ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Первой из великих революций истории Запада была революция против господства над церковью императоров

Первой из великих революций истории Запада была революция против господства над церковью императоров, королей и феодальных господ и за утверждение римской церкви как независимого, корпоративного, политиче­ского и правового образования под управлением папы. Считалось, что цер­ковь, рассматривавшаяся с тех пор прежде всего как духовенство, действовала во имя спасения мирян и реформы мира посредством права в направлении утверждения справедливости и мира. Это, однако, была лишь одна сторона Папской революции. Другая ее сторона заключалась в усилении светской политической и правовой власти императоров, королей и феодальных господ, а также в создании тысяч автономных, самоуправляющихся городов. Третьей ее стороной было огромное расширение экономической активности, особенно в сельском хозяйстве, торговле и ремесле. Еще одной стороной было основание университетов и развитие новых наук теологии и права. Были и другие сто­роны. Папская революция имела характер тотальных перемен: борьба за ин­веституру, григорианская реформация были лишь ее частями. Она видела пе­ред собой не только новые небеса, но и новую землю.

Папская революция готовилась по меньшей мере поколение. Первые от­крытые шаги к ней были предприняты папской партией в 1050-е и 1060-е гг. В 1059 г. папа Николай II на синоде в Риме впервые запретил светскую инвеституру и учредил процедуру избрания пап кардиналами, изъяв тем са­мым у императора полномочие назначать папу. В 1075 г. папа Григорий VII бросил вызов в своих "Диктатах папы". С 1076 по 1122 г. в различных частях Европы шли войны между сторонниками и противниками папской власти и ее программы. В конце концов были достигнуты компромиссы. Ни одна сто­рона не стала полной победительницей.

Именно этот тотальный сдвиг породил западную традицию права.

Система права была необходима западной церкви для поддержания ее нового, зримого, корпоративного единства под управлением папы. Вычленение

канонического права из теологии и литургии и его систематизация и раци­онализация были нужны как источник легитимности и средство контроля со стороны центральных церковных властей, а также в качестве действительного символа особого корпоративного самосознания духовенства как целого. Новое jus canonicum имело также существенное значение для поддержания новой системы отношений церкви с различными светскими властями. Относительно автономные и рациональные системы права были нужны различным светским властям для легитимации и приведения в действие вновь создававшихся ме­ханизмов центрального контроля и для укрепления собственных позиций в новой конкуренции политических образований.

Потребность в правовых системах не была просто практической и поли­тической. Она была также моральной и интеллектуальной. Право стало рас­сматриваться как сама сущность веры. "Бог сам является правом, и поэтому право дорого ему", — писал около 1220 г. автор Саксонского зерцала — первой немецкой книги законов. Это имело место почти столетие после того, как Вормсский конкордат завершил борьбу за инвеституру, но тем не менее это было прямое выражение философии Папской революции, духа Вормсского конкордата. Никто на Западе не сказал бы так до 1075 г., после 1122 г. эта мысль стала в той или иной форме общей. Право стало рассматриваться как путь реализации миссии западного христианского мира, состоявшей в на­чале строительства царства Божия на земле.

Папская революция дала почву для новой формулировки доктрины двух мечей, введенной пятью столетиями раньше папой Геласием I. Более ранняя формулировка касалась соотношения земной и небесной сфер хри­стианской жизни. Для теоретиков Папской революции, однако, главной проблемой было отношение между церковными и светскими властями в са­мой земной сфере. Именно церковь как зримое, корпоративное, полити­ческое и правовое образование должна была владеть духовным мечом, и этот меч должен был осуществлять контроль не только над жизнью в по­следующем мире, но и над большим кругом вопросов в этом мире, включая управление церковной собственностью, деятельность церковных лиц, се­мейные отношения, деловую этику и практически все, что могло быть от­несено к вопросам нравственности и веры.

