МАНОРИАЛЬНОЕ ПРАВО

Подобно феодальному праву отношений "сеньор—вассал" и зависи­мого землевладения, манориальное право отношений "помещик—крестьянин" и сельскохозяйственного производства тоже составило правовую систему. Ра­зумеется, эти две системы были тесно связаны друг с другом. Обе они также, хотя и менее тесно,' были связаны с системами торгового, городского и ко­ролевского (общего) права, которые развивались одновременно. А все вместе эти системы были связаны с системой канонического права. Все они были составными частями комплексного структурного процесса — западной тра­диции права.

Манориальная экономика стала господствующей формой хозяйства в Европе только к середине XI столетия. В предшествующую эпоху, после пе­рехода германских племен в Западной Европе к оседлости, ни один тип сель­скохозяйственных экономических отношений не был преобладающим. С одной стороны, в рамках племенной и деревенской структуры всегда было много свободных крестьянских семейных дворов, свободных в том смысле, что они не обрабатывали землю какого-то вышестоящего лица (за исключением ра­боты по найму время от времени) и не были обязаны ему личной службой. С другой стороны, в европейском сельском хозяйстве того периода было ши­роко распространено рабство. Многие рабы либо были потомками людей, за­хваченных в плен и обращенных в рабство германскими племенами, либо сами попали в плен в одной из войн, которые в Европе до XI в. велись почти непрерывно. Другие рабы были потомками рабов почившей Римской империи. Кроме того, в Европе в VIII — X вв., судя по всему, наблюдался стремительный рост числа рабов за счет захваченных франками на Востоке славян. Само слово "раб" в германских языках (англ. "slave", нем. "Sklave") отражает эти исторические события. А слово "Frank" стало, напротив, обоз­начать свободного человека. Многие рабы служили в домах своих хозяев, но большинство работало в поле.

С появлением сеньорий, и особенно как только возникла связь между вассалитетом и леном в VII, IX и X вв., все большее значение стал приоб­ретать третий класс крестьянства — ни свободные, ни рабы. Эти крестьяне, которых часто называли сервами, отличались рядом черт: 1) в отличие от рабов сервы не принадлежали хозяину и их нельзя было продать или купить; 2) в отличие от рабов сервы могли заключать законные браки; 3) в отличие от большинства рабов они сами обеспечивали себя едой и одеждой; 4) в от­личие от большинства рабов сервы имели определенные права на дом, землю и имущество; 5) в отличие от свободных крестьян они были прикреплены к земле, то есть не могли покинуть ее без разрешения помещика и отходили вместе с землей при ее передаче; 6) в отличие от большинства свободных крестьян сервы должны были отрабатывать барщину в домене помещика; 7) в отличие от большинства свободных крестьян они должны были уплачивать помещику различные подати натурой и деньгами за свою землю; 8) в отличие от большинства крестьян сервы были строго ограничены в правах пользования и распоряжения землей, и по их смерти земля оставалась за помещиком.

В некоторых отношениях сервы походили на другой класс населения, оставшийся от старой Римской империи, — колонов (colonO, которые не были рабами, но отрабатывали барщину в домене помещика. Существовали и другие категории крестьян с разными степенями зависимости.

В VIII, IX и X вв. крестьяне всех категорий: свободные, рабы, колоны и прочие — волей или неволей (или полудобровольно) втягивались в поме­стья феодалов в качестве сервов. Mansi (мансы, "держания") сервов отделя­лись от mansus indominicatus, или господского поместья (домена). Однако сер­вы отбывали трудовые и другие повинности в поместье господина, а помещик осуществлял экономические, фискальные, полицейские, судебные права над сервами на их наделах. Кроме сервов многие свободные также жили в по­местье как держатели — по существу, подданные — своих помещиков. Со­мнительно, чтобы число сервов в Европе когда-либо превышало половину или две трети всего крестьянского населения. В то же время, однако, среди сво­бодных крестьян существовали разные степени свободы.

С точки зрения внутренних отношений феодальное поместье приняло форму автономного сообщества и в большинстве областей Европы стало на­зываться манором (лат. "manerium'*). Одной из важных черт манора, рас­сматриваемого как автономное сообщество, было привилегированное положе­ние помещика и угнетенное положение сервов. Другой важной чертой была экономическая и политическая взаимозависимость всех членов манора, вклю­чая двор помещика, сервов, а также промежуточные сословия рыцарей, ма-нориальных министериалов и прочих свободных, включая крестьян, которые жили на территории манора. Между этими двумя чертами существовала не­которая напряженность.

