Студопедия — ГЛАВА IV
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ГЛАВА IV






АБСОЛЮТНАЯ МОНАРХИЯ 354

§ 34. ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО И УПРАВЛЕНИЕ

Диархия не могла быть прочной формой государственного устройства, и уже к концу предыдущего периода императорская власть приобретает заметный монархический оттенок. Продолжительные смуты, наступившие после Северов, обнаружили необходимость полной реорганизации государства, и эта реорганизация произведена была Диоклетианом, а затем в том же духе завершена Константином.

Два основных начала лежат во главе этой Диоклетионовско-Константиновской реформы. Первое – это окончательное признание императора абсолютным монархом. Он не есть теперь уже princeps или республиканский магистрат, признающий над собою, хотя бы в принципе, верховенство народа; он теперь не "первый" (между равными), а господин, dominus, стоящий выше закона ("princeps legibus solutus est";355), dominus "Божией милостью"; "граждане" – cives – превращаются в "подданных", subjecti. Под влиянием восточных образцов императорская власть [с.209] приобретает даже во внешности восточной колорит: недоступность, сложный придворный церемониал, божеские почести – "tamquam praesenti et corporali deo"356. Однако, династического характера монархия и теперь не приобрела; вопрос о престолонаследии остается неурегулированным; теоретически избрание императора как будто принадлежит сенату, фактически же преемник или указывается самим предшествовавшим императором, или же провозглашается войском.

Второе начало – это разделение империи на две половины, Восточную и Западную, Oriens и Occidens. Среди чрезмерного разнообразия национальностей, входивших в состав Римской империи, уже давно обнаружилось тяготение к двум культурным типам – латинскому и греческому; к первому тяготел Запад, ко второму Восток. Управление государством со столь различными национальными элементами представляло, конечно, большие трудности, – и Диоклетиан пришел к мысли в интересах управления разделить этот труд, избрав себе соправителя, который заведовал бы одной из двух больших половин государства. С той поры, за исключением некоторых более или менее коротких промежутков, разделение это делается постоянным. Но это разделение в принципе не обозначает собою распадение империи на два совершенно отдельные и совершенно самостоятельные государства; Oriens и Occidens остаются только двумя половинами одного и того же государственного целого; восстанавливается как бы старая идея коллегиальности: императоры, подобно прежним двум консулам, считаются коллегами, а законодательство признается единым для всего государства. Разделение государства завершается созданием другой столицы – Константинополя, и другого сената – Константинопольского.

В помощь себе оба императора, называющиеся теперь Августы (Augusti), избирают двух Цезарей (Caesares), которые и предполагаются их преемниками.

Подобное разделение империи, проникнутое очевидным идеализмом, могло быть, конечно, лишь началом ее полного распадения. Варвары приходят на помощь и покорением Западной Римской Империи (476 г.) уничтожают это призрачное единство. Правда, оно было восстановлено еще раз Юстинианом, но после его смерти Запад отрывается вновь и на этот раз уже окончательно, а для Востока кончается Рим и начинается Византия.

[с.210] Установление абсолютной монархии отзывается прежде всего, конечно, падением сената. Этому немало способствовало перенесение столицы в Константинополь и учреждение второго, Константинопольского, сената, вследствие чего оба сената спустились до степени простых городских советов. От прежнего общегосударственного значения у сената только одна пустая форма: а) сенату сообщаются новые законы для сведения, b) сенату поручается иногда расследование уголовных дел, и с) de jure сенату принадлежит избрание нового императора, хотя, как сказано выше, это право сводится к санкционированию того, кто был уже или предназначен в качестве цезаря, или провозглашен войском.

Одновременно с падением сената происходит дальнейшее падение старых республиканских магистратур. Они продолжают еще существовать, как почетные реликвии прошлого, но уже никакого участия в государственном управлении не принимают: консулы председательствуют в сенате, преторы заведуют по поручению императора некоторыми специальными делами (например, опекунскими), остальные существуют только как почетные звания.

Все активное государственное управление находится в руках императорских чиновников, система которых разрастается в сложный бюрократический механизм и подвергается более точной регламентации. Резко проводится разделение должностей на придворные, гражданские и военные – dignitates palatinae, civiles и militares; в каждой ветви образуется определенная иерархическая лестница, причем каждой ступени в этой лестнице соответствует особый титул (illustres, spectabiles, clarissimi357 и т. д.); каждому чиновнику назначается определенное жалованье – соответственно титулу и рангу.