Впервые духовный меч был воплощен в системе и науке права в заново систематизированном и рационализированном каноническом праве Грациана и великих юристов-пап XII — XIII вв. Папство создало также управленче­ские институты и бюрократический аппарат, необходимые для функциониро­вания этой правовой системы: профессиональное судейское сословие, казна­чейство, канцелярию. Это была первая новая западная система управления и права. Со временем ее заимствовали светские и политические образования, оформившиеся в последующие эпохи. На первый взгляд может показаться странным, что мы считаем революционные события конца XI и начала XII столетия источником развития правовых систем в конце XII, в XIII и даже более поздних столетиях. Может показаться более логичным связывать более поздние процессы с более поздними событиями. Тем не менее все правовые системы Европы в конце XII и в XIII в. выражали, воплощали в себе и до­водили до логического конца принципы, сформулированные в течение пред­шествовавших поколений. Это следует понимать не в духе гегелевского раз-

вития идей, а в смысле динамики западной истории, в которой не только материальные и идеальные факторы, но прежде всего сами великие события оказывали положительное воздействие на изменения в определенном направ­лении и в течение долгого периода времени. Прослеживать рост право­вых институтов в конце XII и в XIII вв., начиная с Папской революции конца XI столетия, имевшей своей кульминацией Вормсский конкордат — не более странно, чем прослеживать развитие расового равенства в Со­единенных Штатах в конце XIX и в XX столетии, начиная с Американской революции конца XVIII столетия, приведшей к кульминации в виде поправок к Конституции Соединенных Штатов времен Гражданской войны. Вне вре­менной перспективы такой продолжительности невозможно понять ни пе­риодические катаклизмы западной истории, ни сложившиеся великие тради­ции, следовавшие за ними и служившие защитой от их повторения. Обнов­ление сменяется преемственностью развития и ростом, революция — эво­люцией.

То обстоятельство, что для совершения революции требуется несколько поколений, не должно вызывать удивления. Особенно, если говорить об ин-ституционализации ее целей и о необходимых компромиссах, связанных с этим процессом, то нужно брать в расчет движения, развивающиеся в течение длительных периодов времени. В отношении Папской революции две из ее главных целей были совершенно новыми для западного общества — господ­ство посредством права и господство права. Это означает, что правители должны проводить в жизнь свою политику постоянно через правовые учреж­дения и что они управляют. Чтобы гарантировать эти принципы, последние должны быть восприняты и усвоены, а также адаптированы и модифицированы детьми и внуками тех, кто ввел их впервые.

Большая часть институтов, процедур, понятий и норм германского народного права после Папской революции постепенно исчезла. Однако это случилось не сразу. Кровная месть во многих областях Европы сохранялась еще и в XV в. несмотря на противостояние и канонического, и королевского права. Браки детей по-прежнему устраивались их родителями, особенно среди знати. Хотя процедура компургации трансформировалась в дачу показаний под присягой, тем не менее принцип оценки верности показаний в соответ­ствии с социальным статусом свидетеля указывал на остатки старого форма­лизма. Это лишь некоторые примеры пережитков. Однако в целом германское народное право перестало существовать под воздействием разделения политической власти на церковную и светскую, формирования теократических, а затем и светских государств, а также вследствие совершенствования и систематизации церковного права, а в конечном итоге и отраслей светского права.

Тем не менее заимствованная культура германского народного права стала необходимой основой новых усовершенствований в области права, и можно утверждать, что систематизация западного права уходит корнями в ранний коммунитаризм (общинное право). Сама по себе Папская революция была возможна только в обществе людей, объединившихся как христи­анский народ; борьба за право контролировать церковь и таким образом идеологию (как это назвали бы сейчас) предполагала наличие единой всеоб-

щей веры. Связанный с этим вопрос о том, кто должен распоряжаться иму­ществом церкви, также предполагал наличие общепринятого представления о том, что богатства церкви следует использовать для религиозных целей. Революция положила конец тому единству, которое явилось ее первоосновой. Она создала и оформила новые разделы канонического и светского права и, в рамках светского права, отрасли феодального, поместного, торгового, го­родского и королевского права. В рамках каждой из этих отраслей сущест­вовало два направления: право, основанное на обычае и здравом смысле, и право, основанное на приказе. Ранее существовавшая общность создавалась по принципу единства расы, класса, семьи, веры. В сущности, систематизи­рованные, усовершенствованные, развивающиеся своды законов были час­тично направлены на сохранение все тех же старых единств, хотя и в формах, отличных от тех, что преобладали ранее.