В отношении униженного положения сервов Филипп де Бомануар пи­сал в XIII в., что "из третьего сословия людей, то есть из несвободных, не­которые столь подвластны своему господину, что он может забрать все, что у них есть, у живых или мертвых, и заключить их в тюрьму, когда пожелает, не отвечая ни перед кем, кроме Бога". Бомануар противопоставляет это по­ложение некоторых сервов положению других, которые в его эпоху составляли подавляющее большинство. Однако до XI в. описание Бомануара подошло

бы почти ко всем сервам. В тот более ранний период манориальный обычай даже в большей степени, чем феодальный, был лишен объективности и уни­версальности (как мы определили эти понятия в гл. 9) и потому гораздо больше был подвержен произволу и злоупотреблениям, чем в более позднее время. Манориальному обычаю также существенным образом недоставало других качеств более поздних правовых систем Запада: взаимности правовых отношений между высшими и низшими, коллективного правосудия, системной целостности и органичного роста.

Несмотря на это, взаимозависимость между крестьянами и помещиком способствовала до некоторой степени преодолению трудностей, обусловленных правовой незащищенностью крестьян. Помещик, как правило, не был вечно отсутствующим землевладельцем или простым сборщиком налогов, как во многих незападных типах землевладельческих отношений. Напротив, он жил в поместье и надзирал за его управлением. Даже когда помещик управлял своим манором (или манорами) через агента (или агентов), он всецело за­висел от экономической эффективности поместья. Ведь благодаря ему он дол­жен был выполнить свои военные и экономические обязательства перед вы­шестоящим сеньором, будь это сам король или промежуточный сеньор. Рав­ным образом важно было и то, что помещик являлся политическим правителем всего манориального сообщества. Он отвечал за поддержание в нем порядка, защиту его от нападений извне, за назначение министериалов, которые дол­жны были управлять манором и председательствовать на собраниях. И снова следует отметить, что эти аспекты манориальной жизни до XI столетия были гораздо менее упорядочены и более подвержены местным и индивидуальным особенностям, чем впоследствии.

Точно так же, как феодальный обычай превратился в систему фео­дального права в XI—XII вв., и особенно между 1050 и 1150 гг., манори­альный обычай приблизительно в то же время превратился в систему мано­риального права. Как и в случае феодального права, в этот период сущест­венно возросли объективность и универсальность норм манориального права. В правовых отношениях между помещиком и крестьянином развился также элемент взаимности, хотя он был менее выражен, чем в феодальном праве, ведь в отношениях "помещик—крестьянин" не было присяги и понятия до­говора между помещиком и крестьянином о вступлении в пожизненную связь. Тем не менее крестьяне оказывали коллективное давление на помещиков с целью вытребовать более благоприятные условия труда. Полученные уступки имели силу пожалований, данных на взаимной основе и на условиях вер­ности. Кроме того, манориальное право осуществлялось общим собранием чле­нов манора, включая сервов, которые участвовали в судебном разбирательстве споров под председательством господского министериала, стюарда (управля­ющего). Наконец, манориальное право XI—XII вв., как и феодальное (хотя в меньшей степени), приобрело свойства целостной системы понятий и про­цедур, равно как и свойство развивающейся системы со способностью посте­пенного роста на протяжении поколений и веков.

В противоположность феодальному праву, однако, возникновение но­вой системы манориального права в XI—XII вв. было непосредственно связано с экономической борьбой классов. В то время как феодальное право регули­ровало главным образом отношения лиц внутри одного экономического клас-

са, феодальной аристократии, манориальное право в основном регулировало отношения между богатыми и бедными, правителями и управляемыми, "ад­министрацией" и "рабочей силой". Это не означает, что манориальное право было просто навязано крестьянам; напротив, они отнюдь не были лишены мощных рычагов для защиты своих классовых интересов. В XI—XII вв. улуч­шение экономической ситуации дало крестьянам возможность настаивать на значительном облегчении их зависимого положения. Однако развитие новой со­вокупности права зависело от изменений не только в экономической, но и в правовой ситуации. Уже возникли или возникали те новые правовые понятия и институты, те новые взгляды на право, к которым обращались и помещики, и крестьяне в попытках разрешить столкновения их экономических интересов.

