Французскою королевское гражданское и уголовное право

Хотя право, применявшееся французскими королевскими судами в XII и XIII столетиях, было большей частью обычным правом с широкими его вариациями от места к месту, имелись также и важные общие черты. В самом деле, хотя обычаи были очень многообразны по своим деталям, обычное право, т.е. способ концептуализации обычаев и основополагающие принципы их ин­терпретации, было примечательно единым.

Нижеследующее описание обычного права, применявшегося во фран­цузских королевских судах, основывается большей частью на крупном труде Бомануара, озаглавленном "Книги обычаев и обыкновений бовезийцев", на­писанном около 1283 г.. Автор был бальи Клермона в Бове. До этого он был бальи в Вермандуа, Турени и Санлисе, а также сенешалем в Пуату и Сентоне. Его господин, граф Клермонский, был сыном Людовика IX и братом короля Филиппа III. Бомануар учился в университете и был основательно подготовлен в области римского и канонического права. Он был также знаком с судебной практикой парижского парламента. Будучи хорошо подготовлен­ным юристом, он был также проницательным и восприимчивым мыслителем. Его книга, хотя и написанная в лапидарном стиле, была задумана как об­ширный труд. В современном издании она составляет более чем 1000 страниц. Несмотря на относительно позднюю дату ее издания и сосредоточенность главным образом на одном регионе Франции, книга является полезным ис­точником информации об основных характеристиках права, применявшегося в королевских судах по всей Франции в XII и XIII столетиях. Бомануар анализировал также, хотя и менее детально, юрисдикцию и процедуру других судов в Бове: суда графа, церковных судов, судов местных феодальных гос­под, судов городов, торговых судов и третейских судов (которым он посвятил целую главу). Все эти суды обладали параллельной юрисдикцией. Все они применяли "обычаи и обыкновения бовезийцев".

Процессуальные правила были в королевских судах более или менее едиными по всей Франции, по крайней мере после 1190 г., когда Филипп-Август создал систему судов бальи. Бальи, конечно, был служащим хозяина герцогства и графства. Однако в конечном счете он был подчинен короне, и после 1250 г. его решения могли быть обжалованы в центральный коро­левский суд, парламент Парижа. Как утверждал Бомануар, "каждый барон является сувереном в своем баронстве, но король является сувереном над все­ми"⁷". Процедура в суде бальи в Клермоне, описанная Бомануаром, похожа на процедуру в судах бальи в других частях Франции, как она описана в других тогдашних источниках.

В судах бальи в целом и, по-видимому, также в подчиненных им судах провостов, процесс по гражданским делам начинался с вызова в суд, сделан­ного истцом или его представителем в устной форме ответчику лично, либо

через членов семьи или соседей. В повестке в суд должно было быть изложено в общих чертах содержание иска. Если, однако, его формулировка была слиш­ком общей или расплывчатой, ответчик мог просить оо освооождении от от­ветственности или отсрочки дела. Суд мог потребовать, чтобы эти просьбы были сделаны под присягой. Во время судебного разбирательства от истца требовалось подробно изложить свою жалобу (demande), а ответчику было предоставлено право изложить свои возражения (barre). Бомануар проводит сравнение этой процедуры с процедурой церковных судов: в последнем случае libellus истца и exceptiones ответчика, говорит он, излагаются в письменной форме и на латинском языке, тогда как в суде бальи они излагаются устно и на французском языке, кроме того, в церковном суде могут подаваться и дополнительные заявления дважды, трижды и четырежды, тогда как в суде бальи разбирательство по существу должно начинаться с demande и barre.

Стороны могли быть представлены в суде другими лицами, называв­шимися procureurs, — родственниками, друзьями и т.д., получившими пол­номочия поверенного. Они могли быть также представлены — в другом смыс­ле представительства — адвокатами, взявшими на себя консультирование и представительство по их делу. В эпоху Бомануара адвокаты представляли со­бой "контору", или профессиональное сословие, деятельность которого регу-

7<3 лировалась королевским предписанием.

Бомануар перечисляет и анализирует восемь видов доказательств: 1) при­сяги, 2) письменные доказательства, 3) судебная дуэль (которая все еще допу­скалась в исключительных случаях), 4) свидетельские показания, 5) протоколы суда, 6) признание противной стороны, 7) выводы суда, 8) презумпции. Из всех этих видов доказывание с помощью свидетелей было по тем временам наиболее современным и наиболее важным для будущего. Многие категории населения были лишены права свидетельствовать или ограничены в нем, включая духовных лиц и монахов, женщин, больных проказой, несовершеннолетних и иностранцев, лиц, ранее осужденных за преступление, включая лжесвидетельство, незакон­норожденных и евреев. Члены семьи или домашнего хозяйства стороны в про­цессе были лишены права свидетельствовать в ее пользу. Procureurs и адвокаты не могли давать показаний по поводу того, что они узнали, действуя в качестве представителей или консультантов. Свидетели давали показания устно под при­сягой, отвечая на вопросы сторон и судьи"⁰.

