Английское государство

Когда Генрих II вступил на трон в 1154 г., Англия административ­но-политически делилась на местные и феодальные образования, унаследо­ванные с донорманнских времен. Местными административными единицами являлись деревни (называвшиеся виллами), группы деревень (называвшиеся сотнями), графства (ширы) и города. Каждая сотня и каждое графство уп­равлялись собранием всего народа или всех свободных людей, называвшимся судом сотни или судом графства. Феодальными единицами являлись маноры, каждый из которых возглавлялся его феодальным господином. После нор­маннского завоевания около половины судов сотни были взяты в свое ведение феодальными сеньорами и фактически стали манориальными судами.

Хозяева маноров сами были подчинены вышестоящим господам и яв­лялись их ленниками, в их "сеньориальных судах" они могли быть судимы;

а самые высокие господа, в свою очередь, были подчинены главному госпо­дину — королю и являлись его ленниками. Вильгельм Завоеватель фактиче­ски сдал всю землю Англии в аренду своим непосредственным ленникам при условии обеспечения ему войска численностью около пяти тысяч конных ры­царей. Они, в свою очередь, сдали большую часть своей земли в аренду в качестве субфеодов при условии, что каждый ленник обеспечит определенное число таких рыцарей. Каждый рыцарь должен был служить сорок дней в году за свой счет. Обязанность поставлять рыцарей была связана с предоставле­нием им земли, а поэтому говорилось, что земля держалась в связи с ры­царской службой. Земельное владение (feod, feud, fief) не могло быть разде­лено таким образом, чтобы сеньор оказался лишенным службы ему его ры­царей и других феодальных повинностей ("обязанностей, вытекающих из лен-ничества").

Очень сложная природа королевской власти дополнительно придавала феодальной системе и другой параметр. В период с 1066 по 1154 г. коро­левская курия (curia regis) была не только феодальным собранием непосред­ственных ленников короля; она также включала группу королевских долж­ностных лиц, управлявших делами короны на территории государства. Король назначал так называемого юстициария или другое должностное лицо с пол­номочием представлять его по всем вопросам и действовать в качестве регента в периоды его отсутствия, которые были частыми — практически большинство англо-норманнских королей больше времени проводили в Нормандии, чем в Англии. Канцлер, подчиненный юстициарию, руководил королевскими секре­тарями. Для помощи в ведении королевских финансовых и юридических дел назначались бароны казначейства. И, поскольку функции короля включали поддержание мира в государстве и надзор за отправлением правосудия, были разработаны административные механизмы для разрешения споров не только между королем и его ленниками, но и вообще между королевскими поддан­ными. Как и в англосаксонские времена, король делегировал местным маг­натам право председательствовать в судах графств (занимать должности судей графства или шерифов). Он также направлял им исполнительные приказы в виде заверенного печатью ордера, повелевая обычно, что какие-то нарушения, попавшие в сферу его внимания, должны быть исправлены.

Однако до правления Генриха II эти учреждения (казначейство, кан­целярия, судебные органы и другие) находились в зачаточном состоянии. Вильгельм Завоеватель и его преемники существенно усилили центральную власть короны, простиравшуюся сверху вниз через вассалов и субвассалов вплоть до деревень и маноров, но система королевского управления и коро­левского права все еще основывалась по существу на контроле, осуществ­лявшемся их собственным личным двором, и на системе феодальной верности. За исключением, возможно, казначейства, не было самостоятельной системы правительственных департаментов, подобной существовавшей в итальянском королевстве Рожера II, не было постоянных административных, судебных и законодательных органов, которые могли действовать на основании собствен­ных независимых полномочий по разрешению феодальных и местных про­блем. Королевское правосудие по определенным типам дел о грубом отказе в правосудии, а также по определенным типам дел, связанным с королевской собственностью, изменой и некоторыми другими вопросами, могло дойти до

любого человека, но это было чрезвычайное правосудие, а не регулярное, осуществлявшееся постоянными судьями.

Что касается судебного разрешения споров, то до правления Генриха II не было профессиональных судей для разбирательства дел, по которым да­вались ордера. Правда, в первые десятилетия XII в. Генрих I посылал, воз­можно, полдюжины юстициариев в поездки по различным местам королевства для отправления правосудия, и вполне могло быть, что по меньшей мере не­которые из них имели некоторое профессиональное правовое образование в области возникавшего канонического права и, возможно, даже изучали рим­ское право в Болонье. Однако их задачей как юстициариев были разре­шение не только судебных, но также и любых других вопросов управления, в которых мог быть заинтересован король, включая слушание и разреше­ние споров. Кроме того, большинство уголовных и гражданских вопросов находилось в рамках местной или феодальной, а не королевской юрисдик­ции, корона вмешивалась, когда прямо затрагивались ее собственные ин­тересы или когда имел место "отказ в правосудии", т. е. когда какая-либо сторона обращалась к королю за милостью, поскольку местное или фео­дальное правосудие не могло решить вопроса.

Отсутствие кадровых, постоянных профессиональных королевских судей было связано с отсутствием представления о королевской власти как нормальном законодательном учреждении. Короли издавали законы время от времени, обычно с согласия епископов, баронов и других высокопостав­ленных лиц. Все законодательство первых четырех англонорманнских ко­ролей с 1066 по 1154 г., вероятно, могло бы быть умещено на одной стра­нице. Известно только несколько законов, изданных Вильгельмом Завоева­телем, вообще не сохранилось законов периода правления его сына Виль­гельма Руфуса, из периода тридцатипятилетнего правления Генриха I со­хранились упоминания только о пяти законах, девятнадцатилетнее правле­ние Стефана не оставило следов королевского законодательства. Очевидно, английские короли до Генриха II не считали регулярное издание новых за­конов одной из своих обязанностей.

Потрясения периода правления Стефана не оставляли сомнения, что ан­гло-норманнская королевская власть не обладала правовыми учреждениями, не­обходимыми для сохранения мира на длительную перспективу. Страну раздирали насилия и беспорядки, а особенно войны частных лиц по поводу прав на землю. В этой дестабилизированной обстановке развернулась борьба за независимость духовенства под руководством папы от светских властей. До Стефана три силь­ных короля были способны обуздывать эти силы раскола. Более же слабый король оказался бессилен контролировать ситуацию. Но не только личные слабости ли­шали Стефана способности эффективно действовать. Это был и дефект англо­норманнской системы управления, при которой король или его главный замести­тель должны были постоянно перемещаться по стране со своими войсками, чтобы обеспечивать мир среди вассалов и субвассалов и посильную защиту местному населению от угнетения феодальными господами.