Само по себе германское народное право было неразрывно связано с общинным, в сущности племенным, общественным укладом. Как германский эпос, искусство, да и сам язык, народное право было многословным, глубоко укоренившимся в традициях и в целом воспринималось как более или менее неизменное. Христианство, подвергнув сомнению племенные ценности, вне­сло в право элемент динамики. Тем не менее до конца XI в., за небольшим исключением, христианство не нашло систематического отражения в состо­янии институтов власти у германских народов; оно представляло собой веру в загробный мир. Папская революция, однако, превратила христианство в политическую и законодательную программу. Церковь стала государством. Ка­ноническое право стало, во-первых, особым средством обеспечения единства церкви-государства, а во-вторых, средством реформирования мира. Другие появляющиеся в это время правовые системы также имели целью привести обычай в соответствие с принципами разума и совести. В то же время эти попытки реформации не должны были разрушать старые общины, напротив, задача состояла в том, чтобы укрепить их.

Рассматривать обычаи в свете разума, т. е. отбросить массу неразумных обычаев и создать из разумных систему права, было, мягко говоря, смелой задачей. Ко всеобщей пользе и не совсем случайно в библиотеке Флоренции в 1080-х гг. был обнаружен манускрипт Свода законов Юстиниана, и совсем не случайно, что вскоре после этого в Болонье был основан университет — первый университет в Европе — для изучения этого манускрипта. Юристы получили в свое распоряжение, так сказать, полный словарь юридических терминов, норм, понятий и правил, ratio scripta, как в то время называлось римское право, через сито которого предстояло просеять все традиции и обычаи. Это было похоже на то, как если бы христианские теологи внезапно впервые обнаружили Ветхий Завет. Западные юристы применили к римским текстам новый диалектический метод, целью которого было примирение про­тиворечий. Таким образом они смогли извлечь из этих текстов концептуальные положения, о которых сами римляне и мечтать не могли — теорию контрак­тного права, понятие права собственности, разработанные доктрины, опреде­ляющие условия оправданного применения силы, и т. п. Юристы, таким об­разом, представили в распоряжение Запада основные методы анализа и син­теза текстов. Они научили Запад объединять случаи в нормы, нормы в прин-

ципы, принципы в систему. Их метод, который и поныне считается методом современной юриспруденции в США, состоял в том, чтобы выяснить, что общего имеют различные частности, увидеть целое как взаимодействие частей. Это был прототип современной западной науки, так как, рассматривая тра­диции и нормы как определенные данные, он извлек из этих данных законо­мерности — "законы", — которые их разъясняли. С точки зрения истории и социологии, такой метод играл существенную роль в сглаживании противо­речий между конфликтующими правовыми системами, в первую очередь меж­ду церковным и светским правом, а затем между различными светскими правовыми системами.

Если диалектический метод схоластической философии был основопо­лагающим для выработки структуры права на Западе, то богословские докт­рины, которые сопутствовали применению этого метода, были принципиально важны для его основных понятий, особенно для понятий преступления и наказания. Теология Папской революции была теологией судебного решения. Бог был, сверх всего, Богом правосудия. Благодаря своему воплощению в Христе и тому, что Христос принес себя в жертву ради человечества, перво­родный грех христиан был прощен, а последующие грехи должны были быть искуплены либо при жизни, либо в чистилище. За нарушение права необхо­димо было расплачиваться. После расплаты закон считался восстановленным, и былой грешник мог попасть в рай. При помощи такой теологии церковь установила в первый раз "внешний суд" по уголовным делам в отличие от "внутреннего суда" исповедальни и таинства раскаяния. К тому же времени относится разработка уголовного кодекса, аналогичного тому, который и сей­час применяется в большинстве западноевропейских стран. В его основе ле­жат: наличие состава преступления, противозаконность совершенного дейст­вия, наличие прямого или косвенного умысла, причинение зла, а также на­несение вреда обществу. В основе этих принципов, как и в основе церковного права в целом, лежала вера в Бога правосудия, который справедливо управляет Вселенной, наказывая и награждая в соответствии с принципом равновесия, милостиво смягчая его в особых случаях. Эта религиозная вера соответство­вала политической вере в сложное социальное единство, называемое христи­анством, в котором диалектика взаимодействия светских и церковных сфер жизни регулировалась аналогичным принципом справедливости, основанной на законе, и закона, основанного на справедливости, при том, что снисхож­дение в исключительных случаях играло важную роль.

