Студопедия — Жан-Поль Сартр. Sartre distingue deux formes d’humanisme radicalement différentes
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Жан-Поль Сартр. Sartre distingue deux formes d’humanisme radicalement différentes

Sartre distingue deux formes d’humanisme radicalement différentes. D’abord une première définition: «Par humanisme, on peut entendre une théorie qui prend l’homme comme fin et comme valeur supérieure.»(p 74).

Chaque homme pourrait se louer de toutes les grandes actions humaines. Si tel homme a marché sur la lune, cela sous entend que c’est comme si je l’avais fait moi-même. Sartre soulève un problème d’ordre logique. Comment puis-je juger l’humanité comme un objet extérieur, puisque j’en fais partie. De plus cette théorie suppose de cultiver une idolâtrie des grands personnages comme représentants de l’humanité; Cet humanisme représenté par la théorie positiviste d’Auguste Comte, est dangereux pour Sartre car il aboutit à une fermeture, une sorte de fascisme de la perfection.

P 75: «Cela supposerait que nous pourrions donner une valeur à l’homme d’après les actes les plus hauts de certains hommes.»

«Mais on ne peut admettre que l’homme puisse porter un jugement sur l’homme.»

p 76 «C’est un humanisme dont nous ne voulons pas.»

L’humanisme existentialiste:

Au contraire, «l’existentialiste ne prendra jamais l’homme comme fin, car il est toujours à faire.» (p 75)

P 76: «L’homme est constamment hors de lui-même, c’est en se projetant et en se perdant hors de lui qu’il fait exister l’homme et, d’autre part, c’est en poursuivant des buts transcendants qu’il peut exister

P 76: «Il n’ y a pas d’autre univers qu’un univers humain, l’univers de la subjectivité humaine».

Rapport de transcendance (dépassement) et intersubjectivité définissent l’humanisme existentialiste. Cette théorie est humaniste car elle redonne toute sa dignité à l’homme et qu’elle le dote d’une réelle liberté. L’homme est autonome dans le sens où il se donne à lui-même sa propre loi. De plus l’homme se réalise en se projetant, en se désengluant de lui-même pour construire dans une réalité intersubjective.

 

Existentialisme et athéisme:

P 77: «L’existentialisme n’est pas autre chose qu’un effort pour tirer les conséquences d’une position athée cohérente.»

«Même si Dieu existait, ça ne changerait rien, voilà notre point de vue.»

. Conclusion

Le problème n’est pas celui de l’existence de Dieu. L’homme doit se convaincre qu’il na pas de béquille ou de guide mais qu’il doit se débrouiller tout seul pour mener à bien son existence. Il doit assumer la responsabilité de sa liberté et de son statut d’auto législateur. L’homme est son propre juge et maître et son engagement et ses projets sont autant de témoins de ses choix existentiels.

 

En ce sens «l’existentialisme est un optimisme, une doctrine d’action. »(p 78)

 

Жан-Поль Сартр.

Пьеса в одном акте.

 

 

Действующие лица

 

Фрейд.

Брейер.

Мейнерт.

Шарль.

Сесили.

Г-жа Кертнер.

Инэс.

Эстель.

Гарсэн.

 

 

Сцена 1.

 

Фрейд (продолжая разговор, который, похоже, идет уже довольно долго). Я всегда относился к вам с величайшим уважением, господин профессор, и не заслуживаю, чтобы вы публично меня оскорбляли. Мейнерт (грубо). Я не сказал даже четверти того, что о вас думаю.

Фрейд, которого больно уязвили эти слова, делает тягостное усилие, чтобы сохранить собственное достоинство, в коем ему отказывают.

Фрейд. Я — ученый, господин профессор. Я не посмел бы так себя называть, если бы вы сами в прошлые времена так меня не называли. Десять лет я работал с Брюкке и с вами. И вы уважали меня до такой степени, что в прошлом году предложили занять вашу кафедру.

У Мейнерта разыгрались его нервные тики, но он уже не пытается их скрывать.

Фрейд. Если даже вы полагаете, что я на ложном пути, то, по-моему, я имею право на ошибки. Мейнерт (резко). Не имеете!

Он встает и становится за спинкой кресла, перед статуей Моисея. Фрейд впервые с начала разговора, опьянев от гнева, осмеливается взглянуть в лицо Мейнерту. Красиво очерченный рот Мейнерта кривит сардоническая улыбка.

Мейнерт. Вы отвергли мое предложение! Мне вы предпочли Шарко. Вас пугает бедность ученых: ей вы предпочитаете шарлатанство и деньги.

Фрейд (потрясенно). Деньги? (С гневом.) Взгляните на меня, господин профессор. И посмотрите на себя.

Мейнерт. И что это доказывает? Я богат, потому что мой отец имел состояние. Как ученый, я бедняк. А вы, Фрейд, умрете миллионером. За скандал хорошо платят. Фрейд (уязвлен до глубины души). Я не позволю вам разговаривать со мной в таком тоне, господин профессор. Не позволю. Я — честный врач.

Мейнерт. Честный врач стремится лечить своих пациентов. Фрейд. Только к этому я и стремлюсь. Мейнерт. Это вы-то хотите их лечить? И как же, гипнозом?

Он, сильно хромая, обходит стол. Подходит к Фрейду, который инстинктивно отступает назад.

Мейнерт стоит перед Фрейдом, сжимая в левой руке рюмку шнапса.

Мейнерт (изображая офицера, подающего команды). Слушай мою команду! Всем — спать! Слепые, смирно! Прика­зываю — сбросить пелену с глаз! Паралитики, пол-оборота — направо, вперед, шагом марш! Ать-два, ать-два! (Хохочет.) Вы станете диктатором! Монархом невротиков. (Он перестает хохотать, выпивает рюмку, потом, подойдя к Фрейду, ты­чет указательным пальцем ему в грудь. Грубым тоном.) А если они любят свой недуг? Вам известно, что такое невроз? Это способ существования. Вы убьете невротика.

Фрейд горько улыбается.

Фрейд (жестким тоном). Если я всего лишь шарлатан, то я не смогу нанести им большого вреда. Мейнерт. Сейчас вы только шарлатан, но станете преступ­ником. Гипноз — это насилие. Вы будете тиранизировать ва­ших больных. Если бы мне предложили выбирать, я бы сто, тысячу раз предпочел безумие рабству. (Передергивается. Моргает. Фрейд смотрит на него с удивлением и недове­рием, почти с ужасом. Пауза.) Как бы вам хотелось, чтобы я был болен! Столь милой вам истерией a la Шарко! А вы бы меня лечили, своего старого учителя! (Почти с болью.) Вам не повезло! Я чист как стеклышко. (Хромая, идет по ком­нате.) Бедные невротики! Кто знает, что вы вложите им в голову?

Фрейд. Я ничего не буду вкладывать. Я устраню те психозы, которые они сами себе навязывают. Мейнерт (резко останавливается и пристально смотрит на Фрейда). Каким образом?

Фрейд. В состоянии гипноза люди проговариваются: я узнаю причины их тревог и всех психических нарушений...

Фрейд смолкает, прерванный раскатом хохота.

Мейнерт (хохоча). Лечение светом! Вы внесете свет в наши бедные темные души, и с пением петуха разлетятся тер­зающие нас упыри! Оставьте ночи то, что ей принадлежит. Чтобы погружаться во тьму душ, не губя собственную душу, надо быть чистым, как ангел. (Глаза Мейнерта сверкают. Вид у него злой: он знает, что задевает самое чувствительное место Фрейда.) Вы совершенно уверены, что вы святой? Фрейд (смотрит на Мейнерта с глубокой печалью, к которой примешивается гнев, но отвечает искренне). Нет. Мейнерт (торжествующе). Вот видите! Вы устроите охо­ту на чудовищ, которые прячутся в душах других людей, а найдете своих собственных вампиров.

