в сундуке из красного дерева, инкрустированном черепашьим панцирем, перламутром и драгоценными камнями. Здесь же находится и знамя, как полагают, принадлежавшее Омару. Знамена завернуты в сорок разных покровов из дорогих тканей. Сама святыня – из зеленого шелка с надписью, вышитой золотом.

Связано ли количество покровов знамени с числом служителей Хас-ода, исполнявших роль хранителей реликвий, я сказать не могу. Кстати, Уайт добавляет, что и у мантии было сорок специальных покровов, однако возможно, что на самом деле это не так. Ключи от сундука хранились у кызлар-аги как главного смотрителя святых мест. Уайт говорит, что видел древко, стоявшее у стены. Оно было увенчано пустотелой серебряной сферой с позолотой, внутри которой находился список Корана, сделанный, как считают, рукой Омара. Еще один список, сделанный Османом, завернут в полотнище другого знамени. Доссон описывает, что хранилище Корана Османа выполнено в форме яблока, там же находятся и ключи от Каабы, врученные Селиму Шарифом^[53] Мекки. Тавернье же сообщает, что знамя хранилось в стенном шкафу в спальне султана.

3. Мюхюр-шериф, или Священная печать. Единственное свидетельство о наличии печати и церемонии, связанной с ней, мы находим у Тавернье: «Около дивана в Зимней комнате, главном помещении хранилища реликвий, в стене устроена ниша, в которую помещена небольшая коробка из черного дерева около 15 сантиметров в длину и ширину. В ней хранится печать Магомета, помещенная в кристалл, отделанный по краю слоновой костью. В длину он около 10 сантиметров, в ширину – примерно 7 сантиметров. Сам я видел только оттиск печати на листке бумаги, но человек, показавший его, не позволил мне прикоснуться к бумаге, а сам смотрел на оттиск печати как на великую реликвию. Раз в три месяца пажи Палаты казны убирают помещение, меняя при этом ковры. Именно тогда час-надар-баши открывает коробку и расшитым платком достает печать, исполненный уважения и поклонения реликвии. Старший паж держит золотой кубок, украшенный алмазами и сапфирами, в его верхней части находится что-то вроде чаши с прекрасными благовониями, аромат которых распространяется по всей комнате. Паж держит кубок двумя руками и постепенно поднимает его над головой, а все находящиеся рядом мгновенно падают ниц, выражая таким образом свое почитание реликвии. После того как все поднимутся, паж опускает кубок на уровень чуть ниже подбородка. Главный хранитель казны держит печать перед собой, окруженную пеленой от воскуренных благовоний, а все находящиеся в помещении подходят к нему по очереди и целуют кристалл, покрывающий одну из самых драгоценных реликвий, принадлежавших их Пророку».

Тавернье не удалось выяснить, как выглядела сама печать, из какого материала она сделана, что на ней выгравировано. В четырнадцатый день месяца Рамадан на пятьдесят листов бумаги наносят оттиск печати «специальными смолистыми чернилами, которые готовят в фарфоровом блюде. Меченосец султана руками натирает ими печать и штампует листы», а затем рассылает их вместе с «водой мантии» уважаемым людям столицы.

4. Сакал, или Борода. Считается, что бороду Пророку сбрил после смерти его любимый брадобрей Салман в присутствии Абу Бекра, Али и еще нескольких ближайших последователей, участвовавших в церемонии воскурения благовоний. Говорят, что в длину она была около 7–8 сантиметров, светло-каштанового цвета, без признаков седины. Хранится борода в герметичной, богато украшенной стеклянной раке.

5. Зуб Пророка. Зуб является одним из четырех, которых лишился Пророк после удара боевым топором в ходе битвы при Бадре. Считается, что архангел Джаб-раил во главе трех тысяч ангелов сражался на стороне Пророка. Два из трех зубов потеряны, а четвертый якобы находится в тюрбе^[54] Мухаммеда I.

6. След ноги Пророка. Именно этот след ступни на квадратном куске известняка видел Уайт. По преданию, след Пророк оставил в момент, когда помогал строителям поднять тяжелый камень при возведении храма в Каабе. По другой версии, Мухаммед оставил его, когда левую ногу занес в стремя, садясь на любимого коня.

Как мы уже говорили, Тавернье описал два меча. Один, как считается, принадлежавший Омару, очень простой меч в ножнах, завернутых в зеленую материю. Другой – короткий, достойный поклонения, так как именно им «человек по имени Эбу-Нислум за распространение ереси наказывал неверных, по закону Магомета разрубая их на куски».

Тавернье также приводит описание нескЬльких помещений, входивших в комплекс павильона Священной мантии, однако из-за разрушений и неоднократных перестроек оно мало что может нам дать. Главный вход через колоннаду Третьего двора ведет к богато декорированным воротам, известным как Ворота фонтана. Оттуда вы сразу попадаете в самую южную из четырех квадратных комнат с купольным потолком. Это, скорее всего, приемная с фонтаном посередине. Из трех остальных я побывал только в северной и смог лишь мельком через забранное решеткой окно увидеть зал в форме буквы «Г». Насколько можно было судить, внутренние стены отделаны изящными изразцами, а массивные портьеры, вероятно, скрывали витрины с реликвиями меньшего значения. С потолка свешивались светильники, а полы были устланы роскошными коврами. Было довольно темно, а учитывая то, что меня вели в зал Обрезания, мое представление об обстановке оказалось фрагментарным. Вышел я тем же путем, что и вошел, – через небольшую дверь, поднявшись по невысокой лестнице в углу Четвертого двора позади Эманат хазынеси (см. план, поз. 109). Это здание, а также Хасо-даси и павильоны, начинающиеся на выходе из зала с колоннами, были связаны между собой как архитектурно, так и церемониально, вместе составляя комплекс павильона Священной мантии. Рассказать о том, какую роль эти помещения играли в разное время, не представляется возможным. В следующей главе я коротко остановлюсь на Ереван-кешк, входящем в состав Четвертого двора.