Каноническое право — первая современная правовая система Запада — было задумано в XII в. как интегрированная система законов, развиваю­щаяся во времени. Сама церковь впервые стала восприниматься как юриди­ческая система, как правовое государство. Она постепенно сформировалась как сложный бюрократический аппарат с профессиональным судом, профес­сиональным казначейством и судом лорда-канцлера. Конституционное право церкви приняло форму корпоративного права: оно объединило в себе римское институциональное понятие организации с германским понятием братства, добавив к ним христианское понятие общественной личности, зародившееся в недрах номинализма. Из канонического права корпорации заимствовано представление о том, что исполнительная власть не может совершать опре-

деленных действий без совета и согласия консультативного органа и что такие консультации основываются на том принципе, что те, на кого непосредственно будет влиять принятое решение, должны иметь право участвовать в его со­ставлении. Каноническое право является также источником современного раз­деления подсудности на предметную и на определяемую в зависимости от состава суда. Фактически ограничение канонического права в компетенции и подсудности было тесно связано с конституционными установками, направ­ленными на то, чтобы четко определить место церкви и границы ее сувере­нитета, выделить ее правящие силы и определить права и обязанности ее членов.

Систематизация внутри канонического права приняла форму развития подсистем права, касающихся брака, завещания, имущества, соглашений^! деликтов, основанных на церковной юрисдикции над таинством, свидетель­ством, благотворительностью, клятвами и грехами. Каждая подсистема имела свои собственные структурные характеристики, и в то же время все они имели те же черты, что и система канонического права в целом. Так, канонические законы, связанные с браком, развивали правила, касающиеся расторжения браков (основанных на насилии, мошенничестве или ошибке). Они были аналогичны каноническим законам, касающимся расторжения контрактов во* обще, которые основывались на общих принципах всей системы канониче­ского права. Ограничения, накладываемые светскими властями на завещание земли, заставили церковников разработать право доверительной собственно­сти, которое было шире и права наследования, и права собственности. В целом каноническое право завещаний, контрактов и собственности было ан­тифеодальным в том смысле, что церковь поощряла свободу завещания, при­знание действительной сделки, осуществляемой без соблюдения формально­стей, и неограниченное владение собственностью. Также, в отличие от того, что иногда предполагается, церковь поощряла процентные займы. В самом деле, церковники первыми применили слово "процент" для разграничения законного обложения используемого капитала процентами от незаконного (" ростовщичества ").

То, что определение юрисдикции церкви и канонического права было делом не просто удобства, а принципа, и принципа очень существенного, ради которого люди были готовы сражаться, истекать кровью и умирать, можно показать на примере Томаса Бекета, который сопротивлялся попыткам короля Генриха II вернуться к определенным ограничениям церковной юрисдикции, которые Бекет считал оскорбительными для свободы церкви при папском режиме. В Кларендонских постановлениях 1164 г. король возродил обычаи своего деда Генриха I, который правил до 1135 г. Но церковь прочно встала на ноги во время так называемой Анархии Стефана, между 1135 и 1154 гг., прежде чем Генрих II взошел на трон. В течение шести лет Генрих и Томас Бекет боролись за законное решение своего спора; это был конфликт из области права, и обе стороны глубоко уважали роль закона в решении кон­фликтов любого рода. В конце концов Генрих убрал "оскорбительные" по­ложения из Кларендонских постановлений, хотя никогда не было полностью ясно, какие положения были оскорбительными, а какие не были. Вопрос окончательно был решен — снова не вполне удовлетворительно — путем

соперничества светского и церковного судов. Светские суды предпочитали защищать свою юрисдикцию исками о запрете, которые, однако, было трудно применять и еще труднее приводить в исполнение. Церковные суды, если их в достаточной степени провоцировали, могли отлучить от церкви королевских судей. Если сам папа был в достаточной степени спровоцирован (как в случае с непокорным королем Иоаном), он мог подвергнуть — и действительно подверг — отлучению от церкви всю Англию, причиняя тем самым большое горе людям. В основном же две юрисдикции сотрудничали друг с другом.

Папская революция была похожа на атомный взрыв, который расколол немецкое христианство на две части: церковь в виде независимой, доступной, корпоративной, законной организации, и светский порядок, распадающийся на различные общественные институты. Церковь образовала единую государ­ственную структуру, подчинявшуюся единой системе права, а именно кано­ническому праву. Будучи церковью и создавая таким образом духовную сферу, она находилась настолько близко к божественному началу, насколько это возможно в этом мире. Каноническое право церкви было, конечно, челове­ческим правом; кроме того, отражение естественного и божественного права входило в его обязанности. Светский порядок, однако, был менее совершен­ным, более примитивным, более приземленным. Поэтому его закон был более привязан к иррациональным факторам, власти, суеверию, упадку. Тем не менее он обладал способностью к перерождению, мог восстанавливаться. Церковь могла помочь привести его в более полное соответствие с естественным правом. Каноническое право могло служить моделью для светского правового устройства.

