История происхождения Анны Иоанновны.

Анна Иоанновна, средняя дочь царя Иоанна Алексеевича и Прасковьи Феодоровны,урожденной Салтыковой, род. в Москве 28-го января 1693 г., ум. 17-го октября 1740 г. По отзывам всех современников, лично ее знавших, она была одарена от природы здравым умом, а по словам некоторых из них сердце ее не было лишено чувствительности, но обстоятельства ее жизни сложились столь неудачно, что эти природные качества не только не получили должного развития, но были извращены, изуродованы. Детство и молодость Анны Иоанновны прошли в таких условиях, при которых нельзя было окрепнуть воле, невозможно было выработаться характеру; ее ум и сердце не были облагорожены воспитанием и образованием и с молодых лет не получили должного направления.

Отец Анны Иоанновны умер, когда ей было три года от роду, 29-го января 1696 г., оставив после себя 32-летнюю вдову и трех дочерей, почти погодков; семья царя Иоанна была принята Петром Великим под непосредственное покровительство, и при крутом нраве царя-преобразователя явилась в деспотической от него зависимости. Царица Прасковья Феодоровна, возросшая в патриархальных московско-боярских порядках жизни, должна была прилаживаться ко вкусам и требованиям своего деверя, а три ее дочери росли под двумя противоположными влияниями: традициями московских порядков и новыми условиями жизни, заводимыми Петром Великим. Набожная и суеверная, своеобычная и суровая царица боярыня, мать Анны Иоанновны, принуждена была делить время между церковными службами и ассамблеями, между юродивыми и театральными зрелищами и менять свою покойную домашнюю старомосковскую одежду на фижмы и роброны. Любя жить с дочерьми в подмосковной царя Алексея Михайловича, с. Измайлове, царица Прасковья, из угождения Петру Великому, должна была переселиться в чуждый ей Петербург, а дочери ее, по воле царя Петра, получили "заморское" воспитание и к ним были приставлены иностранцы-учителя: Иоанн Христофор Дидрих Остерман, брат вице-канцлера, но отличавшийся совершенно противоположными ему качествами — бесхарактерностью и бездарностью; барон Гюйссен, просвещенный немец, известный литературный агент Петра Великого заграницей, и француз Рамбурх, обучавший молодых принцесс французскому языку и танцам. Рядом с учителями влияли на Анну Иоанновну юродивые, святоши и разные приживалки, которыми был наполнен Двор царицы Прасковьи.

Анна Иоанновна еще в молодости отличалась набожностью и, вместе с тем, строптивостью нрава, а впоследствии у нее стали развиваться наследственные черты ее деда, царя Алексея Михайловича, и матери Прасковьи Феодоровны. Она так же, как и "тишайший" царь и ее мать, любила церемониалы и торжественные выходы, парчу, золото и драгоценные украшения и отличалась внешним обрядовым благочестием; также, как и они, она любила слушать душеспасительные беседы монахов и благочестивых людей и, вместе с тем, подобно своему деду, до страсти увлекалась охотой, псарнями и зверинцами. Но склонность к забавам у Анны Иоанновны выражалась сильнее и оригинальнее, чем у царя Алексея, приближаясь по характеру своему к потехам и затеям Петра Великого: ирония и юмор, хотя в грубой, необделанной форме, часто с большим оттенком цинизма, проявлялись у Анны Иоанновны в ее шутках и шутовских процессиях. Она питала страсть к разным курьезам: ученым скворцам, белым павам и обезьянам, карликам и великанам, а в особенности к сказочницам, шутихам, приживалкам, которые ей рассказывали на ночь сказки. При Дворе ее были официальные шуты, составлявшие особый разряд придворных чинов, и русские, и иностранцы, и иногда Анна Иоанновна придумывала с ними необыкновенные потехи. "Курьезные" свадьбы играли в этих потехах видную роль; самой замечательной из таких свадеб является пресловутая свадьба шута князя Голицына с шутихой, калмычкой Бужениновой в знаменитом Ледяном Доме.

По воцарении Анны Иоанновны ее Двор отличался небывалою до того роскошью и весельем, поражавшими даже привычный глаз англичан и французов. Балы, маскарады куртаги, рауты, итальянская опера, парадные обеды, торжественные приемы послов, военные парады, свадьбы "высоких персон", иллюминации и фейерверки пестрым калейдоскопом сменяли друг друга. Во всей этой роскоши не было изящества, вкуса, а было много старомосковского на европейский лад, напоминавшего переходный обиход жизни матери Анны Иоанновны, царицы Прасковьи Феодоровны.

От матери Анна Иоанновна наследовала строптивость характера, и проявлением этого качества еще в молодости поражала окружающих ее: один из юродивых, бывавших запросто в доме ее матери, называл ее, шутя, царем Иваном Грозным. Это свойство проявила она, ставши Императрицей, и суровость ее правительства должна быть объяснена как жестокостью русских нравов первой половины ХVIII в. вообще, так и личными свойствами Императрицы и только до некоторой степени влиянием на нее Бирона. Один из ее современников, близко знакомый с ее личным характером (Эрнест Миних, сын фельдмаршала), утверждает в своих записках, что "ничто не помрачило бы сияния сей Императрицы кроме, что она больше собственному прогневлению, нежели законам и справедливости последовала". Воля Анны Иоанновны, особенно в последние годы ее жизни, была всецело подчинена Эрнесту Иоганну Бирону. Тот же Миних говорит: "Государыня сия была умна, судила о вещах здраво и сообразно с тем поступала во всех случаях, когда предубеждение и пагубная страсть к наперснику не препятствовала действиям ее". "Невозможно более участия принимать в радости и скорби друга, — продолжает Миних, — сколько Императрица принимала в Бироне. На лице ее можно было видеть, в каком расположении духа находился наперсник. Являлся ли герцог с пасмурным видом — мгновенно и чело государыни покрывалось печалью; когда первый казался довольным, веселье блистало во взоре; не угодивший же любимцу тотчас примечал явное неудовольствие монархини". Это-то нравственное подчинение Бирону заставляло невольно современников все суровое и несправедливое, совершенное Анной Иоанновной, приписывать ее фавориту и дало повод русскому народу большую часть царствования Анны Иоанновны назвать Бироновщиной.