Интерпретация формы сопротивления

 

Иногда при анализировании сопротивления не аффект и не побуждение или некоторое событие являются наи­более обещающей линией исследования. Ею может ока­заться форма сопротивления, метод или способ сопротив­ления, предлагающие наиболее плодотворную линию для исследования. Если форма сопротивления часто повторяется, это, вероятно, будет тот случай, когда мы имеем дело с чертами характера. Хотя анализ формы, возможно, не часто является первым при анализе сопротивления, типичные и связанные с привычками методы сопротивления, в сущности, должны стать предметом анализа, поскольку эта процедура является входом в анализирование так называемых защит характера. Если форма сопротивления «странная» или «нехарактерная» для пациента, это обычно симптоматично и более легко воспринимается разумным Эго пациента.

Шаги при анализировании формы сопротивления те же самые, что были набросаны для других аспектов поведения. Во-первых, нам следует добиться того, что­бы пациент узнал, что данная часть его поведения яв­ляется сопротивлением. Это может быть или просто, или очень трудно, в зависимости от того, является дея­тельность Эго-синтоничной чертой характера или чуж­дой Эго. Если поведение является Эго-синтоничным, встает вопрос, насколько трудно сделать данное пове­дение Эго-дистоничным; другими словами, сможет ли аналитик заручиться помощью разумного Эго пациента, которое объединится с аналитиком при рассмотрении этой активности как сопротивления (Феничел, 1941, с. 66—68). Сможет ли аналитик добиться успеха в от­делении разумного Эго пациента от его эксперименти­рующего Эго и, тем самым, поставить пациента перед вопросом исследования этой активности?

Демонстрируемость будет зависеть от двух факторов: во-первых, от отношений Эго к данной деятельности, т. е. насколько она является Эго-синтоничной; и, во-

 

– 141 –

 

вторых, от рабочего альянса, т. е. от того, насколько охотно пациент принимает аналитические отношения. Чем более согласованной, адаптивной, успешной представля­ется деятельность пациенту, тем труднее будет убедить его, что это — сопротивление. В нашем обществе, например, нелегко подвести пациента к тому, что чистоплотность в ее свободных ассоциациях и во внешней жизни явля­ется тем, что следует анализировать. Чистоплотность является одной из добродетелей в американском обще­стве, одной из превозносимых и высоко ценимых черт в семье. Бомбардировка рекламой помогает сделать чи­стоплотность идеалом Эго для многих людей даже и в более позднем возрасте.

Это сильно отличается от попыток анализировать бо­лее чуждую Эго деятельность. Например, пациент с очень сильным враждебным переносом моментально засыпает во время сеанса. Несмотря на агрессивное от­ношение ко мне, пациент может осознать, что засыпание во время сеанса является сопротивлением.

Ситуация более трудна, когда реальные факторы смешиваются с бессознательными сопротивлениями па­циента.

Например, пациентка большую часть сеанса расска­зывает об опасности ядерной бомбардировки и целесо­образности уехать на Средний Запад, где она будет в безопасности. Когда я предположил, что, быть может, уехав, она будет чувствовать себя в безопасности от меня и психоанализа, она явно рассердилась и замол­чала. Затем она резко напомнила мне, что люди строят бомбоубежища. После паузы я признал, что существует некоторая вероятность ядерной атаки, но я полагаю, что ее реакции несоответствующе интенсивны. Боль­шинство экспертов придерживаются мнения, что бомбо­убежища не являются надежной защитой, и отъезд то­же не гарантирует ее безопасность. Затем пациентка начала говорить. Она допускает, что ее страхи непро­порционально велики, но простейшая мысль о ядерном взрыве вселяет в нее ужас. Я сказал ей, что каждый разумный человек боится атомной войны, но, должно быть, есть еще что-то, что делает ее страх таким силь­ным, что она намеревается «вырвать с корнем» свою жизнь. Медленно пациентка начала ассоциировать, ее мысли привели ее к несчастному замужеству, годам

 

– 142 –

 

фрустраций и затруднений, ее страстному желанию «вы­лезти из этого», начать новую жизнь. Теперь я был в состоянии показать ей, что все это являлось причиной того, что скрыто накапливался гнев, который угрожает взрывом. Вот почему возможность взрыва атомной бомбы кажется такой близкой. Вот отчего ее страх ин­тенсифицирован до ужаса. Пациентка, казалось, поняла, и в течение следующих нескольких сеансов мы продук­тивно работали над этой темой.

Я хочу сделать паузу в этом месте для того, чтобы подчеркнуть небольшой, но важный технический мо­мент. Всякий раз, когда факторы реальности смешива­ются с сопротивлением, эти факторы должны быть адекватно осознаны (Мармор, 1958). Если не сделать этого, пациент будет все более громогласно цепляться за элементы реальности в сопротивлении и тратить свое время, пытаясь убедить аналитика в логичности своих аргументов. Обратите внимание, как моя пациентка завела разговор о бомбоубежищах, когда я пытался объяснить ее бегство на Средний Запад как бегство от анализа. Только после того, как я допустил, что в ее страхе есть доля реальности, она смогла работать со мной, она смогла сформировать рабочий альянс. До этого ее тревожность по отношению к ядерной бомбе была Эго-синтоничной. Мое признание факта реаль­ности позволило установить рабочий альянс, что сдела­ло страх ядерного взрыва, по меньшей мере, его интен­сивность, чуждыми для Эго. Она стала в состоянии ра­ботать над этим как над внутренней проблемой и, в сущности, действительно осознала, что ее бегство на Средний Запад является сопротивлением переноса.

