Методические указания 12 страница. вечное и завершенное небытие?

вечное и завершенное небытие?

 

Хорхе Гильен

 

Погруженное в мысли свои неизменно,

одиночество реет над камнем смертью, заботой,

где, свободный и пленный,

застыл в белизне полета

раненный холодом свет, напевающий что-то.

 

Не имеющее архитектуры

одиночество в стиле молчанья!

Поднимаясь над рощею хмурой,

ты стираешь незримые грани,

и они никогда твою темную плоть не поранят.

 

В твоей глубине позабыты

крови моей лихорадочный трепет,

мой пояс, узором расшитый,

и разбитые цепи,

и чахлая роза, которую смяли песчаные степи.

 

Цветок моего пораженья!

Над глухими огнями и бледной тоскою,

когда затухает движенье

и узел разрублен незримой рукою,

от тебя растекаются тонкие волны покоя.

 

В песне протяжной

лебедь свою белизну воспевает;

голос прохладный и влажный

льется из горла его и взлетает

над тростником, что к воде свои стебли склоняет.

 

Украшает розою белой

берег реки божество молодое,

роща запела,

звучанье природы удвоив

и музыку листьев сливая с журчащей водою,

Бессмертники хором

у неба бессмертия просят

и своим беспокойным узором

ранят взоры колосьев

и на карту печали свои очертанья наносят.

 

Арфа, ее золотые рыданья

охвачены страстью одною -

отыскать в глубине мирозданья

(о звуки, рожденные хрупкой весною!),

отыскать, одиночество, царство твое ледяное.

 

Но по-прежнему недостижимо

ты для раненых звуков с их кровью зеленой,

и нет высоты обозримой,

и нет глубины покоренной,

откуда к тебе доносились бы наши рыданья и стоны.

 

 

НА СМЕРТЬ ХОСЕ ДЕ СИРИА-И-ЭСКАЛАНТЕ

 

Кто скажет теперь, что жил ты на свете?

Врывается боль в полумрак озаренный.

Два голоса слышу - часы и ветер.

Заря без тебя разукрасит газоны.

 

Бред пепельно-серых цветов на рассвете

твой череп наполнит таинственным звоном.

О, светлая боль и незримые сети!

Небытие и луны корона!

 

Корона луны! И своей рукою

я брошу цветок твой в весенние воды,

и вдаль унесется он вместе с рекою.

 

Тебя поглотили холодные своды;

и память о мире с его суетою

сотрут, о мой друг, бесконечные годы.

 

СОНЕТ

 

На стылых мхах, мерцающих уныло,

мой профиль не изменит очертаний;

в нем, зеркале безгрешном, пульс чеканный

недремлющее слово преломило.

 

И если струны струй и плющ бескрылый -

лишь бренной плоти символ первозданный,

мой профиль станет на гряде песчаной

причудливым безмолвьем крокодила.

 

И пусть язык агоний голубиных

познает вкус не пламени, а дрока,

растущего в урочищах пустынных, -

 

как символ силы, сломленной до срока,

останусь я в измятых георгинах

и в стеблях трав, растоптанных жестоко.

 

 

СОНЕТ

 

Я боюсь потерять это светлое чудо,

что в глазах твоих влажных застыло в молчанье,

я боюсь этой ночи, в которой не буду

прикасаться лицом к твоей розе дыханья.

 

Я боюсь, что ветвей моих мертвая груда

устилать этот берег таинственный станет;

я носить не хочу за собою повсюду

те плоды, где укроются черви страданья.

 

Если клад мой заветный взяла ты с собою,

если ты моя боль, что пощады не просит,

если даже совсем ничего я не стою, -

 

пусть последний мой колос утрата не скосит

и пусть будет поток твой усыпан листвою,

что роняет моя уходящая осень.

 

 

ПОЭТ ПРОСИТ СВОЮ ЛЮБОВЬ, ЧТОБЫ ОНА ЕМУ НАПИСАЛА

 

Любовь глубинная, как смерть, как весны,

напрасно жду я писем и решений;

цветок увял, и больше нет сомнений:

жить, потеряв себя в тебе, несносно.

 

Бессмертен воздух. Камень жесткий, косный

не знает и не избегает тени.

Не нужен сердцу для его борений

мед ледяной, - луна им поит сосны.

 

Я выстрадал тебя. Вскрывая вены

в бою голубки с тигром, змей с цветами,

я кровью обдавал твой стан мгновенно.

 

Наполни же мой дикий бред словами

иль дай мне жить в ночи самозабвенной,

в ночи души с неведомыми снами.