Он возвращается к письменному столу и наливает две рюмки шнапса. Фрейд смотрит на него осуждающе. Ярость наконец придает ему мужество заговорить. Но голос у него какой-то сдавленный: он пугается того, что сейчас скажет.

Фрейд. Я не пью.

Мейнерт (с удивлением оборачивается к Фрейду). Я это знаю. И что дальше?

Мейнерт собирается выпить рюмку.

Фрейд (тем же голосом). Если я поймаю в западню вам­пиров какого-нибудь алкоголика, то я уверен, что они будут не похожи на моих вампиров.

Мейнерт слушает его и, поняв намек, яростным жестом швыряет рюмку в стену. Потом, величественный и страшный, подходит к Фрейду.

Мейнерт (зловеще). Фрейд, вы хотели меня оскорбить. (Они стоят друг против друга. Пауза.) Но я вас прощаю. И знаете почему? Потому что я уже давно наблюдаю за вами. (Фрейд порывается что-то сказать, но Мейнерт его пре­рывает.) Очень давно! И я абсолютно убежден, что вас подстерегает невроз. Вы не пьете, о нет! Вы слишком боитесь расслабиться. Интересно, что бы вы наболтали, опьянев? Что бы такое вырвалось из вашей души? Я знаю вас десять лет, но вы не меняетесь: вы все такой же мрачный, натянутый, аскетичный и скрытный. Я понимаю, что вас притягивает безу­мие других; вы думаете, что забудете о собственном безумии и обретете его у других. Остановитесь, пока не поздно, вы можете на этом пути потерять свой разум. (Расхаживает по кабинету, почти не хромая.) Вам нужно совсем другое: ясная и четкая, строгая, положительная работа. Я предостав­ляю вам шанс. Отрекитесь публично от ваших дурацких теорий и возвращайтесь работать ко мне: анатомия, гистология, физио­логия ваше спасение. Вы согласны?

Фрейд снова взял себя в руки. Он говорит уважительным, но ледяным тоном.

Фрейд. Доктор Брейер любезно доверил мне одного из своих больных, уже сегодня я иду его осматривать и буду лечить гипнозом.

Мейнерт (он снова занял место за письменным столом, перед статуей Моисея). Превосходно. (Пауза. Говорит от­рывисто, холодным тоном, подчеркивая обращение "гос­подин", как бы давая понять, что Фрейд перестал быть врачом.) Господин Фрейд, вы больше не принадлежите к нашему кругу. В этих обстоятельствах я запрещаю вам доступ в мою лабораторию и в больницу, где я преподаю.

Фрейд смотрит на него затравленными глазами. Но берет себя в руки.

Фрейд (спокойным голосом). Понимаю. До свидания, гос­подин профессор. Мейнерт. Прощайте.

Фрейд кланяется и уходит.

 

 

Сцена 2.

 

На лестнице ожидает женщина лет сорока, которая одета в тем­ный костюм и держится строго. Должно быть, она была ослепитель­но красива и оставалась бы таковой, если бы не суровость и жест­кость ее лица.

Брейер целует ей руку.

Госпожа Кёртнер. Прошу вас, господа.

Комната Сесили.

Ставни раскрыты. Это комната кокетливой и чувственной девушки, она гораздо меньше холла и обставлена с очаровательным вкусом (в стиле XVIII века). Зеркала, туалетные столики, глубокие, мягкие кресла. По стенам пол­ки, сплошь забитые книгами. Кровать застелена и покрыта белыми меховыми шкурами.

Сесили изысканно одета. Она в светлом платье, тщательно причесана (золотистые локоны). Сесили сидит на диване, подложив под голову две подушки и укрыв ноги одеялом. Она вяжет, но глаза упрямо не открывает.

Входя, Брейер тихо говорит Фрейду с восторгом, который ему едва удается приглушить.

Брейер (медленно и тихо). Как она прекрасна!

Фрейд суровыми, пронизывающими насквозь глазами глядит на боль­ную. Он молчит: ясно, что красота Сесили его не волнует.

На губах Сесили блуждает едва уловимая улыбка, словно она услы­шала слова Брейера, произнесенные, однако, совсем тихо и очень далеко от нее.

Брейер делает знак Фрейду остановиться и подходит к Сесили. Улыб­ка девушки становится все заметнее.

Сесили (весело). Здравствуйте, доктор.

Брейер. Вы услышали мой голос?

Сесили. Я узнала звук ваших шагов.

Брейер стоит рядом с больной. На протяжении всей сцены он будет говорить с ней нежным, полным страсти, но сдержанным голосом.

Будет проявлять такую поразительную нежность, словно он глубоко чувствует всю хрупкость девушки.

Сесили (показывая кончиком указательного пальца на глаза). Моя несчастная мама пожелала одеть меня, но види­те: я сдержала слово. Теперь ваш черед. (С несколько на­смешливым пафосом.) Доктор Йозеф Брейер, верните меня к свету.

Брейер склоняется к ней. Он прикасается большими пальцами рук к глазам Сесили. Та открыла веки. Ее глаза — это мы видели накану­не — поражены косоглазием.

Она немножко приподнимается, берет руку Брейера и, держа ее дву­мя руками, подносит к глазам.

Брейер. Что с вами?

Сесили. Я хочу видеть вашу руку. Теперь я могу видеть только совсем вблизи. Какая огромная рука, огромная. (С при­глушенным стоном.) Чудовищная!

Она отводит руку, словно отбрасывая ее прочь от себя. Закашлива­ется. Брейер кладет ей руку на лоб, и кашель прекращается.

Сесили (голосом, который еще прерывается кашлем). Нужно вылечить мои глаза.

Брейер. Не бойтесь, Сесили. Мы попробуем. Прямо сегодня.

Брейер делает Фрейду знак подойти ближе. Тот ступает тяжелыми шагами; мы чувствуем, что он намеренно производит шум. Несмотря на звук шагов, Сесили, похоже, не замечает его присутствия. Фрейд кланяется. Брейер делает ему знак, что можно говорить.

Фрейд. Мое почтение, мадемуазель. (Сесили не отвечает.) Я тоже врач. Мой большой друг, доктор Брейер, любезно раз­решил мне навестить вас.

Она откладывает вязанье на столик, стоящий рядом с канапе, но с большим трудом: косоглазие мешает ей точно локализовывать пред­меты. Рука шарит в пустоте, касается столика и выпускает вязанье, которое падает на пол.

Брейер быстро наклоняется, поднимает вязанье и кладет его на сто­лик. Он берет руку Сесили, опуская ее на диван.

Сесили (восхищенно). Вы подняли мое вязанье! (Сесили, по-прежнему не обращая внимания на Фрейда, улыба­ется Брейеру.) Как вы любезны! Благодарю вас!

Фрейд настороженно и внимательно наблюдает и за Брейером, и за Сесили. Его взгляд скользит от одной к другому, словно улавливая какую-то глубокую и странную связь между ними.

Брейер. Сесили, вы не поздоровались с доктором Фрейдом.

Сесили. Разве здесь кто-то есть?

Брейер. Да. Один из моих друзей, которого я хочу вам представить.

Лицо Сесили ничего не выражает.

Брейер (почти шепотом). Доктор Зигмунд Фрейд.

Сесили (послушно повторяя). Доктор Зигмунд Фрейд. (Совсем нелюбезно.) Извините меня, доктор Фрейд, я плохо слышу и почти не вижу. (Быстро, сухим тоном.) Не понимаю, чем я могу вас заинтересовать.

Брейер (с теплотой). Сесили! Вы — не глухая, раз вы слышите меня.

Сесили (пожимая плечами). Конечно, я вас слышу. И слышу еще мою бедную маму. (Пауза. С улыбкой, обраща­ясь к самой себе.) Это разные вещи.

Брейер тоже улыбается с плохо скрываемым удовлетворением. Он склоняется к ней, поднося свой указательный палец к переносице.