Каждый вид светского права был более или менее ограничен рамками определенного типа отношений в обществе: феодальное право — феодаль­ными отношениями, городское — городскими, королевское — королевски­ми и т.д. Это отличало светское право от церковного, юрисдикция кото­рого, хотя и ограниченная, распространялась на определенные виды про­ступков, независимо от того, кто и где их совершил. Задачей светско­го права было возвысить и преобразовать общественные отношения, ко­торые оно регулировало. Феодальные отношения подверглись воздействию правовых концепций взаимных обязанностей лорда и вассала. Концеп­ция помещичьих отношений заключалась в подчинении лорда помест­ным обычаям его предков. Концепции кредита, партнерства и совместных предприятий отразились на торговых отношениях. Городские отношения из­менились под воздействием идеи свобод граждан и конституционного ха­рактера вхождения в общину на основе присяги. Отношения короля и под­данного были преобразованы правовыми концепциями подчинения короля закону, а также права и обязанности подданного не только не повиноваться, но даже убить тирана.

Таким образом, светское устройство должно было подвергнуться ана­лизу и регулированию. Была создана новая политическая наука, представленная прежде всего в работах великого писателя XII в. Иоанна Солсберийского, который проанализировал характер правления, ответственность правителей, способ выбора правителей и обязанности подданных по отношению к ним. Церковники, включая последователей римского права и канонистов, внесли

свой вклад в теорию суверенитета и конституционных ограничений власти правителей.

Светское право, включая феодальное, поместное, торговое, городское и королевское право, основывалось на обычае и, следовательно, гораздо мень­ше подверглось пересмотру учеными-юристами, чем церковное право. (Си­туация с римским правом была совершенно иной, оно было научной дисцип­линой, преподаваемой в университетах, а не установленным государством правом; оно обычно не подвергалось изменениям — во всех этих аспектах оно было аналогично истории права. И в то же время римское право пред­ставляло собой идеальный закон, с которым должно было согласовываться все позитивное право, а также дополнительное право, которым можно было заполнить пробелы.) Тем не менее светское право подверглось радикальным изменениям в конце XI и начале XII вв. Оно менялось по решению светских правителей, а также под влиянием ученых-юристов. Оно было систематизи­ровано, а затем пересмотрено. Церковь сознательно пошла на внесение из­менений.

В период между 1050 и 1200 гг. Западная Европа пережила становление феодального права как целостной системы. Феодальные права и обязанности стали более объективными, менее произвольными, более точными. Они стали более универсальными, более общими, более единообразными. В качестве примера можно привести права и обязанности по наследованию, отчуждению феода, замене феодальных обязанностей денежными выплатами. Вдобавок появилась в большей степени развитая взаимность прав лорда и вассала: лорд должен был защищать и поддерживать вассала, в то время как вассал должен был управлять феодом. В том случае, если лорд нарушал обязательства перед вассалом, последний имел право отказаться от своей зависимости от лорда посредством формальной процедуры выражения недоверия (diffidafio). Вассал принимал участие в отправлении лордом правосудия при рассмотрении су­дебных дел. Таким образом, феодальный закон дал Западу первый светский опыт взаимности юридических обязательств между лицами, стоящими на более высокой и более низкой ступенях общественной лестницы. В конечном итоге феодальное право приобрело характер отчетливой и цельной юридической системы, обладающей внутренне интегрирующими элементами и имеющей склонность и способность со временем развиваться далее. Оно, конечно, было менее систематизированным и целостным на уровне сознания и не столь профессиональным или научным, чем каноническое право, и в основном оставалось обычным правом. Тем не менее оно развивалось в направлении, проложенном каноническим правом.

Правовой режим отношений между лордом и вассалом отличался от правового режима отношений между лордом и крестьянином. Отношения последнего типа включали в себя манориальные обычаи. Характерно, что западный помещик не был владельцем, находящимся в отсутствии, или про­стым сборщиком налогов, как это было во многих незападных феодальных системах; лорд жил в своем поместье, наблюдал за тем, как оно управляется, и управлял им политически. Крестьянин мог быть крепостным или свободным, но в любом случае по манориальному праву у него были свои права. Например, все крестьяне, включая и крепостных, принимали участие в процедурах ма-нориального суда.

