ПОСТАНОВЛЕНИЕ. Берлога Крэппа. Посреди сцены небольшой стол, ящики которого выдвигаются в сторону зритель­ного зала

 

Поздний вечер.

Берлога Крэппа. Посреди сцены небольшой стол, ящики которого выдвигаются в сторону зритель­ного зала. У стола, лицом к зрителю, по ту сторону от ящиков сидит Крэпп — старый, усталый чело­век. Порыжевшие, когда-то черные, узкие брюки ему слишком коротки. В порыжевшем черном жилете четыре больших кармана. Серебряные часы с массив­ной серебряной цепочкой. Грязноватая белая ру­башка без воротничка распахнута на груди. На ногах грязные белые башмаки слишком большого размера, узкие с длинным мыском. На очень бледном лице пурпурный нос. Седые волосы растрепаны. Не брит. Близорук, но очков не носит. Плохо слышит. Голос надтреснутый, с очень характерными инто­нациями. Двигается с трудом. На столе магнитофон с микрофоном и несколько картонных коробок с ка­тушками записанных лент. Стол и небольшое прост­ранство вокруг ярко освещены. Остальная часть сцены погружена в темноту. Какое-то время Крэпп не­подвижен, потом тяжело вздыхает, смотрит на часы, долго ощупывает карманы, вынимает оттуда конверт, снова кладет его в карман, долго роется, вытаскивает небольшую связку ключей, подносит их ближе к глазам, выбирает ключ, встает и подходит к ящикам сто­ла. Наклоняется, открывает первый ящик, заглядывает в него, ощупывает рукой, что там есть, вынимает
катушку, рассматривает ее, кладет обратно и запи­рает ящик; открывает второй ящик, заглядывает в него, ощупывает рукой, вынимает большой банан, смотрит на него, запирает ящик, ключ кладет в карман.

Крэпп оборачивается, приближается к авансцене, останавливается, очищает банан, берет кончик банана в рот и замирает, бессмысленно глядя перед собой. В конце концов откусывает кусочек и начинает ходить взад и вперед по авансцене, на ярком свету, не делая больше четырех-пяти шагов в одну и другую сторону и задумчиво поедая банан. И вдруг, на­ступив на банановую шкурку, поскользнулся, чуть не упал. Выпрямляется, потом наклоняется, смотрит на шкурку и, наконец, опять наклонившись, от­брасывает ее ногой в оркестровую яму. Снова на­чинает ходить взад и вперед, доедает банан, под­ходит к столу, садится. Какое-то время он неподвижен. Глубоко вздыхает, вынимает из кармана ключи, под­носит их к глазам, выбирает нужный ключ, встает и подходит к ящикам стола. Отпирает второй ящик, вынимает другой большой банан, смотрит на него, запирает ящик, кладет ключи в карман, поворачи­вается, подходит к авансцене, останавливается, погла­живает банан, очищает его, бросает шкурку в ор­кестровую яму, кладет кончик банана в рот и замирает, бессмысленно глядя перед собой. Наконец ему в голову

приходит какая-то мысль, он кладет банан в жилетный карман так, что кончик его высовывается наружу, и со осей быстротой, на которую еще способен, устремляется в глубину сцены, в темноту. Проходит десять секунд. Громко хлопает пробка. Проходит еще пятнадцать секунд. Крапп возвращается на свет, дер­жа в руках старый бухгалтерский гроссбух, и садится к столу. Кладет книгу на стол, вытирает рот и руки краем жилета и начинает их протирать.