Брейер. Смотрите на мой палец.

Сесили. Я лишь его и вижу.

Брейер. Сейчас вы будете спать.

Фрейд берет два стула и ставит их рядом с канапе. Садится на один из них и смотрит на Брейера снизу вверх. Брейер говорит, скорее, как влюбленный, чем врач. Он смягчает свою властность нежностью. Сесили несколько беспокойна.

Брейер. Спите, прошу вас. Ей не удается заснуть.

Сесили. Вы не один. Мне это мешает.

Брейер. Не беспокойтесь, Сесили. Спите. (Она снова поше­велилась. Брейер настаивает. Он упрям, как мужчина, который знает, что любим.) Сделайте это ради меня.

Сесили. Ради вас?

Она закрывает глаза и улыбается.

Фрейд нахмурил брови. Слишком интимный контакт врача с пациент­кой ему явно не по душе, но нисколько не уменьшает того страстного интереса, который он проявляет к опыту.

Сесили уже спит, закрыв глаза. Она ровно дышит.

Брейер (сквозь зубы). Пора. (Склоняется к Сесили.) Сесили! Откройте глаза. (Она открывает. Пауза. Потом он спрашивает.) Когда у вас появились нарушения зрения? Сесили. Не помню. (Теперь она говорит более хриплым голосом. Без жестов и мимики.) Очень давно. Это возни­кает и исчезает.

Брейер. А глухота?

Сесили. Точно так же. Когда я плохо вижу, то и слышу плохо.

Брейер. Когда же это началось?

Он склоняется к ней и ждет.

Сесили. Дайте мне руку. Помогите мне. (Брейер берет ее за руку) Однажды я проснулась глухой и наполовину слепой.

Брейер. Что же случилось?

Сесили. Когда?

Брейер. Перед вашей болезнью.

Сесили. Ничего. Я спала. (Она делает над собой усилие, пытается что-то вспомнить.) Ах, да! Я приняла снотворное.

Брейер. Почему?

Сесили (ее удивляет вопрос). Почему? Потому что не могла уснуть.

Брейер. Что же вам мешало?

Сесили. А вы бы могли уснуть накануне похорон вашего отца?

Брейер. Значит, нарушения проявились в день похорон?

Короткая пауза. Сесили явно потрясена.

Сесили. Ну да!

Брейер. Вы были в церкви?

Сесили. Нет.

Брейер. А на кладбище?

Сесили. Я не могла.

Брейер. Но вам хотелось туда пойти?

Сесили (с раздражением). Я же вам сказала, что хорони­ли моего отца!

Брейер. Но на похороны вы не пошли.

Сесили. Потому что мне помешало...

Брейер. Что?

Сесили. Что... что... (Тоном отчаяния.) Я больше ничего не вижу.

Брейер. Что же произошло накануне?

Сесили. Ничего. Был вторник. Я стояла у гроба.

Брейер. А в понедельник?

Сесили. В этот день принесли тело.

Брейер (удивленно). Понедельник? Наверное, вы ошибае­тесь, Сесили: так быстро людей не хоронят.

Сесили (упрямо). В понедельник к нам принесли тело.

Брейер. Дитя мое, прошу вас, соберите ваши воспоминания. В понедельник вашего отца на улице сразил сердечный при­ступ и привезли его тело. Во вторник его положили в гроб, а в среду похоронили. (Сесили беззвучно плачет. Слезы те­кут у нее по щекам. Брейер глубоко растроган.) Отвечай­те, Сесили. Не плачьте! (Явно нервничая.) Не плачьте! Довольно!

Слезинка осталась на щеке Сесили. Брейер протягивает руку и кон­чиком указательного пальца смахивает ее.

Фрейд, смущаясь, смотрит на Брейера, потом сразу же отводит глаза и глядит на Сесили.

Та слегка расслабилась, почувствовав легкое прикосновение пальца Брейера к своей щеке.

Сесили (неожиданно бесстрастным голосом). Он умер не в понедельник. Приступ случился в ночь с субботы на вос­кресенье.

Брейер (потрясен). Как так? (Бросает многозначитель­ный взгляд на Фрейда.) Вы мне никогда об этом не говори­ли. Что произошло с субботы до понедельника? Где находи­лось тело?

Сесили. Оно было..

Брейер. Где?

Сесили. В... в... больнице.

Брейер. В больнице? Почему?

Она не отвечает. Фрейд подался вперед, жадно вглядываясь в ее лицо.

Сесили. Потому что матери в Вене не было.

Брейер. Где же она была?

Сесили. В Граце. У своего брата.

Брейер. А вы?

Сесили. В доме, совсем одна. Совсем одна.

Она открывает глаза, встает. Перед нами — та же комната. Горит ночник. У Сесили — зритель видит ее лицо — теперь зрение нормальное; косоглазие совсем исчезло. Она в ночной рубаш­ке. Торопливо хватает халат, набрасывает его, завязывает пояс, сует ноги в домашние туфли и берет ночник.

Сесили. Было за полночь. Я думала, они дверь разнесут.

 

Она подходит к двери своей комнаты, открывает ее, выходит в при­хожую и приближается к входной двери. Прислушивается.

Брейер. Кто они?

На парадной лестнице. Все залито лунным светом. Двое полицейских стучат в дверь.

Сесили. Как кто?

Брейер. Кто стучался?

Сесили. Врачи.

Сесили. Они пришли мне сообщить.

Сесили слушает их; глаза ее в ужасе расширяются, она закрывает рот рукой и падает.

Вся эта сцена долж­на быть сыграна актерами без малейшей утрировки, но оставлять впечатление некоей искусственности.

 

Фрейд. Какие врачи?

Фрейд. Обычно посылают курьеров или санитаров.

Сесили с широко раскрытыми глазами, похоже, не слышит его. Брейер отпускает руку Сесили и резким, даже грубым жестом, кото­рый контрастирует с его изысканными манерами, велит Фрейду за­молчать. Тот, оробев, не возражает.

Брейер снова берет Сесили за руку.

Брейер (с нежностью). Продолжайте, дитя мое, продол­жайте.

Сесили. Мы приехали в больницу после полуночи.

Все тихо, только слышатся звуки оркестра, исполняющего венский вальс.

Сесили. Для больных играли музыку.

Сесили. Я вспомнила! Ковер был протертый, я чуть не упала.

Правой домашней туфлей Сесили зацепилась за край дырки. Она оступается, но удерживает равновесие. Врач опускается на ко­лено и протягивает ей туфлю. Музыка звучит громче, становясь иг­риво-веселой.

Сесили. Я не могла ее вынести!

Брейер. Что?

Сесили. Музыку. (Сухим тоном.) Вальсы не играют, когда покойник в доме.

Сесили. Мы вошли. Это была какая-то странная комната. Всюду статуи. Санитарки дрожали от холода, у них мурашки бегали по коже.

Брейер (с удивлением). Мурашки? Почему?

Сесили. Было поздно, наверное, их подняли с постелей, как и меня. Под халатами у них были одни рубашки. Так нелепо. Я видела одну, которая была совсем без халата. (Сесили в ужасе смотрит на са­нитарку, ту не видно.) Должно быть, я вспомнила что-то не то.

Голос Сесили (совсем изменившийся, не­сколько пошловатый). Живо, девочки, катитесь отсюда!

Брейер (потрясен). Что вы сказали?

Сесили. Это не мои слова.

Сесили. На больничной койке я увидела моего отца. Брошен­ный всеми, как собака. (Спокойным тоном.) У него была голова мертвеца.

Брейер. Голова мертвеца?

Сесили. Да, как у скелета. Должно быть, маска. Разве в больницах мертвым не надевают таких масок?

Брейер. Вам, наверное, было тяжело видеть это.

Сесили (по-прежнему спокойно). Очень тяжело.