При особе императора находится государственный совет, который называется теперь consistorium principis (вместо прежнего "adsidere", "assessores" теперь "adstare"358: члены совета не смеют уже в присутствии императора сидеть359). По предложению императора он обсуждает всякие вопросы законодательства и управления; в нем же разбираются и все судебные дела, восходящие в инстанционном порядке к императору; в этой последней функции [с.211] судебного учреждения императорский совет носит обыкновенное название auditorium principis.

При дворе группируется целая масса разнообразных придворных чиновников (dignitates palatinae), имеющих в то же время характер органов центрального управления. Наиболее важными из них являются: praepositus sacri cubiculi, заведующий царским дворцом, magister officiorum – начальник личной канцелярии императора и вместе с тем заведующий личным составом чиновничества, quaestor sacri palatii - председатель consistorium principis, нечто вроде государственного канцлера, comes largitionum – заведующий государственной казной и финансами вообще, comes rei privatae – заведующий средствами, назначенными на содержание двора, и мн. др.

Затем идет ряд чиновников для управления столицами и провинциями (dignitates civiles). Во главе каждой столицы стоит praefectus urbi, в руках которого сосредоточивается административная и судебная власть в столице. Его ближайшим общим помощником является викарий (vicarius), а затем специальными – praefectus vigilum, praefectus annonae и масса низших curatores.

Что касается местного управления, то вся территория подвергается в этом периоде новому административному разделению. Каждая половина империи – Oriens и Occidens – делится на две префектуры: Восточная половина на префектуры Восточную (Фракия, Малая Азия и Египет) и Иллирийскую (Балканский полуостров), Западная половина на префектуры Италийскую (Италия и Африка) и Галльскую (Галлия и Испания). Во главе каждой префектуры в виде его общего начальника стоит префект претория (prefectus praetorio).

Каждая префектура делится на диоцезы, во главе которых стоят vicarii, и наконец диоцезы делятся на провинции (provinciae), которыми управляют praesides или rectores. Провинции являются основными клеточками этого административного деления, а правители провинций являются поэтому первой административной и судебной инстанцией. В этом делении провинции утратили уже свое прежнее историческое и национальное значение: они только чисто искусственные территориальные единицы.

Возле каждого чиновника группируется штат его низших служащих и его канцелярия (apparitores и officiales).

Провинции, в свою очередь, состоят из более мелких единиц – общин или civitates. Эти общины в своих внутренних делах [с.212] пользуются известной самостоятельностью, хотя и под сильным контролем правительства. Органами местного, общинного самоуправления являются и теперь местный сенат (decuriones) и выборные муниципальные магистраты. На обязанности этих местных органов, главным образом, декурионов, лежит прежде всего забота о выполнении общиной общегосударственных повинностей – доставление надлежащего количества рекрутов, взыскание государственных податей и т. д.

В этих делах все члены сената отвечают своим имуществом за всякие недочеты и недоборы, и притом все друг за друга по началам круговой поруки. С усилением налогового бремени и с общим экономическим упадком страны такая ответственность делается очень тяжелой, и местная аристократия начинает уклоняться от обязанности декурионов. Чтобы привлечь к ней, правительство принуждено давать декурионам различные сословные и почетные преимущества. Но и это не помогает, и тогда правительство приходит к принудительной организации сословия декурионов, причем всякие попытки выйти из него или уклониться от несения возложенной на него государственной обязанности караются различными наказаниями360.

Правительственный контроль над местным самоуправлением осуществляется сначала при посредстве особого, при каждой civitas состоящего curator rei publicae, а с императора Валентиниана при посредстве так называемого defensor civitatis. В лице этого чиновника императоры хотели дать беднейшему населению особого защитника их интересов против более богатых и более сильных (potentiores), но на практике эта идеалистическая функция не осуществилась, и defensor civitatis превратился в судью по мелким делам.