На этом историческом фоне и в апогее гражданских беспорядков Ген­рих II взошел на трон, не только полный решимости утвердить вместо анар­хии и насилия правопорядок, но и с намерением добиться этого с помощью политических и правовых институтов и понятий, к которым его предшест­венники в Англии и Нормандии еще только приближались. Конечно, Генрих

и его советники опирались на их подходы. В духе традиционного норманн­ского подхода к управлению они сохранили в максимальной степени старые обычаи, насколько это позволяли новые потребности и новая политика. Отец Генриха, Жоффруа Анжуйский, хотя и не был норманном, воспитал своего сына в этом духе, специально наказав ему, что он не должен пытаться на­саждать обычаи Анжу и Нормандии в Англии или обычаи Англии в Анжу и Нормандии. Генрих стремился использовать ранее существовавшие англо­саксонские и англонорманнские институты везде, где это было выгодно. Тем не менее правление Генриха было отмечено институциональным обновлением, а не преемственностью с прошлым.

Кроме того, хотя новации Генриха коренились в прошлом, их корни следует искать не только в англосаксонском или англонорманнском опыте (правящая элита в Англии была большей частью норманнской, а языками судопроизводства были норманнский, французский и латинский), но также в опыте других тогдашних политических образований. Новые управленче­ские и правовые институты и понятия, введенные в Англии во второй по­ловине XII столетия, имели общие родовые черты с институтами и поня­тиями, введенными в течение двух предшествовавших поколений в римской церкви-государстве и в норманнском государстве в Южной Италии, а так­же с институтами и понятиями, которым было суждено утвердиться в те­чение последующих поколений во Франции и повсюду в Европе. Они так­же имели общее сходство в важных аспектах с управленческими и пра­вовыми институтами и понятиями, возникавшими в конце XI и XII сто­летиях в вольных городах Запада, включая английские.

Это не значит, что Генрих II копировал что-либо, заимствованное из­вне. Крупные государственные деятели редко, если когда-либо вообще, ко­пируют законы других народов. Следует только сказать, что совершавшееся Генрихом — понимаемое широко — не было уникально английским или даже уникально норманнским, а составляло часть общего исторического развития Европы XII столетия. Оно было уникально западным в том смысле, что со­ставляло часть процесса основания западной правовой традиции и западного типа государства. Генрих был хорошо осведомлен о новых концепциях и фор­мах управления и права, формировавшихся в церкви и в норманнском Си­цилийском королевстве, а также в новых городах Европы. Хотя он не копи­ровал их, едва ли могут быть сомнения, что он находил их полезными для его собственных целей.

Генрих перестроил систему государственного управления в Англии и Нормандии, значительно расширив функции и полномочия постоянных, специализированных центральных правительственных департаментов. На­иболее важными из них были казначейство, управлявшее налогообложе­нием и финансами, высокий суд ("суд общих дел"), осуществлявший пра­восудие, и канцелярия, направлявшая и координировавшая работу других департаментов. Это было сходно с тем, что создал король Рожер II в Си­цилии несколькими десятилетиями раньше, и что, в свою очередь, напо­минало систему управления, созданную папой в Риме, вероятно, после первого крестового похода (1095).

Управление финансами в Англии и Нормандии через казначейство бы­ло отчетливо связано с сицилийским опытом. Основные финансовые про-

блемы, с которыми сталкивалась корона в Англии и Нормандии, были по существу теми же, что и в Сицилии: установление общей системы налогооб­ложения, соответствовавшей централизованному феодальному политическому образованию (т. е. характеризовавшаяся субфеодизацией с сохранением вер­ности субвассалов монарху) и оснащенной пригодными методами контроля за поступлениями доходов королевским должностным лицам на местах от фе­одальных и других налогоплательщиков. Сицилийское влияние на английскую практику очень вероятно, хотя бы в связи с примечательным примером То­маса Брауна, служившего несколько десятилетий, в период между ИЗО и 1154 гг., бароном таможни в Палермо. Впав в немилость после смерти Рожера II, он отправился в Англию, где служил бароном казначейства еще не­сколько десятилетий в период между 1154 и 1190 гг.. Могли также иметь место важные влияния и в ином направлении, поскольку английские ба­роны казначейства рассматривали королевские фискальные дела на местах уже в правление Генриха I.

Создание центрального королевского суда в Англии также имело па­раллель в Южной Италии. В обоих случаях процесс такого создания начи­нался с посылки время от времени королевских судей на места для судебного разбирательства, а также решения других дел короля. В Англии, исключая казначейство, профессионализация и систематизация этой практики была за­вершена только при Генрихе II. К тому времени впервые судебные функции разъездных судей стали четко отграничиваться от их хозяйственных и адми­нистративных функций (продолжавших, однако, существовать). Кроме того, Генрих II впервые установил регулярные маршруты для определенных групп судей. В 1176 г. шесть групп по трое судей в каждой были направлены в поездку по стране для разрешения всех дел, представленных королю, если стоимость спорного имущества не должна была превышать определенной юрисдикционной суммы (половины рыцарского лена). Число этих "разъезд­ных судей" ("justices in eyre") дошло в конечном счете до двадцати. (Слово "eyre", произносимое как "air", является английским переводом латинского слова "iter" — путешествие, ставшего корнем английского слова "itinerant" — странствующий). В 1175 г. Генрих назначил трех человек судьями в собст­венный личный суд своего двора, и, наконец, в 1178 г. назначил пятерых лиц "из своего домашнего хозяйства" (de sua familia), двух духовных лиц и трех светских, состоять в его суде для выслушивания жалоб людей"⁴⁵. С 1180 г. этот новый судебный орган, позднее названный Судом Общих дел, постоянно

находился в Вестминстере. Король продолжал лично отправлять правосудие во время своих поездок. В начале XIII в. функция разрешения дел, пред­ставленных королю, была возложена на коллегию профессиональных судей, называвшуюся "Судом королевской скамьи" (Court of King's Bench). Co вре­менем Суд Королевской скамьи ограничил свою юрисдикцию тяжкими пре­ступлениями и делами, затрагивавшими личность короля, тогда как другие споры ("общие дела") разрешались Судом общегражданских исков. Эти два суда плюс казначейство были первыми постоянными, центральными, профес­сиональными королевскими судами гражданской и уголовной юрисдикции в Англии, и вторыми по времени появления (после Сицилии) в Европе. Они представляли собой институционализацию королевской функции судебного

разбирательства, которую предшествовавшие короли осуществляли большей частью только в особых случаях, "для больших людей и больших дел.