Сесили в слезах бросается к изголовью трупа. Она хватает руку мертвеца, прижимаясь к ней лицом.

Сесили (безмятежно). Чтобы не видеть эту голову, я схва­тила его руку. (С неожиданной страстностью.) Перед гла­зами у меня были только пальцы, эта тонкие пальцы, которые я обожала.

Она осыпает руку поцелуями. Влюбленно разглядывает большой па­лец, поднеся его совсем близко к глазам. Она глядит на этот палец, и ее глаза, уставившиеся на палец, который она прижимает к губам, к носу, снова начинают косить.

Брейер броса­ет на Фрейда красноречивый взгляд, который означает: "Теперь все ясно";.

Брейер. В последующие дни вам виделась голова мертвеца.

Сесили. Да. Когда я была у гроба. И утром, в день похорон, когда проснулась.

Брейер. И всякий раз, как вы видели покойника, вы снова думали о руке вашего отца, воображая, будто подносите ее к глазам.

Брейер (ласково). Ну вот и все, Сесили, довольно. Раз вы видели голову мертвеца с определенного расстояния, вы стали косить обоими глазами, как если бы смотрели на нее совсем вблизи.

Сесили. Да. Чтобы защитить себя.

Брейер (нежно). С этим покончено, Сесили. Покончено. Сейчас вы откроете глаза и вновь обретете ваш прежний, пре­красный взгляд. (Она пошевелилась.) Откройте глаза: у вас больше никогда не будет косоглазия. (Сесили открывает глаза. Косоглазие не исчезло. Брейер с раздражением говорит почти шепотом.) В чем же дело?

Он делает нервный жест и поворачивается к Фрейду, одновременно и смущенный, и несколько агрессивный.

Он похож на человека, которому не удался фокус.

Брейер (шепотом). Необходимо большое терпение. Удача сама собой не приходит.

Фрейд молчит. Он растерян, погружен в свои раздумья.

Брейер. Сейчас я разбужу ее.

Фрейд (вздрагивает). Позвольте мне задать несколько вопросов.

Брейер (раздраженно). Вы от нее больше ничего не до­бьетесь. К тому же эти сеансы утомительны. Не следует ими злоупотреблять.

Он поворачивается к Фрейду, который действительно увлечен опытом. Несколько мгновений Брейер смотрит на него, понимая, кажется, то значение, какое Фрейд придает этому "допросу";.

Брейер (угрюмо и покорно махнув рукой). Ладно! Толь­ко будьте кратки.

Фрейд (не вставая со стула, склоняется к больной, го­ворит голосом, который душит робость). Сесили! (Кажет­ся, что больная его не слышит. Говорит громче.) Сесили!

Пауза. Фрейд с нескрываемой досадой откидывается назад.

Брейер (улыбается со скрытым удовлетворением). Я же сказал вам, что она слышит одного меня.

Фрейд (у него вновь появляется надежда, он горящи­ми глазами смотрит на Брейера). Прикажите ей выслу­шать меня. И отвечать. (раздраженно). Я буду осторожен.

Брейер. Скажите ваши вопросы, я сам задам их.

Фрейд. Прошу вас, дайте попробовать мне. Я хочу прямого контакта.

Брейер (склоняется к Сесили, говоря вкрадчивым, но властным голосом). Сесили, мой друг доктор Фрейд хочет задать вам несколько вопросов. Я прошу вас слышать его. И вы должны отвечать ему.

Сесили. Хорошо.

Брейер откидывается на спинку стула и жестом приглашает Фрейда начинать.

Фрейд склоняется вперед.

Брейер смотрит на все это недоброжелательно. Чувствуется, что он следит за Фрейдом, готовый вмешаться при малейшем промахе.

Фрейд. Сесили, расскажите мне еще раз о той ночи с субботы на воскресенье. Соберитесь с воспоминаниями. В дверь посту­чали, вы пошли открывать…

Фрейд. Вы открыли и кого же увидели?

Но в тот момент, когда она намеревается уви­деть визитеров, ее заставляет застыть на месте голос Фрейда.

Фрейд. Это были не врачи, Сесили! Наверняка были не врачи. Дежурные врачи ни на секунду не покидают больницу. Тогда кто же приходил? (Резко.) Может быть, полицейские?

Фрейд. Отвечайте, Сесили! Отвечайте!

Полицейские говорят грубым тоном, пытаясь придать ему налет вежливости. Сесили слушает их, побледнев от страха и горя. Она поворачивается и уходит, оставив дверь открытой.

Сесили. Я не знаю. Не помню ничего.

Фрейд. Врачи дали бы вам время одеться.

Сесили. Я... я оделась.

Фрейд. Вас ждала карета?

Сесили. Да. Запряженная парой лошадей.

Фрейд. В Вене нет врача, который имел бы парный выезд.

Брейер опускает руку на плечо Фрейду и тянет его назад.

Брейер. Вы ее утомляете. Не будете же вы из-за мелких противоречий в деталях...

Фрейд (с возмущением). Хороши детали!

Брейер (напыщенно). Бывает, что она противоречит себе. Это значения не имеет. Я знаю ее лучше вас.

Он смотрит на Фрейда с ревнивым гневом влюбленного.

Фрейд, оробев, неохотно замолкает. Брейер склоняется к Сесили, что­бы ее разбудить.

Брейер. Сесили!

Вдруг Сесили начинает метаться на постели, руки ее дрожат, лицо искажает гримаса.

Сесили (в бешенстве). Оставьте меня! Оставьте! Вы оскор­били меня!

Брейер бросает яростный взгляд на Фрейда ("Смотрите, что вы с ней сделали!")

Фрейд, забыв об осторожности, тоже склоняется к больной. Но Се­сили продолжает бредить, а потрясенный Брейер отказывается ее разбудить.

Сесили. Мой отец умер, а вы сажаете меня, как воровку, в полицейскую повозку. Вы лжете! Мой отец — опора Империи, человек высочайшей нравственности! Его поздравлял Импера­тор!

Сесили. Удар сразил его прямо на службе, его убила чрез­мерная работа! Убила усталость. Я иду в больницу опознать тело моего отца. Это больница, я говорю вам, это — больница!

Она входит в дом. Это бордель. Большая дверь справа ведет в просторную и пустынную комнату: салон борделя. Посредине круглый диван. По стенам зеркала, на эстраде, в глубине зала, скрипач и пианист тихонько наигрывают венский вальс. Слушая их, за столом сидят полицейские и пьют коньяк, выставлен­ный хозяйкой.

Полицейские указывают ей, куда идти: Сесили поднимается по лест­нице и идет по коридору.

Фрейд. Музыка в больнице? Музыка после полуночи?

Сесили. Они играли музыку в салоне на первом этаже, чтобы оскорбить моего отца.

Стены увешаны грубо нарисованными картинами, которые изобража­ют голых женщин.

По обе стороны коридора двери с табличками. Но на этих табличках написаны имена: Лили, Дэйзи, Конча, Франсетта. Тишина, слышится только венский вальс, который играют кое-как (вернее, плохо) на расстроенном пианино и плохонькой скрипке, вто­рящей ему.

Голос Фрейда. Расскажите мне о санитар­ках.

Сесили спотыкается, но (как и в первом рассказе) удерживается на ногах.

Голос Сесили (грубо). Это были шлюхи.

Голос Брейера. Сесили!

Мы снова в комнате Сесили вместе с Фрейдом и Брейером.

Брейер (он совершенно потрясен). Сесили! Дитя мое, мое... Дитя! Вы больше не в силах...

На этот раз Фрейд берет его за плечо, чтобы заставить замолчать. У Фрейда робкий, умоляющий вид. Брейер, бледный и взволнованный, откидывается назад.

Сесили. Вместе с полицейскими их было шестеро у его кро­вати. Как я их ненавижу!

Сесили. Я видела ту, которая его убила.