В отличие от феодального права манориальное право не обеспечивало взаимных договорных обязательств между лордом и крестьянином. Однако крестьяне оказывали групповое давление, чтобы выговорить себе более вы­годные условия, и такие условия имели силу взаимных уступок, которые со­вершались при условии лояльности сторон. Такое положение подкреплялось юридическим правом крестьянина, будь то крепостной или свободный, иметь в своем распоряжении землю. При этом арендная плата, налоги и услуги, которые должны были оказываться крестьянами, устанавливались обычаем, и споры об их размерах и характере должны были решаться в рамках манори-ального права. Манориальный суд, в котором крестьяне принимали решения наравне с лордом, занимался уголовными и гражданскими делами, и суще­ствовали дела, принимавшие решения в пользу крестьян. Крестьяне оставались бедными и угнетенными, но, тем не менее, у них были права в рамках юри­дической системы. Крестьянин являлся личностью, членом манориальной об­щности, частью того, что называлось "всем миром". Со временем положение крестьянина улучшилось, когда он обнаружил, что он может избежать своего положения и найти свободу в городе или в монастыре, или школе, а то и присоединиться к забастовке или восстанию. В >^IV—XV вв. крестьяне стали поглощать поместья, и манориальная система исчезла. Право помогло про­ложить путь такому развитию событий. Признание крестьян, включая и кре­постных, в качестве "граждан" манориальной общины было внутренним вы­зовом крепостничеству задолго до появления движения, приведшего к его отмене.

Феодальное право и манориальное право с неизбежностью должны были исчезнуть. При этом манориальное право должно было исчезнуть совсем, а феодальное право остаться как окаменевший обычай, долго существовавший еще после того, как феодальные экономические и политические отношения потеряли свою жизненность. С другой стороны, у торгового права явно име­лось будущее. Этот вид права также был систематизирован в конце XI и в начале XII вв., когда стали расцветать торговля в сельской местности, а за­тем торговля с зарубежными странами и между городами внутри страны. Таким образом, капиталистическое торговое право возникло как близнец феодаль­ного и манориального права.

В то время, когда между 1050 и 1200 гг. общее население Европы, возможно, удвоилось, городское население Европы увеличилось в 10 раз, возникли купеческие гильдии. Большое количество путешествующих купцов торговали на рынках и ярмарках. В результате, для совершения торговых сделок повсюду на Западе на более или менее однородной основе развилась сложная система юридических институтов.

Среди характерных понятии и приемов торгового права, развившегося в XII в., были понятия добросовестного покупателя (чьи права на товары были более существенными, чем права» продавца), символическая доставка товаров посредством передачи документов, доверенность, не подкрепленная докумен­тами, юридический характер неформальных договоров и совместные пред­приятия. Более того, эти характерные черты торгового права, которые сфор­мировали структуру правового корпуса и которые с течением времени раз­вивались как обычаи, были кодифицированы и подверглись толкованию. Но-

тариально заверенный контракт об обмене превратился в переводной вексель, нотариально заверенное обещание об уплате превратилось в простой вексель. Морской и бодмерейный займы превратились в некий вид страхования, бан­кирские письма превратились в аккредитивы. Как в случае канонического права, и, в меньшей степени, в случае феодального и манориального права, торговое право производило впечатление непрерывного сотрудничества по­следующих поколений, в данном случае купцов, в создании и развитии живой и растущей отрасли права. Тысячи новых городов Европы тоже создавали свой собственный тип права, у которого также были качества объективности, универсальности, взаимности, участия, целостности и развития. Большинство старых городов Римской империи превратились в деревни и были вновь основаны в конце XI—XII и начале XIII вв. Характерно, что новые города принимали вид договорных общин на основе данной клятвы и имели хартии свобод, данные им королями или феодальными лордами. Эти новые города имели ярко выраженный общинный характер, подразумевающий обязательства взаимопомощи, взаимной защиты, общих судов, общего согласия на выборы чиновников и участия в собраниях, советах и арбитражных процедурах. Обычно они были свободны от обязательств перед феодалом. В этом тоже заключались важные источники западной конституционной системы, особенно в области гражданских прав и свобод граждан.

