Открытие Царских островов.

8-го сентября ветер начал отходить к западу. Лейтенант Бутаков, не имея надежды, по случаю приближения глубокой осени, при постоянно дующих северо-восточных, противных ветрах, успеть осмотреть восточный берег со множеством прилегающих к нему песчаных островов, решился приблизиться к Кос-Аралу, лавируя в открытом море большими галсамии делая, между прочим, промер. С этою целью в 9 часов утра шкуна снялась с якоря и направилась на северо-запад. 9-го сентября в 6 часов утра в левой руке открылся какой-то остров. Приняв его за Барса-Кильмас, Бутаков переменил курс на север, расчитывая в скором времени увидать Куг-Арал. В 2 часа пополудни действительно открылась перед нами в правой руке земля, но которая, по своему виду и очертанию берегов, не походила на Куг-Арал.

Вскоре мы убедились, что это Барса-Кильмас и что прежде пройденный нами остров — новое открытие. В 6 часов вечера шкуна стала на якорь по середине между Барса-Кильмасом и Куланды, а на другой день перешла к мысу Узун-Каир, чтобы избавиться от сильнаго волнения и запастись пресною водою и солью из находящегося там озера с самосадочного солью. На всем пройденном пространстве среди моря, глубина его нигде не превосходила 15-ти сажен.

12-го сентября в 6 часов утра шкуна направилась от Узун-Каира к новому острову. Волнение на море было сильное: волны горами подымались вверх и стремительно опускались вниз, шкуна почти лежала на боку, вода хлестала за борт, по палубе не было возможности ходить, а в каютах все падало. На этот раз однако я не страдал морскою болезнию, должно быть освоился несколько с качкою. В полдень мы увидели остров, а в 6 часов вечера шкуна стала на якорь около западнаго его берега. Выйдя на берег, мы были встречены сайгаками, которые с удивлением смотрели на нас, подпускали весьма близко и не разбегались даже после выстрела; но на следующие дни удалились на противоположную от нашей стоянки часть острова, покрытаго почти сплошь кустарником. С 13-го по 19-е сентября Акишев с 7-ю матросами, производя съемку, подробно осмотрел весь остров, не в дальнем разстояния от котораго оказались еще два другие, меньшей величины. Бутаков назвал главный из вновь открытых островов именем Государя Императора Николая, другой, который мы осматривали 21-го, сентября в честь Наследника и третий именем Его Высочества генерал-адмирала Константина, а всю группу — Царскими островами.

О существовании этих островов до 1848 года не было известно. Отстоя от Усть-Урта, Куланды и Барса-Кильмаса не менее, как на 60 верст, они не видимы ни с одного берега, а окрестные жители, не имея парусных судов, с которыми бы могли пускаться в открытое море, ограничиваются только, и то весьма редко, самым близким береговым плаванием. Зимою же море, отделяющее острова от берегов, если и замерзает, то не всегда; но и в эти редкия зимы, окрестные жители, не имея никакой нужды переходить через него поперег и подвергать себя без цели опасностям от буранов, не могли на них наткнуться. Наконец, судя по местным признакам и потому, что об островах не существовало никаких, даже темных преданий, до которых азиятцы большие охотники, с достоверностью можно заключить, что до 1848 года на них никогда не вступала человеческая нога.

Восьмидневное пребывание на острове Николай I освежило нас всех и физически и нравственно. В это время, вместо почти невозможной для употребления солонины, мы питались постоянно свежим сайгачьим мясом. В первые три дня было съедено нами 13 сайгаков, или, полагая средний вес каждаго в пуд, 13 пудов свежаго мяса, тогда как во все шестьдесят дней нашего плавания по морю солонины израсходовано 20 пудов. Средним числом в день приходилось на каждаго человека во всю кампанию менее ¹/₂ фунта солонины и в эти три дня более шести фунтов свежаго мяса; следовательно мяса в эти дни съедалось в 12 раз более против обыкновеннаго. За то все люди повеселели и снова явилась у них готовность к новым трудам.

В матросском кружке затеялись песни и пляски. Сохнов, на пространстве какой-нибудь сажени, выделывал ногами такия штуки, которым бы позавидовал любой канканер из Мабиля. Альмобет был в восторге от острова и умолял Микелея, как называл он Николая Захряпина, перевести его туда, со всем семейством и родными, для кочевки, обещая за это, что все они будут служить ему рабами в течение нескольких лет. Поселение киргиз на острове было бы однако вовсе не выгодно для будущаго развития пароходства наморе, потому что оно не замедлило бы значительно истребить саксаул и сайгаков, тогда как, оставаясь не заселенным, остров с удобством мог бы снабжать пароходы топливом и порою свежим мясом. Захряпин имел относительно острова свои виды. Он нашел полезным перевести на него ватагу, которая бы, пользуясь своим центральным местопребыванием среди моря, могла, без потери времени, производить лов рыбы, как в открытом море, так и в устьях рек Сыр и Аму, и временно успел осуществить свою мысль: часть Ког-Аральских рыболовов провела зиму 1849—50 года на острове Николай I.

21-го сентября утром шкуна перешла к низменному и песчаному острову Наследника, который тянется в длину от севера к югу верст на 9, имеет ширину от 100 до 200 сажен и сплошь покрыт густым камышем, заглушившим всякую другую растительность, и отчасти саксаул. Во время съемки острова матросы бросали в слои сухаго камыша, из котораго с трудом пробивался свежий, куски зажженнаго трута. Когда съемка окончилась, все вернулись на шкуну, солнце закатилось и стало темно, перед нами явилась великолепнейшая иллюминация. Сначала засветились отдельные огоньки, а потом, разростаясь мало по малу, слились в одну непрерывную полосу в девять верст длины. Земли не было видно, видны были только огонь и вода.