Когда пациент осознает сопротивленческий аспект своего поведения, нашей следующей задачей становит­ся проявление. Теперь мы разыскиваем соответствую­щий паттерн поведения вне анализа и затем занимаем­ся историей и целями данной деятельности. Что случи­лось в жизни пациента, что было причиной того, что он принял этот способ сопротивления? Позвольте мне вер­нуться к профессору К., человеку, который рассказывал свои сновидения, «сваливая все в кучу» (см. секцию 2.64).

Профессор К. рассказал, что он читал книги, «сва­ливая все в кучу», и делал домашние задания в той же

 

– 143 –

 

манере. Он не мог заниматься, сидя за партой, но толь­ко лежа либо прохаживаясь. Это стало понятным, ко­гда он осознал, что его отец был известным учителем и готовил сына пойти по своим стопам. Мальчик хотел противодействовать, потому что он испытывал глубоко затаенные неприязненные, ревнивые, сопернические чув­ства по отношению к отцу, его способ работать был выражением его злобы и вызова. Но была также и глу­бокая любовь к отцу, которая имела сильный прегени­тальный анальный и оральный тип. Он боялся нахо­диться слишком близко к отцу, так как это означало бы анальное и оральное проникновение и заглатывание. Его история проясняет это тем, что отец любил играть роль врача, когда пациент болел. Много раз им была измерена ректальная температура, много поставлено клизм, много раз смазано горло и т. д. Поведение «все в кучу» было также проявлением и его борьбы против идентификации с отцом, поскольку идентификация бы­ла равносильна тому, чтобы быть поглощенным или аннигилированным. Это представляет собой возвраще­ние репрессированных стремлений и утрату границ Эго (Гринсон, 1954 г, 1958а; Кан, 1960).

Другой пациент-ученый использовал для описания своих переживаний очень реалистичный тон и техничес­кие термины. Даже описывая интимнейшие сексуаль­ные события, он никогда не выказывал никаких эмоций. Он никогда не колебался, не проявлял страстного же­лания, но механически и досконально докладывал. Я пытался дать ему понять, что из-за того, что он ис­пользует технические термины и описывает эти события так, как будто он докладывает о не относящемся к оп­ределенной личности эксперименте, он пропускает все свои эмоциональные реакции. Он был холодным, до­тошным наблюдателем, докладывающим сотрудником, но не пациентом, сообщающим интимные переживания своему терапевту.

В течение долгого времени пациент оправдывал се­бя, говоря, что факты — более важны, чем эмоции. Затем я смог доказать ему, что эмоции также являются фактами, но что он с неохотой признает эти «факты» в отношении себя. Затем пациент осознал, что он от­брасывал эмоции, докладывая мне, так как чувство­вал, что зрелому ученому стыдно иметь чувства. В даль-

 

– 144 –

 

нейшем он также признался, что скрывает свои чув­ства и от других, даже от своей жены при сексуальных отношениях. Анализ этого поведения затем привел его в детство, когда его отец, инженер, выказывал презре­ние к эмоциональным людям, считая их слабыми и не­надежными. В сущности, пациент осознал, что он счи­тал проявление эмоций эквивалентом несдержанности и бесконтрольности. Он приравнивал холодность к чи­стоте, а эмоциональное тепло к грязи и утрате контроля.

Анализ формы сопротивления в таком случае, как этот, становится возможным, только когда пациент, не может дольше сам оправдывать использование данного метода для данного вопроса. Это сопротивление должно стать Эго-дистоническим до того, как пациент с готов­ностью продолжит анализ этого старого, привычного способа поведения. Для данного пациента потребова­лось около года, чтобы изменить его отношение к бес­страшному способу рассказывать. Даже, когда мы ста­ли способны проследить эту форму поведения назад, в его детство, к конфликтам, касающимся выработки туа­летных навыков и анально-садистических импульсов, он не был в состоянии поддерживать реальный рабочий альянс. Его нижележащая тревожность, в сущности, обусловила параноидные черты характера и лишала истинной мотивации продолжать анализ. Он с охотой анализировался бы, если бы мог остаться, в сущности, неизменным и нетронутым эмоционально. Мы, в конце концов, согласились прервать анализ.

 

Резюме

 

Если мы теперь кратко повторим, что является ос­новными процедурами в анализе, то придем к следую­щему. Нужно:

1) Осознать сопротивление.

2) Продемонстрировать сопротивление пациенту:

а) позволить сопротивлению стать демонстрируемым, ожидая его проявления в нескольких случаях;

б) вмешиваться, с тем чтобы увеличить сопротивление; способствовать тому, чтобы оно стало демонстрируемым.