Казначейство и Суд общегражданских исков были двумя столпами ан­глийского государства. Они поддерживались третьей опорой, канцелярией, ко­торая опять, как и в Сицилии и в Риме, обладала полномочием распоряжаться королевской (в Риме — папской) печатью. Это означало, что канцлер мог издавать приказы от имени короля. Его роль состояла в направлении и. ко­ординации посредством таких приказов деятельности всех других департа­ментов правительства. Посредством предписаний и других видов формальных документов канцелярия не только могла дать ход разбирательству в казна­чействе и в королевском суде, но и имела непосредственные сношения с ба­ронами, епископами и другими лицами, участвовавшими в управлении страной на низовых уровнях.

Ключевое значение канцелярии в развитии государства как в Англии, так и в других странах Европы было обусловлено тем, что она сочетала про­фессиональную компетентность с общим политическим направлением и коорди­нацией правительственной деятельности. Канцелярия действовала с помощью штата специалистов, которые, говоря словами Стрейера, "разработали и поддер­живали упорядоченные каналы управления и тщательно сформулированные, со­гласованные формы связей между ними". Управление было в этом смысле "бю­рократизированным". Тем не менее — и на это обращалось недостаточно вни­мания — задачей этого нового секретариата было предотвращение узкого де-партаментализма. Ни один из новых органов правительства, даже судебный, не был предоставлен самому себе, будучи контролируемым супердепартаментом, са­мим правительством, действовавшим через его секретариат.

Однако этот секретариат не заменял короля, т. е. он не был всей королевской властью. Сама сущность канцелярии состояла в воплощении государственного управления как особой деятельности, отделенной от лич­ности короля, а тем самым и от тех сторон королевской власти, которые были наиболее тесно связаны с его личностью, особенно от военных и дип­ломатических дел. До правления Генриха II английский король (и нор­мандский герцог) постоянно разъезжал по своим территориям, обеспечивая не только военный и политический контроль над своими вассалами, но и работу государственного управления. С эпохи Генриха II королю-герцогу не нужно было лично присутствовать для поддержания работы правитель­ства. Ричард Львиное Сердце, преемник Генриха II, отсутствовал в Англии практически целых десять лет своего правления, будучи сначала в кре­стовом походе и затем в плену, однако государственное управление в Ан­глии действовало как обычно. Оно возглавлялось, как мы знаем, не кан­цлером, а другим должностным лицом, называющимся юстициарием (в те­чение шести из десяти лет юстициарием был Губерт Уолтер, являвшийся также архиепископом Кентерберийским и папским легатом), но канцеля­рия обеспечивала основной управленческий штат юстициария. Позднее именно канцлер правил в отсутствие короля. И что более важно, именно канцлер, когда король был на месте, осуществлял основную часть коро­левской функции управления и координации государственного управления.

Формировавшаяся концепция государства зависела от существования такого органа, как канцелярия, определявшего государственное управление и

функции правительства в качестве деятельности, меньшей по объему, чем по­литика в целом (представленная личностью правителя) и в то же время боль­шей, чем функции совокупности индивидуальных правительственных учреж­дений, — органа, следовательно, способного понять потребности политики в целом и отвечать на ее нужды и в то же время обладавшего достаточной ком­петенцией для контроля за различными специализированными департамента­ми. Здесь снова мы видим пример схоластической диалектики в действии. Папская канцелярия, писал Стрейер, "была далеко впереди и служила в не­которой степени моделью для других государств, но ко времени Генриха II... английская канцелярия не слишком отставала... К XIII столетию почти каж­дое европейское правительство имело эффективную канцелярию.

Английское королевское право ("общее право")

Генрих II революционизировал систему права в Англии главным об­разом путем создания королевской юрисдикции и королевского права по уго­ловным и гражданским делам, прежде находившихся под местной и феодаль­ной юрисдикцией и регулировавшихся местным и феодальным правом. В этом он добился успеха не только с помощью создания системы королевских судов, действовавших под контролем королевской канцелярии, но и путем разра­ботки более рационального типа права и обеспечения общественного участия в его применении.

Генрих провел пять основных реформ в области процедурного и ма­териального права, которые были тесно взаимосвязаны.

1) Прежние исполнительные приказы были "инициализированы". Вме­сто требования к ответчику или местному чиновнику исполнить королевский приказ в отношении истца, новые предписания требовали от ответчика явить­ся в беспристрастный трибунал для ответа на претензии истца.

2) Предусматривалось участие сообщества в гражданских делах в фор­ме опроса соседей под присягой по поводу спорных фактов в связи с кон­фликтами из-за владения землей на основе фригольда.

3) Участие сообщества предусматривалось также в форме опроса под присягой соседей с целью выявления перед королевским судом всех лиц, подозреваемых в серьезном нарушении мира, доходящим до тяжкого пре­ступления.

4) С помощью новых судебных предписаний в королевском суде были разработаны формы иска, классифицировавшие различные виды правонару­шений с точки зрения правовых средств возмещения ущерба от них.

5) Острый вопрос мирной защиты прав на землю был решен путем разработки правовой доктрины "сейзины" — похожей на римско-правовую концепцию владения, но не идентичной ей; насильственное или обманное ли­шение права "сейзины" на землю, полученного на основе военной службы или фригольда, было отнесено к королевской юрисдикции, и постепенно была создана совокупность права, относящаяся к этому вопросу.

Юдициализация предписаний. Слово "writ", означавшее просто "нечто написанное", является английским переводом латинского слова breve, озна-

чавшего "нечто короткое". Короткие письменные приказы и указания, на­зывавшиеся "writs", издавались папами, королями и другими правителями в течение столетий. При Вильгельме Завоевателе и его преемниках одним из главных инструментов королевского управления было издание королевских предписаний, приказывавших графам, баронам, епископам, аббатам, шерифам и другим должностным лицам устранить какие-либо правонарушения, обра­тившие на себя внимание короля: "Верни манор М.Джону Стайлу", "немед­ленно заплати аббату, твоему господину, то, что ты по праву должен ему за аренду", или предписание разрешить кому-то пользоваться общинной землей, отдать чей-то скот, взятый в залог, и т. п.

