Глава седьмая. Лира проснулась рано; утро было тихим и теплым, словно в этом городе всегда царило ласковое лето

«РОЛЛС‑РОЙС»

 

Лира проснулась рано; утро было тихим и теплым, словно в этом городе всегда царило ласковое лето. Она выскользнула из постели, спустилась вниз и, услышав доносящиеся с моря голоса детей, вышла посмотреть, что они там делают.

Три мальчика и девочка плыли по залитой солнцем бухте на двух водных велосипедах, направляясь к лестнице на берегу. Увидев Лиру, они на мгновение замедлили ход, но потом гонка возобновилась. Победители врезались в лестницу с такой силой, что один из них упал в воду; попытавшись забраться на другой велосипед, он перевернул и его, и все дети принялись весело барахтаться в море, точно совсем позабыв о страхах минувшей ночи. Они были едва ли не самыми младшими из вчерашней компании, и Лира охотно присоединилась к ним; пока они купались, Пантелеймон резвился рядом в виде серебристой рыбки. Лира всегда легко находила общий язык с малышами, и вскоре они все уселись вокруг нее на теплых камнях; с их рубашек сразу натекли лужи, но они быстро высыхали на солнце. Бедняге Пантелеймону снова пришлось спрятаться: он обернулся лягушкой и заполз к Лире в холодный мокрый карман.

– Что вы будете делать с этой кошкой?

– А вы правда умеете отводить беду?

– Откуда вы пришли?

– Твой друг что, не боится Призраков?

– Уилл ничего не боится, – сказала Лира. – И я тоже. Почему вы боитесь кошек?

– А ты разве про них не знаешь? – недоверчиво сказал мальчик постарше. – Во всех кошках сидит дьявол. Если увидишь кошку, ее надо сразу убить. Иначе она может укусить тебя, и ты тоже заразишься дьяволом. А зачем тебе тот большой леопард?

Она поняла, что он спрашивает о Пантелеймоне в облике леопарда, и с невинным видом покачала головой.

– Тебе, наверно, почудилось, – ответила она. – В лунном свете чего только не померещится. А насчет Призраков – там, откуда пришли мы с Уиллом, их нет, так что мы про них ничего не знаем.

– Если ты их не видишь, с тобой все в порядке, – сказал другой мальчик. – А как только увидишь, это значит, что они могут тебя прикончить. Так сказал мой папа, а потом они его прикончили. В тот раз он их прозевал.

– И они сейчас здесь, вокруг нас?

– Да, – сказала девочка. Она вытянула руку и сжала ее в кулак, крикнув: – Вот он, попался!

– Они тебе ничего не сделают, – сказал один из мальчиков. – Поэтому и мы им ничего не можем сделать.

– А что, в этом мире всегда были Призраки? – спросила Лира.

– Да, – ответил один мальчик, но другой возразил:

– Нет, просто они появились очень давно. Сотни лет назад.

– Это все Гильдия виновата, – сказал третий.

– Кто‑кто? – переспросила Лира.

– Вот и неправда! – воскликнула девочка. – Моя бабушка говорила, что люди сами виноваты: мы стали плохо себя вести, и Бог послал Призраков, чтобы нас наказать.

– Много она знает, твоя бабушка, – сказал мальчик. – У твоей бабушки борода растет. Коза она, вот кто.

– А что такое Гильдия? – не отставала Лира.

– Ты же видела торре дельи Анжели, – сказал мальчик, – ту каменную башню? Так вот, она принадлежит Гильдии, и там есть одно потайное место. А в Гильдию входят люди, которые все‑все знают. И философию, и алхимию – вообще все на свете. Они‑то и впустили к нам Призраков.

– Вранье это, – сказал другой мальчик. – Они прилетели со звезд.

– Ничего не вранье! Вот что было на самом деле: много лет назад один человек из Гильдии разделял металл. Свинец. Он хотел превратить его в золото. И он все резал и резал его, пока не получились самые маленькие кусочки, какие только бывают. Мельче уже ничего не могло быть – их даже не видно, вот какие маленькие. Но он и их тоже разрезал, и внутри самого крохотного кусочка оказались все эти Призраки, скрученные и свернутые так плотно, что они совсем не занимали места. Но как только он их освободил, бац – они и вырвались на волю, и с тех пор они здесь. Так говорил мой папа.

– А сейчас в башне есть кто‑нибудь из Гильдии? – спросила Лира.

– Нет! Они сбежали, как и все остальные, – сказала девочка.

– В башне никого нету. Там только черти водятся, – сказал мальчик. – Поэтому и кошка оттуда вылезла. Мы туда ни за что не пойдем. Никто из детей туда не ходит. Там страшно.

– А те, которые из Гильдии, не боятся туда ходить, – сказал другой.

– Потому что они умеют колдовать, или что‑то вроде того, – сказала девочка. – Они жадные и живут за счет бедных. Бедные работают, а эти, из Гильдии, просто сидят там даром.

– Но сейчас‑то в башне точно никого нет? – спросила Лира. – Ни одного взрослого?

– Все взрослые сбежали из города!

– Они туда не пойдут, испугаются!