Голос Фрейда. Каким образом она его убила?

Голос Сесили. Каким образом? Каким обра­зом? Разве я знаю, как поступают эти женщины? (Каким-то странным, почти ревнивым тоном.) Он умер в ее объятиях.

Мертвенно побледнев, Сесили приближается к кровати. Она боится взглянуть на лицо отца. Пауза.

Потом она заставляет себя бросить взгляд на кровать, и вместе с ней мы видим лицо мужчины лет пятидесяти, которое, наверное, когда-то было красивым (золотистые, с проседью, усы и бородка), но теперь обезображено застывшей, почти непристойной, гримасой.

Рот приоткрыт, нижняя губа отвисла, видны два золотых зуба На щеках и лбу с залысинами резко заметны пятна губной помады, которые придают этому сведенному гримасой лицу какой-то нелепый и зловещий вид.

Сесили — на грани истерики.

Голос Сеснли. Я узнала его. Узнала! Эта пятна помады на щеках...

Вдруг она падает на колени, хватает руку отца. целует ее, подносит совсем близко к глазам большой палец и начинает косить, как в первой сцене.

Голос Сесили. Я взяла его руку, его большую руку, которую так любила, я видела лишь эту руку, я помню только ее одну. Он подхватывал меня своими сильными руками и поднимал в воздух... (Она рыдает, уронив голову на руку отца.) Его руки, руки... (Она не отрывает лба от мертвой руки.)

Голос Брейера. Все, хватит! Сесили! Просни­тесь! Просыпайтесь! (Громким голосом.) Я приказываю вам проснуться!

Фрейд и Брейер сидят у изголовья измученной Сесили, которая, закрыв глаза, погрузилась в легкое забытье.

Сесили (естественным голосом). Я проснулась, доктор! Но как же я устала! Что я вам там наговорила?

Брейер (слегка замешкавшись, потом почти пристыженно, избегая взгляда Фрейда). Ничего.

Фрейд (он взбешен от ярости). Сесили!

Сесили. Слушаю вас.

Брейер, похоже, рассержен и испуган, но смирился с неизбежным.

Фрейд. Теперь вы меня слышите?

Сесили (лукаво, но без удивления). О да! Слышу.

Фрейд. Вы нам признались, что вашего отца нашли мертвым у публичных девок.

Сесили резко присаживается на постели. Открывает глаза: косоглазие исчезло.

Сесили (грубо). Ступайте вон!

Фрейд. Сесили, вы меня видите?

Сесили (в упор смотрит на него; холодным, жестким тоном). Да. И слышу. Уходите.

Похоже, что Фрейд не слишком взволнован. Он встает и, собираясь выйти из комнаты, ласковым голосом обращается к Сесили.

Фрейд. Вы здоровы, Сесили.

Сесили (с бешенством). Я — здорова?! Ха-ха-ха! Здорова!

Внезапно ее сотрясает приступ кашля, она падает вперед на шезлонг. Брейер — он стоит, наблюдая за этой сценой и сжимая своими сильными ладонями спинку стула, на котором сидел, — поворачива­ется к Фрейду и со злобной резкостью говорит.

Брейер. Я полагаю, вам лучше уйти. Я попытаюсь исправить все это.

Кажется, он хочет обвинить Фрейда во вмешательстве в лечение и вместе с тем из вежливости скрыть это.

 

Сцена 3.

Большая комната, служащая кабинетом и спальней.

Она резко отличается от той, которую только что покинул Фрейд, неброским и изысканным вкусом в меблировке (немецкое рококо). Огромный застекленный книжный шкаф полон книг. В глубине комнаты, совсем далеко от окна, сидит, прижавшись к стене, мужчи­на лет сорока, одетый очень элегантно, в черное. Сидит он на маленькой кухонной скамеечке, непритязательность которой стран­ным образом контрастирует с роскошью меблировки. У него приятная внешность. Его лицо было бы почти красивым, если бы у больного не был затравленный вид. Он нервно перебирает руками. Тонкий красный шнурок опутывает его ноги, как бы связы­вая их. Поворачивается ключ. За кадром — шум открывающейся двери.

Голос слуги за кадром. Доктор Фрейд.

Больной даже не реагирует. Фрейд подходит к нему, берет стул и садится рядом.Фрейд молча рассматривает больного. У Фрейда спокойный и добрый, открытый, внимательный взгляд. Его нервозность прошла. Его властность компенсируется подлинной нежностью к больно­му. Фрейд — врач на работе, профессионал, полностью владеющий собой.Этот человек — ему с трудом дается общение с "нормальными" людьми — сразу же проявляет сочувствие к больным. Шарль мучительно пытается преодолеть себя. Он кивает Фрейду. Загнанный вид уступает место истинной вежливости, которая плохо скрывает его глубокую печаль.

Шарль (обращаясь к Фрейду). Шарль фон Шроэ. Фрейд. Доктор Зигмунд Фрейд.

Шарль. Вы должны извинить моего отца, доктор. Он зря побеспокоил вас. (Не отвечая, Фрейд смотрит на красный шнурок.) Видите ли, отец меня обожает. Он предпочитает считать меня сумасшедшим. Но я не безумен, я — дурной человек. Прогнивший до глубины души. (Фрейд молчит: не говоря ни слова, он слушает Шарля с внимательным и сочувствующим видом.) Вы верите в Зло? Фрейд. Верю. Шарль. А в дьявола? Фрейд. Нет. Шарль. Я тоже не верю. В принципе.

На его лице появляется удрученное выражение. Он снова выглядит затравленным.

Фрейд встает, смотрит на ноги Шарля и трогает шнурок, который их опутывает.

Фрейд. Что это такое?

Шарль (бормочет с угрюмым видом, не глядя на Фрейда). Это шнурок безопасности. (Пауза. Он немного расслабляется.) Он меня защищает.

Фрейд. От кого?

Шарль (избегая прямого ответа). Я не должен выходить из комнаты.

Фрейд. Вы не можете этого сделать, вас запирают.

Шарль (бормочет). Есть же окно.

Фрейд, кажется, не реагирует на эта слова. Он смотрит на шнурок.

Фрейд (после паузы). Где же узелки? Шарль (скороговоркой). За спиной

Он слегка отстраняется от стены. Фрейд, наклонившись над ним, смотрит на узелки их очень просто развязать).

Фрейд. Почему?

Шарль. Так их труднее развязать.

Фрейд. Кто их завязал?

Шарль. Я.

Фрейд. Когда.

Шарль. Вечером. Когда улицы опустели.

Фрейд распутывает узелки. Больной, похоже, не замечает этого.

Фрейд. Если бы вы не были связаны, что бы вы сделали? Шарль. Вышел бы на улицу. Фрейд. Зачем?

Он осторожно снимает шнурок с ног Шарля.

Шарль (то же механическое бормотание). Я бы убил.

Фрейд. Кого?

Шарль. Первого встречного.

Фрейд. Когда слуга приносит вам еду, появляется у вас желание его убить?

Шарль. Нет.

Фрейд. Почему?

Шарль. Потому что я его знаю.

Фрейд. Вы должны убить незнакомца?

Шарль (механическим голосом). Прохожего. Вне дома, на улице.

Шнурок падает к ногам Шарля. Фрейд показывает на него.

Фрейд. Смотрите. Вы свободны, господин фон Шроэ. Шарль (смотрит на шнурок и начинает дрожать). Что вы намерены делать?

Пауза. Шарль встает. Делает несколько шагов к окну. Фрейд даже не оборачивается. Он ждет.

Лицо Шарля искажается: на нем внезапно появляется выражение ненависти. Фрейд ждет.

Кажется, что Шарль борется с самим собой. Вдруг он поворачивает­ся, подходит к Фрейду, который стоит к нему спиной, и снова усаживается на скамеечку. Вид у него слегка удивленный и тревож­ный, но он чуть-чуть расслабился.