Наконец, вслед за Папской революцией возник новый тип королевского права. С исчезновением духовной власти короля над церковью он стал править как светский властитель, чьими основными обязанностями считались поддер­жание мира и установление справедливости в его владениях. Папская рево­люция, лишив императора и королей их священного характера и их роли в качестве верховных властителей церкви, свела их статус к положению вре­менных монархов. В то же время это усилило королевскую власть, поскольку она стала подкрепляться новым территориальным понятием королевства, что помогло превратить вождей кланов в феодальных лордов, верховных власти­телей в данном географическом районе. Ранее короли по большей части управляли своими магнатами и самыми крупными владельцами недвижимости напрямую и только через них косвенно управляли местными и племенными вождями, вассалами вассалов и всеми подданными вообще. В XII и XIII вв., став территориальными правителями, они начали управлять своими поддан­ными напрямую, посредством королевских чиновников, которым поручалось осуществлять более или менее специфические функции, например, королев­ских судей и сборщиков налогов. Эти королевские чиновники управлялись и регламентировались королевским правом. Подобно папе Римскому, короли Европы начали управлять при помощи наместников, которые были профес­сионалами, а не более мелкими королями, и которые формировали постоянные правительственные управления, такие, как канцелярии, казначейства и суд. Государственное управление превратилось в четкую деятельность, которая бы­ла нечто меньшее, чем политика в целом, что было прерогативой королевской власти, но чем-то большим, чем набор отдельных правительственных учреж­дений.

То, что развитие королевского права в XII—XIII вв., включая герцогское право в герцогствах и других автономных территориях, испытало сильное

влияние и в действительности было частью Папской революции, продемон­стрировано поразительными параллелями между различными системами ко­ролевского права, с одной стороны, и каноническим правом — с другой. Так же как папа Григорий VII в 1075 г. впервые продекларировал власть папы создавать новые законы (condere novas leges), так и впоследствии во всех королевствах Запада монарх превратился в создателя законов (condttor legum, как он назывался в середине XII в. в Норманнской Сицилии). Ассизы Ариано, статуты мира в Германии, законы о собственности британских королей, фран­цузские законы и указы отражали новые убеждения в том, что у монарха есть право и обязанность устанавливать законы. Аналогично тому, как папская курия превратилась в профессиональный судебный орган в начале XII в., так впоследствии в различных королевствах королевская курия превратилась из собрания знати в судебный орган. Точно так же, по мере того как каноническое право становилось все более структурированным и научным, благодаря работе Грациана и его последователей постепенно создавались и структурированные системы королевского права, которые, подобно каноническому праву, орга­нично развивались при помощи толкования и новых законодательных актов. Гражданское право повсеместно отделилось от уголовного права. Рациональ­ные методы доказательства повсюду вводились, чтобы дополнить или заменить собой старые методы принесения клятвы или "божьи суды". Повсюду разви­вались аналогичные базовые юридические понятия правосудия верхней и ниж­ней судебной палат и права на владения.

В различных королевствах Европы начали создаваться корпусы коро­левского права, появились авторы по юридическим вопросам, которые видели в системах королевского права (так же, как ранее юристы понимали систе­мы сначала римского права, а потом канонического) взаимосвязанный на­бор правил и институтов. Глэнвилл и Брактон в Англии, Эйке фон Репгау в Германии, Бомануар во Франции и другие "суммировали законы" своих соответствующих форм территориального правления в фундаментальных трак­татах. Но и до того времени сами законы вводились в жизнь с учетом их взаимосвязей. Ассизы Ариано короля Рожера II Сицилийского в 1140 г. в самой первой статье объявляли, что принцип разночтения в законах должен и может быть примирен при помощи толкования. Толкование, стремление к последовательности и рациональности, "уточнение определения", система­тизация, взгляд на закон как на сложное единство, основанное на синтезе противопоставленных элементов, превратились в важные черты королевского права точно так же, как в прежние времена они принимались как важные стороны римского и канонического права со времен Ирнерия и Ивона, Азо и Грациана.

