Русский кулак, или как бились наши предки

Уже современники Чехова отмечали некоторые необычные черты его пьес. Это

а) отсутствие динамичности в сценическом действии,

б) беспорядочность диалога;

В) кроме того, это присутствие в пьесе так называемого «подводного течения», то есть лирического подтекста, скрывающегося за внешними деталями.

В самом деле, сценическое действие у Чехова буквально «растворяется» в бытовых подробностях. Надо сказать, что бытовые подробности играли важную роль и в дочеховской драматургии (например, у Островского). Однако у того же Островского быт играет роль фона, на котором разворачиваются драматические события, столкновения героев. У Чехова подобные события по существу отсутствуют. События у Чехова незначительны или их вовсе нет (например, в пьесе «Дядя Ваня»).

В «Вишневом саде» события, связанные с продажей сада, лишь внешне организуют сценическое действие. Дело в том, что драму Чехов увидел не в каком-то переломном событии, а в повседневном течении жизни. Поэтому события у Чехова – кратковременная частность. Драма же совершается на каждом шагу, в душе каждого героя. У Чехова нет главных и второстепенных персонажей. Каждый герой (за немногими исключениями) переживает внутреннюю драму.

Любовные истории в пьесе Чехова не образуют интриги. Каждая из них важна сама по себе. Она характеризует данного конкретного персонажа, важна для понимания его душевного состояния, его мировосприятия.

Так, через всю пьесу проходит тема взаимоотношений Раневской с ее парижским любовником. У зрителя складывается твёрдое убеждение, что избранник Раневской – человек ничтожный, недостойный. Видимо, понимает это и сама героиня. Не случайно на протяжении всего действия она рвет полученные из Парижа телеграммы. И всё же в конце концов Раневская возвращается в Париж. Эта история подчеркивает душевную слабость героини, ее зависимость от сложившихся жизненных обстоятельств.

Епиходов испытывает «роковую страсть» к Дуняше, очень страдает из-за своей любви; Дуняша же равнодушна к Епиходову; она оказывается жертвой бессердечного и подлого Яши.

На протяжении всего действия зритель ощущает трогательную любовь Лопахина к Раневской. Герой влюблён в нее с детства; он готов помочь ей, поддержать ее; ясно, что чувство к Раневской выявляет светлые, благородные стороны души героя. Но Лопахин ничего не может поделать со своей натурой приобретателя: при всей любви к Раневской ему не хватает деликатности, чтобы скрыть радость в связи с покупкой имения; он не может удержаться и подождать с вырубкой сада до отъезда его прежних хозяев.

Трудно сказать, любит ли Варя по-настоящему Лопахина; во всяком случае, она чувствует симпатию к нему; она хотела бы выйти за него замуж; все постоянно говорят об их предполагаемой помолвке. Лопахин тоже не прочь жениться на Варе. Однако перспектива их женитьбы оказывается иллюзорной. Лопахин так и не решается сделать Варе предложение. Возможно, коммерческая деятельность так увлекла героя, что ему не до женитьбы.

Аня, по-видимому, увлечена Петей. Но всем ясно, что он несерьезный жених. И их будущее счастье, «ожидание счастья», о котором они так много говорят, кажется эфемерным.

Любовь в пьесе не показана как глубокое чувство, олицетворяющее прочные духовные связи между людьми. Это чувство нередко возвышенное, одухотворенное, светлое, иногда грустное, но почти всегда непрочное, непостоянное, оторванное от реальной жизни.

Любовные истории в пьесе Чехова усиливают впечатление нескладности, неустроенности жизни героев.

Рассмотрим основные моменты сценического действия.

В первом действиисодержится экспозиция. Раневская и ее дочь Аня приезжают в свое имение; их встречают другие персонажи пьесы, читатель знакомится с их характерами.

Возникает тема неизбежной продажи вишневого сада. Эту тему открывает Варя в разговоре с Аней, затем ее настойчиво проводит Лопахин, сообщая старым хозяевам собственный проект в отношении их имения.

Здесь же, в первом действии, намечается тема предполагаемого сватовства Лопахина к Варе – сватовства, которому так и не суждено было осуществиться в реальности.

В первом же действии намечена тема безответной любви Лопахина к Раневской.