Но Лира видела там юношу. Она была в этом уверена. Вдобавок дети явно говорили не совсем искренне: как опытная лгунья, Лира умела распознавать обман и была уверена, что они не открывают ей всей правды.

И вдруг она вспомнила: малыш Паоло сказал, что у них с Анжеликой есть старший брат Туллио и он сейчас тоже в городе, а сестра на него цыкнула…

Может быть, юноша, которого она видела, и есть их брат?

Она оставила детей вытаскивать на берег велосипеды и пошла обратно, чтобы сварить кофе и посмотреть, не проснулся ли Уилл. Но он еще спал вместе с кошкой, которая свернулась клубочком у него в ногах, а Лире не терпелось опять увидеться с доктором Малоун; поэтому она написала записку и положила ее на пол у его кровати, а потом взяла свой рюкзачок и отправилась на поиски окна.

Дорога, которую она выбрала, вновь привела ее на маленькую площадь перед башней. Но теперь здесь было пусто; солнечные лучи позолотили фасад древнего сооружения, высветив резные изваяния перед его входом – фигуры со сложенными крыльями, похожие на человеческие. За долгие века их черты почти стерлись от непогоды, но в них до сих пор угадывались сила, сострадание и интеллектуальная мощь.

– Ангелы, – сказал Пантелеймон, сверчок у нее на плече.

– А может, Призраки, – возразила Лира.

– Нет! В ее названии есть что‑то вроде «Анжели», – сказал он. – Это ангелы, точно тебе говорю.

– Ну как, войдем?

Они посмотрели на огромную дубовую дверь на узорных черных петлях. К ней вело с полдюжины глубоко выщербленных ступеней, а сама дверь была чуть приоткрыта. Войти внутрь Лире мог помешать только ее собственный страх.

Она на цыпочках поднялась по ступеням и заглянула в щель. Отсюда ей был виден лишь темный, вымощенный камнями вестибюль, да и тот не весь; но Пантелеймон взволнованно трепетал крылышками у нее на плече, как тогда, когда они сыграли шутку с черепами в подземелье Иордан‑колледжа, а с тех пор она все‑таки немножко поумнела. С этим местом явно не стоило связываться. Она сбежала по лестнице обратно и двинулась прочь от башни, к залитому ярким солнцем бульвару с пальмами. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, она нырнула в окно и снова очутилась в том Оксфорде, который показал ей Уилл.

Пять минут спустя она уже была в физическом корпусе и опять спорила с дежурным, который не хотел ее пропускать; но в этот раз у нее на руках была козырная карта.

– Спросите у доктора Малоун, – вежливо предложила она. – Вот и все, что вам нужно сделать: позвонить и спросить ее. Она вам скажет.

Дежурный повернулся к телефону; Лира с сочувствием наблюдала, как он нажимает кнопки и говорит в трубку. Ему даже не выделили особой комнатки, какая в их мире есть в каждом уважающем себя колледже; он сидел за простым деревянным прилавком, точно в магазине.

– Ну хорошо, – сказал дежурный, вновь оборачиваясь к Лире. – Она велела тебе подниматься прямо наверх. Но смотри, больше никуда не ходи.

– Не буду, – послушно ответила она – ни дать ни взять скромная девочка, всегда неукоснительно исполняющая указания взрослых.

Однако на верхнем этаже ее ждал сюрприз: когда она проходила мимо двери с нарисованной на ней женской фигуркой, та открылась, и Лира увидела внутри доктора Малоун, которая молча поманила ее пальцем.

Удивленная, Лира вошла в комнату и обнаружила, что это не лаборатория, а туалет. Доктор Малоун была чем‑то взволнована. Она сказала:

– Лира, в лаборатории сейчас какие‑то люди… по‑моему, они полицейские или что‑то в этом роде. Они знают, что ты вчера была у меня… не знаю, что им нужно, но мне все это не нравится. Что происходит?

– Откуда они узнали, что я у вас была?

– Понятия не имею! Они не знают твоего имени, но я догадалась, о ком они спрашивают…

– Так. Ну что ж, я им навру. Это проще простого.

– Но объясни же мне наконец, что происходит?

Из коридора за дверью послышался женский голос:

– Доктор Малоун! Вы видели девочку?

– Да, – ответила та. – Я как раз показывала ей, где туалет…

У нее нет никаких причин волноваться, подумала Лира; должно быть, она просто не привыкла к опасности.

За дверью их поджидала молодая женщина в очень аккуратном костюме; она встретила вышедшую в коридор Лиру улыбкой, но взгляд ее остался жестким и подозрительным.

– Здравствуй, – сказала она. – Ты Лира, верно?

– Да. А вас как зовут?

– Я сержант Клиффорд. Пойдем‑ка в лабораторию.

Лира удивилась самообладанию этой молодой женщины – она вела себя так, словно была здесь полновластной хозяйкой, – но лишь покорно кивнула. В этот момент она впервые ощутила укол совести. Она знала, что ей не следовало сюда приходить и что алетиометр предлагал ей действовать совсем по‑другому. На пороге лаборатории она помедлила, не решаясь ступить внутрь.

Там уже находился высокий крепкий мужчина с седыми бровями. Лира знала, как выглядят ученые; ни один из этих двоих ученым определенно не был.