Эти исполнительные приказы были чрезвычайно разнообразны по со­держанию, и каждый был предназначен разрешить какое-то индивидуальное дело, в которое король решил вмешаться. Часто они принимали форму ут­верждений exparte: "Мы видим, что король предпринял некоторые меры на основании утверждений, кем-то "нашептанных ему в ухо" или "в которые его заставили поверить"; иногда следующую форму: "король вынужден был отозвать решение, поскольку выяснилось, что истец лгал — и вероятно... хо­рошо заплатил за поддержку его лжи *. В практике также была разработана форма направления королевских приказов шерифам и другим местным дол­жностным лицам, предписывавших им "восстановить полную справедливость" в конкретном деле. Это, правда, "оставляло исполняющему предписание чи­новнику большую свободу усмотрения... и поэтому широко открывало дверь произволу со стороны многих местных тиранов"^".

Иногда, особенно по делам, включавшим церковные притязания, пред­шественники Генриха II издавали приказы, предписывавшие епископу или другому сановнику решить дело или шерифу созвать сотню для той же цели. Но обычно королевский приказ не приводил к началу судебного разбира­тельства. До эпохи Генриха II английские короли не копировали в своей практике систему судебных приказов, разработанную в церковных судах в начале XIX столетия, с помощью которой истец получал предписание из пап­ской канцелярии в Риме, разрешающее разбирательство его иска в суде епи­скопа или в трибунале папских легатов (в церковных судах в Англии такие папские предписания в большей степени, чем в любой другой стране Европы, являлись основаниями для открытия судебных процессов).

Генрих II перешел в своем королевском предписании от формулировки приказа "сделай то-то и то-то" к указанию "проведи расследование перед моими судьями для решения спорного вопроса и предъяви им это предписа­ние". Другими словами, предписание служило (если ответчик не шел на ус­тупки) основанием для начала судебного разбирательства. Истец обращался в Вестминстер к королевскому канцлеру и представлял свою жалобу; канцлер направлял предписание шерифу той местности, где должен был состояться суд; предписание содержало приказ шерифу начать один из разнообразных по типу судебных процессов для разрешения вопроса королевскими судьями.

Приведем два примера для иллюстрации различия между прежним "ис­полнительным предписанием" и новым "юдициальным предписанием" (иногда называвшимся "подлежащим возврату предписанием", ибо оно должно быть представлено в суд).

Исполнительное предписание периода 1087-1091 гг.:

"Вильгельм, король Английский, шлет свой привет Ранульфу, брату Ильгера. Я повелеваю и приказываю тебе передать аббату Герберту половину хайда [50 акров. — Примеч. перев.] земли в Сотри, которой владел шериф Элвин и которую теперь силой удерживает Уолтер де Бомэ, как я приказал в моем предписании. И смотри, чтобы я больше не слышал жалоб об отказе в правосудии по этому делу, в противном случае штраф 10 фунтов. Свиде­тельствую в правильности: Ранульф, королевский капеллан"^.

Юдициальное предписание, приведенное в трактате по английскому праву, приписываемом Глэнвиллу и написанном в период между 1187 и 1189 гг.:

"Король шлет привет шерифу. Н. пожаловался мне, что Р. несправед­ливо и без приговора лишил его сейзины на его фригольд в такой-то вилле после моей последней поездки в Нормандию. Поэтому я приказываю: если Н. предоставит тебе залог в обеспечение своего иска, ты должен позаботиться, чтобы захваченное движимое имущество было возвращено, и чтобы земля, о которой идет речь, и имущество оставались в неприкосновенности до воск­ресенья после Пасхи. А тем временем ты должен позаботиться, чтобы земля была осмотрена двенадцатью свободными и законопослушными людьми, жи­вущими по соседству, их имена написаны в этом предписании. И обеспечь с помощью надежных исполнителей их вызов ко мне или моим судьям в во­скресенье после Пасхи, чтобы они были готовы дать свое заключение. И вы­зови повесткой Р. или его бейлифа, если нельзя будет найти его самого, под залог или надежных поручителей, чтобы он выслушал заключение. Должны также присутствовать исполнители вызова в суд и должны иметься это пред­писание и список имен поручителей. Свидетель правильности etc.

Юдициальное предписание играло троякую роль: 1) устанавливало чет­кие фактологические рамки проверки того, какая из двух сторон имеет право на непосредственное владение определенной землей, временно откладывая бо­лее сложный вопрос о том, кто имеет право собственности; 2) передавало решение вопросов о фактах присяжным (жюри), состоящим из соседей; 3) ус­танавливало королевскую юрисдикцию в отношении выдачи предписания и судебного разбирательства присяжными.

Суд присяжных. Начиная с VIII столетия франкские императоры и ко­роли время от времени собирали жюри присяжных, состоявшее из соседей по месту жительства, для ответов на вопросы, поставленные разъездными королев­скими должностными лицами, главным образом в связи с основывающимися на обычае королевскими правами на местах и случаями неподчинения королевским приказам. Норманны переняли у франков нерегулярное проведение таких рас­следований. Вскоре после норманнского завоевания Вильгельм I предпринял об­ширное обследование Англии, округу за округой, требуя государственной реги­страции всех землевладений и налоговых поступлений, полный реестр которых был собран в форме "Domesday Book" (1085—1086).

Помимо франкских и норманнских расследований под присягой, ру­ководимых королевскими должностными лицами, нерегулярная практика представления споров на разрешение группе соседей составляла также черту германского местного права. Кроме того, церковные суды в XII в. иногда ставили вопросы виновности или невиновности перед группами из 12 человек; отец Генриха II, Жоффруа Анжуйский, использовал суд присяжных в раз­бирательстве важных гражданских дел в Анжу и Нормандии. Идея созыва

53*

группы людей — при этом число 12 считалось подходящим и, может быть, даже магическим — для дачи свидетельств под присягой в торжественной процедуре и даже для вынесения решения по делу ни в коей мере не являлась новой (хотя и практиковалась не очень широко), когда Генрих вступил на английский трон.