Фрейд поднимает красный шнурок, скручивает его в клубок и прячет в карман.

Фрейд. Отдайте мне этот шнурок, господин фон Шроэ, вы видите, что он вам больше не нужен. Вы никогда никого не убьете.

Шарль (вежливо, но недоверчиво слушает Фрейда). Мне так хотелось бы вам верить, доктор. К несчастью, я себя знаю. (Пауза. Он кладет левую руку на затылок, словно хочет склонить свою голову.) Боль охватывает меня внезап­но. С затылка. И в глазах — кровавые круги. (Еле слышно лепечет.) Я — воплощение Зла.

Короткая пауза.

Фрейд. Вы слышали о лечении гипнозом? Шарль (с безразличием). Да. От доктора Брейера.

Он перестает смотреть на собеседника и сжимает ноги так, словно они еще связаны.

Фрейд. Согласитесь ли вы подвергнуться этому лечению? Главное, не ждите чудодейственного излечения. Лечение мо­жет длиться месяцами.

Шарль. Вы меня усыпите? И пока я, сплю, будете молотком вгонять мне в голову Добро? Я не верю в это. Зло пожрет Добро. (Пауза.) Но все-таки попробуйте. Мне так хотелось бы уснуть. (Фрейд берет его за руку и отводит к дивану.) Если бы я смог совсем не просыпаться.

Фрейд подносит указательный палец правой руки к переносице Шарля.

Фрейд. Смотрите на мой палец. (Шарль смотрит. У него косоглазие. Фрейд говорит с заразительной убежден­ностью.) Вы будете спать. Сейчас вы заснете. (Шарль до­верчиво поддается гипнозу.) Спите! (Лицо Шарля бы­стро выражает полную отрешенность.) Спите. (Вкрадчи­вым, ласковым тоном.) Вы спите. Уже уснули.

Глаза у Шарля закатываются. Закатив глаза, он откидывается назад. Фрейд поддерживает его и помогает улечься на диване. Шарль лежит, закрыв глаза и вытянув руки вдоль тела, дышит спокойно.

Фрейд берет стул, подносит его к кровати и усаживается с торже­ствующей улыбкой.

Фрейд (после паузы). Вы слышите меня? Шарль (отвечает, не открывая глаз). Да. Фрейд. Вы вышли на улицу. (Шарль напрягается.) Вы меня слышите? Вы идете по улице в толпе прохожих.

Шарль приходит в сильное возбуждение, не открывая глаз, он поднимает обе руки, делая какие-то умоляющие жесты.

Шарль. Отведите меня домой. Умоляю вас. Фрейд. Почему. Шарль. Я хочу убить. Фрейд. Кого?

Шарль. Не знаю. Людей, что идут мимо. Умоляю вас! Умо­ляю! Я хочу вернуться домой. Я же говорю вам, что сейчас убью.

Фрейд. Каким образом?

Шарль (растерявшись и вдруг успокоившись, повторя­ет вопрос). Каким образом? Фрейд. Каким оружием? Шарль. У меня нет оружия! Фрейд. Вы хотите убивать голыми руками? Шарль. Какой кошмар! (Нервный смешок.) Я не смогу, у меня женственные руки.

Фрейд. Вы никогда не видели своих будущих жертв. Вы не знаете, сколько им лет, мужчины это или женщины. В этот момент вы прогуливаетесь среди них и даже не замечаете. Уже шесть лет вы считаете, что хотите совершить преступление, и вам в голову не приходило подумать, как вы намерены это сделать. Вы находитесь в своей комнате, господин фон Шроэ. Лежите на своей постели. У вас нет желания убить, господин фон Шроэ. (Мгновенная пауза.) Вам страшно, что у вас есть такое желание. Вы испытываете желание бояться этого (Властным тоном.) Вам больше не будет страшно. Я запре­щаю вам бояться. Вы слышите?

Шарль. Да!

Фрейд. Вы будете меня слушаться? Шарль. Да!

Фрейд. Встаньте! (Шарль встает. Фрейд слегка погладил ему веки.) Ступайте к окну. (Шарль сжимается. Он не хочет идти. Фрейд слегка подталкивает его в спину.) Идите! (Шарль подходит к окну.) Посмотрите на прохо­жих! (Шарль смотрит на них, как завороженный.) Они из плоти и крови, у них есть лица. Вы больше никогда не будете думать о том, чтобы их убивать. Я вам запрещаю.

Шарль продолжает смотреть на прохожих, лицо его светлеет, на губах появляется улыбка.

И вдруг его черты искажает судорога, он трогательно взмахивает руками и упал бы, если бы его не поддержал Фрейд. Фрейд крепко его держит и снова отводит на диван. Едва опустившись на диван, Шарль начинает корчиться в резких судорогах. Он громко кричит.

Фрейд пытается его успокоить, положив ему руки на лоб. В какой-то мере это ему удается: конвульсии становятся реже, но ясно, что Шарль страдает.

Фрейд с удивлением опускается на стул, стоящий у изголовья боль­ного.

Фрейд (сквозь зубы, тоном тягостного изумления). Ни­чего не понимаю. (Пауза.) Что с вами? Отвечайте!

Неожиданно Шарль начинает говорить. Иногда его голос переходит в какое-то бормотание, но все остальное время он сохраняет свою резкость и силу. Глаза у него открыты и смотрят в одну точку.

Шарль. Это было меньшее зло. Фрейд. Что было меньшим злом? Шарль. Люди на улице. Каждый раз, как у меня возникает желание его задушить, я начинаю неотступно думать, что я хочу убивать прохожих. Я больше никогда не буду о них думать, я поклялся в этом. Я буду думать только о нем. Фрейд (волнуясь, склоняется к нему. Бормотание Шар­ля нельзя расслышать). Кто он? Отвечайте! Приказываю вам. Шарль (смеясь). Кто-то из этого дома.

Кажется, что Шарль находится в состоянии галлюцинации. Он поднимает руки, сжимает и разжимает пальцы, сцепляет их.

Шарль. Мной правят мои руки, они тянут меня, я иду за ними... Он сидит в своем кресле, я подкрадываюсь сзади, руки сжимаются на его горле и он — готов. Но нет. У меня есть моя красная веревочка, я протягиваю ее под его бородой. Он спит. Это проволока, которой можно перерезать шею.

Фрейд понял.

У него взволнованный вид. Он хочет положить руку на лоб Шарля.

Тот вздрагивает и отталкивает ее.

Фрейд. На сегодня хватит.

Шарль. Дайте мне сказать. Я говорю вам, что я воплощаю Зло. (Властным тоном человека, который читает приго­вор.) Отцеубийцам будут отрезать кисти рук и рубить головы.

Фрейд резко подается назад. Он даже больше не пытается разбу­дить Шарля или заставить его молчать, он слушает его с каким-то ужасом.

Шарль. Мое существование на земле считают незаконным. Я — чудовище. Бог запрещает сыну презирать своего отца. Посмотрите на его рот под седыми усами. Какой он бесхарак­терный.

Фрейд побледнел. Он больше не пытается разбудить Шарля, а сидит прямо, напряженно.

Шарль (обращаясь к отцу, которого он видит в виде­нии). Ты не имеешь права! Почитай отца и мать. (Фрейд покрылся потом. Капли пота выступают у него на лбу.) Я всегда чтил свою мать, а ты заставил ее умереть от горя. Не плачь! Если Бог хочет, чтобы я тебя уважал, дай мне средства уважать тебя. (Невидимому собеседнику.) Он — старая сволочь, мсье. Я задушу его, потому что терпеть его не могу. Лучше убить, чем презреть.

Шарль до судорог сцепляет пальцы.

Фрейд, мертвенно-бледный и очень мрачный, опомнился. Он опускает правую руку на лоб Шарля со смешанным чувством решительности и отвращения.

