Французское и английское королевское право в сравнении

В конце XII и в XIV столетиях особенно после начала деятельности парижского парламента и учреждения английской коллегии адвокатов (bar) в Лондоне, право королевских судов во Франции стало все более и более четко расходиться с правом королевских судов в Англии. С течением времени, приблизительно спустя столетие, две системы приобрели многие из противо­положных черт, которые характеризуют их в XX столетии. Французская си­стема стала в значительной степени опираться на письменную процедуру, а английская — на устную; французская система опиралась на сотни высоко­квалифицированных судей, а английская — на непрофессиональных заседа­телей и непрофессиональных мировых судей и только очень небольшое ко­личество профессиональных судей; французская система использовала судеб­ный допрос сторон и свидетелей под присягой, а английская строилась на борьбе тяжущихся сторон с вынесением решения жюри присяжных. С точки зрения материального права французское королевское право было более си­стематизированным, более научным, более римским, более кодифицирован­ным, более практическим, более германским, более ориентированным на кон­кретные дела. Французское королевское право охватывало более широкий

круг правоотношений: гражданские обязательства, включая договоры, деликты и неправомерное обогащение, право собственности, право корпораций и уп­равление доверенным имуществом, уголовное право, публичное право, меж­дународное право. Английское королевское право было ограничено формами исков: в связи с writ of righ, assize of novel disseisin по долгам и незаконным владением чужим имуществом, в связи с нарушениями соглашений, скреп­ленных печатью, в связи с trespass, по поводу разного рода тяжких преступ­лений. Однако в XIV—XV вв. оно закрепило за судом канцлера очень гибкую и пеструю совокупность средств правовой защиты и доктрин, со временем получившую название "права справедливости".

Эти более поздние различия не должны заслонить того факта, что в XII и начале XIII столетия, когда английские и французские короли впер­вые начали формировать свои соответствующие системы королевского пра­ва, эти две системы имели много общего. Даже позже они имели общего го­раздо больше, чем позволяла допустить националистическая правовая ис­ториография: для какого-нибудь представителя китайского права различия могли показаться минимальными по сравнению с чертами сходства. Однако в эпоху их формирования каждая из систем сочетала в себе многие из про­тивоположных черт, впоследствии отличавших одну систему от другой. Ан­глийская система включала письменные повестки в суд, содержавшие изло­жение сути дела, тогда как французская использовала устные повестки, а также устную судебную процедуру. Английская система использовала про­фессиональных адвокатов и судей на стадии судебного разбирательства, тогда как французская система опиралась на непрофессиональных су­дей — членов суда, присяжных и других — для вынесения вердикта. До­прос сторон и свидетелей под присягой был только одним из методов дока­зательства во французских королевских судах, некоторые из других мето­дов имели аналоги в английской системе. Действительно, английская прак­тика предварительного вынесения присяжными суждений о фактах и выне­сения единодушного вердикта без какого-либо разбирательства была уни­кальной. Однако французская enquete par turbe предполагала, что присяж­ные были осведомлены о местных обычаях и не нуждались в выслушивании доказательств, а их единодушное заключение о существовании или отсут­ствии какого-либо обычая имело, несомненно, в некоторых типах дел ре­зультат, похожий на результат английского вердикта присяжных.

Имелись и другие черты сходства. Как во Франции, так и в Англии, а также в Сицилии центральное правосудие короля (или герцога) успешно конкурировало с правосудием множества феодальных господ. Король, как и в прежние времена, предоставлял право обратиться к нему за помощью в случае отказа в правосудии или ложного приговора в суде феодала. К этим случаям чрезвычайного характера во второй половине XII столетия была до­бавлена, сначала в Англии и затем во Франции, королевская юрисдикция суда первой инстанции по весьма широкому кругу дел, включавших главным образом нарушения мира и споры по поводу сейзины на фригольд. Кроме того, в обеих странах королевское правосудие было более рациональным, бо­лее профессиональным и более объективным, чем феодальное правосудие.

Королевское правосудие было более рациональным тем, что оно иск­лючало в большинстве дел поединок и помощь в клятве.

Оно было более профессиональным тем, что осуществлялось профес­сионально подготовленными судьями.

Оно было более объективным в двух отношениях. Во-первых, судьи были связаны верностью праву и Богу, и она считалась даже выше, чем их верность королю, не говоря уже об их лояльности к феодальным господам меньшего ранга. Как гласит великое изречение Брактона, власть править под­чинена не человеку, а Богу и праву: именно право создает короля. Анало­гичным образом Бомануар утверждал, что обязанность судьи подчиняться сво­ему господину не освобождает его от повиновения Богу и что судья не связан даже прямым приказом его господина, если осуществление этого приказа тре­бует от него "принять грех на душу". В таком случае, говорил Бомануар, судья должен оставить службу своему господину, а не выполнять приказ, на­рушающий его долг перед Богом°Т Такие формулировки отражали содержа­ние клятвы "уважать добрые обычаи страны, дававшейся при вступлении в должность французскими королевскими судьями в XII и XIII столетиях. Однако такие высказывания даже в ученых трактатах были рискованными в эпоху, когда короли и феодалы могли безнаказанно снимать головы.