Крэпп (неожиданно). А! (Наклоняется над гроссбухом, листает страницы, находит нужное ему место, читает.) Коробка... третья... катушка... пятая. (Подымает голову и смотрит прямо перед собой. Радостно.) Катушка!.. (После паузы.) Ка-ту-у-у-шка!.. (Счастливо улыбается. Пауза. Наклоняется над столом, начинает рассмат­ривать и выискивать нужную ему коробку.) Ко­робка... третья... третья... четвертая... вторая... (Удив­ленно.) Девятая?! Боже ты мой!.. Седьмая!.. А!.. Вот она, негодяйка! (Поднимает коробку, смотрит на нее.) Третья коробка!!! (Ставит ее на стол, открывает и смотрит на лежащие внутри катушки.) Катушка... (заглядывает в гроссбух)... пятая (рассматривает ка­тушки)... пятая... пятая... пятая... А... вот она, мер-завочка! (Вынимает из коробки катушку, смотрит на нее.) Пятая катушка. (Кладет ее на стол, за­крывает коробку, ставит ее рядом с другими, поды­мает катушку.) Третья коробка, пятая катушка. (На­клоняется над магнитофоном, подымает глаза. Радост­но.) Кату-у-у-шка! (Со счастливой улыбкой заряжает пленку, потирает руки.) А! (Заглядывает в гроссбух, читает запись в конце страницы.) «И, наконец, смерть матери...» Гм... «Черный мяч...» (Поднимает голову, тупо смотрит в зрительный зал. Удивленно.) Черный мяч? (Снова заглядывает в гроссбух, читает.) «Темнокожая нянька...» (Поднимает голову, размыш­ляет, снова смотрит в гроссбух, читает). «Небольшое улучшение действия кишечника...» Гм... «Памятное...» Что? (Наклоняется, чтобы получше рассмотреть.) «...равноденствие, памятное равноденствие...» (Подни­мает голову, тупо смотрит в зрительный зал. Удивлен­но.) Памятное равноденствие?.. (Пауза. Пожимает плечами, снова заглядывает в гроссбух, читает.) «Последнее прости... (переворачивает страницу)... любви». (Поднимает голову, размышляет, наклоняется над магнитофоном, включает его. Приготовился слу­шать. Поставив локти на стол, наклоняется вперед, приложив ладонь к уху в сторону магнитофона. Лицом обращен к зрителю.)

Голос с ленты (сильный голос еще молодого Крэппа, записанный много лет тому назад. Звучит несколь­ко напыщенно). Сегодня мне исполнилось тридцать девять, и это уже...

Усаживаясь поудобнее, Крэпп нечаянно смахивает со стола одну из коробок, ругается, выключает магни­тофон и со злостью сбрасывает на пол коробки и гроссбух, откручивает ленту к началу, включает и принимает свою позу слушателя.

Сегодня мне исполнилось тридцать девять, и это звоночек. Даже не принимая во внимание мою старую
слабость, у меня есть основания подозревать, что я... (колеблется) уже на самом гребне волны... или где-то поблизости. Скромно отпраздновал это ужасное событие в кабачке, как и в прежние годы... Ни души... Сидел перед камином с закрытыми глазами, пытаясь отделить зерно от шелухи. На обратной стороне конверта набросал несколько заметок. Хорошо бы вернуться к себе в берлогу, залезть в свое старое тряпье. Только что съел, — стыжусь признаться — целых три банана и еле удержался, чтоб не съесть четвер­тый. Роковая вещь для человека моей комплекции. (Страстно.) Надо от них отказаться! (Пауза.) Новая лампа у меня над столом — это крупное усовершенст­вование! Когда вокруг меня полная темнота, я чувствую себя менее одиноким... (пауза)...в каком-то смысле... (Пауза.) Я 'Люблю встать и подвигаться в темноте, а потом вернуться сюда (запинаясь)... к себе. (Пауза). К Крэппу... (Пауза.) «Зерно...» хотел бы я знать, что я под этим подразумевал... (Раздумывая.) Мне кажется, я подразумевал те события, которые стоит сохранить в памяти, когда все страсти... когда все мои страсти улягутся. Я закрываю глаза и пытаюсь представить их себе.

Пауза. Крэпп на какое-то мгновение закрывает глаза.