3) Прояснить мотивы и формы сопротивления:

 

– 145 –

 

а) какой специфический болезненный аффект застав­ляет пациента сопротивляться?

б) какое специфическое инстинктивное побуждение является причиной болезненного аффекта в данный мо­мент?

в) какую конкретную форму и метод пациент исполь­зует для выражения своего сопротивления?

4) Интерпретировать сопротивление:

а) какие фантазии или воспоминание являются причиной аффектов и побуждений, которые стоят за сопро­тивлением?

б) заниматься историей и бессознательными объек­тами данных аффектов и побуждений или событий вовремя анализа, вне анализа и в прошлом.

5) Интерпретировать форму сопротивления:

а) заниматься анализом этой и сходных форм деятельности во время и вне анализа.

6) проследить историю и бессознательные цели этой деятельности в настоящем и прошлом пациента.

6) Тщательная проработка.

Повторение и разработка шагов 4) а), б) и 5) а), б).

Важно осознать, что лишь небольшой фрагмент ра­боты может быть доведен до конца в течение одного сеанса. Множество сеансов закончатся всего лишь с неясным сознанием того, что работает какое-то сопротив­ление, и, все, что аналитик, может делать в конце, таких сеансов, — это указывать пациенту на то, что он чего-то избегает. Иногда он может прояснить только аффект и даже его не полностью; иногда только историческое прошлое, иногда только форму. Когда это возможно и насколько это возможно, аналитик пытается исследо­вать эти избегания вместе с пациентом, пробуя, как много из этих исследований пациент может со значени­ем и пользой делать сам во время данного сеанса. Усер­дие самого аналитика должно играть вторичную роль в исследовании и раскрытии бессознательных явлений, такую, какую пациент может вынести и использовать, пациент не должен быть ни травмирован, ни вовлечен в какое-то, похожее на игру, исследование сопротивле­ния.

Важно не делать преждевременной интерпретации сопротивления, поскольку это приведет пациента только к рационализации или интеллектуализации или же

 

– 146 –

 

к интеллектуальному соперничеству в интерпре­тации сопротивления. В любом случае это лишь опыт эмоционального заряда. Следовательно, это усилит со­противление вместо того, чтобы ослабить его. Пациенту следует дать возможность почувствовать его сопротив­ление, чтобы он стал осознавать его силу и упорство. Важно знать, когда быть пассивным и когда быть ак­тивным при аналитической работе. Слишком большое количество терпения со стороны аналитика может спо­собствовать тому, что пациент будет расточать ценное время, тогда как он мог бы поработать эффективно. Слишком большая активность аналитика может либо помешать проявлению способности пациента быть ак­тивным и удовлетворит его пассивные желания; или это может вызвать события, для которых пациент еще не готов, и, тем самым, возбудить травматическую ситу­ацию. Кроме всего прочего, слишком большая актив­ность может послужить избеганию эмоционального за­ряда и превратить анализ сопротивления в игру в за­гадки (Фрейд, 1914с, с. 155; Феничел, 1941, с. 36—43). Важно, кроме того, не играть в сопротивление с па­циентом, используя тот же самый вид сопротивления, что и он. Если он молчит, вы должны быть вниматель­ным, чтобы ваше молчание не оказалось контрсопротив­лением. Или, если он использует высокопарный язык, непристойности или клише, вы должны избегать следо­вать за его сопротивлением или поступать наоборот. Важно, чтобы все непосредственно относилось к делу, без непродуманных вещей или заслуживающих упрека провокаций.

Эти шаги и порядок различных шагов варьируют от сеанса к сеансу и от пациента к пациенту. Аналитик мо­жет заниматься тем только, что кажется ему наиболее многообещающей линией исследования в данное время. Следует сохранять ум открытым и настороженным, быть готовым переменить совершенно свой подход или при­держиваться его, если это кажется правильным.

Обязательным союзником аналитика в этой работе является разумное Эго пациента. Оно должно присут­ствовать или должно возникнуть благодаря вмешатель­ствам аналитика; иногда аналитику следует подождать, пока эмоциональный взрыв утихнет и разумное Эго вер­нется, что может выразиться, в частности, в виде от-

 

– 147 –

 

ношения к аналитику. Рабочий альянс должен сущест­вовать или возникнуть до того, как аналитик приступит к глубокому анализу сопротивления. Это является не­обходимым условием для интерпретации (Гринсон, 1965). Данное положение будет детально проиллюстрировано в 3 части.

Важно осознать, что вне зависимости от того, на­сколько умело и правильно аналитик работает с сопро­тивлением, сопротивления будут возвращаться. Следует помнить замечание Фрейда о том, что сопротивление будет присутствовать в каждом шаге, каждом аспекте, на каждом сеансе анализа, до того, как анализ будет завершен. Тщательная проработка необходима для того, чтобы данное сопротивление утратило свою патоген­ность. Анализ сопротивления является не окольным пу­тем психоанализа, а необходимой и жизненно важной частью лечения.