Таким образом, судебная процедура в судах бальи, в отличие от про­цедуры в соответствии с каноническим правом по гражданским делам, была устной, а не письменной. Но велся письменный протокол с целью обеспечить возможность апелляции в высшую инстанцию, а именно в парламент Парижа.

Тяжкие уголовные преступления, подпадавшие под так называемое вы­сокое правосудие, разбирались в судах феодалов, включая суд главного сень­ора, т.е. герцога или графа. Однако тяжкие уголовные преступления могли также рассматриваться в суде провоста или бальи, если король имел юрис­дикцию по таким делам в силу характера преступления, ленных отношений или зависимого состояния обвиняемого. Дело начиналось с предъявления об­винения пострадавшим, свидетелем или каким-либо другим лицом. По-види­мому, во французских судах не было института, сравнимого с общественным представлением разъездным королевским судьям подозреваемого в преступ­лении через вердикт присяжных, как это было в Англии. Таким образом,

хотя французское право в противоположность старому франкскому и герман­скому праву проводило различие между гражданскими и уголовными делами, оно продолжало использовать процедуру обвинения по уголовным делам, по­хожую на процедуру "demande" по гражданским делам.

Основными видами дел, разбиравшихся в суде бальи, согласно Бо-мануару, были споры о праве на движимое имущество, о наследовании, договорах, дарениях, опеке несовершеннолетних, нарушениях сейзины, а также преступления против личности. Однако Бомануар анализировал так­же другие правовые проблемы, типы правонарушений и правовых сделок, включая различные аспекты семейных правоотношений (правовой статус при­даного, детей, несовершеннолетних, незаконнорожденных детей), право на­следования, завещания, дарений, ассоциаций (торговых предприятий, компа­ний, кооперативов, коммун), правового регулирования транспорта, мер и весов и трудовых повинностей.

Французское королевское право, подобно английскому и сицилийскому, проводило такое же, как в феодальном праве, четкое различие между землей и движимым имуществом, а также между сейзиной и правом собственности ("пол­ным правом"). Это различие основывалось на том, что в феодальном праве права на землю влекли за собой полномочия на управление. То дополнительное об­стоятельство, что римское право также проводило четкое различие между "дви­жимым" и недвижимым" имуществом и между владением ("possession") и соб­ственностью ("dominion"), было удобно для юристов, поскольку позволяло им применять римско-правовую терминологию к феодальным отношениям. Это, од­нако, несколько не соответствовало реальности, поскольку римско-правовое раз­личие между движимым и недвижимым имуществом было не тем же самым, что различие между движимым имуществом и землей, и равным образом римское понятие владения не было тем же самым, что западное феодальное понятие сей­зины. Это не слишком смущало западных юристов, они просто приспосабливали римское право к собственным нуждам.

Во Франции, комментирует Бомануар, суд бальи, т.е. суд короля в графстве, герцогстве или другом феодальном владении, особенно обращал вни­мание на сейзину и ее нарушение. Эта черта не отличала французское ко­ролевское право от королевского права других королевств в Европе в XII— XIII вв. Везде, где имелись относительно сильные центральные правители, они отвоевывали у феодалов юрисдикцию, утверждая ее по отношению к не­правомерным лишениям сейзины. С опозданием, в 1277 г., французский ко­роль издал статут, закреплявший его юрисдикцию над "novel disseisin", но на практике корона давно осуществляла такую юрисдикцию, конкурируя с герцогами и графами.

Анализ сейзины, проведенный Бомануаром, был очень тщательным, опи­рающимся на исследования канонистов в этой сфере права. Серди различных форм исков по поводу нарушения сейзины он выделял нарушения с использо­ванием силы, путем обмана и других неправомерных действий, не связанных с применением силы, и вмешательство в сейзину, не доходившее до ее полного лишения"¹. Французское право, подобно английскому и каноническому, также защищало сейзину на движимое имущество, а также землю, и кроме того, сей­зину на права. Далее, оно защищало сейзину, даже если это право не сопро­вождалось фактическим владением, как, например, когда какое-либо лицо счи-

талось сохранявшим сейзину на свою землю и связанные с ним права на управление, даже если оно отсутствовало, будучи в крестовом походе.