Фрейд (властным тоном). Сейчас же замолчите! (Шарль пытается что-то сказать.) Вы говорите глупости. Вы слыши­те, глупости! Успокойтесь, успокойтесь! Забудьте обо всем. Я призываю вас больше не думать об этом. Совсем не думать! Никогда! Вы слышите?!

Шарль постепенно успокаивается, бормочет что-то непонятное. Неизвестно, убежден ли сам Фрейд в том, что он говорит, или он хочет убедить в этом больного.

Фрейд (решительно). Вы никогда не презирали вашего отца! Вы никогда не думали о том, чтобы его убить! На всей земле не найдется ни одного ребенка, который был бы настоль­ко испорчен, чтобы не уважать своих родителей.

Шарль расслабился. Закрыв глаза, он лежит, вытянув руки по швам. Дыхание его становится размереннее, оставаясь немножко прерыви­стым. Фрейд массирует ему лоб и затылок.

Фрейд. Просыпайтесь. Просыпайтесь. (Мгновения ожида­ния. Шарль открывает глаза.) Вы проснулись.

Фрейд резко отходит от Шарля (словно до этого он сдерживал свое отвращение к нему и, выполнив свою задачу, перестал себя сдержи­вать).

Отступая назад, он роняет стул, на котором только что сидел. Шарль садится на диване и с удивлением смотрит на него. Фрейд снова напускает на себя мрачный и суровый вид, он неприязненно смотрит на больного. Шарль оглядывает комнату и узнает ее.

Шарль (полуутвердительно, полувопросительно). Это вы, доктор Фрейд? Что же вы со мной сделали? (Фрейд не отвечает. Шарль осознает, что сидит на своем диване.) Вы хотели меня усыпить? И вам это удалось? (Фрейд утвер­дительно кивает.) И что же я сказал?

Фрейд. Ничего.

Шарль (говорит ласково. Ему хочется одного — выра­зить свою благодарность). Я чувствую себя лучше, вы зна­ете. (Пауза. Он встает, идет к окну. Наблюдает прохо­жих. Идет назад с удивленной улыбкой. Фрейд, непод­вижный и мрачный, даже не смотрит на него.) Неужели я вылечился?

Фрейд (грубо). Нет.

Шарль (с какой-то доверчивостью). Я знаю. Вы же ска­зали мне, что лечение будет долгим. Когда вы снова придете, доктор?

Фрейд нажимает кнопку звонка, которая находится справа от дивана Пауза.

Через несколько мгновений слышатся торопливые шаги.

Фрейд (очень сухо, высокомерно). Не знаю.

Слуга поворачивает ключ. Дверь открывается.

Фрейд (чопорно, почти невежливо). До свидания, госпо­дин фон Шроэ.

Шарль (после их ухода). Мне лучше. Меня не надо за­крывать.

В коридоре слуга в нерешительности стоит перед дверью.

Фрейд (с почти несдерживаемой резкостью, словно он хочет, чтобы Шарль исчез навсегда). Запереть на два за­мка! На два замка!

Растерянный слуга вставляет ключ в замочную скважину.

 

Сцена 4.

 

Комната Сесили.

Когда Фрейд входит, Сесили, обложенная двумя подушками, лежа читает. Она опускает книгу, которую держала прямо перед глазами, и смотрит на вошедшего, глаза у нее совершенно нормальные. Долгая пауза.

Сесили. Я узнала вас. Неужели я недостаточно наказана?

Фрейд (ласково). Я пришел не для того, чтобы вас наказы­вать, Сесили.

Сесили (пожимая плечами). Меня нужно наказывать, по­тому что я виновата. (Она загадочно улыбается чему-то, известному ей одной. По-прежнему смотрит на Фрейда; говорит медленно.) Вы доктор Фрейд. (С каким-то отрешенным видом) Ну а тот, кто оказался таким трусом, как его звали?

Сесили утратила тот невинный вид, который пленил Брейера. У этой девушки теперь появился настороженный и презрительный взгляд женщины. Горькая складка в уголках рта, которая будет сохранять­ся во всех последующих сценах, вплоть до выздоровления.

Фрейделе уловимым согласием). Трусом? Брейер.

Сесили. Брейер. Да-да! Его жену звали Матильда. Говорят, он сделал ей ребенка?

Фрейд. Девочку.

Сесили (с презрительной улыбкой). В Венеции, конечно. Дитя лагуны. (Почти горделиво.) А у меня ноги парализова­ны. (Фрейд хочет посмотреть.) Бесполезно.

Она сбрасывает одеяло. Рубашка задрана до колен.

Сесилииронической усмешкой). Истерические контрактуры. Двусторонняя потеря чувствительности. Как вы понима­ете, я все о себе знаю: это длится так долго.

Фрейд подходит к ней; на этот раз она ему не мешает. Он подбирает одеяло и укрывает ее.

Сесили. Вы очень любезны. Прямо муж Матильды. Как вы только что его назвали?

Фрейд. Брейер.

Сесили. Ах, да. А как зовут вашу жену?

Фрейд. Марта.

Сесили. Храни ее Бог. (С резкой грубостью, но не по­вышая тона.) Убирайтесь! Убирайтесь отсюда! Скажите его жене, что я поплатилась за свою вину и у меня никогда не будет детей.

Фрейд, нисколько не волнуясь, берет один из стульев, ставит его у изголовья Сесили и садится.

Фрейд. Сесили, я хочу вас вылечить.

Всю эту сцену он будет добрым и терпеливым, но в его суровых, жестких глазах появится тревожный блеск: чувствуется, что он не питает никакой симпатии к Сесили и готов на все, чтобы проверить на ней истинность своей теории.

Сесили (рассмеявшись). Снова! А потом убежите со всех ног, когда сделаете меня смертельно больной? Я и сейчас чув­ствую себя совсем неплохо. Если вы поставите меня на ноги, я пойду на городские тротуары и...

Фрейд. Что?

Сесили. Ничего. Глупости.

Она снова берет книгу и притворяется, будто погружается в чтение. Фрейд сидит не шевелясь. Время от времени она бросает на него поверх книги лукавые взгляды.

Сесили (положив книгу, спокойно, с улыбкой спраши­вает). Вы действительно уверены, что я истеричка?

Фрейд. Я этого не знаю. Разрешите мне лечить вас, и я отвечу на ваш вопрос.

Сесили. Потому что, видите ли, меня терзают страхи. А книги утверждают, что у истеричек страха не бывает.

Фрейд. Вы читаете глупые книги. Истерички могут испыты­вать страх так же, как и нормальные люди. (Он берет книгу, которую она положила на одеяло.) Шарко! Это же я пере­вел.

Сесили. Я знаю.

Фрейд (слегка презрительным и несколько печальным тоном, каким говорят о старой любовной связи). Ах! Как это было давно!

Совсем смутившись. Фрейд листает книгу.

Сесили (думая о своем). Потому что, вы понимаете, я не хочу, чтобы вы лечили мои ноги. Но мне так хочется, чтобы вы сняли мои страхи. (Улыбается.) Если сможете.

Фрейд. Попробуем.

Он слегка пододвигает свой стул к постели. Ее охватывает непод­дельный страх.

Сесили (громко кричит). Оставьте меня в покое? Не трогай­те! Помогите! Мама, мама!

Резко распахивается дверь. Появляется мать.

Госпожа Кёртнер (сухо). Что еще случилось? Ты хочешь, чтобы он ушел?

Сесили. Нет. Но я не хочу, чтобы он меня гипнотизировал. Хватит, хватит глупостей! Довольно!

Фрейд (повернувшись к Сесили). Гипнотизировать я вас не стану, обещаю это в присутствии вашей матери.

Сесили. Чем же мы будем заниматься?