Необычайная тишина царит сегодня вечером. Я на­прягаю слух и не слышу ни звука. Старенькая мисс Мак Глоум всегда поет в это время. Но только не сегодня. Говорят, будто поет песни своего деви­чества. А трудно представить ее девушкой. И все-таки она замечательная женщина... И, наверно, такая же ни­кому не нужная. (Пауза.) А я тоже стану петь, когда буду в ее возрасте, если только доживу?.. Нет! (Пауза.) А пел я, когда был мальчишкой? Нет. (Пауза.) И вообще, пел я когда-нибудь? Нет... (Пауза). Слушал какой-то год своей жизни, отдельные отрывки, взятые наугад. Я не. заглядывал в книгу, но это должно быть не меньше десяти-двенадцати лет тому назад. В то время, мне кажется, я еще жил с Бианкой и на ее содержании, на Кедар стрит. И хва­тит об этом! Безнадежное занятие! (Пауза.) Не больно-то нужно ее вспоминать... разве что стоит отдать долж­ное ее глазам. Они были у нее такие теплые. Я вдруг сно­ва увидел их. (Пауза.) Несравненные! (Пауза.) Ну, лад­но... (Пауза.) Эти старые зарубки памяти ужасны, но часто они мне...

Крэпп выключает магнитофон, задумывается, потом снова включает ленту.

...помогают, когда я снова... (колеблется)... обращаюсь к прошлому. Трудно поверить, что и я когда-то был этаким молодым щенком. А голос! Господи боже мой! И какие надежды! (Короткий смешок, к которому присоединяется и сам Крэпп.) И какие решения! (Короткий смешок, к которому присоединяется Крэпп.) Например, меньше пить!

Короткий смешок самого Крэппа.

Обратимся к статистике! Из прожитых восьми тысяч

с лишком часов тысяча семьсот часов были целиком поглощены выпивкой. Больше двадцати процентов, ска­жем, даже сорок процентов часов моего бод­рствования. (Пауза.) Планы насчет того, как бы помень­ше... (запинаясь) отдаваться все больше поглощав­шей его сексуальной жизни. Последняя болезнь отца. Я уже не так гонюсь за счастьем. Предельная распущенность... Усмешечки по поводу того, что он называет своей молодостью, но слава Богу, она уже осталась позади. (Пауза.) Заколдованный круг... (Пауза.) Неясные очертания... главного произведения, кончающиеся... (короткий смешок) визгливыми упрека­ми по адресу Господа Бога. (Долго смеется.)

К этому смеху присоединяется и Крэпп.

И что остается от всего этого убожества? Де­вушка в жалком зеленом пальтишке на платформе железнодорожной станции? Да? (Пауза.) Когда я вспо-

Крэпп выключает магнитофон, задумывается, потом смотрит на часы, встает и уходит в глубину сцены, в темноту.

Проходит десять секунд. Хлопает пробка. Еще десять секунд. Вторая пробка. Еще десять секунд. Третья пробка. Еще десять секунд. И вдруг слышится дро­жащий старческий голос, напевающий песню.

Крэпп (поет).

Вот уж и день склоняется к западу. И ночь свои жуткие тени чертит...

(Сильный приступ кашля. Возвращается к свету, садится к столу, вытирает рот, включает магнитофон, принимает свою позу слушателя.)

Голос с ленты....вспоминаю прошедший год и будто смотрю на него теми глазами, конечно, я вижу прежде всего дом на канале поздней осенью, где лежит моя умирающая мать, лежит после ее долгого вдовства...

Крэпп вздрагивает. и еще...

Крэпп выключает магнитофон, откручивает ленту немно­го назад, наклоняет ухо ближе к магнитофону, включает его...

...умирающая мать после ее долгого вдовства, и еще...

Крэпп выключает магнитофон, поднимает голову и бессмысленно смотрит в зрительный зал. Его губы двигаются, беззвучно произнося слово «вдовство». Пауза. Он встает, идет в глубину сцены, в темноту, и возвращается, неся в руках толстый словарь, кладет его на стол, садится и начинает искать нужное слово.