– Входи же, – снова предложила сержант Клиффорд. – Все в порядке. Это инспектор Уолтере.

– Здравствуй, Лира, – сказал мужчина. – Доктор Малоун мне все про тебя рассказала. Я рад с тобой познакомиться и хотел бы задать тебе несколько вопросов, если ты, конечно, не возражаешь.

– Каких вопросов? – откликнулась она.

– Самых простых, – улыбаясь, ответил он. – Заходи и садись, Лира.

Он подтолкнул ей стул. Лира осторожно села и услышала, как закрылась дверь. Доктор Малоун стала рядом. Пантелеймон, по‑прежнему сверчок, взволнованно копошился у Лиры в нагрудном кармане: она чувствовала это и надеялась, что снаружи ничего не заметно. Она мысленно велела ему перестать суетиться.

– Откуда ты, Лира? – спросил инспектор Уолтере.

Если она скажет, что из Оксфорда, им легко будет это проверить. Но ведь не может же она сказать, что явилась из другого мира: эти люди опасны, и они сразу захотят узнать больше. Она вспомнила название единственного города в этом мире, о котором что‑то слышала: это была родина Уилла.

– Из Уинчестера, – сказала она.

– Тебе, я гляжу, пришлось несладко, а, Лира? – сказал инспектор. – Откуда у тебя столько синяков? Один под глазом, другой на ноге – с тобой что, кто‑нибудь грубо обошелся?

– Нет.

– А в школу ты ходишь, Лира?

– Хожу. Иногда, – добавила она.

– Разве сегодня тебе не надо быть в школе?

Лира ничего не ответила. Ей становилось все больше и больше не по себе. Она взглянула на доктора Малоун – лицо у женщины‑физика было напряженное и несчастное.

– Я просто пришла повидаться с доктором Малоун, – сказала Лира.

– Ты сейчас живешь в Оксфорде, Лира? Где ты остановилась?

– У одних знакомых, – сказала она. – У друзей.

– Какой у них адрес?

– Я точно не знаю. Найду легко, но названия улицы не помню.

– И кто эти люди?

– Просто друзья моего отца, – сказала она.

– Что ж, понятно. А как ты нашла доктора Малоун?

– Мой отец – физик, и он ее знает.

«Теперь дело пойдет лучше», – подумала Лира. Она немного успокоилась, и ложь потекла свободнее.

– И доктор показала тебе, над чем она работает, так ведь?

– Да. Приборы с экраном… В общем, все эти штуки.

– Ты всем этим интересуешься, да? Наукой и так далее?

– Да. Особенно физикой.

– Хочешь стать ученым, когда вырастешь?

Этот вопрос заслуживал бессмысленного взгляда и получил его. Но инспектор нимало не смутился. Его светлые глаза скользнули в сторону молодой женщины, а затем вернулись к Лире.

– И тебя удивило то, что доктор Малоуи тебе показывала?

– Ну… немножко. Но я знала, чего ждать.

– Благодаря отцу?

– Да. Он занимается примерно тем же самым.

– Ага, ясно. И ты в этом что‑нибудь понимаешь?

– Только чуть‑чуть.

– Стало быть, твой отец изучает скрытую массу?

– Да.

– И он продвинулся так же далеко, как доктор Малоун?

– Не совсем. Кое‑что у него получается лучше, но такого прибора со словами на экране у него нет.

– А Уилл тоже остановился у твоих друзей?

– Да, он…

И Лира умолкла, тут же сообразив, что совершила ужасную ошибку.

Поняли это и они, поскольку тут же вскочили на ноги, чтобы не дать ей убежать; но доктор Малоун каким‑то образом очутилась у них на пути, и сержант Клиффорд споткнулась и упала, помешав инспектору. Воспользовавшись этим, Лира пулей выскочила из комнаты, захлопнула за собой дверь и стремглав понеслась к лестнице.

Из какой‑то двери вышли двое мужчин в белых халатах, и она налетела на них, но Пантелеймон вдруг обернулся вороной, закаркал, захлопал крыльями, и они отшатнулись в испуге; Лира вырвалась у них из рук и кубарем скатилась по лестнице, проскочив вестибюль как раз в тот момент, когда дежурный положил трубку и стал неуклюже выбираться из‑за своего прилавка, крича:

– Эй! Постой‑ка! А ну, погоди!

Но доска, которую ему надо было поднять, чтобы выйти, находилась в другом конце стойки, и Лира успела добраться до вращающейся двери прежде, чем он смог перехватить ее.

А позади уже открывались двери лифта, и оттуда выбегал светловолосый инспектор – такой быстрый, такой огромный…

А дверь никак не хотела поворачиваться! Пантелеймон завопил на нее: они толкали створку не в ту сторону!

Она тоже что‑то крикнула от страха, рванулась наружу, навалившись на тяжелое стекло всем своим маленьким весом, и привела таки дверь в движение, ускользнув из‑под самого носа дежурного, на которого наткнулся светловолосый, – они запутались и Лира выскочила на улицу и кинулась прочь прежде чем им удалось выбежать за ней.