Новшество Генриха — это соединение расследования с помощью жюри присяжных с его новой "инициализированной" системой предписаний и пре­вращение таким путем суда присяжных в институт, пригодный для исполь­зования на регулярной основе всем населением в определенных типах граж­данских дел в рамках королевской юрисдикции. Статья 9 Кларендонских по­становлений 1164 г. разрешала использование суда присяжных (recognition — расследования) для выяснения, находилась ли (utrum) конкретная земля в церковном или светском содержании (assize utrum). В 1166 г. другое коро­левское собрание, вероятно, также состоявшееся в Кларендоне, ввело суд присяжных по искам о восстановлении владения землей, содержавшим ссылку на то, что истец владел ею и был в недавнем времени лишен вла­дения ответчиком. Постановление было названо ассизом — "the assize of novel disseisin", — хотя слово "assize", означающее "заседание" ("session"), первоначально означало торжественное собрание. Со временем сами присяжные, т. е. заседатели, присягнувшие отвечать на поставленные перед ними вопросы, стали называться ассизом (assize); судьи, председа­тельствующие на суде присяжных, были названы "судьями ассиза", а вы­ездные сессии суда — "ассизами" ("the assizes").

Постепенно пригодными для суда присяжных стали считаться и другие вопросы. В 1176 г. было постановлено, что вопрос о том, кто имеет право на владение после смерти земледержателя должен решаться судом присяжных (ассизом в связи со смертью предшествующего владельца — the assize of mort d'abcestor). Позднее был создан "ассиз последнего представления" (darrein presentment) для выяснения, какая из двух сторон последней осуществляла право представлять какое-либо лицо на получение церковного бенефиция, когда он оказывался вакантным. В 1179 г. суд присяжных был разрешен в качестве альтернативы судебному поединку, которую мог выбрать ответчик в соответствии с "предписанием о праве" ("writ of right"), издававшимся по поводу восстановления полного объема права, не только прежнего права на владение. Таким путем процедура установления "права" (в смысле, близком к праву собственности) была уподоблена процедуре установления сейзины в так называемых ассизах о праве владения, т. е. "novel disseisin", "mort d'ancestor" и "darrein presentment".

При этом нужно упомянуть четыре важных обстоятельства. Во-первых, регулярное использование небольшой группы соседей для разбирательства дел перед королевскими судьями впервые возникло в английском праве в граж­данских делах и только двумя поколениями позже вошло и в уголовное право. Во-вторых, суд присяжных не заслушивал свидетельств, а отвечал на вопрос или вопросы по поводу фактов на основе того, что присяжные знали до суда. В-третьих, в силу того, что судебные заседатели, являвшиеся соседями, за­ранее знали о вопросах, которые поставят им судьи по их приезде, и могли давать ответы без долгого процесса опроса свидетелей в судебном заседании, небольшое число судей — всего 25 человек, являвшиеся членами суда об-

щегражданских дел и разъездными судьями, — могли справляться со всеми судебными делами целой страны. В-четвертых, разрешение дел посредством вердиктов присяжных из местного населения под руководством королевских судей было политически более приемлемой альтернативой, возможно, един­ственной политически приемлемой, по сравнению с разрешением дел мест­ными и феодальными собраниями, процедуры которых были более примитив­ными и полномочия которых были слишком ограничены, чтобы справляться с различными спорами между феодалами, порождавшими наибольшие про­блемы.

Жюри для предъявления обвинения. Ни англосаксонское, ни франк­ское, ни норманнское право не проводили различия между гражданскими уго­ловными делами. Преследование за то, что сегодня называется преступлени­ем, находилось, как правило, в руках пострадавшего или его близких род­ственников. Независимо от того, шла ли речь о нарушении мира или правах собственности, или других правах, судебный процесс осуществлялся путем судебного испытания или компургации; норманны добавили поединок. Во вре­мена англосаксонов сторона, признанная виновной, должна была возместить ущерб пострадавшему или его родственникам, но норманны изменили этот порядок в отношении тяжких преступлений (felony): если ответчик призна­вался виновным, он незамедлительно подвергался повешению или изувечению (обычно путем выкалывания глаз), его земля конфисковывалась в пользу ко­роля. Само понятие тяжкого преступления (felony), по-видимому, было вве­дено в Англии норманнами. Термин "felony" первоначально означал нару­шение верности в отношениях между господином и вассалом. Таким образом, не только родственники, но и господин или вассал имели право начать су­дебное преследование, называвшееся "appeal of felony" (слово "appeal" в этом выражении не имело сегодняшнего смысла "апелляция").

Очевидным минусом "appeal of felony" как средства предотвращения насилия было то, что оно требовало мужества для возбуждения процесса. Обвинитель не получал в случае его выигрыша ничего, а если проигрывал, то даже платил денежный штраф. Преимущественным побуждением для "appeal of felony" было стремление отомстить за человека, с которым об­винитель был связан родственными или феодальными отношениями, или заставить другую сторону дать денежное удовлетворение. Если дело ре­шалось поединком, то риск был огромный: стороны бились с утра до вечера до смерти или до признания себя побежденным. Воины сражались мечами, низшие классы — тяжелыми дубинами, а если они ломались, то зубами и ногтями. Если дело решалось судебным испытанием, то исход был умозри­тельным: судя по тогдашним хроникам, большинство людей были оправданы. Имелись также очевидные ловушки в судебном процессе путем компургации ("wager of law" — "очистительной присяги"), так как многое зависело от того, кто получал право доказывания.

Генрих II, несший ответственность за поддержание мира и полный решимости остановить насилие в стране, не мог реально заставить людей подавать иски "appeal of felony". Одним из способов борьбы с преступно­стью, унаследованных им от предшественников, была система взаимного поручительства (frank pledge), в соответствии с которой назначенные ко­ролем шерифы могли допрашивать группы взаимно поручившихся людей

о скрываемых преступлениях и накладывать денежные штрафы, но это не спасало от убийц, насильников, грабителей, мародеров и других преступников, опустошавших сельскую местность. Кроме того, дед Генриха II, Генрих I, требовал доставки подозреваемых в тяжких преступлениях уполномоченными чиновниками сотен и графств разъездным судьям, но эта практика была не­регулярной.