Продолжают существовать и провинциальные сьезды – concilia provinciarum. С установлением христианства языческие религиозные цели этих съездов отпадают, но тем прочнее делаются их деловые функции. Право петиций признается за ними уже de jure, и императоры настоятельно запрещают правителям провинций чинить в этом отношении какие-либо препятствия. Тем не менее, растущее всемогущество бюрократии и ее сплоченность делают это право петиций практически иллюзорным; история дает немало примеров, когда попытки провинциалов добиться таким путем при дворе правды оказывались совершенно бесплодными. Вследствие [с.213] этого concilia замирают и ко времени Юстиниана почти выходят из употребления361.

Наконец, со времен Константина видное общественное значение приобретает церковная организация. Органами церковного управления являются епископы, выбираемые общинами; в их руках сосредоточивается церковное управление, заведование церковными имуществами, а также известная юрисдикционная власть над паствой по делам религии и церкви. Чем далее, тем более влияние церкви растет и отражается в различных областях права.

Переселение центра государственной жизни из Рима в Константинополь, где восточные и эллинистические влияния должны были ощущаться живее, отразилось не только в области государственного устройства и управления. Оно сказалось на всем организме римского права, в частности, и на римском гражданском праве. Уже выше (§ 31) было указано, что распространение римского права на всю территорию империи, явившееся результатом указа Каракаллы, оказалось не в силах искоренить местные права провинций. Особенно упорно сохранялись в жизни местные обычаи эллинистического востока. Период абсолютной империи передвинул лабораторию общеимперского праворазвития как раз в центр этих эллинистических влияний. Во главе государства, в первых рядах бюрократии, среди авторитетных юристов все чаще и чаще появляются провинциалы, выросшие в атмосфере этих влияний. Неудивительно поэтому, если развитие римского права в течение этого периода идет под серьезным напором эллинистических начал и с значительным наклоном в сторону этих последних. Римское право "ориентализируется"; (фон Майр).

§ 35. НАСЕЛЕНИЕ

В связи с реорганизацией государственного строя радикально изменилась и сословная организация общества. Из прежних высших сословий сословие всадническое исчезло, а сословие [с.214] сенаторское превратилось в общеимперскую знать бюрократического характера. В ordo senatorius входят теперь лица, занимавшие высшие ступени в должностной иерархии (дающие право на титул clarissimus), причем сословие это является наследственным, пользуется известными привилегиями (изъятием от местной подсудности и местных повинностей), зато, с другой стороны, несет и свои специальные обязанности (специальные подати и повинности в пользу императора).

Но если в прежнее время сословность касалась только высших слоев, то теперь она распространяется в глубь и захватывает почти все население империи. Характерной тенденцией периода абсолютной монархии по отношению к населению является постепенно проводимое закрепление сословий: естественные общественные классы делаются мало-помалу наследственными, резко разграничиваются друг от друга и каждое из них несет на себе такую или иную государственную повинность, "тягло" (functio). Общей причиной этого явления служит упадок общественной жизнедеятельности, заставляющий государство для удовлетворения его нужд прибегать к принудительному прикреплению различных общественных классов к их профессиям.

Правительству принципата, как было отмечено выше, не чуждо было стремление поднять экономическое благосостояние государства путем установления большего порядка в управлении, реорганизации податной системы, насаждения мелкого крестьянства и т. д. На некоторое время все эти меры имели успех, и благосостояние провинций улучшилось. Однако, это улучшение оказалось непрочным. Продолжительные смуты в конце периода в значительной степени расшатали экономическую жизнь; об этой расшатанности свидетельствуют разнообразные чрезвычайные меры, предпринимавшиеся императором Диоклетианом и другими, против ростовщичества, чрезмерного повышения цен и т. д. Особенно любопытным в этом отношении по своей радикальности представляется известный эдикт императора Диоклетиана de pretiis rerum venalium 362 301 г., в котором устанавливается общая для всей империи такса на все товары и работы; требование цены или платы свыше этой таксы карается различными весьма серьезными штрафами363. Но само собою разумеется, что такое принудительное [с.215] регулирование всего экономического оборота, не принеся ни малейшей пользы, могло вызвать только новые экономические замешательства, и через несколько лет этот эдикт был отменен.