Существенно, что ни одна из этих тем не получит развития в реальной жизни. Ни женитьба Лопахина на Варе, ни сохранение имения в руках прежних хозяев не осуществится. Всё останется на уровне разговоров.

Наоборот, возвращение Раневской к парижскому любовнику, о котором героиня с негодованием вспоминает в первом действии, окажется вполне реальным в конце пьесы.

Во втором действии темы, намеченные в начале пьесы, продолжают развиваться. Лопахин безуспешно пытается убедить Гаева и Раневскую отдать вишневый сад под дачи. Варю так же безуспешно пытаются выдать замуж за Лопахина. Епиходов всё так же влюблён в Дуняшу и не находит в ней взаимного чувства. За внешними событиями все более выявляется душевная разобщенность персонажей, тоска, неприкаянность их повседневной жизни. Зрителю ясно, что и Раневская, и Гаев, и Епиходов, и Шарлотта глубоко несчастны. Их существование бессмысленно. Даже преуспевающий Лопахин называет свою жизнь дурацкой. Одновременно нарастает тема новой жизни; ее проповедует в своих восторженных монологах Петя Трофимов.

Кульминация приходится на третье действие. Разорившаяся Раневская устраивает вечер – своего рода «пир во время чумы». Лопахин объявляет о покупке им вишневого сада. Эта новость поражает Раневскую. Однако эмоциональное напряжение персонажей связано не с самим фактом продажи имения, а с ощущением общей неустроенности, «нескладности» их жизни. Звуки еврейского оркестра усиливают ощущение надрыва в душах героев.

В четвертом действии происходит развязка. Вишневый сад начинают вырубать, старые хозяева имения готовы его покинуть. Эмоциональное напряжение в душах героев уменьшается; они успокаиваются, смиряются со своей участью. Никто из персонажей не собирается кардинально менять свою жизнь. Раневская вновь уезжает за границу. Гаев устраивается в банк. Варя, которой Лопахин так и не сделал предложения, поступает в экономки к помещикам Рагулиным. Одна только Аня готова начать жить по-новому.

Таким образом, сценическое действие в пьесе Чехова определяют не столько события, сколько эмоциональные переживания героев, отражающие внутреннюю драму в их сердцах.

Внутренний конфликт, конфликт в душах героев, выражается в том лирическом подтексте, который Немирович-Данченко определил как «подводное течение». Часто в репликах героев существенно не то, что они говорят, а то, что скрывается за их словами. Слова героев создают определенное настроение в пьесе.

 

Русский кулак, или как бились наши предки

 

Независимо от того, кто мы по вере или по роду, все мы дети Природы. Мы приходим в мир беспомощными, бессловесными, ничего не понимающими существами. Познание мира для нас связано, в первую очередь, с влиянием старшего поколения. А Мировой закон существует сам по себе. Его постижение ограничено набором примитивных откровений типа «будет осень – будет дождик». Когда мы уходим из жизни, Мировой закон остается таким же незыблемым. Он вне человека. Ему всё равно, что делает человек. Даже поглощая своим разрушительным вторжением земной мир и Вселенную, человек никогда, НИКОГДА не изменит сути Мирового закона, никогда не дотянется до вершины, ибо Мир бесконечен. Невозможно поймать то, чего нет. Никогда еще, даже в самые богоугодные времена, человечество не отказывалось от войн, насилия (в том числе и религиозного), как не отказывалось от попытки побольше прибрать к своим рукам. Для церкви – это паства. Для государства – земли и народы. Для промышленников – рынки сырья и сбыта.

Механизм человеческого бытия отрегулирован по самому человеку. Точно также, как и человеческая мораль, являющаяся не более, чем смазкой этого механизма. Оттого при всей лелейности христианского доброусердия, человечество как воевало, так и воюет, как уничтожало само себя, так и уничтожает, как насильничало над миром и Природой, так и насильничает. И дело все в том, что Истина и есть сама Природа. Другой истины в мире нет. То, что создано до человека, то, что создано независимо от человека – истина в первой и последней своей инстанции. Язычество помогает эту истину перевести на язык человеческого сознания, тем самым сберегая самого человека от его необузданных инстинктов.

Славяно‑горицкая борьба только один из отпечатков Мирового закона в человеческой деятельности.