В отличие от английских королевских судов, французские бальи рас­пространяли свою юрисдикцию на договоры как таковые, а не просто скреп­ленные печатью соглашения. Бомануар обосновывает эту юрисдикцию мо­ральным принципом, провозглашенным канонистами, что договоры должны соблюдаться, pacta sunt servanda. "Все договоры должны соблюдаться, — пи­сал Бомануар, — и поэтому пишется: "договор выше закона", за исключе­нием тех договоров, которые заключены в дурных целях [как например], если один человек договаривается с другим убить кого-либо за 100 ливров". Затем Бомануар перечисляет другие принципы договорного права, общепри­нятые в тогдашней романистско-канонической правовой науке: что договор не должен обеспечиваться силой или принуждением; что цель договора не должна быть невыполнимой, безнравственной или незаконной; что карточные долги и ростовщические договоры не подлежат правовой защите; что в до­говоре могут специально исключаться некоторые основания для отказа от него (например, в договоре может быть записано, что продавец отказывается от права на иск со ссылкой на то, что он получил менее половины стоимости своей собственности). Интересно, что эти доктрины романистско-канониче­ской правовой науки стали частью обычного права Бове и других регионов Франции, применявшегося в королевских судах.

Уголовное право составляло существенную часть французского обыч­ного права, как оно применялось и в королевских судах, и в судах герцогов, графов и менее крупных феодалов. Самая объемная глава книги Бомануара (114 отдельных статей) посвящена преступлениям. Они подразделены им на: 1) наказуемые смертной казнью с конфискацией имущества преступника феодалом, на земле которого это имущество находилось; 2) наказуемые штра­фом, конфискацией имущества и длительным тюремным заключением; и 3) наказуемые только штрафом. Первая группа включала убийство, измену, убийство с особой жестокостью, изнасилование, поджог, ересь, фальшивомо­нетничество, побег из тюрьмы, отравительство и попытку самоубийства. Обыч­но смертная казнь совершалась посредством волочения и повешения, однако еретики сжигались на костре, а фальшивомонетчики перед повешением опу­скались в кипящую воду. Примером преступления, наказуемого длительным тюремным заключением — из второй классификационной группы, — явля­ется клятвопреступление ("ложное свидетельство"). Срок заключения при этом определялся по усмотрению судьи. Третья группа включала разной сте­пени тяжести телесные повреждения, неподчинение приказам феодального господина, trespass и тому подобное. Крестьяне платили меньшие штрафы, аристократия — большие.

Заговоры против общего блага являются другим примером преступ­лений, отнесенных Бомануаром к наказуемым длительным тюремным за­ключением. Они включали тайные сговоры торговцев или ремесленников с целью повышения цен, сопровождавшиеся угрозами против неприсоеди­нившихся к ним. Дела о таких сговорах находились под юрисдикцией фе­одального господина, в компетенции которого находилось установление цен. Сюда же относились незаконные заговоры с политической целью под­готовки восстания. Бомануар пишет, что господин, вскрывший такой за-

говор, должен осудить его участников к длительным срокам тюремного за­ключения и конфискации их собственности, а организаторов — к смертной казни через повешение. Он вспоминает формирование союза главных горо­дов Ломбардии против императора Рима (это была Ломбардская лига, орга­низованная против Фридриха Барбароссы в 1167 г.): восстание, подготавли­вавшееся в течение пяти лет, началось повсюду, в один и тот же день, им­ператорские чиновники были убиты, а заговорщики "установили в своих го­родах такие законы и обычаи, которые они желали".

Если лицо было захвачено на месте преступления и арестовано, то феодал той местности, где преступление было совершено, имел юрисдикцию в отношении рассмотрения этого дела. Если преступник был арестован по­зже, после совершения преступления, юрисдикцию имел феодал той мест­ности, где находилось постоянное местожительство преступника. Если пре­ступление нарушало права графа, герцога или короля, то юрисдикция при­надлежала тому, чьи права были нарушены. Таким образом, убийство ко­ролевского должностного лица или измена короне разбирались в королевском суде. Однако в противоположность Англии во Франции не существовало об­щей или исключительной королевской юрисдикции в отношении тяжких пре­ступлений ("felonies"), так же как не существовало общей или исключи­тельной королевской юрисдикции в отношении серьезных гражданских пра­вонарушений ("trespasses"). Французская королевская юрисдикция по уго­ловным делам была в чем-то похожей на юрисдикцию федерального прави­тельства Соединенных Штатов, — это была юрисдикция в отношении "фе­деральных преступлений", многие из которых могли также преследоваться как "государственные преступления" различными политическими образо­ваниями, составлявшими королевство Францию.