Аннотация. 1. Факторы, обусловливающие социальную дифференциацию языка.

Что касается большинства социальных вариантов речи, то они различаются в основном на уровне лексики и микросистемы не представляют.

Аннотация

В статье анализируется понятие социальной инклюзии и сопоставляется с родственными ему терминами социальной эксклюзии и социальной интеграции. Автор предлагает рассматривать понятие социальной инклюзии как противоположное социальной эксклюзии и, одновременно, как подчиненное и более узкое по отношению к понятию социальной интеграции. В статье также представлена система индикаторов социальной инклюзии для анализа политической, экономической, социокультурной, социальной и символической подсистем общества.

Ключевые слова:

Социальная инклюзия, индикаторы инклюзии, социальная эксклюзия, социальная интеграция.э

Идеи о необходимости социальной инклюзии для построения более справедливого, демократичного общества, развиваемые с недавнего времени на страницах российских научных и специальных журналов, привлекают к себе все больший интерес и внимание со стороны как ученых, так и специалистов-практиков. Однако проблема заключается в том, что понятие социальной инклюзии не имеет однозначного, четкого определения (что, впрочем, в социальных науках происходит весьма часто). И эта неоднозначность трактовки приводит к взаимному недопониманию участников обсуждения данного вопроса – о чем, собственно, мы ведем речь, когда говорим о социальной инклюзии?

На наш взгляд, эта ситуация обусловлена несколькими причинами. Во-первых, понятие инклюзии применяют и ученые и специалисты-практики (преимущественно, в сфере социальной политики), которые зачастую «говорят на разных языках». Во-вторых, социальную инклюзию нередко сводят к понятию образовательной инклюзии и даже еще уже – к образовательной инклюзии детей-инвалидов. Ведь большинство общественных дискуссий по теме социальной инклюзии сосредоточено на проблемах людей с ограниченными возможностями (и, прежде всего, детей), что создает представление о применимости инклюзии лишь в качестве подхода к обучению детей с ограниченными возможностями в рамках учреждений системы общего образования. На самом деле, понятие образовательной инклюзии гораздо шире – в международном масштабе она все чаще рассматривается в более широком плане, как реформа, которая поддерживает и поощряет разнообразие среди учащихся. Цель инклюзивного образования заключается в ликвидации социальной изоляции, которая является следствием негативного отношения к разнообразию с точки зрения расы, социального положения, этнического происхождения, религии, пола и способностей. Отправной точкой данного понятия является убеждение, что образование является одним из основополагающих прав человека и основой для более справедливого общества. Инклюзивное образование в свою очередь является условием для более широкой социальной инклюзии. Как было заявлено на международной конференции ООН по вопросам образования, науки и культуры «Инклюзивное образование: путь в будущее», проходившей в ноябре 2008 г. в г. Женеве: «инклюзивное образование является не второстепенным, а центральным вопросом для … создания более инклюзивных обществ».

Возникает вопрос, как соотносятся между собой такие понятия как социальная эксклюзия, социальная инклюзия и социальная интеграция? Дело в том, что термины социальная инклюзия и социальная интеграция либо употребляются как синонимы, либо вообще противопоставляются. Педагоги-практики даже спорят о том, что лучше для детей с ограниченными возможностями – интеграция или инклюзия, а значит, вопрос определения становится в данном случае совсем не праздным: «В последнее время в сфере образования детей с нарушениями развития все чаще приходится наблюдать, как термину «интеграция» противопоставляется термин «инклюзия» и родственные ему понятия: «инклюзивное образование», «инклюзивная среда» и т. п…. Но в отличие от интеграции «инклюзия» даже терминологически является более узким понятием. Как следует из словарного анализа этого термина, инклюзия — односторонний процесс, представляющий «внедрение» кого-то куда-то (очевидный насильственный оттенок), результатом которого является наличие в некоей среде инородного для нее «тела»… Поэтому инклюзия сомнительна и как результат — «включаемый» не становится в этом процессе естественной частью общей дружественной среды» [2].