Через дорогу, не обращая внимания на машины, – пронзительные гудки, визг тормозов, – в эту щель между высокими зданиями и на другую улицу, с машинами, летящими в обоих направлениях, но она неслась быстро, уворачиваясь от велосипедов, а за ней по пятам, не отставая, все бежал тот светловолосый, – ох, как же ей было страшно!

В сад – через ограду – сквозь какие‑то заросли – Пантелеймон ласточкой метался над ее головой, подсказывая, куда свернуть; она спряталась за ящик с углем и слышала, как светловолосый промчался мимо – он совсем не запыхался, так хорошо был тренирован, – а потом Пантелеймон сказал:

– Теперь назад, возвращайся на улицу…

И она вылезла из своего укрытия, побежала обратно по траве и выскочила из садовой калитки на простор Банбери‑роуд; и вновь бросилась поперек мостовой, и вновь завизжали шины; а потом она вдруг очутилась на Норем‑гарденс – тихой, зеленой улочке с высокими викторианскими домами, неподалеку от парка, – и остановилась, чтобы перевести дух. Поблизости, перед одним из палисадников, была высокая живая изгородь, а около нее – низкий бордюр, и Лира присела на него, поглубже забившись под барбарисовые кусты.

– Она помогла нам! – сказал Пантелеймон. – Доктор Малоун помешала им догнать нас. Значит, она на нашей стороне!

– Ох, Пан! – воскликнула Лира. – Зачем я проговорилась насчет Уилла… надо было вести себя осторожнее…

– Вообще не надо было туда ходить, – сурово сказал он.

– Я знаю. И это тоже…

Но она не успела как следует себя отчитать: вдруг Пантелеймон вспорхнул к ней на плечо, шепнул:

– Смотри… сзади, – тут же снова превратился в сверчка и нырнул в карман.

Она вскочила, испуганная, и увидела большой синий автомобиль марки «Роллс‑Ройс», неслышно затормозивший у тротуара рядом с ней. Она напряглась, готовая кинуться в любую сторону, но тут стекло в заднем окне машины опустилось и оттуда выглянуло знакомое ей лицо.

– Лиззи! – сказал пожилой джентльмен из музея. – Как приятно снова с тобой встретиться! Может, подбросить тебя куда‑нибудь?

С этими словами он открыл дверцу и подвинулся, освобождая ей место. Пантелеймон ущипнул ее сквозь тонкую ткань рубашки, но она, схватив рюкзачок, немедленно прыгнула внутрь, а сидевший в машине господин перегнулся через нее и захлопнул дверцу.

– Похоже, ты очень торопишься, – сказал он. – Куда тебе нужно?

– В Саммертаун, – ответила она. – Пожалуйста!

На голове у шофера была форменная фуражка.

Все в салоне этой мощной машины было гладким, мягким и удобным; запах одеколона, которым пользовался ее хозяин, чувствовался в этом замкнутом пространстве особенно сильно. Автомобиль совершенно беззвучно тронулся с места и сразу же набрал ход.

– Ну, так как твои успехи, Лиззи? – спросил пожилой джентльмен. – Узнала еще что‑нибудь о черепах?

– Ага, – сказала она, вывернув шею, чтобы посмотреть сквозь заднее стекло. Там не было никаких признаков светловолосого. Она спаслась!

Ему никогда не придет в голову искать ее в шикарной машине, принадлежащей такому богатому господину. От восторга у нее к горлу даже подкатил комок.

– Я тоже навел кое‑какие справки, – продолжал ее спаситель. – Мой приятель, антрополог, сказал мне, что, кроме тех черепов, которые мы видели на выставке, у них в коллекции есть и другие, в том числе очень древние. Они принадлежат неандертальцам.

– Да, я про это слышала, – сказала Лира, хотя абсолютно не представляла себе, о чем он говорит.

– А как поживает твой друг?

– Какой друг? – спросила Лира, слегка встревожившись: неужели она и ему рассказала об Уилле?

– Тот, к которому ты приехала погостить.

– Ах, она. Спасибо, у нее все в порядке.

– Так это подруга? Она археолог?

– Нет… физик. Она изучает скрытую массу, – сказала Лира, еще не успевшая окончательно прийти в себя. Врать в этом мире оказалось не так просто, как она думала. Вдобавок ей не давало покоя одно смутное впечатление: она словно уже встречалась с этим господином в далеком прошлом, но не могла вспомнить, где именно.

– Скрытую массу? – тем временем говорил он. – Как интересно! Сегодня утром я как раз читал о ней в «Тайме». В нашей вселенной полно невидимого вещества, и никто не знает, что это такое! А твоя подруга – она напала на след?

– Да. Она уже много чего узнала.

– И что же ты собираешься делать дальше, Лиззи? Тоже станешь физиком?

– Может быть, – ответила Лира. – Я пока не решила.

Шофер негромко кашлянул и сбавил скорость.

– Ну вот мы и в Саммертауне, – сказал пожилой. – Где тебя высадить?

– Вон за теми магазинами, пожалуйста, – оттуда я дойду. Большое спасибо.

– Будьте добры, Аллан, сверните налево, на Саут‑парейд, и остановитесь у правого тротуара, – попросил пожилой.

– Слушаюсь, сэр, – откликнулся шофер.