Во-вторых, объективность судебных решений в королевских судах ук­реплялась благодаря тому значению, которое придавалось последовательности в применении права. И во французских и в английских королевских судах действовал принцип, что аналогичные дела должны разрешаться аналогично. Это не была доктрина прецедента в техническом смысле, последняя появилась гораздо позже, с введением систематического документирования дел и закреп­лением различия между "основой решения" ("holding") дела, имевшей обя­зывающее значение в будущих аналогичных делах, и "dictum" (или "obiter dictum"), представлявшим собой аргументацию суда, не имевшую сущест­венного значения для решения и потому не имевшую обязывающего зна­чения в будущих аналогичных делах. В XIII в. и практически до XVI и XVII столетий не было такой доктрины прецедента. Больше того, метод аргументации со ссылкой на "пример" считался менее убедительным, чем ссылка на принцип. Однако выведение принципов из аналогичных дел бы­ло столь же господствующим способом юридической аргументации в XII в., сколь и в XX. И Брактон в Англии, и Бомануар во Франции в XIII в. строили свои соответствующие трактаты на тысячах дел, с которыми они знакомились в течение всего их жизненного судебного опыта.

Этот активный интерес к конкретным делам был связан с моральным принципом равенства перед правом, лежащим в основе постулата "похожие дела должны разрешаться одинаковым образом". Так, Бомануар утверждает, что если похожее дело было рассмотрено раньше, то, "даже хотя приговор был вынесен другими лицами", оно не должно быть разрешено непосредст­венно бальи на основе прецедента, "поскольку нельзя выносить различные решения по одному и тому же делу".

Обращающие на себя внимание черты сходства между двумя тракта­тами XIII в., Бомануара и Брактона, оказались у многих комментаторов за­слоненными их различиями. То же самое относится к бросающемуся в глаза сходству между трактатом XII в. Глэнвилла и книгами по обычному праву,

появившимися в Нормандии и Франции вскоре после Глэнвилла. Утвержда­ется, что оба английских трактата содержат первое научное изложение общего права Англии (хотя термин "общее право" в нем не встречается), т.е. в центре их внимания находятся нормы, которые могли применяться в центральных королевских судах в Вестминстере, — нормы, составляющие, о чем свиде­тельствуют и заглавия обеих книг, "законы и обычаи королевства Англии". Утверждается, что в противоположность этому "Обычаи и обыкновения бове-зийцев" Бомануара и более ранние французские и норманнские "сборники местных обычаев" (coutumiers) сосредоточивали внимание на местных обы­чаях, которые весьма различались от места к месту. Однако обычаи Бове, как они трактовались, систематизировались, рационализировались и при­менялись королевскими судами, были в общем похожи на обычаи других регионов Франции после просеивания их королевскими судами. Сущест­вовали различия по срокам давности, основаниям оправдания неявки в суд, требовавшимся формальностям при отчуждении земли и многим другим вопросам. Тем не менее допустимые пределы различий в деталях устанав­ливались королевскими судами на местах, а во времена Бомануара — вы­сшим судом в Париже. Кроме того, существовал ряд единообразных обы­чаев по всей Франции, на которые подчеркнуто ссылались как на "общее право". Но прежде всего общие принципы были одни и те же.

Кроме того, общее право Англии, как правило, считается обычным пра­вом. Нелегко выяснить, что это означает. Английское общее право обычно возводится по происхождению к Кларендонским ассизам и другим королев­ским постановлениям XII в., которые представляют собой законодательно ус­тановленное право, в противоположность обычному. Несомненно, это озна­чает, что указами короля в его судах вводили процедуры для реализации норм, принципов, стандартов и понятий, содержание которых коренилось в обычаях и обыкновениях. Речь идет об определениях тяжких преступлений, понятиях сейзины и лишения сейзины, которые выводились из неформальных, неписаных, не установленных властью норм и моделей поведения. Последние существовали в сознании людей, сообщества. Несомненно, в этом общем смыс­ле все право опирается в конечном счете на обычаи и обыкновения.

Если попытаться более точно определить значение термина "обычное право", то нетрудно прийти к выводу, что он обозначает нечто иное в при­менении к праву, действовавшему в королевских судах Англии, с одной сто­роны, и Франции — с другой. Однако он, по-видимому, означает и нечто общее в обоих случаях. Существует много черт сходства. Например, и в Ан­глии и во Франции правовое понятие сейзины коренилось в обычном праве; в обеих странах королевские суды взяли на себя юрисдикцию по делам о novel disseisin (disseisine); в обеих странах король использовал обычно-пра­вовое понятие sesin, как оно было отражено в законодательном праве о novel disseisin, для изъятия у феодалов юрисдикции в отношении споров о правах на фригольд. Различия, несомненно, существовали. Однако черты сходства свидетельствуют о том, что в обоих королевствах обычное и королевское право частично накладывались друг на друга.

14.

КОРОЛЕВСКОЕ ПРАВО:

ГЕРМАНИЯ, ИСПАНИЯ,

ФЛАНДРИЯ, ВЕНГРИЯ,

ДАНИЯ