В понятие корпуса законодательства было заложено представление о его развитии. В прежние времена законодательство каждого из германских правителей, каждая великая "кодификация" понимались как общее резюми­рование народного права, которое отменяло законы, существовавшие прежде. По окончании XI в. новое право королей предполагало продолжение суще­ствования предыдущих законов и, более того, строилось на них. Закон как бы расширялся и развивался по мере того, что некий король что-то добавлял к законодательству, созданному его предшественниками. Возможно, самыми

поразительными примерами этого являются, во-первых, органическое разви­тие сицилианского законодательства от законов Рожера II (Ассизы Ариано) к законам его сыновей, а затем и его внука Фридерика II (Liber Augus-talis), во-вторых, серия законов о владении и другие указы, изданные англий­скими королями со времен Генриха II и до правления Ричарда, Иоана и Генриха III.

Концепция органического развития закона ассоциировалась с прин­ципом законности. Считалось само собой разумеющимся, что король пра­вит по закону. "Земля должна стоять на законе" — так начинается первый скандинавский свод законов. В то же время правление по закону поддержи­валось в теории, но не всегда на практике, широко распространенной верой в правление закона. Это убеждение, признаваемое в XII в. Иоанном Солсбе-рийским и другими, а в XIII в. Эйке фон Репгау, Брактоном, Бомануаром и другими, заключалось в том, что сам король ограничен законом и что под­данные короля в некоторых случаях даже могли иметь право не подчиняться ему, если его приказ был незаконным. Во-первых, это убеждение прежде всего основывалось на теологическом убеждении, что сама Вселенная подчинена закону.

Во-вторых, оно основывалось на дуализме светской и духовной власти, что налагало как практические, так и теоретические ограничения на каждую из этих властей. Каждое королевство Европы, включая даже Норманнскую Сицилию, испытывало трение между папской и королевской властью. Даже самые могущественные светские властители должны были беспрестанно при­нимать в расчет мнение папы не только в международных делах, но и во внутренней политике, включая и развитие юридических систем. Частично такое положение проистекало из того факта, что в течение всего XII в. и, в меньшей степени, XIII в., другими словами, в ту эпоху, когда формировалась западная политическая и юридическая мысль, высшие чиновники короля занимали вы­сокое место в церковной иерархии и в силу этого имели собственные обя­зательства перед Римом.

В-третьих, убеждение в верховной власти закона коренилось в плюра­лизме, свойственном светским властям внутри каждого королевства и осо­бенно в диалектических трениях между королевской, феодальной и городской формами правления. Это обстоятельство также являлось частью абсолютного реформирования папской власти. Само разделение между светской и духовной формами правления предполагало наличие многих светских властей внутри одной духовной власти, что, в свою очередь, предполагало взаимодействие между светскими властями. Плюрализм светских властей внутри каждого ко­ролевства был не только теоретическим понятием, но и всепроникающей политической, экономической и социальной реальностью. Города Европы строились на основе общинного самоуправления и свобод граждан. В свою очередь, феодальные власти постоянно сопротивлялись королевскому вмеша­тельству в их собственные привилегии. Пройдет много столетий, прежде чем королевский абсолютизм сможет стать возможным в большей части Европы. Тем не менее пример Сицилии является ярким доказательством, что тирания была возможна, несмотря на большую экономическую, политическую и со­циальную децентрализацию, и что повсеместное убеждение в верховенстве

закона было, следовательно, не просто отражением материальных условий, но также и играло позитивную роль в поддержании подобных условий.

В-четвертых, убеждение в верховенстве закона было тесно связано со взаимностью обязательств между теми, кто был наверху и внизу феодаль­ной иерархии, и принятием диалектического взаимодействия между централь­ными и местными властями и между чиновниками и народными органами управления. Право вассала бросить вызов своему лорду и право крестьянина полагаться на манориальные обычаи были важными факторами в развитии юридического сознания, которые можно было противопоставить произволу власти.

Взаимодействие между центральными и местными властями зависело от развития понятия и практики передачи власти. В XII в. почти во всех частях Европы возникли королевское чиновничество местного уровня (baillis, Richter) и разъездные судьи. Они не заменяли местных лордов и другие местные власти, а, скорее, делили с ними власть. Почти везде появилось также взаи­модействие между королевскими судьями и другими королевскими чиновни­ками, с одной стороны, и простыми людьми — с другой стороны (судебные советы знатных людей — Schoeffen). Существование различных форм народ­ного участия в отправлении правосудия было важным и, в конечном итоге, может быть, необходимым фактором как в успешном создании системы ко­ролевского права, так и в поддержании его верховенства над произвольным использованием власти самим королем.