Но смуты не прекращались и в течение всего периода абсолютной монархии; государственный порядок чем далее, тем все более и более расшатывался. Все управление империи оказалось в руках сплоченной и всесильной бюрократии, жалобы на которую со стороны местного населения или вовсе не доходили до императора, или же в конце концов оказывались бесплодными. С роковой необходимостью, чтобы удержать огромное государственное тело от окончательного распадения, абсолютная монархия должна была все более и более опираться на бюрократию и все сильнее стягивать железные обручи бюрократического механизма. Это, в свою очередь, усиливало полновластие и бесконтрольность чиновничества, а вместе с тем приводило к развитию произвола и взяточничества, что не могло не отзываться губительно во всех областях общественной и экономической жизни. Для содержания пышного императорского двора и всей огромной массы чиновничества правительство нуждается в больших средствах. С другой стороны, счастливые войны давно уже прекратились; напротив, варвары настойчиво надвигаются со всех сторон, и для защиты от них необходимо постоянное содержание больших армий. Расходы растут, а на покрытие их необходимые средства правительство может получить теперь только с подданных. Налоги поэтому все повышаются и повышаются: старые усиливаются, а рядом с ними вводятся новые.

Производительные классы населения, поставленные общими государственными неустройствами в тяжелые условия труда, оказываются все менее и менее способными нести на себе эти возрастающие налоги и обнаруживают наклонность бежать от своих профессий. Даже землевладельцы нередко оставляют свои поля; количество таких agri deserti364 столь велико, что обращает на себя внимание правительства. Взыскание податей дает всегда недоборы, за которые ответственность возлагается на местных декурионов, вследствие чего, как было отмечено выше, местная аристократия уклоняется от участия в муниципальном управлении. Но правительству нужны ответственные лица; оно карает уклоняющихся и, таким образом, налагает на все сословие декурионов круговою порукой своеобразное государственное тягло.

[с.216] Наследственной и принудительной делается также профессия военная: сыновья солдат должны также быть солдатами, и лишь недостающее количество пополняется из рекрутов (tirones). Той же участи подвергаются многие отрасли торговли и промышленности; все лица, занятые в этих отраслях, объединены теперь в принудительные наследственные корпорации, цехи, на которые, за круговой порукой, возлагается выполнение их профессиональных обязанностей. Таковы профессии корабельщиков (navicularii), обязанных доставлять на своих кораблях съестные припасы в столицы; профессии булочников (pistorii) и мясников (boarii); профессии рабочих в государственных фабриках, рудниках и т. д. Почти везде свободная организация труда заменяется принудительной; почти все несут такую или иную государственную functio, делаются в этом смысле рабами государства – servientes patriae.

Особенный интерес представляет возникновение в период абсолютной монархии многочисленного класса крепостных крестьян, так называемых coloni. В окончательном виде положение колонов характеризуется следующими юридическими чертами. Колоны живут на земле, принадлежащей другому лицу (господину), и платят ему известный ежегодный оброк (canon); но вместе с тем это не просто арендаторы, какими были coloni прежде: колон не может уйти с занимаемого им участка; в случае его ухода господин имеет право требовать его возвращения назад посредством vindicatio – так же, как бежавшего раба. С другой стороны, и господин не может ни удалить колона с участка, ни продать его без участка или участка без него. Таким образом, колоны представляют собою зависимый класс населения, юридически связанный с землей, прикрепленный к ней, или, как выражаются источники, – glaebae adscripti, servi terrae ipsius.

Вопрос о происхождении колоната является одним из очень сложных365.

Едва ли может в настоящее время подлежать сомнению, что в некоторых провинциях, например, в Египте и Азии, колонатоподобные отношения существовали уже издавна и были только унаследованы Римом. Возможно, что этот восточный образец оказал свое влияние и на позднейшее законодательство, давшее колонату [с.217] его окончательную юридическую формулировку. Но в Италии, Африке и некоторых других частях империи колонат развился из других корней и только в императорское время.

В памятниках республики, принципата и у классических юристов выражение colonus обозначает еще свободного мелкого арендатора, фермера. Как было указано выше (§ 31), в период принципата взамен рабского хозяйства развивается хозяйство фермерское. Вследствие восстаний рабов и массовых казней их, а также вследствие прекращения притока их в качестве военной добычи, количество рабов значительно сократилось, и владельцы латифундий начинают находить для себя более выгодным сдавать свои земли мелкими участками свободным арендаторам. Участки эти сдаются иногда прямо фермерами, иногда же через посредство крупных съемщиков (conductores), которые уже от себя сдают парцеллы366 мелким колонам. Арендная плата вносится обыкновенно в деньгах, но иногда вместо денежной суммы она устанавливается в виде известной доли продуктов в натуре (colonia partiaria); в период абсолютной монархии, с падением менового оборота вообще, colonia partiaria делается явлением все более и более общим. В некоторых местах к арендной плате присоединяется еще обязанность выполнять известные барщинные работы (operae) в пользу господина.