Решающее значение в огромном росте благосостояния, который про­изошел в конце XI — начале XII в., имело то, что прекратились наконец военные нападения с севера, востока и юга. А к концу XI столетия Запад достиг уже такой экономической мощи, которой хватило на снаряжение соб­ственной военной экспедиции на Ближний Восток (первый крестовый поход, 1095 — 1099). Другим аспектом роста благосостояния стало движение за ос­воение и колонизацию новых земель. Повсюду в XI и XII столетиях евро­пейцы вырубали леса, засевали пустоши, осушали болота и отвоевывали зем­лю у моря — в Англии, Германии, Фландрии и других странах. Многие пе­реселялись на славянские и мадьярские земли. Эти процессы связаны с ростом населения: после столетий отсутствия всякого роста или даже убывания на­селения, с середины XI до начала XIV в. население Франции подскочило примерно с 7 млн до 20, а население Англии — примерно с 2 до 3,5 млн человек. Кроме того, были сделаны важные открытия в технике, что привело к существенному росту сельскохозяйственного производства. Начиная с XI столетия расцветала торговля, большие и малые города вырастали по всей Западной Европе как грибы.

Все эти факторы значительно укрепили экономическое положение кре­стьян. Казалось бы, рост населения должен был понизить цену их индивиду­ального труда, но этой тенденции противодействовали те самые экономические факторы, которые способствовали росту цены труда: доступность земли, возмож­ность переселиться в растущие города и зачатки денежного хозяйства. Рабочей силы далеко не хватало на все дела. Кроме того, увеличение населения способ­ствовало подъему классового сознания крестьянства, что само по себе было важ­ным фактором в борьбе за улучшение условий труда и жизни.

Церковь, проводившая политику Папской революции, тоже благопри­ятствовала крестьянам. Она давала сервам возможность уравняться в правах со свободными путем вступления в духовное сословие. Готовя первый кре­стовый поход, церковь предложила сервам приобрести права, записавшись на Священную войну⁵. Кроме того, церковь, крупнейший в Европе собственник (она держала не менее четверти всех земель), часто сманивала крестьян из других поместий предложением более благоприятных условий жизни и труда. Бегство в церковные маноры, законное или нет, стимулировало и бегство в другие, более привлекательные маноры или в города, а это заставляло поме­щиков идти на уступки крестьянам.

Кроме того, церковь обычно освобождала рабов в своих доменах и этим наряду с другими средствами способствовала искоренению рабства кре-

стьян почти во всей Европе в XI, XII, XIII вв. (домашние рабы еще сохра­нялись в некоторых местностях). Это дало побочный результат — сервы из­бавились от конкуренции еще более забитого класса. Здесь вновь соединились экономические и идеологические факторы. Раньше деятели христианства при­нимали рабство как реальность жизни, проповедуя при этом, что с рабами следует обращаться гуманно и что освобождение раба — поступок благоче­стивый и похвальный. В результате Папской революции церковь впервые дала системную юридическую формулировку своих взглядов на рабство. Она заняла такую позицию: само по себе рабство не является незаконным, но христианину грешно держать другого христианина в рабстве. Напри­мер, в Англии почти 10% населения, записанного в земельной переписи (так называемой "Книге Страшного суда") сразу после норманнского за­воевания, были рабами. Это были в основном пастухи и пахари. В течение следующих двух-трех поколений они получили наделы как сервы и рабство в Англии практически исчезло⁷.

Европейские сервы в XI—XII вв. впервые оказались в достаточно прочном положении, чтобы рискнуть бежать от своего помещика к другому, предложившему лучшие условия работы. Эпоха широких крестьянских восстаний и широкомасштабного отпуска сервов на волю во Франции, Германии и Англии наступит только в конце XIII—XIV в. А пока, в XII и начале XIII в., в Италии, а время от времени и во Франции, Германии и Англии вспыхивают эпизодиче­ские крестьянские мятежи, и крестьянам даруются хартии вольностей. Помимо этих довольно драматических событий экономическое положение сервов между 1050 и 1250 гг. постепенно улучшилось и, что еще более близко к нашей теме, постепенно установились их основные законные права. Ведь даже восстания и отпуск на волю происходили под знаменем основных законных прав сервов.

Превращение манориального обычая в систему манориального права в XI—XII вв. лучше всего рассматривать с точки зрения тех же шести категорий, которыми мы уже пользовались для описания превращения феодального обычая в феодальное право. Категории эти следующие: 1) объективность, 2) универсаль­ность, 3) взаимность, 4) коллективное правосудие, 5) интеграция и 6) рост.