Глава 33. Кэролайн очнулась, как от толчка.

 

Кэролайн очнулась, как от толчка.

Два обстоятельства этого пробуждения шокировали ее своей чудовищной неправильностью. Первым был солнечный свет, пробивавшийся сквозь щель в занавесках и неопровержимо говоривший о том, что новый день уже в разгаре. Поскольку Кэролайн каждое утро не позднее восьми часов совершала прогулку верхом, она испытала досаду, обнаружив, что нарушила этот обычай.

Но второе замеченное ею обстоятельство оказалось еще тревожнее. И оно заключалось в наличии у нее в постели огромного голого мужчины.

Но как только ей удалось немного стряхнуть с себя сонливость, Кэролайн смогла разглядеть, что часы из золоченой бронзы на каминной полке показывают всего лишь начало одиннадцатого.

А голый мужчина, как догадалась она, восстановив в памяти вчерашний день, был не кто иной, как Брейден Грэнвилл.

Брейден Грэявилл, с которым Кэролайн вела себя вчера ужасно неприлично. Теперь она вспомнила все подробности. Брейден Грэнвилл заявил ей не один раз, но много раз за прошедший вечер, что любит ее. Причем с каждым разом он вкладывал в свое признание все больше чувства.

Более того, он поставил ее в известность, причем с таким видом, будто ее безоговорочное согласие подразумевалось само собой (у Эмили наверняка отвиснет челюсть!), что они немедленно поженятся. Что ему глубоко наплевать на то, что скажут о них в обществе и сколько людей будет шокировано их поступком. Что завтра первым делом он раздобудет разрешение на брак, а послезавтра они поженятся – и все.

И Кэролайн пришла в восторг от этого решения. Вчера их планы казались ей правильными и естественными. Вчера вообще был самый чудесный день, а затем и ночь за всю ее жизнь. Словно некий добрый волшебник превратил Кэролайн в какое-то новое, страстное и чувственное создание, совершенно непохожее на прежнюю Кэролайн Линфорд.

Но сейчас, при ясном свете дня, чары развеялись. Она снова стала сама собой. И понимала, что сколько бы Брейден Грэнвилл ни твердил, что со свадьбой все их неприятности закончатся раз и навсегда, на самом деле это станет только началом бесконечной череды мучений. Да и как могло быть иначе? Ну допустим, завтра они поженятся. Но что ждет их послезавтра?

Увы, Кэролайн представляла себе это слишком хорошо. Первым делом ее мать хватит удар. Томми поссорится с ней навсегда и даже не захочет разговаривать. А Херст будет ужасно, незаслуженно оскорблен.

И весь Лондон будет знать о том, что Кэролайн Линфорд – это та самая девица, что обманула маркиза Уинчилси.

И она может сколько угодно кричать о том, что он обманул ее первым. Но общество встанет на его сторону. Потому что измена мужчины «не считается», и Кэролайн это знала.

Теперь она стала женщиной с загубленной репутацией.

Да, именно такой она и стала. После того, что случилось, Херст ни за что на ней не женится. Она потеряла невинность, она позволила себя соблазнить, она стала игрушкой в руках другого мужчины. При одной мысли о подробностях своего соблазнения Кэролайн покраснела и стыдливо спрятала лицо под простыней.

Боже, Боже, что она натворила?

Кэролайн знала, что им с Брейденом не удастся сбежать и раствориться в пространстве. Уж во всяком случае, ей придется отправить письмо своей матери. Иначе с леди Бартлетт непременно случится удар, и Кэролайн никогда себе этого не простит. И Томас тоже имеет право получить от нее письмо с объяснениями и извинениями. А Херст… Как ей найти нужные слова, чтобы он все понял?

Загубленная душа. Окончательно загубленная. Кэролайн Линфорд, вплоть до вчерашнего вечера по праву считавшаяся образцом добродетели и целомудрия, потеряла свою невинность. Хуже того, ей предложил руку и сердце самый завзятый развратник в этом городе, Лондонский Сердцеед, Брейден Грэнвилл.

Нет, это уж слишком. В это невозможно поверить. Потому что это не может быть правдой.

Но доказательство тому, что это правда, лежало тут же, у нее в постели.

Она решила встать, чтобы поискать перо и бумагу и написать письма с извинениями и объяснениями, не откладывая дела в долгий ящик, но… Пробираясь к краю кровати, Кэролайн зацепила простыню и утащила ее за собой. Тем самым она лишила Брейдена Грэнвилла последнего покрова, и он предстал перед ней во всей своей великолепной наготе.

Кэролайн, никогда до этого не имевшая возможности разглядеть во всех подробностях голого мужчину – ну разве что прошедшей ночью, но тогда ей было не до исследований анатомии, – не могла остаться равнодушной к такой редкой удаче. Ей давно было известно, что мужчины сложены совсем иначе, нежели женщины. Но Кэролайн не представлялся случай самой в этом убедиться. Зато теперь при виде этих различий она замерла, завороженно глядя на них.

Брейден Грэнвилл никогда не слыл красавцем. Его лицо не обладало особой привлекательностью в общепринятом смысле этого слова. Оно выглядело скорее грубым и суровым. Это впечатление только усиливалось из-за сломанного носа (причем сломанного явно не один и даже не два раза) и глубокого шрама, рассекавшего бровь. В то же время его фигуре мог бы позавидовать любой мужчина. Кэролайн понимала, что ведет себя как легкомысленная женщина, но не могла оторвать восхищенного взора от его тела.