Минуту спустя автомобиль бесшумно затормозил напротив публичной библиотеки. Пожилой господин открыл дверцу со своей стороны, так что Лире пришлось выбираться наружу мимо его коленей. Места в салоне хватало, но Лира вылезла из машины с трудом: ее спаситель вел себя очень любезно, однако ей почему‑то очень не хотелось до него дотрагиваться.

– Не забудь это, – сказал он, протягивая ей рюкзак.

– Спасибо.

– Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Лиззи, – сказал он. – Передай от меня привет своей подруге.

– До свидания, – сказала она, уже стоя на тротуаре. Лишь когда «Роллс‑Ройс» свернул за угол и исчез, она направилась к окну под грабами. У нее возникли кое‑какие подозрения насчет светловолосого, и она хотела посоветоваться с алетиометром.

 

Уилл перечитывал отцовские письма. Он сидел на террасе, куда едва доносились крики детей, ныряющих в устье гавани, и читал строки, выведенные четким почерком на тонкой почтовой бумаге, пытаясь представить себе человека, написавшего их, и снова, уже в десятый раз, отыскивая упоминание о младенце, которым был он сам.

Вскоре он услышал, как кто‑то бежит по улице. Положив письма в карман, он встал, и почти тут же на террасу влетела Лира – с безумным взглядом, в сопровождении Пантелеймона, свирепо рычащего дикого кота, которого она от расстройства даже позабыла спрятать. Она, редко дававшая волю слезам, теперь рыдала от ярости; ее грудь ходила ходуном, зубы скрипели, и она бросилась к мальчику, вцепилась ему в руки и воскликнула:

– Убей его! Убей! Я хочу, чтобы он умер! Если бы Йорек был здесь… Ах, Уилл, я так виновата, прости меня…

– Что случилось? В чем дело?

– Этот старик… подлый вор… он украл его, Уилл! Он украл мой алетиометр! Этот гнусный негодяй, разодетый в пух и прах, с машиной и шофером… ах, что я натворила за сегодняшний день, я просто…

И она зарыдала так бурно, что он подумал: наверное, иногда у людей и впрямь разбиваются сердца, и сейчас это произошло с нею, потому что она упала наземь, причитая и содрогаясь, а Пантелеймон рядом с ней обратился в волка и тоскливо, отчаянно завыл.

Дети в дальнем конце гавани перестали плескаться и смотрели в их сторону, прикрывая глаза от солнца. Уилл сел на корточки и потряс Лиру за плечо.

– Прекрати! Хватит реветь! – сказал он. – Объясни мне все толком. Какой еще старик? Что случилось?

– Ты ужасно рассердишься… я обещала, что не выдам тебя, обещала, и вот… – рыдала она, а Пантелеймон превратился в неуклюжего щенка с висячими ушами и поджатым хвостиком, виновато съежившегося под его взглядом; тогда Уилл понял, что Лире стыдно признаваться в своих проступках, и решил прибегнуть к помощи ее деймона.

– Ну, что случилось? Рассказывай, – потребовал он.

– Мы пошли к ученому, но там были еще другие люди, мужчина и женщина, – сказал Пантелеймон, – и они обманули нас: стали задавать нам разные вопросы, а потом спросили о тебе, и мы нечаянно проговорились, что знаем тебя, а потом убежали…

Лира спрятала лицо в ладони и прижалась лбом к асфальту. Пантелеймон от возбуждения стремительно менял вид – собака, птица, кошка, снежно‑белый горностай…

– Как он выглядел, этот мужчина? – спросил Уилл.

– Большой, – сдавленным голосом сказала Лира, – и такой сильный, светлые глаза…

– Он видел, как ты прошла назад через окно?

– Нет, но…

– Значит, здесь он нас не найдет.

– Да, но алетиометр! – воскликнула она и порывисто села; ее искаженное гневом лицо было похоже на греческую маску.

– Так‑так, – произнес Уилл, – расскажи мне об этом.

Изредка всхлипывая и скрипя зубами, она рассказала ему о том, что случилось: как незнакомый пожилой господин увидел ее с алетиометром вчера в музее, и как он сегодня остановил машину и она села туда, чтобы спастись от светловолосого, и как машина подъехала не к тому тротуару, так что ей пришлось пробираться к дверце мимо этого господина, и как он, должно быть, незаметно вытащил алетиометр, передавая ей рюкзак…

Уилл понял, отчего Лира так расстроена, но ему казалось, что ей не в чем себя винить. А потом она добавила:

– И самое главное, Уилл: я поступила очень плохо. Потому что алетиометр велел мне не искать больше Пыль, а вместо этого помогать тебе. Я должна была помочь тебе найти отца. И я могла бы это сделать – будь у меня алетиометр, я отвела бы тебя туда, где сейчас твой отец. Но я не послушалась. Я сделала то, чего мне хотелось, а это было нельзя…

Он видел, как она пользовалась алетиометром, и знал, что прибор мог бы сказать ей правду. Он отвернулся. Она схватила его за руку, но он вырвался и зашагал к берегу. Дети по другую сторону гавани снова вернулись к своей игре. Лира догнала его и сказала:

– Мне очень жаль, Уилл…

– Да что с этого толку? Мне плевать, жаль тебе или нет. Сделанного не воротишь.