Следует разобраться, как же все-таки связаны между собой понятия социальная инклюзия и социальная интеграция? Обратимся к словарной статье Г. Эндрувайта, теоретика из г. Штутгарта, в которой он дает одно из наиболее полных рассмотрений дефиниции социальной интеграции. Исходный пункт концепции интеграции автора – структурно-функциональная теория Т. Парсонса. Он напоминает, что у Т. Парсонса категория интеграции употребляется в двух смыслах: 1) как процесс адаптации системы к окружающей среде; 2) как процесс стабилизации (уравновешивания) системой всех ее элементов при ее изменениях (включении в нее новых элементов). Интересно, что во избежание понятийной путаницы Г. Эндрувайт разводит социологическую дефиницию интеграции: «В самой общей системно-теоретической формулировке интеграцияпредставляет собой процесс включения в систему новых элементов таким образом, что после этого они больше ничем не отличаются от прежних элементов этой системы. Особенность этого процесса точно отражает латинское слово «integer» – завершенный, неприкосновенный, полный и т.д.» [9; 307] и политическую интеграцию, при которой «индивиды, группы или государства должны влиться во всеобъемлющую, включающую в себя и нивелирующую все более мелкие частные образования, общность» [14].

Ключевым на наш взгляд здесь является связка: «интеграцияпредставляет собой процесс включения в систему новых элементов» (см. выше). И это означает, что социальная инклюзия должна рассматриваться как процесс, ведущий к социальной интеграции, а сама интеграция – как результат этого процесса. Таким образом, инклюзия представляет собой активный процесс укрепления чувства принадлежности индивида или группы к сообществу, ведущий к социальной интеграции.

Сходный смысл имеет понятие социальной инклюзии у В. Ярской, которая под социальная инклюзией в широком смысле понимает «демократическую акцию включения индивида или группы в более широкое сообщество с целью приобщения к определенном действию или культурному процессу» [5; 11].

Разводя термины интеграция и инклюзия важно на наш взгляд подчеркнуть и то, что инклюзия – это процесс, происходящий с индивидами (социальными группами), а интеграция – процесс, происходящий в самом обществе. Интеграция может быть следствием инклюзии, но не наоборот. И это значит, что социальная инклюзия является подчиненным по отношению к социальной интеграции и более узким понятием.

Следующий вопрос: о связи этих понятий с термином социальная эксклюзия. Концепция социальной эксклюзии, имеющая западноевропейское происхождение и получившая наибольшее признание в научных и политических кругах Великобритании, приобрела множество приверженцев среди политических и деятелей ученых разных стран. Обсуждение социальных проблем, возникающих вследствие процессов социального исключения показывает, насколько неоднозначно понимается и определяется эксклюзия как учеными, так и политиками.

Социальная эксклюзия (социальное исключение) – не только научный, но и социально-политический концепт, широко распространившийся в западноевропейских дискуссиях, связанных с проблемами бедности, маргинальности и депривации с середины двадцатого века и весьма популярный в наши дни.

Как отмечает Э. Гидденс, «исключение не обозначает градацию неравенства, но является механизмом, отдаляющим группы людей от главного социального потока» [11, 105]. Он указывает на две основные формы социального исключения, проявляющиеся в современном обществе. Первая форма расположена на вершине социальной иерархии и связана с «добровольным исключением», элитным самоогораживанием. Вторая экстремальная форма – «жертв структурации» - сосредоточена внизу иерархии, является результатом структурных и культурных изменений общества и, по мнению, Э. Гидденса, угрожает социальному пространству и солидарности.

Количество попыток дать определение социальному исключению велико. Это понятие неоднозначно, поскольку оно содержит различные экономические, социальные и политические аспекты. В качестве основных признаков исключения ученые выделяют динамичность, многомерность, кумулятивность и нарушение (разрыв) социальных связей. Мы понимаем под социальной эксклюзией многомерный кумулятивный процесс, нарушающий социальные связи индивидов или групп и препятствующий их участию в жизни общества, и состояние отверженности индивидов или групп, возникающее вследствие этого процесса [1; 36].

Казалось бы логично, если социальная эксклюзия будет рассматриваться как противопоставление социальной инклюзии. Однако есть и иные точки зрения. Так Р. Левитас, видная британская исследовательница социальной эксклюзии, утверждает, что понятие эксклюзии, появившееся изначально как инструмент описания разнообразных последствий бедности и неравенства, приобрело сегодня иные коннотации и противопоставляется не с инклюзией, а с интеграцией. Причем имеется в виду интеграция преимущественно в рынок труда.