Да и как можно было остаться равнодушной хотя бы к его бицепсам, даже в расслабленном виде внушавшим невольный трепет? А его густые волосы, курчавившиеся на широкой груди, спускавшиеся к плоскому мускулистому животу и уходившие темной полосой вниз, к паху, где находился некий орган, доставивший ей не один раз за эти сутки ни с чем не сравнимое наслаждение? Этот орган поистине был удивительным. Прикидывая его величину в спокойном состоянии, Кэролайн дивилась про себя тому, как могла она так ошибиться, увидев его впервые. Он вовсе не был таким уж огромным. Совершенно безвредная часть тела, если уж на то пошло.

Сейчас ей вообще не верилось в то, что он мог раздуваться до столь угрожающих размеров. Окончательно забыв о своем намерении писать письма с извинениями, она робко протянула руку – предварительно убедившись, что Брейден все еще спит, – и потрогала его.

И вдруг он начал расти прямо на глазах.

Кэролайн, нервно вздрогнув и покосившись на плотно сомкнутые веки Брейдена, поспешно отдернула руку.

А потом она вздрогнула снова. И не просто вздрогнула, а взвизгнула от испуга, когда Брейден поймал ее за руку. Вскинув на него широко распахнутые глаза, она поняла, что он давно проснулся и смотрит на нее с весьма двусмысленной ухмылкой.

– Доброе утро, – проговорил он своим низким раскатистым басом, слегка охрипшим со сна. – Чем это ты занималась?

– Так, ничем… – пролепетала Кэролайн, хлопая ресницами с самым невинным видом.

Она издала сдавленный писк, когда Брейден обхватил ее свободной рукой и положил на себя.

– Ну-с, – начал он таким тоном, будто их беседа не прерывалась девятью часами сна, – что именно ты собиралась попробовать прошедшей ночью в первую очередь?

Кэролайн ужасно смутилась. И не только потому, что Брейден при свете дня свободно затрагивал такие темы, которые приличные люди не обсуждают даже темной ночью. Но и потому, что почувствовала, как под ней вырос и затвердел тот самый орган, который она так неосторожно разбудила.

– Я… – начала было она, но тут же замолкла, когда Брейден поцеловал ее в губы.

После чего дальнейшая беседа стала физически невозможна, поскольку его язык совершил обстоятельную прогулку по ее рту, как будто в надежде обнаружить там еще не исследованные места. Впрочем, Кэролайн это было только на руку, так как она все равно не знала, что сказать. И уж тем более ей стало не до разговоров, когда его рука проникла под подол ночной рубашки и не спеша прошлась по всему ее телу, пока не прикоснулась к давно затвердевшим чутким соскам. И сразу по всему ее телу прошла жаркая волна истомы, а между ног стало горячо и мокро.

А Брейден продолжал ласкать ее там, там и… ах, вот там… пока не оказалось, что он уже вошел в нее наполовину. Кэролайн была настолько готова принять его в себя, что не успела заметить, как это случилось. Придерживая ее за бедра, не спуская с нее напряженного взора, он погрузился в нее до конца, заполнив сосущую пустоту в ее теле. И это было даже еще лучше, чем вчера.

А потом он стал двигаться, медленно и осторожно, по-прежнему придерживая ее за бедра и задавая ей ритм, от которого у Кэролайн вырвался громкий блаженный стон. Волна за волной в ней нарастало уже знакомое жадное возбуждение, приближавшее их обоих к пику волшебного экстаза. Опираясь руками на его грудь, Кэролайн чувствовала, как часто и гулко бьется его сердце.

А потом тонкий луч солнечного света, проникший к ним в комнату сквозь щель в занавесках, каким-то необъяснимым образом заключил ее целиком в золотистый жаркий кокон, и Кэролайн вскрикнула от восторга. Она без сил рухнула на грудь Брейдену, чувствуя себя совершенно счастливой.

Однако он не спешил присоединяться к ней в этом блаженном экстазе. Он уложил Кэролайн на спину и, не давая ей опомниться, сделал такой сильный рывок, что запросто мог проломить кровать – за себя Кэролайн не боялась, поскольку уже успела убедиться, что ей он не причинит ни малейшего вреда.

А потом и он содрогнулся всем телом и с хриплым стоном рухнул на нее.

– Брейден! – осторожно окликнула она, увидев, что он слишком долго остается неподвижным. Правда, на этот раз Кэролайн даже не подумала, что у него может случиться удар. Лежа под ним, она чувствовала, как сильно бьется его сердце.

Он приподнялся на локтях и лениво спросил:

– Что?

Она посмотрела в его темные глаза. Они улыбались тепло и искренне – в точности так, как его полные чувственные губы. Он вовсе не походил на того мрачного, раздраженного типа, с каким Кэролайн случайно встретилась на балу у леди Эшфорт. Сейчас он выглядел молодым, довольным и спокойным. И существовала большая вероятность того, что именно так он будет выглядеть в качестве счастливого мужа. Разве можно устоять против его обаяния, когда он смотрит на нее таким влюбленным взглядом? И уж конечно, сейчас не время говорить о серьезных делах.

– Ничего, – ответила она.

– Только-то? – Он лукаво задрал бровь. – Ты просто хотела сказать мне «ничего»?

Не желая выглядеть в его глазах дурой, Кэролайн выдала первое, что пришло в голову:

– Как по-твоему, на кухне осталось что-нибудь нам на завтрак?

Его улыбка – и в глазах, и на губах – стала еще шире.

– Похоже, ты упорно игнорируешь мои достижения по части занятий любовью, – заметил он. – Придется немедленно это исправить.