– Но мы должны помогать друг другу, Уилл, ты и я, потому что больше никого нет!

– Не вижу как.

– Я тоже, но…

Она остановилась на полуслове, и в глазах у нее вспыхнул огонек. Повернувшись, она побежала к своему рюкзаку, брошенному на тротуаре, и стала лихорадочно копаться в нем.

– Я знаю, кто он! И где он живет! Смотри! – воскликнула она, протягивая Уиллу маленькую белую карточку. – Он дал мне ее в музее! Мы можем пойти и потребовать алетиометр обратно!

Уилл взял карточку и прочел:

Сэр Чарльз Латром

Кавалер Ордена Британской империи 2‑й степени

Лаймфилд‑хаус

Олд‑Хедингтон

Оксфорд

– Сэр – значит рыцарь, – сказал он. – Отсюда автоматически следует, что люди поверят ему, а не нам. Да и вообще, что я, по‑твоему, должен сделать? Обратиться в полицию? Они же меня ищут! Вчера, может, еще не искали, но уж сегодня – наверняка. А если туда обратишься ты – что ж, теперь они тебя знают и знают, что ты знаешь меня, так что и этот вариант не сработает.

– Мы можем выкрасть алетиометр. Пойдем к нему домой и украдем! Я знаю, где Хедингтон, – в моем Оксфорде он тоже есть. Это недалеко. Мы туда за час пешком доберемся.

– Не говори ерунды.

– Йорек Бирнисон отправился бы прямо туда и оторвал ему голову. Ах, если бы он был здесь! Уж он‑то…

Но тут она замолчала. Уилл всего лишь посмотрел на нее, и этого оказалось достаточно. Она спасовала бы точно так же, если бы таким взглядом наградил се бронированный медведь, потому что в глазах Уилла, несмотря на его молодость, мелькнуло что‑то, очень напоминающее Йорека.

– Никогда в жизни не слыхал такой чуши, – сказал он. – По‑твоему, мы можем вот так запросто явиться туда, залезть к нему в дом и украсть то, что нужно? Подумай немножко. Напряги свои дурацкие мозги. Если он по‑настоящему богат, то у него куча охранных систем и всяких таких штук – там будут и сирены, и специальные замки, и прожекторы, которые включаются от инфракрасного излучения…

– Я никогда ни о чем таком не слышала, – сказала Лира. – В нашем мире ничего этого нет. Откуда я могла знать, Уилл?

– Ладно, тогда подумай вот о чем: у него целый огромный дом, где можно спрятать нужную вещь, а сколько, по‑твоему, времени надо взломщику, чтобы заглянуть в каждый шкаф, и в каждый ящик, и в каждое укромное местечко во всем доме? Те люди, что приходили ко мне, искали не один час и все равно не нашли того, что им было нужно, а уж его‑то дом небось раз в десять больше нашего. Да и сейф у него наверняка есть. Поэтому, даже если нам удастся залезть к нему домой, мы ни за что не успеем найти нужную вещь до того, как приедет полиция.

Она повесила голову. Все это было абсолютно справедливо.

– Что же нам тогда делать? – спросила она.

Он не ответил. И все же не возразил против этого «нам». Нравилось ему это или нет, теперь он был накрепко с ней связан.

Он шагнул к кромке воды, потом вернулся к террасе и снова пошел к воде. Постукивая кулаком по ладони, он искал ответ – но ответа не было, и мальчик раздраженно покачал головой.

– Просто… пойдем туда, – сказал он. – Пойдем и встретимся с ним. Твою женщину‑физика тоже не стоит просить о помощи, раз у нее уже побывала полиция. Она скорее поверит им, чем нам. По крайней мере, когда попадем к нему в дом, увидим, как расположены главные комнаты. Это хоть что‑то для начала.

Не прибавив больше ни слова, он вошел в кафе и засунул письма под подушку в той комнате, где спал ночью. Здесь их никогда не найдут, даже если поймают его самого.

Лира дожидалась его на террасе с Пантелеймоном‑воробьем на плече. Выглядела она уже повеселее.

– Как‑нибудь мы его вернем, – сказала она. – Я чувствую.

Он ничего не ответил. Они направились к окну.

 

Дорога в Хедингтон заняла у них полтора часа. Лира шла впереди, выбирая улицы подальше от городского центра, а Уилл внимательно смотрел по сторонам и молчал. Лиру не отпускало напряжение – даже в Арктике ей было легче, потому что тогда рядом были цыгане и Йорек Бирнисон, и, хотя в тундре полно опасностей, ты встречаешь их лицом к лицу. Здесь же, в этом городе, одновременно привычном и чужом, опасность могла выглядеть дружелюбной, а предательство улыбалось и источало сладкий аромат; и пусть здешние обитатели не собирались ни убивать ее, ни навеки разлучать с Пантелеймоном, они украли у нее единственное сокровище, указывающее ей путь. Без алетиометра она чувствовала себя просто заблудившейся маленькой девочкой.