Следует помнить, что король не имел полицейских сил и, очевидно, не имел возможности создать их. Он делал все возможное для собирания войска из рыцарей-резервистов, обязанных к военной службе на сорок дней в году. Даже если бы он мог оплатить полицейские силы, он не мог бы их контролировать. Он мог заставить баронов перейти на какой-то вид гражданской службы, но компетенция короля в его отношениях с баронами не была такой, как у папы с епископами — он не имел власти назначать, смещать или перемещать их.

Решение, принятое Генрихом для борьбы с преступностью, опять же со­стояло в использовании присяжных — в данном случае для сообщений о пре­ступлениях разъездным судьям. Кларендонский ассиз 1166 г. постановил, что жюри присяжных должно представлять разъездным судьям по их прибытии всех лиц, подозреваемых в убийстве, краже, грабеже или укрывательстве, совершив­ших такие преступления, а также всех лиц, подозреваемых в фальшивомонет­ничестве или поджоге. Все такие подозреваемые должны были немедленно под­вергаться испытанию холодной водой. Это решение упорядочивало и системати­зировало предшествовавшую нерегулярную и не столь четко определенную прак­тику Генриха I, а также еще более ранних англосаксонских и франкских ко­ролей. Однако в прошлом лица, доставленные их соседями, могли очиститься, используя помощников в клятве, тогда как отныне они должны были испыты-ваться божьим судом перед лицом королевских судей⁵³.

Следует отметить, во-первых, что судьи имели перед собой записи ме­стных должностных лиц, которые они изучали перед выбором присяжных, затем они опрашивали присяжных о различных зафиксированных в записях событиях, произошедших со времени их последнего приезда. Во-вторых, если присяжные, собиравшиеся в большом числе к каждому приезду, по 12 от каждой сотни, по четыре от каждой виллы, скрывали преступление или делали нелепое заявление под присягой, судьи налагали на них денежный штраф. В-третьих, "appeal of felony" не упразднялись, но если по какой-либо причине такие обвинения в преступлении оказывались несостоятельными по формаль­ным основаниям (а формальностей было много), то судьям достаточно было только спросить присяжных, подозревают ли они обвиняемого, и в случае утвердительного ответа он подвергался испытанию водой. В течение несколь­ких дней один судья или суд из трех судей могли разрешить сотни дел. По словам Дж.П.Доусона, механизм жюри, делающего заявление под присягой, "был чрезвычайно эффективным, это было крупное изобретение". С другой стороны, как указывает Доусон, "едва ли он был гарантией местных сво­бод"⁵'*. Денежные штрафы за незаявление или ложное заявление были очень многочисленны и очень тяжелы. Как и в системе взаимного поручительства, их целью было заставить людей доносить друг на друга.

Стоит отметить, что Генрих II не распространил судебный процесс с участием присяжных, в отличие от обвинения с помощью присяжных, на уго-

ловные дела. Это произошло позже, после упразднения судебных испытаний Четвертым Латеранским собором в 1215 г. Он также не упразднил "appeal of felony". Однако лица, представленные присяжными в качестве подозрева­емых, могли быть подвергнуты испытанию только холодной водой, в отличие от лиц, обвиненных в преступлении в частном порядке, испытывавшихся ог­нем (горячим железом или горячей водой), поединком или очистительной при­сягой (помощью в клятве).

Формы иска. При анализе правовой революции, осуществлявшейся Генрихом II, нужно постоянно иметь в виду, что до его правления королев­ская юрисдикция была чрезвычайной как в юридико-техническом, так и в не техническом, общем, смысле слова. Если не брать церковные и городские суды, общая юрисдикция по обычным правовым вопросам принадлежала ме­стным и феодальным судам, являвшимся не профессиональными органами, а собраниями соседей и членов манора. Генрих И не ликвидировал местную и феодальную юрисдикцию, а создал параллельную королевскую юрисдикцию по обычным делам, включавшим определенные типы судебных жалоб, а они были весьма многочисленны, прямо относившиеся к поддержанию мира. Так, в Кларендонском ассизе 1166 г. Генрих перечислил те конкретные преступ­ления, которые были достаточно серьезны, чтобы оправдать его прямое вме­шательство. Аналогичным образом по вопросам собственности он установил в предписаниях, доступных для ознакомления жалобщикам, какие конкретные типы жалоб подлежат удовлетворению в королевских судах. Иски по вопросам собственности могли быть, кроме того, поданы в феодальные суды. Уголовные и гражданские дела могли также рассматриваться в церковных судах. Но впервые целый ряд конкретных типов дел мог также рассматриваться коро­левскими судьями как предмет права.

Решающим фактором для признания юрисдикции королевских судов был тип иска или судебной жалобы, определяемый видом преступления, о котором сообщали разъездным судьям присяжные — соседи, или вид пред­писания, выдававшегося королевской канцелярией лицу, добивавшемуся воз­мещения ущерба от гражданского правонарушения. Другими словами, король не обещал предоставить средство судебной защиты любому лицу, потерпев­шему от правонарушения, независимо от характера дела. Речь шла об оп­ределенных средствах судебной защиты по конкретным классам дел. Клас­сификация правонарушений, в связи с которыми могут предъявляться иски в королевские суды, под углом зрения средств защиты, представляемых та­кими судами, была характерной чертой королевского правосудия, придавав­шей английскому общему праву особое своеобразие.

Альтернативную классификацию выработало каноническое право, сформулировав широкую теорию юридической ответственности. Епископ­ские суды могли рассматривать любые дела, в которых утверждалось о со­вершении греха, а последний подразделялся на категории, выведенные из римского права — нарушения договора, посягательства на личность или соб­ственность, незаконное отчуждение собственности, обман и т. д. Генрих II был знаком, по крайней мере в общих чертах, с практикой канонического права в церковных судах и с преподаванием римского права в университетах. Возможно, он хотел сделать королевскую юрисдикцию такой же всеохваты­вающей, как и церковная юрисдикция. На практике же он сделал следующее:

самое позднее в 1164 г. он объявил, что в случае возникновения спора о том, был или не был предоставлен церкви какой-либо участок земли, истец должен обратиться к королевскому канцлеру с просьбой о выдаче предписания шерифу собрать определенное число соседей по месту жительства, чтобы те ответили королевским судьям, была ли эта земля предоставлена церкви; в 1166 г. он объявил, что если лицо подало жалобу на то, что оно имело сей-зину на фригольд и было его лишено, канцлер должен был издать предпи­сание, собрать определенное число соседей по месту жительства для ответа королевским судьям, получал ли когда-то истец такое право и изгнал ли от­ветчик истца с земли, позднее король также объявил, что и другие виды исков подлежали разбирательству в королевских судах после выдачи предписаний, указывающих, что присяжным, собранным королевскими судьями, должны быть поставлены определенные вопросы.