Крэпп (читая по словарю). «Состояние или пребывание вдовца или вдовицы, не вступивших в брак после
смерти жены или после смерти мужа...» (Подымает глаза. Удивлен.) Состояние или пребывание?.. (Пауза. Снова смотрит в словарь. Читает.) «Глубокий вдовий траур...» Наблюдается так же и у животных, особен­но у птиц... Вдовий траур птицы-ткач... черное опе­рение у самцов...» (Поднимает глаза, посмеива­ясь.) Вдовстующая птица! (Пауза. Закрывает словарь, включает магнитофон и приготавливается слушать.) Голос с ленты....и еще скамья у плотины, с которой я мог видеть ее окно. Там я сидел на ветру, колющем лицо, и ждал ее смерти. (Пауза.) Вокруг почти ни души, разве что изредка пройдет солдат или нянька с ребенком, старик или собака. Я их всех знал уже наизусть... ну, конечно, только по внешности! Особенно хорошо запомнил молоденькую чернокожую красотку, всю в белом и накрахмаленном, с несрав­ненной грудью. Она катила большую черную закрытую коляску, напоминавшую похоронные дроги. Когда бы я ни посмотрел в ее сторону, я замечал, что и ее глаза были устремлены на меня. Но тем не менее, когда у меня, наконец, хватило нахальства заго­ворить с ней... не будучи ей представленным... она пригрозила позвать полицейского. Словно я поку­шался на ее девственность! (Смеется. Пауза.) А ка­кое личико у нее было! А глазки! Словно... (колеблясь) словно хризолиты! (Пауза.) Ну, ладно... (Пауза.) Я был как раз там, когда...

Крэпп выключает магнитофон, размышляет, потом снова включает.

...жалюзи вдруг опустились, и оттуда бросили мяч маленькой белой собачонке, ч\об она поймала его. И как раз в этот момент я взглянул наверх, и мяч оказался у меня в руках. Все это прошло, и, наконец, с этим покончено. Несколько мгновений я сидел, держа мячик в руке, а собачонка визжала и царапала меня лапой. (Пауза.) Мгновения... Ее мгно­вения, мои мгновения... (Пауза.) Собачьи мгновения. (Пауза.) В конце концов я протянул мячик собаке, и она осторожненько, бережно взяла его в пасть. Маленький, старый, черный, жесткий и крепкий мячик. (Пауза.) До своего смертного часа я все еще буду ощущать этот мячик в своей руке... (Пауза.) А ведь я мог бы сохранить его. (Пауза.) Но я отдал его собаке. (Пауза.) Ну, ладно... (Пауза.) И еще год глубокого душевного мрака и нужды... до той па­мятной ночи в марте, на молу, когда так завывал ветер, ночи, которую я никогда не забуду, ночи, когда я вдруг все это увидел. Видение... Именно самое главное то, что, мне кажется, я и должен сегодня записать к тому дню, когда моя работа будет закончена, а в моей памяти уже не останется местечка, ни теплого, ни холодного для того чуда, которое... (запнулся) для того огонька, который его освещает. То, что я тогда вдруг увидел... это было то, во что я верил всю жизнь...

Крэпп нетерпеливо выключает магнитофон, прокручива­ет ленту вперед и снова включает.

...высокие гранитные скалы и клочья пены, взлетающие

ввысь в свете маяка, и флюгер, который вертелся, словно пропеллер. И мне наконец стало ясно, что темнота и мрак, в которых я всегда стремился скрыться, в действительности были моими самыми...

Крэпп крепко выругался, выключил магнитофон, прог­нал ленту немного вперед и снова включил...

...неразрывно связаны до тех пор, пока буря и мрак не растворились в свете понимания и в огне...

Крэпп еще крепче выругался, выключил магнитофон, прокрутил ленту вперед и снова включил...

...зарывшись лицом в ее грудь, и моя рука поко­илась на ее теле. Мы лежали так без движения. Но под нами бежала вода, и нас мягко покачивало, вверх и вниз, из стороны в сторону. (Пауза.) Уже полночь прошла. Никогда еще не слышал такой тишины. Словно земля была необитаема... (Пауза.) Здесь я кончаю...