Лаймфилд‑хаус оказался домом теплого медового цвета; его фасад был увит диким виноградом. Он стоял в большом, ухоженном саду; с одной стороны его окаймлял кустарник, а к парадной двери вела усыпанная гравием дорожка. Слева от входа, перед двойным гаражом, отдыхал знакомый Лире «Роллс‑Ройс». Все, что видел Уилл, говорило о богатстве и влиятельности – владелец усадьбы явно принадлежал к тем редким уже английским аристократам, которые считают свое превосходство над остальными вполне естественным. Уилл поймал себя на том, что стискивает зубы, и не мог понять отчего, пока не вспомнил случай, произошедший с ним в раннем детстве: однажды мать взяла его с собой примерно в такой же дом – они оделись в свою лучшую одежду, и он должен был вести себя безупречно, – а потом какой‑то старик и женщина довели мать до слез, и она плакала всю обратную дорогу…

Лира заметила его участившееся дыхание и сжатые кулаки, но у нее хватило такта не спрашивать, что с ним: это касалось только его, а не ее. Наконец он глубоко вздохнул.

– Что ж, – сказал он, – попытка не пытка.

Он двинулся к дому, и Лира пошла следом за ним, стараясь не отставать. Обоим было очень не по себе.

У двери висел старомодный шнурок, который надо было подергать, – Лира привыкла к таким в своем мире, но Уилл не сразу сообразил, как он действует. Когда они потянули за него, где‑то в глубине дома звякнул колокольчик.

Дверь открыл тот самый слуга, что вел машину, только теперь у него на голове не было форменной фуражки. Сначала он посмотрел на Уилла, а потом на Лиру, и выражение его лица чуть изменилось.

– Мы хотели бы увидеться с сэром Чарльзом Латромом, – сказал Уилл.

Его подбородок слегка выдвинулся вперед, как вчера вечером, когда он защищал кошку от детей с камнями. Слуга кивнул.

– Подождите здесь, – ответил он. – Я передам сэру Чарльзу.

Он закрыл дверь. Массивная, дубовая, она была снабжена двумя тяжелыми замками и засовами наверху и внизу; впрочем, подумал Уилл, ни один взломщик, если он в своем уме, все равно не полезет в дом через парадный вход. Кроме того, на самом виду висело устройство охранной сигнализации, а на каждом углу по фасаду были укреплены большие прожекторы: вору не удалось бы и близко сюда подойти, не то что проникнуть внутрь.

Вскоре ребята услышали уверенные шаги, и дверь отворилась снова. Уилл посмотрел в лицо этому человеку, который имел так много всего, что хотел иметь еще больше, и увидел, что оно гладкое, властное и спокойное, без тени вины или стыда.

Чувствуя, что Лира рядом с ним едва сдерживает гнев и нетерпение, Уилл быстро сказал:

– Простите, но Лира думает, что вчера, когда вы подвозили ее в машине, она по ошибке оставила там одну вещь.

– Лира? Но я не знаю никакой Лиры. Очень необычное имя! У меня есть знакомая девочка по имени Лиззи. А ты кто такой?

Проклиная себя за оплошность, Уилл сказал:

– Я ее брат. Марк.

– Понятно. Здравствуй, Лиззи, – или ты все‑таки Лира? Как бы там ни было, входите.

Он посторонился. Ни Лира, ни Уилл не ожидали такого; собравшись с духом, они неуверенно переступили порог. В холле было сумрачно и пахло цветами и воском. Все поверхности здесь были чистые и отполированные, а в шкафчике красного дерева у стены стояли изящные фарфоровые статуэтки. Уилл заметил поодаль слугу, который словно ожидал дальнейших распоряжений.

– Пойдемте ко мне в кабинет, – сказал сэр Чарльз и открыл одну из дверей, выходящих в холл.

Он говорил вежливо, даже приветливо, но что‑то в его поведении заставляло Уилла держаться настороже. Кабинет оказался большим и удобным – мечтой любителя посидеть в кожаном кресле и выкурить сигару. Здесь было много книжных полок, картин, охотничьих трофеев. В трех‑четырех застекленных шкафчиках хранились старинные научные приборы – латунные микроскопы, телескопы в зеленой коже, секстанты, компасы; ясно было, почему их владелец польстился на алетиометр.

– Садитесь, – сказал сэр Чарльз, кивая на кожаный диван. Сам он сел за стол, в кресло, и продолжал: – Ну? Так чего вы от меня хотели?

– Вы украли… – с жаром начала Лира, но Уилл посмотрел на нее, и она осеклась.

– Лире кажется, что она оставила у вас в машине одну вещь, – повторил он. – Мы пришли, чтобы ее забрать.

– Не эту ли вещь вы имеете в виду? – спросил хозяин и вынул из ящика стола нечто, завернутое в бархат. Лира встала. Не обращая на нее внимания, он развернул бархатную тряпочку, и на ладони у него во всем своем великолепии засверкал золотой алетиометр.

– Да! – вырвалось у Лиры, и она потянулась к своему сокровищу.

Но он сжал руку. Стол был слишком широк для Лиры, и, прежде чем она успела сделать что‑либо еще, сэр Чарльз повернулся и положил алетиометр в шкафчик с застекленной дверцей. Потом он запер его и опустил ключ в жилетный карман.

– Но это не твое, Лиззи, – сказал он. – Или Лира, если тебя так зовут.

– Мое! Это мой алетиометр!