На этой стадии колон еще юридически свободен; как господин может отказать колону в продолжении арендного договора, так и колон может уйти с арендуемого участка; даже неуплата оброка юридически не привязывает его – господин может только взыскивать с него недоимку обыкновенным гражданским порядком. Но, разумеется, фактически такая недоимка в сильной степени связывала колонов, а положение их было, по общему правилу, тяжелым. В качестве мелких арендаторов являлись, конечно, беднейшие элементы населения, уже при самом начале хозяйства, нуждаясь в некотором капитале, они должны были прибегать к займам – обыкновенно у того же землевладельца, – и таким образом оказывались уже сразу в известной зависимости от него. Неудовлетворительные условия хозяйственной жизни приводят сплошь и рядом к тому, что не только нет возможности погасить эти ссуды, но даже и в платеже оброка оказывается недоимка, которая с [с.218] течением времени растет и делается хронической. При таких условиях уйти на другое место делается затруднительным, тем более, что и на другом месте колона ждала та же самая участь. Естественно, что в большинстве своем масса колонов фактически оставалась на тех же участках из поколения в поколение.

Эта фактическая связанность затем мало-помалу начинает превращаться в юридическую. Общая тенденция абсолютной монархии прикрепить различные классы населения к их профессии сказывается и здесь. Большое влияние на положение колонов оказала реорганизация прямого обложения, произведенная императорами. В основание прямой подати, уплачиваемой землевладельцами, – так называемой capitatio terrena – кладется количество и качество их земли. Для определения этого количества и качества производится периодически поземельный кадастр, составляются описи имений (formula censualis), причем тщательно заносятся все доходные статьи этих последних. В качестве такой доходной статьи заносятся в опись и колоны. Это обстоятельство придает фактической зависимости колонов уже некоторый оттенок юридический, создает в лице господина нечто вроде права на колонов: уход колона представляет понижение доходности имения, за которое платит государству господин.

Общее экономическое расстройство ставит самих господ часто в затруднительное положение и заставляет их дорожить колонами; отсюда нередкие случаи сманивания колонов и укрывательства беглых. Чтобы предотвратить подобные явления, император Константин указом 332 г. предписывает в таких случаях принудительно возвращать колонов назад. Вследствие этого колон лишается своей прежней свободы перехода, юридически прикрепляется к той земле, на которой он записан, делается colonus adscripticius. Дальнейшие законы идут в том же направлении и придают колонату его позднейший вид: так, закон 357 г. запрещает господину продавать землю без колона.

Однако, и после того, как это прикрепление к земле совершилось, колон не стал рабом: власть господина над ним не есть частно-правовая власть, подобная власти над рабом; эту последнюю господин мог всегда прекратить по своему произволу – например, отпустив раба на волю; отпущение же колона ничтожно. Отношение между господином и колоном является поэтому связью государственно-правовою – и притом связью двухстороннею: связан колон, но связан и господин; оба несут известную государственную [с.219] повинность, оба привязаны принудительно к известной государственной "функции" (functio).

Нужно сказать, однако, что это теоретическое различие имело небольшое практическое значение, и положение колонов все более и более приближалось и уравнивалось с положением рабов, также поселявшихся часто господином на земле. Личная свобода колонов также с течением времени делалась иллюзорной, тем более, что позднейшее законодательство предоставило господам и известную дисциплинарную власть над колонами.

Если мы представим себе теперь крупное поместье того времени, то мы увидим особый мир, во главе которого стоит господин; ему подчинена в такой или иной мере масса лиц – свободные служащие, вольноотпущенные, рабы, колоны; он управляет ими, творит над ними суд и расправу. С другой стороны, такой господин, по общему правилу принадлежащий к сословию clarissimi, находится в непосредственной связи с двором и изъят от юрисдикции местных властей. Получается, таким образом, некоторое от общего порядка управления независимое целое – некоторый зародыш феодализма. Впоследствии, в Византийскую эпоху, этот зародыш развивается; но это не феодализм молодых, еще только складывающихся государств западноевропейского средневековья, а феодализм заживо разлагающегося государственного тела. Ни всемогущество бюрократии, ни принудительная организация народного хозяйства не могли спасти от этого разложения; напротив, окончательно убивая народную энергию, все эти меры только ухудшали дело и ускоряли процесс умирания.