Крэпп выключает магнитофон, откручивает ленту назад и снова включает.

...к верхнему озеру спустили плоскодонку с берега, снова сели в плоскодонку и поплыли по течению. Она лежала, вытянувшись на дне лодки, положив руки под голову и закрыв глаза. Ярко сияло солнце, чуть-чуть задувал легкий ветерок, вода была спо­койная, и лодка скользила. Я заметил у нее царапину на бедре и спросил, откуда она у нее. «Собирала крыжовник», — ответила она. Я опять гово­рил, что если все так и будет продолжаться, то ничего хорошего ждать не приходится, и все это представляется мне совершенно безнадежным. И она, не открывая глаз, согласилась со мной. (Пауза.) Я попросил ее посмотреть на меня, и несколько мгновений спустя... (пауза)...несколько мгновений спустя она исполнила мою просьбу, чуть-чуть приоткрыв глаза — щелочки глаз из-за слепящего сияния солнца. Я наклонился над ней, чтобы моя тень защитила ее глаза, и тогда они открылись. (Пауза. Тихо.) Впусти меня... (Пауза.) Мы плыли вниз по течению... (Пауза.) Я лежал ничком, зарывшись лицом в ее грудь, и моя рука покоилась на ее теле. Мы лежа­ли так без движения. Но под нами бежала вода, и нас мягко покачивало, вверх и вниз, из стороны в сторону. (Пауза.) Уже и полночь прошла. Никогда еще не слышал...

Крэпп выключает магнитофон, задумывается. Потом начинает шарить в карманах, нащупывает спрятан­ный там банан, вынимает его, разглядывает и снова прячет, опять что-то ищет в карманах, вынимает конверт, ощупывает его, прячет конверт в карман, смотрит на часы, встает, идет в глубину сцены, скрывается в темноте. Проходит десять секунд. Звяк­нула бутылка, коснувшись бокала, потом зашумел сифон. Еще десять секунд слышится только, как звякнула бутылка, ударившись о бокал. Еще десять секунд. Крэпп появляется на свету. Не очень уверен-
но двигаясь, подходит к столу со стороны ящиков, вынимает ключи, подносит их к глазам, выбирает нужный ключ. Сначала открывает первый ящик, за­глядывает в него, шарит там рукой, вынимает ка­тушку, смотрит на нее, запирает ящик, прячет ключи в карман, обходит стол, садится на свое место, сни­мает катушку с магнитофона, кладет ее на словарь, заряжает новую пленку, вынимает из кармана кон­верт, смотрит, что записано на его обратной стороне, кладет на стол, включает магнитофон, откашливается и начинает новую запись.

Крэпп. Только что слушал этого глупого ублюдка, каким я был тридцать лет тому назад. Даже трудно поверить, что я был до того глуп. Но слава Богу, теперь-то уж, во всяком случае, с этим покончено. (Пауза.) А какие глаза у нее были! (Застывает, задумывается... Но вдруг осознает, что записывает длинную паузу, выключает магнитофон и снова задумывается. И на­конец говорит.) Все здесь, все... (Осознает, что его слова не записываются, включает магнитофон.) Все здесь, все в этой старой куче дерьма, и свет, и темнота, и голод, и пиршество этих... (колеб­лется) веков... (Кричит.) Да! (Пауза.) Пропади они пропадом! Боже ты мой! Отгони его мысли от его работы! Боже мой! (Пауза. Устало.) Ну что ж, может быть, он был и прав. (Пауза.) Может быть, он был прав. (Задумался. Осознает, что замолчал. Выключает магнитофон. Снова смотрит на конверт.) Тьфу! (Сминает конверт и выбрасывает. Задумывает­ся. Включает магнитофон.) Ничего не сказать и даже не пискнуть. Да и что теперь несет с собой год? Прокисшую жвачку и твердый железный стул. (Пауза.) Упивался своей катушкой... (С удовольствием.) Кату-у-у-шка! Счастливейшая минута из прожитых полумил­лиона минут. (Пауза.) Было продано семнадцать ко­пий, одиннадцать из которых по оптовой цене в заграничные книжные магазины. Становится известен... (Пауза.) Один фунт шесть шиллингов, кажется... Раз или два выползал из своей конуры, пока не похолодало. Продрогши сидел в парке, погруженный в мечты и страстно желая уйти из этого мира. Ни души... (Пауза.) Последние мечты... (Страстно.) Не давай им ходу! (Пауза.) Совсем сгубил, выжег себе глаза, снова и снова перечитывая «Эффи», по странице в день, и снова обливаясь слезами. Эффи... (Пауза.) Мог бы быть с ней так счастлив, там, на Бал­тике, среди сосен и дюн... (Пауза.) А тут еще несколько раз появлялась Фанни. Старый кост­лявый призрак бывшей шлюхи. Не бог весть на что я был способен, но в грязь лицом не ударил. А в последний раз и совсем было не так уж плохо. «Как это тебе удается, — спросила она, — в твоем-то возрасте?» А я ответил, что всю жизнь хранил себя для нее. (Пауза.) А однажды пошел даже к Весперсу, как когда-то, когда еще бегал в коротких штанишках. (После паузы. Напевает.) «Вот уж и день склоняется к западу