Фрейд. Чем? Вы будете рассказывать все, что захотите. Вы­скажете все, что придет вам на ум, даже то, что кажется самым нелепым. Случайностей не существует: если вы думаете о лошади, а, скажем, не о шляпе, и на это есть глубокая причина. Мы вместе будем эту причину искать. И чем ближе к ней подойдем, тем больше ослабнут ваши защитные механизмы и тем менее тяжело вам будет раскрыть эту причину.

Сесили (лукаво). Это как светская игра?

Фрейд. Да. Но игра в истину. Начинайте.

Сесили. С чего?

Фрейд. Я сказал, с чего угодно.

Сесили (кокетливо, с полным сознанием собственного очарования). Не могли бы вы на первый раз помочь мне?

Фрейд. Хорошо. Вам снятся сны?

Сесили. Каждую ночь.

Фрейд. Снились и сегодня? (Сесили утвердительно кива­ет.) Ну что ж, расскажите ваш сон.

Все это явно забавляет Сесили. Сейчас для этой одинокой девушки значение имеет присутствие мужчины и та игра, в которую она с ним играет.

Сесили (оживленно). Это просто: сегодня я видела тот же сон, что снится мне три-четыре раза в неделю. С вариантами, конечно. Я уверена, что это возмездие. Я была... (Она склоняет голову на плечо и притворяется, будто ей стыдно. На самом деле она кокетничает.) Вы можете подумать, что у меня странные мысли. Я была проституткой. Одной из тех, что стоят на панели.

Фрейд. Вы видели раньше уличных жен­щин?

Сесили. Конечно.

Фрейд. Вы были так же одеты?

Сесили. Нет.

Сесили. Я была в подвенечном платье. Так смешно. Платье было порвано. Мне было стыдно от этого.

Фрейд. Подумайте немного, Сесили. Ког­да вы видели рваное подвенечное платье?

Сесили. Никогда.

Фрейд. И не видели других рваных пла­тьев?

Сесили. Ой, нет! Видела. Черное платье матери. Вчера оно порвалось, и мама чинила его, сидя рядом, пока я читала.

Сесили. У меня было странное имя. Потифар. Знаете, как у царицы в Библии.

Во сне. Тень становится все отчетливее. Это весьма изысканно одетый господин, которого мы видим со спины. Он в цилиндре.

Господин (шепотом). Потифар! Потифар!

Прошедшая мимо Сесили возвращается к нему. Поравнявшись с ним, вынимает из сумочки золотое кольцо и подает мужчине.

Голос Сесили. Я была с клиентом.

Мужчина, по-прежнему стоящий к нам спиной, протягивает указа­тельный палец, и мы видим, как Сесили надевает ему на палец золотое кольцо.

Фрейд. Как он выглядел?

Голос Сесили. Я не разглядела его лица. Я дала ему золотое кольцо. Оно оказалось ему велико. (Рука мужчины опускается к земле, и кольцо падает. Мужчина бросается со всех ног прочь и в своем смятении так сильно толкает Сесили, что та падает.) Он убежал и сбил меня с ног.

Голос Сесили. Какая-то женщина смеялась. Она сказала...

Женщина (очень вульгарным голосом). Не стоило труда меня убить.

Голос Сесили. Мне было все равно, что она скажет. Но мне было так больно, когда я упала на крыльце.

Фрейд. На каком крыльце?

Голос Сесили. Крыльце нашей прежней виллы.

Фрейд. И что же дальше?

Голос Сесили. Все. Я проснулась.

Сон кончился. Мы снова оказываемся в комнате. Фрейд все так же склонился над ней. Это веселит Сесили.

Сесили. Так забавно рассказывать сон. Но это глупо. Сон ничего не означает.

Фрейд (убежденно). Сон означает многое!

Сесили (недоверчиво). Пусть, но почему, например, я зва­лась Потафар?

Фрейд. Потафар — имя жены фараона. Она была влюблена в Иосифа. (Пауза.) А Йозеф — имя доктора Брейера. (Сесили, перестав улыбаться, смотрит на него с недоверием и стро­гостью.) В вашем сне клиент убежал, как Иосиф от Потифар.

Сесили слабо улыбается. Фрейд тоже улыбается в ответ, однако смотрят они друг на друга недобро.

Фрейд (улыбаясь, говорит с умыслом). В общем, вам при­снился кошмар?

Сесили (она довольна этой участливостью, улыбается). История с Потифар, естественно, делает честь Иосифу, но для Потафар она — кошмар.

Пауза.

Фрейд. И часто вам снится этот сон?

Сесили. Очень часто, но с Потифар впервые.

Фрейд. А проституция? Часто снится?

Сесили. Да. И женщина в окне, и падение на крыльце.

Фрейд. Когда все это приснилось вам в первый раз? Через сколько времени после смерти вашего отца?

Сесили. Задолго до смерти.

Фрейд явно потрясен.

Фрейд (с удивлением, которое вынуждает его повысить голос). До смерти? Прежде чем вы нашли его...

Сесили (жестко). В борделе? Намного раньше! Много лет раньше.

Фрейд. Почему?

Сесили. Я очень любила отца. Но я сильно злилась на него за то, что он обманывал мою бедную маму.

Фрейд. С проститутками?

Сесили. Разумеется. Всем мужчинам нравятся проститутки, не правда ли? К счастью! (Жеманным, не свойственным ей голосом.) Порядочные женщины не посмели бы на улицу выйти, если б не было этих девок. (С глубоко искренним видом.) Я обожаю мою мать, доктор. Она будет утверждать вам совсем другое, потому что у нас обеих дурной характер. Но это неправда. Я знаю, как она мучается. И люблю ее все больше и больше. Даже сегодня я не могу простить отцу ту адскую жизнь, которую он ей устроил. (Сесили говорит с какой-то ненавистью.) Он обманывал ее даже в собственном доме. Женщина, которая во сне смотрела на меня из окна, я знаю, кто она такая. Бывшая гувернантка, любовница отца. Мама ее прогнала и правильно сделала. (Она корчится от смеха.) Вот уж кто не заслуживал своего имени!

Фрейд. Кто?

Сесили. Папа. Его тоже звали Йозеф.

Фрейд. Вот что. (Пауза.) Он вас толкнул, когда вы были маленькой? И вы упали?

Сесили смотрит на него удивленно, с недоверчивостью.

Фрейда преследует его мысль, и он возвращается к предмету своего расследования.

Сесили. Откуда вам это известно?

Фрейд. Из вашего сна.

Сесили. О! Это всего лишь дурное воспоминание, и вы пола­гаете, что я разозлилась на него за это.

Сесили. Мне было лет шесть. Я бежала. Наверное, тут была моя вина.

Фрейд. Что же дальше? Что случилось?

Сесили (обнаруживая признаки усталости). Больше ни­чего. Абсолютно ничего.

Фрейд. Однако вы вспоминаете об этом падении двадцать лет спустя. А забыли столь многое! Да




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
 | Жан-Поль Сартр.

Дата добавления: 2015-10-15; просмотров: 262. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Примеры решения типовых задач. Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2   Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2. Найдите константу диссоциации кислоты и значение рК. Решение. Подставим данные задачи в уравнение закона разбавления К = a2См/(1 –a) =...

Экспертная оценка как метод психологического исследования Экспертная оценка – диагностический метод измерения, с помощью которого качественные особенности психических явлений получают свое числовое выражение в форме количественных оценок...

В теории государства и права выделяют два пути возникновения государства: восточный и западный Восточный путь возникновения государства представляет собой плавный переход, перерастание первобытного общества в государство...

Способы тактических действий при проведении специальных операций Специальные операции проводятся с применением следующих основных тактических способов действий: охрана...

Искусство подбора персонала. Как оценить человека за час Искусство подбора персонала. Как оценить человека за час...

Этапы творческого процесса в изобразительной деятельности По мнению многих авторов, возникновение творческого начала в детской художественной практике носит такой же поэтапный характер, как и процесс творчества у мастеров искусства...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.018 сек.) русская версия | украинская версия