§ 36. ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС

Как было сказано выше (§ 22), формулярный процесс являлся нормальным гражданским процессом не только в конце республики, но и в течение всего периода принципата. Однако с установлением империи рядом с этим нормальным процессом, предполагающим разделение на jus и judicium, развивается так называемый экстраординарный процесс (extraordinaria cognitio), не знающий такого разделения. Мало-помалу затем этот [с.220] экстраординарный процесс оттесняет процесс per formulas и к началу периода абсолютной монархии является уже единственным. Изменение это совершилось следующим путем.

Уже в давнее время (ср. § 19 и § 26) в тех случаях, когда лицо не находило себе защиты в цивильном праве и в формах обыкновенного гражданского процесса, оно могло обратиться к магистрату с просьбой защитить его административными мерами власти. Если магистрат находил просьбу заслуживающей внимания, он сам разбирал дело, постановлял такое или иное решение и затем сам лично же приводил это решение в исполнение. Такое административное разбирательство называлось cognitio или notio, а в противоположность обыкновенному судебному процессу – cognitio extraordinaria (extra ordinem judiciorum privatorum367). Оно встречается в сфере деятельности различных римских магистратов (консулов, цензоров) при решении подведомственных им дел. Что касается преторов, то они, напротив, сравнительно редко прибегали к этому чисто административному приему, предпочитая в таких случаях переводить дело на путь обыкновенного судебного производства при помощи интердиктов, stipulationes praetoriae и т. д. Вследствие этого extraordinaria cognitio в период республики была явлением более или менее случайным и редким.

Напротив, с установлением империи область применения extraordinaria cognitio и более расширяется. Император, как первый в государстве магистрат, имел право на такое же административное решение всяких дел, и императоры все шире и шире пользуются этим правом, беря на свое непосредственное разбирательство дела, которые почему-либо обратили на себя их внимание или о которых просили заинтересованные лица. С ростом компетенции императорских чиновников – praefectus urbi, annonae, vigilum – растет и их юрисдикционная роль: по связи со своими полицейскими функциями они разбирают и частные споры, к этим полицейским делам примыкающие. С увяданием преторского творчества и с приостановкой развития преторского эдикта вновь нарождавшиеся отношения (например, по поводу фидеикоммиссов368, [с.221] алиментов и т. д.) могли найти себе защиту только в порядке экстраординарном, причем императоры нередко создают из этих отношений специальную компетенцию для тех или других магистратов (например, консулам поручаются дела о фидеикоммиссах).

Но особенно быстрое распространение получает extraordinaria cognitio в императорских провинциях. Правители этих провинций, как делегаты императора, усваивают себе приемы этого последнего и все чаще и чаще обращаются к личному разбору дел от начала до конца. Правда, иногда и они передавали дело на решение другого лица – так называемый judex datus или pedaneus, но роль этого judex datus не та же, что роль присяжного judex privatus в ординарном процессе: judex datus может быть, может и не быть; если он есть, то раздвоения процесса на две стадии все же не возникает – judex datus разбирает дело от начало до конца; он считается, наконец, только уполномоченным правителя провинции, и потому на решение его возможна апелляция к этому последнему.

Произведенная Диоклетианом реформа местного управления довершила дело постепенного вытеснения старого формулярного процесса. Вся территория государства была разделена на новые провинции, причем различие между провинциями императорскими и сенатскими исчезло: всеми провинциями управляют императорские наместники – praesides или rectores. В самом Риме произошло перемещение юрисдикции: судебная власть перешла окончательно из рук преторов в руки praefectus urbi, а вместе с тем должен был исчезнуть и формулярный процесс. И действительно, в царствование Диоклетиана он уже вовсе не применяется. В 294 г. Диоклетиан издал указ, в котором предписывалось правителям провинций самим решать дела, прибегая к judices pedanei лишь в крайних случаях (с. 2. Cod. 3. 3); этот указ предполагает уже extraordinaria cognitio, как общую и единственную форму процесса.