Иными словами, предписание излагало порядок представления иска и устанавливало процедуру разрешения спора. Его действие, однако, распро­странялось далеко за рамки индивидуального дела. Считалось принятым, что в похожих случаях должны выдаваться аналогичные предписания. Когда по­страдавший обращался в королевскую канцелярию с новым видом жалобы, канцлер создавал новые виды предписаний в соответствии с провозглашенным принципом, что там, "где имеется правонарушение, там же имеется и средство правовой защиты". Умножение числа стереотипных форм предписаний было равносильным важной законодательной деятельности, осуществляемой в фор­ме судебного процесса. Так, в конце XII столетия в дополнение к средствам защиты при нарушении права собственности и владения (writs of rights, novel disseisin, mort d'ancestor, darrei presentment) канцлер выдавал также предпи­сания по поводу задолженности денежных средств, которые истец считал своей собственностью; по поводу незаконного владения движимым имущест­вом, которое считал своей собственностью; по поводу возврата земли, зало­женной под обеспечение долга, который был затем оплачен, или движимого имущества, заложенного под обеспечение обязательства, впоследствии выпол­ненного; по поводу порчи документа, заверенного печатью. В XIII столетии были разработаны многие другие виды предписаний, наиболее важными из которых были различные "writs of tresspass" ("transgressio" "нарушение"), на­пример, по поводу нарушения границ земельного участка с применением си­лы, по поводу насильственного присвоения движимого имущества и по поводу оскорбления действием. Из "writs of tresspass" в конечном счете сформули­ровалась большая часть нового английского и американского права возмеще­ния ущерба и договоров⁵".

К 1300 г. существовали сотни различных предписаний, каждое из ко­торых было практически одновременно и закреплением политической линии (защитой определенных интересов против их нарушения), и закреплением королевской юрисдикции. Первоначальная цель того и другого, а именно за­щита королевского мира против применения силы и оружия, к тому времени уступила место соображениям более сложного характера. То, что сначала яв­лялось ответом на анархию, насилие и на соперничество местных, феодальных и церковных судов, стало сердцевиной всей структуры государственного прав­ления.

Доктрина сейзины. Насильственные столкновения по поводу прав на землю происходили не только из-за богатства, но также в еще более острой форме из-за политической власти, поскольку право на землю несло с собой и право на управление сообществом, жившим на земле и обрабатывавшим ее, и влекло за собой вступление в политические отношения с вышестоящими феодальными властями. Для создания системы мирного разрешения такого сложного экономико-политического соперничества Генрих II нуждался в не­что большем, чем новый механизм судебного разбирательства с помощью про­фессиональных судов, юдициальных предписаний, королевских судов с ис­пользованием присяжных и исковых форм. Он также нуждался в новом со­держательном критерии права на землевладение, который мог быть надежным инструментом в сложном переплетении экономических и политических инте­ресов. Он нашел этот критерий в понятии сейзины.

Классическое и постклассическое римское право проводило четкое раз­личие между правом собственности и правом владения. Говоря в самых общих чертах, право собственности и право владения в римском праве рассматри­вались как единое понятие: право собственности можно было либо иметь, либо не иметь, и если лицо его имело, это значило, что оно имело полные права владения, пользования и распоряжения. Это понятие, даже взятое вместе с различными оговорками, не подходило для описания феодального землевла­дения, при котором каждый участок земли был объектом прав вышестоящих и нижестоящих в феодальной иерархии. Едва ли можно было сказать, что господин "имел в собственности" землю, предоставленную ему при условии оказания услуг и которая вновь переходила к его вышестоящему сеньору после его смерти до тех пор, пока его наследник не уплачивал определенную сумму за переход к нему прав наследственного владения. То, что интересы на землю являются разделенными и нет абсолютного неделимого права соб­ственности, составляет сущность феодального права — или по крайней мере западного феодального права.

Классическая и постклассическая римская концепция владения также не являлась адекватной проблемам феодального землевладения. По римскому праву право владения, отделенное от права собственности, имело лишь огра­ниченную защиту: если владеющий землей несобственник изгонялся с нее силой оружия (vietarmata), он имел право на восстановление прежнего состо­яния при условии, что ответчик сам не являлся собственником. Таким обра­зом, вопрос о праве собственности был скрыт даже в этом случае. Так же и в случае лишения владения не силой, а обманом несобственник имел право на иск, но не против последующего владельца. Наконец, владения в клас­сическом и постклассическом римском праве отождествлялось с фактическим занятием или использованием осязаемых предметов, т. е. земли и имущества: нельзя было "владеть" невещественными правами, такими как право на ока­зание услуг или право на денежное обязательство ("choses in action" — "ве­щи в действии"), и нельзя было иметь право владения, отделенное от ос­тального пакета прав, называвшегося единым термином "право собственно­сти".

Церковь долгое время старалась решить проблему права на владение в контексте, совершенно отличавшемся от того, который предполагался клас­сическими римскими доктринами. Между лицами, претендовавшими на одну

54-499

и ту же епархию или аббатство, часто возникали споры. В тех случаях, когда один из претендентов изгонял другого силой, церковные синоды и папы по­становляли, что прежний владелец имел право на восстановление своего вла­дения до разрешения вопроса о том, чьи притязания правомерны. В этой связи нужно подчеркнуть, что епархия или аббатство являлись новым типом правового образования, — фондом, который был не землей или имуществом, а включал очень широкие права на землю и имущество, а также права на должности и услуги и другие невещественные права.