Регулярная занятость и получение доходов от нее рассматриваются правительством Великобритании как «лучшая защита от социального исключения» и лейбористы считают занятость «центральной... в борьбе с социальным исключением» [8]. Если принимать такую позицию за основу, лишь оплачиваемая работа может служить «обратной дорогой» к полному включению.

Как утверждает Р. Левитас, понятие «социального исключения приводит к обесцениванию неоплачиваемой работы и маскирует неравенство между оплачиваемыми работниками. В итоге игнорируется фундаментальное социальное разделение между классом собственников и остальной частью общества» [12; 5]. Р. Левитас критикует точку зрения, излагаемую в документах Еврокомиссии, согласно которой социальная эксклюзия представляется не естественным следствием природы капитализма, а лишь результатом воздействия некоторых неблагоприятных социально-экономических условий, из-за которых отдельные социальные группы оказываются исключены. Акцент на оплачиваемой работе, как механизме преодоления социальной эксклюзии и способе сплочения общества, по мнению автора характерен для неолибералов, для которых «общество является только рынком» и кто желал бы «чтобы интеграция в общество была только интеграцией в рынок».

По мнению Р. Левитас такая трактовка эксклюзии восходит к теории Э. Дюркгейма о социальной солидарности, основанной на разделении труда. Главный тезис Э. Дюркгейма состоял в том, что разделение труда, под которым он понимал профессиональную специализацию, все более и более исполняет роль, «которую некогда исполняло общее сознание; оно главным образом удерживает вместе социальные агрегаты высших типов» [3; 137]. Именно поэтому Э. Дюркгейм призывал «распределить труд таким образом, чтобы всякий был достаточно занят, увеличить, следовательно, функциональную деятельность каждого работника... Тогда самопроизвольно утвердится порядок» [3; 312].

В определении социальной интеграции, данном тем же Г. Эндрувайтом, мы находим отголоски идей Э. Дюркгейма: «Интеграция служит системной стабильности… Рост разделения труда, идеологический плюрализм, административная децентрализация и т.д. предопределяют меры по интеграции во избежание дезинтеграции» [9; 309]. Дихотомическая модель исключения и интеграции в упрощенном виде несет в себе идею о том, что работа обеспечивает не только доступ к материальным ресурсам посредством заработной платы, но и культурную интеграцию [12; 12].

Выражением позиции неолибералов в дискурсивном пространстве Р. Левитас считает дискурс социальной интеграции, который узко сфокусирован на проблеме безработицы и экономической неактивности и предполагает достижение интеграции и социальной сплоченности через включение в оплачиваемую деятельность [13; 7-8]. В случае с детьми важнейшей мерой должно стать получение образования, как подготовка к дальнейшей оплачиваемой трудовой деятельности. Именно в рамках этого дискурса может рассматриваться высказывание британского премьер-министра Тони Блэра: «Лучшая защита от социального исключения это иметь работу, и лучший путь иметь работу, это получить хорошее образование, иметь хорошие навыки и опыт» [7].

Действительно ли социальная эксклюзия терминологически должна быть противопоставлена интеграции? Критическим аргументом против этого является мысль о том, что сама эксклюзия может быть формой интеграции. Эта мысль была высказана еще Н. Луманом, который писал: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего столетия примет метакод включения/исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра. Что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения. В некоторых местах... мы уже можем наблюдать это состояние» [4; 102-103]. Здесь у Н. Лумана ясно обнаруживается два типа интеграции: основанная на исключении и на включении. Следовательно, социальной эксклюзии может быть противопоставлена лишь социальная инклюзия.

Связанные друг с другом понятия (эксклюзия и инклюзия) не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Определяя некоторым образом факторы социальной эксклюзии, мы тем самым предопределяем направленность наших дальнейших действий по борьбе с социальным исключением путем воздействия именно на эти факторы и, следовательно, намечаем пути социальной инклюзии в соответствии с этим определением.

Социальное исключение может быть определено как возникающее в связи с ослаблением одной или более систем, являющихся фундаментальными для функционирования общества [15]. Применяя системный подход, ученые выделяют ряд таких систем и рассматривают процесс и результат исключения из них. В табл. 1 приведен один из вариантов, предложенный Ф. Фаррингтоном [10]:

Таблица 1