Он грустно, медленно покачал головой, точно ему было тяжело укорять ее, но он делал это ради ее же блага.

– Твое заявление представляется мне по меньшей мере весьма спорным, – сказал он.

– Но это ее прибор, честно! – вмешался Уилл. – Она мне его показывала! Я знаю, что ее!

– Видишь ли, тебе придется это доказать, – ответил сэр Чарльз. – Мне же ничего доказывать не нужно, потому что он и так у меня. Значит, по всем законам он мой, как и прочие предметы из моей коллекции. Должен сказать, Лира, я не ожидал, что ты попытаешься меня обмануть…

– Я никого не обманываю! – воскликнула Лира.

– Разве? Но ведь ты сказала мне, что тебя зовут Лиззи. А теперь выясняется, что это неправда. Откровенно говоря, у тебя нет ни малейшего шанса убедить кого‑нибудь в том, что такая драгоценная вещь, как эта, может принадлежать тебе. Давай сделаем так. Вызовем полицию…

Он повернул голову, собираясь позвать слугу.

– Нет, подождите, – сказал Уилл прежде, чем сэр Чарльз успел открыть рот, но Лира бросилась в обход стола, и в руках у нее, откуда ни возьмись, появился Пантелеймон – дикий кот, с шипением оскаливший зубы на пожилого господина. Сэр Чарльз моргнул от неожиданности, но не тронулся с места.

– Вы даже не знаете, что вы украли, – бушевала Лира. – Случайно увидели, как я им пользуюсь, и решили стащить. Но вы… вы хуже, чем моя мать… Она по крайней мере знает, насколько он важен, а вы хотите просто положить его за стекло и больше не вынимать оттуда! Хоть бы вы умерли! Если смогу, я попрошу кого‑нибудь убить вас. Такие, как вы, не заслуживают пощады. Вы…

У нее отнялся язык. Все, что она могла сделать, – это плюнуть ему прямо в лицо, и она плюнула изо всей силы.

Уилл сидел спокойно, наблюдая, озираясь по сторонам, запоминая, где что находится.

Сэр Чарльз невозмутимо вынул шелковый платок и утерся.

– Ты что, совсем не умеешь держать себя в руках? – спросил он. – Иди и сядь на место, поганка.

На глаза Лиры навернулись слезы, и, дрожа всем телом, она кинулась обратно на диван. Пантелеймон, распушив хвост, прыгнул туда же и устремил на пожилого господина горящий взгляд.

Уилл молчал, недоумевая. Сэр Чарльз давно уже мог бы вышвырнуть их отсюда. Что он задумал?

И тут он увидел нечто очень странное – в первый миг он даже решил, что ему это померещилось. Из рукава полотняной куртки сэра Чарльза, над снежно‑белой манжетой, высунулась изумрудная голова змеи. Ее черный язычок стрельнул туда‑сюда, черные глаза с золотым ободком посмотрели на Лиру, потом на Уилла, и бронированная головка исчезла. Лира была слишком рассержена, чтобы заметить это, а до того, как змея вновь скрылась в рукаве пожилого джентльмена, прошли считанные секунды, но глаза Уилла расширились от потрясения.

Сэр Чарльз перешел к креслу у окна и не спеша сел, поддернув брюки.

– Вместо того чтобы пускаться на глупые выходки, лучше послушайте меня, – сказал он. – Тем более что на самом‑то деле у вас просто нет другого варианта. Прибор у меня – здесь он и останется. Он мне нужен. Я коллекционер. Можете сколько угодно плеваться, топать ногами и визжать, но к тому времени, когда кто‑нибудь захочет вас слушать, я буду иметь множество документов, подтверждающих, что я его купил. Раздобыть их мне ничего не стоит. А после этого вы распрощаетесь с ним навсегда.

Теперь они оба молчали. Он еще не закончил. В комнате стало очень тихо; сердце Лиры, охваченное непонятным предчувствием, забилось медленнее.

– Однако, – продолжал он, – есть вещь, которая нужна мне еще больше. И я не могу достать ее сам, поэтому готов заключить с вами сделку. Вы приносите сюда то, что мне нужно, а я отдаю вам обратно этот… как вы его назвали?

– Алетиометр, – хрипло сказала Лира.

– Алетиометр. Как интересно. Алетейя, истина, – все эти эмблемы… да, понимаю.

– Что это за вещь, которая вам нужна? – спросил Уилл. – И где она?

– Она там, куда я не могу добраться, а вы можете. Мне абсолютно ясно, что вы нашли где‑то проход. Скорее всего, он недалеко от Саммертауна, где я сегодня утром высадил Лиззи, то есть Лиру. И что через этот проход можно попасть в другой мир, где нет взрослых. Пока все верно? Ну так вот: у человека, сделавшего этот проход, есть нож. Сейчас этот человек скрывается в том, другом мире и очень напуган. И не зря. Если он там, где я думаю, то его следует искать в старой каменной башне с изваяниями ангелов у входа. В торре дельи Анжели. Туда я и предлагаю вам пойти; мне неважно, как вы будете действовать, но мне необходим этот нож. Принесите его мне – и получите назад алетиометр. Мне будет жаль с ним расставаться, но я привык держать слово. Итак, вот что от вас требуется: принесите мне нож.