Русское (Московское) государство в XV—XVII вв. борного Уложения разрешался только обмен поместья на по­местье, а с 1649 г

 

борного Уложения разрешался только обмен поместья на по­местье, а с 1649 г. был допущен обмен поместий на вотчины (при соблюдении необходимых обменных эквивалентов), но только с санкции государства (ст.2—7 гл. XVII). К концу XVII в. устанавливается практика обмена поместий на денежные оклады («кормовые деньги»), что в скрытой форме означало уже фактическую куплю-продажу поместий. Официальная продажа поместий (за долги) была допущена в XVII в., тогда как сдача поместий в аренду за деньги разрешалась (ст. 12 гл. XVI Соборного Уложения).

Сближение правового статуса вотчины и поместья, завер­шившееся к середине XVII в., указывало на консолидацию имущественных прав, принадлежавших различным группам господствующего класса. Одним из признаков этого стало право обмена вотчины на поместье с соответствующей пере­дачей прав и обязанностей, лежавших на обмениваемом объ­екте. Но не менее важным симптомом сближения данных форм землевладения стал трансформированный порядок передачи поместий по наследству, в сущности, мало отлич­ный от вотчинного наследования. Расширение круга наслед­ников, отмеченное для обоих случаев (для вотчин и помес­тий), указывало на те же тенденции.

Обязательственное право XVII в. продолжало развиваться по линии постепенной замены личностной ответственности по договорам имущественной ответственностью должника. Вырабатываются еще более широкие пределы для переноса взысканий по обязательствам — сначала на дворы и скот, затем на вотчины и поместья, на дворы и лавки посадских людей. Процесс эмансипации личности должника совпадал с общей тенденцией к возрастанию индивидуальности субъек­тивных прав, вытекающих из сферы как вещных, так и обяза­тельственных отношений. Вместе с тем перенос ответствен­ности на имущество должника способствовал более интен­сивному и широкому развитию оборота, параллельно усили­вая чисто гражданско-правовые аспекты обязательственных отношений, отграничивая их от иных областей права (уго­ловного, «административного»).

Переход обязательств на имущество оказался связанным с их переходом по наследству. Соборное Уложение допускало такой переход в случае наследования по закону, оговаривая при этом, что отказ от наследства снимает и обязательства по

1И>

IV.

 

 

долгам (гл. X, ст.245). Переход обязательства вместе с частя­ми наследственной массы не только гарантировал имущест­венный интерес кредитора, но и сохранял в силе само обяза­тельство (или его часть, учтенную в определенных эквивален­тах и пропорциональную наследственной доле). Такой поря­док явно способствовал стабилизации системы обязательст­венных отношений. Он открывал путь свободному волеи­зъявлению нового субъекта обязательства (наследника) в во­просе о принятии или отказе от обязанности (в случае насле­дования по завещанию).

Закон и практика знали случаи принудительного и добро­вольного принятия обязательства третьим лицом. Переход права по обязательству к другому лицу (например, смена должника, произведенная со свободного согласия кредито­ра) означал, фактически, «обезличивание» обязательства и обеспечивал его сохранение. Для должника ситуация была иной: его личность должна была быть одобрена кредитором, т. е. персонифицирована. Кроме того, возможность регресс-ного иска создавала как бы своеобразную «солидарную» от­вете гвецность с первым должником (с которого переходило обязательство).

Одним из важнейших условий при заключении договора была свобода волеизъявления договоривающихся сторон. Однако это условие часто не выдерживалось ни в законе, ни на практике. В Соборном Уложении (гл. X, ст.190) делается намек па то, что хозяева квартир, где размещаются военные при исполнении своих обязанностей, становятся хранителя­ми вещей этих военных при выступлении последних в поход. Вообще, условия о свободе воли часто нарушались на практи­ке актами насилия одной из сторон, хотя закон и предостав­лял другой стороне возможность оспорить такую сделку в течение недели (гл. X, ст.251). В качестве гарантий против насилия и обмана законодатель предусматривал введение специальных процедурных моментов, таких, как присутствие свидс гелей при заключении сделки, ее письменная или «кре­постная» (нотариальная) форма. Обязательной «крепост­ная» форма сделки была для договоров о передаче недвижи­мое! и. Впервые об этом говорится в указе 1558 г., при этом законодатель ссылается в самом тексте на установившийся в юридической практике обычай. Для вступления договора в законную силу договорный акт, составленный площадным