 

 

ПЕСНЯ О МАЛЕНЬКОЙ СМЕРТИ

 

Мшистых лун неживая равнина

и ушедшей под землю крови.

Равнина крови старинной.

 

Свет вчерашний и свет грядущий.

Тонких трав неживое небо.

Свет и мрак, над песком встающий.

 

В лунном мареве смерть я встретил.

Неживая земная равнина.

Очертанья маленькой смерти.

 

На высокой кровле собака.

И рукою левою косо

пересек я сухих цветов

прерывистые утесы.

 

Над собором из пепла - ветер.

Свет и мрак, над песком встающий.

Очертанья маленькой смерти.

 

Смерть и я - на виду у смерти.

Человек одинокий, и рядом

очертанья маленькой смерти.

 

И луны неживая равнина.

И колеблется снег и стонет

за дверьми, в тишине пустынной.

 

Человек - и что же? Все это:

человек одинокий, и рядом

смерть. Равнина. Дыханье света.

 

 

НОЧНАЯ ПЕСНЯ АНДАЛУЗСКИХ МОРЯКОВ

 

От Кадиса до Гибралтара

дорога бежала.

Там все мои вздохи море

в пути считало.

 

Ах, девушка, мало ли

кораблей в гавани Малаги!

 

От Кадиса и до Севильи

сады лимонные встали.

Деревья все мои вздохи

в пути считали.

 

Ах, девушка, мало ли

кораблей в гавани Малаги!

 

От Севильи и до Кармоны

ножа не достанешь.

Серп месяца режет воздух,

и воздух уносит рану.

 

Ах, парень, волна

моего уносит коня!

 

Я шел мимо мертвых градирен,

и ты, любовь, позабылась.

Кто хочет сердце найти,

пусть спросит, как это случилось.

 

Ах, парень, волна

моего уносит коня!

 

Кадис, сюда не ходи,

здесь море тебя догонит.

Севилья, встань во весь рост,

иначе в реке утонешь.

 

Ах, девушка!

Ах, парень!

Дорога бежала.

Кораблей в гавани мало ли!

А на площади холодно стало!

 

 

ОМЕГА

 

(Стихи для мертвых)

 

Травы.

Я отсеку себе правую руку.

Терпенье.

Травы.

У меня две перчатки: из шелка и ртути.

Терпенье.

Травы!

Не плачь. И молчи.

Пусть никто нас не слышит.

 

Терпенье.

Травы!

Едва распахнулись двери -

упали статуи наземь.

Тра-а-а-вы!!

 

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

 

(Мерседес, мертвой)

 

Ты не дышишь, уснувши.

Из дубовых досок твоя лодка на суше.

Спи, принцесса страны нездешней.

Твое тело белеет в ночи кромешной.

Твое тело, как земля, ледяное.

Спи. Проходит рассвет стороною.

 

Ты уплываешь, уснувши.

Из тумана и сна твоя лодка на суше.

 

 

ПЕСНЯ

 

- Если ты услышишь: плачет

горький олеандр сквозь тишину,

что ты сделаешь, любовь моя?

- Вздохну.

 

- Если ты увидишь, что тебя

свет зовет с собою, уходя,

что ты сделаешь, любовь моя?

- Море вспомню я.

 

- Если под оливами в саду

я скажу тебе: "Люблю тебя", -

что ты сделаешь, любовь моя?

- Заколю себя.

 

 

ЧЕРНЫЕ ЛУНЫ

 

Над берегом черные луны,

и море в агатовом свете.

Вдогонку мне плачут

мои нерожденные дети.

Отеи, не бросай нас, останься!

У младшего сложены руки...

Зрачки мои льются.

Поют петухи по округе.

А море вдали каменеет

под маской волнистого смеха.

Отец, не бросай нас!..

И розой

рассыпалось эхо.

 

 

ТИХИЕ ВОДЫ

 

Глаза мои к низовью

плывут рекою...

С печалью и любовью

плывут рекою...

(Отсчитывает сердце

часы покоя.)

 

Плывут сухие травы

дорогой к устью...

Светла и величава

дорога к устью...

(Не время ли в дорогу,

спросило сердце с грустью.)

 

 

ПРОЩАНЬЕ

 

Прощаюсь

у края дороги.

 

Угадывая родное,

спешил я на плач далекий -

а плакали надо мною.

 

Прощаюсь

у края дороги.

 

Иною, нездешней дорогой

уйду с перепутья

будить невеселую память

о черной минуте.

Не стану я влажною дрожью

звезды на восходе.

 

Вернулся я в белую рощу

беззвучных мелодий.

 

 

Методические указания