И ночь свои жуткие тени чертит... (Закашлялся и потом почти неслышно.)

...И ночь свои жуткие тени чертит...» Иногда думалось среди ночи: «А что если бы сделать

последнее усилие?.. (Пауза.) А, да кончай ты сейчас свою выпивку и ложись спать. Утром продолжишь свою болтовню. Или сейчас на этом кончай. (Пауза.) На этом и кончай! (Пауза.) Лежи в темноте... и блуждай. Снова вернись в сочельник в лощину и собирай можжевельник с красными ягодами. (Пау­за.) Вернись в Кроган в воскресное утро, окутан­ное легким туманом, со своей сучкой, остановись и слушай, как звонят колокола. (Пауза.) И так дальше... (Пауза.) Вернись, снова живи... (Пауза.) И снова все эти прежние страдания... (Пауза.) Ког­да-то всего этого тебе было мало. (Пауза.) Лежать с ней рядом... (Длинная пауза. И вдруг наклоняется к магнитофону, выключает его, срывает ленту, от­брасывает ее, ставит другую, прокручивает вперед до того места, которое ему нужно, включает и слушает, глядя прямо перед собой.)

'олос с ленты....крыжовник... — ответила она. Я опять говорил, что если все так и будет продолжаться, то ничего хорошего ждать не приходится, и все это представляется мне совершенно безнадежным. И она, не открывая глаз, согласилась со мной. (Пауза.) Я попросил ее посмотреть на меня, и несколько мгновений спустя... (пауза)...несколько мгновений спус­тя она исполнила мою просьбу, чуть-чуть при­открыв глаза — щелочки глаз из-за слепящего сияния
солнца. Я наклонился над ней, чтобы моя тень за­щитила ее глаза, и тогда они открылись. (Пауза. Тихо.) Впусти меня... (Пауза.) Мы плыли вниз по течению. (Пауза.) Я лежал ничком, зарывшись лицом в ее грудь, и моя рука покоилась на ее теле. Мы лежали так, без движения. Но под нами бежала вода, и нас мягко покачивало, вверх и вниз, из стороны в сторону. (Пауза.)

Губы Крэппа беззвучно двигаются.

Уже полночь прошла. Никогда еще не слышал та­кой тишины. Словно земля была необитаема. (Пауза.) На этом я заканчиваю свою ленту. Коробка... (пауза)... третья... катушка (пауза)... пятая. (Пауза.) Может быть, мои лучшие годы уже прошли. Годы, когда еще была возможность счастья. Но не хотел бы вернуть их назад. Нет, не хотел бы вернуть эти годы назад. Во мне сейчас другой огонь. Другой огонь.

Крзпп неподвижен, смотрит прямо перед собой. Лента беззвучно крутится и крутится.

Занавес

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

об отмене временного отстранения подозреваемого (обвиняемого)