Грациан в своем трактате 1140 г. собрал ранее изданные декреты по этому вопросу и вывел из них гораздо более широкий принцип, чем дейст­вовавший ранее. Цитируя декреты по поводу изгнания (spolatio) как аргу­мента защиты в процессах против епископов и аббатов, Грациан приводил конкретное дело и анализировал его с помощью вопросов. Первый вопрос был: "Должно ли быть восстановлено правовое состояние тех, кто был изгнан, кто бы они не были?" Ответ был положительный. Обосновывая его, Грациан заявлял, что любое лицо (и не только епископ или аббат) имеет право на возвращение всего отнятого у него, равно силой или обманом, включая права и полномочия, а также против изначального правонарушителя, но также про­тив последующих владельцев — третьих лиц. Правило, выведенное Грациа-ном, было названо "canon redintegranda" ("правило реституции"); позднее глоссаторы стали интерпретировать canon redintegranda не только в смысле возражения защиты против иска, но и как форму самостоятельного иска, actio spolii, или иска об устранении препятствий к владению.

Генрих II и его юристы сделали в английском праве то же, что Грациан и его преемники сделали в каноническом праве. Они разработали иск против лица, препятствующего владению, совершенно независимый от права собст­венности, так что в отношении этого иска даже право собственности ответчика не давало защиты. Тем самым вассал получал защиту от насильственного изгнания с земли его господином. Одновременно Генрих и его юристы при­способили этот иск для возвращения владения не только землей, но и дви­жимым имуществом и невещественными правами, и не только против восп­репятствования владению силой, но и обманом, а также против последующих владельцев. Истец должен был только доказать предшествующее владение и неправомерное лишение его. Это был "the assize of nivel disseisin", изданный в 1166 г. он имел аналоги в законах всех западноевропейских стран.

Расширение понятия владения до включения в него владения пра­вами, а не только землей и имуществом, и расширение средств защиты от препятствий к владению до реституции не только действительным соб­ственником означала тонкую, но важную трансформацию самого понятия владения. Для этого трансформированного понятия было найдено новое слово, и не только в Англии, но и во всей Западной Европе: сейзина (от латинского слова saisina). Сейзина была больше, чем фактическое занятие земли или контроль над имуществом. Она была правом на занятие и кон­троль, правом "держать" землю, движимое имущество или невещественные права: могла существовать сейзина на должность или свободу, на право патронажа или различные феодальные повинности. Широта этого права частично определялась правовыми средствами, имевшимися для его реали­зации, а именно "посессорными" средствами, одно из которых, novel

sesisin, фактически превратило вопрос о собственности в вопрос о возмещении ущерба. То, что сейзина означала нечто большее, чем физическое занятие или контроль, очевидно из того факта, что лицо, отправившееся в паломни­чество, с помощью "writ of novel disseisin" могло восстановить свою сейзину с помощью иска против любого лица, неправомерно занимавшего его землю во время его отсутствия. Это называлось "seisin animo" ("ментальная сейзи­на") в отличие от "seisin corpore" ("физическая сейзина").

В римском праве не было эквивалента европейскому понятию сей-зины. Самой близкой параллелью являлось владение, которое в римском праве было просто фактом или действием и само по себе, за редким ис­ключением, не порождало прав. В римском праве источником прав на зем­лю и имущество, включая право на владение ими, было право собствен­ности. Без него или прав, вытекающих из него (как в случае сдачи в аренду), владение было в лучшем случае нечто нейтральное, в худшем же — незаконное. Однако в Европе, как в церковных, так и в феодальных отношениях собственности, право собственности в типичных случаях было разделено, часто между многими сторонами. Европейцы разработали по­нятие сейзины для удовлетворения потребностей законного владельца, ко­торый не выводил свои права на владение из права собственности. В той или иной форме иск "novel disseisin" в Англии, Нормандии, Сицилии, Франции, германских герцогствах и в других местах давал законному вла­дельцу, а также лицу, имевшему право на владение, право на восстанов­ление сейзины против любого, неправомерно лишившего его сейзины.

Ассиз "novel disseisin", названный Брактоном около 90 лет спустя "придуманным и изобретенным бессонными ночами", был одним из крупных изобретений Генриха II с целью отнять у баронских судов юрисдикцию в от­ношении споров о земле. "Право собственности на землю могло быть предме­том разбирательства в феодальных судах, однако король будет сам защищать посредством королевского предписания и опроса соседей-присяжных каждую сейзину на свободное владение землей"⁵".

Генрих постановил, что, если лицо подало иск в феодальный суд, оспа­ривая сейзину другого лица со ссылкой на свое право собственности, ответчик мог передать дело в королевской суд без разбирательства двенадцатью "рас­следователями", тем самым избегая феодального суда с применением боевой схватки, а также более торжественного и более разработанного королевского расследования йод названием "grand assize", использовавшегося для установ­ления права собственности, в отличие от права сейзины.

С помощью этих и других постановлений Генрих II закрепил принцип, что никто не мог быть привлечен к суду по поводу его свободного владения землей без королевского предписания. Вопрос о сейзине мог быть внесен ис­тцом в королевский суд с помощью посессорных ассиз, посредством же "grand assize" в королевский суд ответчиком мог быть внесен вопрос о праве, когда его сейзина оспаривалась. По словам выдающегося французского историка английского права, "Генрих II использовал различение между сейзиной и правом [собственности] — различение римско-канонического права — чтобы вырвать власть у баронов"⁵".

54*

Таким образом, существенная часть права собственности и права воз­мещения вреда, прежде являвшаяся предметом местных обычаев, стала пред­метом королевского права, так же как значительная часть местного уголовно­го права стала "роялизированной" с помощью механизма предъявления обви­нения присяжными. Именно это историческое расширение королевской юрис­дикции в период правления Генриха II связано с возникновением английского общего права, хотя термин "английское общее право" более позднего проис­хождения. В самом деле, в XII и XIII столетиях термин "общее право" (jus commune) является преимущественно понятием канонического права, оно бы­ло той его (главной) частью, которая применялась в церковных судах всего христианского мира, в отличие от местных канонических обычаев (называв­шихся "lex terrae" — "правом страны"), которые применялись в местном мас­штабе. Римское право также называлось jus commune, поскольку оно считалось совокупностью теоретических принципов и норм, действующих повсюду. Однако отсутствие этого выражения в английском праве и его последующего заимствова­ния из канонического права или, возможно, из римского права, либо из того и другого, не заслоняет, а скорее высвечивает главное: что Генрих II создал анг­лийское общее право путем законодательства, устанавливавшего средства су­дебной защиты в королевских судах.