Замена формулярного процесса экстраординарным обозначает коренное изменение в целом ряде основных принципов. Если в ординарном процессе разбирательство по существу in judicio и самый приговор судьи (judex) в идее покоились на соглашении сторон (litiscontestatio), то теперь весь процесс построен на начале власти (imperium); приговор является теперь не мнением третейского судьи (sententia), а властным приказом носителя imperium (decretum). Этот общий характер нового процесса отражается на всем ходе производства.

Что касается прежде всего вызова в суд, то он совершается [с.222] теперь официально при участии представителя государственной власти. Жалоба истца заносится в протокол судебного учреждения (apud acta) и затем официально сообщается ответчику; такой способ вызова в суд носит название litis denuntiatio. Так как теперь нет разделения процесса на две стадии, то по существу нет и litiscontestatio; но так как момент возникновения процесса имеет разнообразные материально-правовые и процессуальные последствия, то ради этих последствий litiscontestatio приурочивается теперь к тому моменту, когда стороны установили спор, то есть когда истец заявил ответчику на суде свою претензию, а ответчик изъявил намерение ее оспаривать (lis fuerit contestata post narrationem propositam et contradictionem objectam369 – c. 3. 1. Cod. 14. 4). После этого судья приступает к разбору дела по существу, проверке доказательств и т. д. Когда дело исчерпано, он постановляет свое решение, decretum, причем это решение отнюдь не должно быть непременно condemnatio pecuniaria370; оно может содержать в себе и постановление об исполнении in natura371. На приговор возможна апелляция в инстанционном порядке (к викарию, префекту претория и, наконец, к самому императору), ибо все чиновники представляют одну иерархическую лестницу, причем все они черпают свои полномочия из власти поставившего их императора. Исполнение приговоров составляет теперь лишь последнюю, заключительную часть производства; для возбуждения его не требуется, как прежде, особого иска (actio judicati), а достаточно простой просьбы: praeses provinciae осуществляет затем приговор средствами административной власти – либо путем насильственного отобрания спорной вещи у ответчика manu militari372, либо путем pignus in causa judicati captum, либо, наконец, при помощи distractio bonorum.

Таким образом, во многих отношениях экстраординарный процесс сохраняет черты прежнего чисто административного разбирательства; но, с другой стороны, сделавшись нормальной формой гражданского суда, он естественно должен был усвоить себе и [с.223] некоторые черты этого последнего, и прежде всего должен был проникнуться принципом состязательности (суд начинает дело только по жалобе истца, суд сам не собирает доказательств, суд не приговаривает к большему, чем просит истец, и т. д.).

К сказанному нужно прибавить еще следующее. В экстраординарном процессе в значительной степени подвергается ограничению принцип публичности: суд производится не на глазах у всех, как это было в процессе формулярном, а в закрытом помещении (secretarium или secretum), куда доступ публике ограничен. Развивается письменность в производстве: почти все происходящее на суде заносится в судебный протокол. Наконец, процесс перестал быть теперь даровым: тяжущиеся должны вносить известные судебные пошлины (sportulae) на покрытие канцелярских расходов и т. д.

Подвергаясь в периоде от Диоклетиана до Юстиниана лишь некоторым несущественным изменениям, описанный когниционный процесс ко времени Юстиниана приобрел вид так называемого либеллярного процесса. Название это дает Юстиниановому производству еще большее развитие письменных актов – libelli, чем это было в эпоху Диоклетиана. Иск начинается подачей искового прошения – libellus conventionis. Проверив формальную правильность прошения (подсудность и т. д.), суд сам препровождает его через своего посыльного (apparitor) ответчику с предложением явиться в назначенный день на суд. Посланный apparitor должен взять от ответчика такое или иное обеспечение в том, что он действительно явится (cautio judicio sisti); в противном случае он может даже быть подвергнут аресту. Если ответчик возражает на иск, его возражение облекается также в письменную форму – libellus contradictionis. Разбор происходит в прежнем порядке; приговор дается также в письменной форме и называется теперь старым именем sententia.

§ 37. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И УГОЛОВНЫЙ СУД

Существеннейшие реформы, внесенные империей – республиканской и абсолютной – в область уголовного права и уголовного суда, сводятся главнейшим образом к следующему.

В области уголовного суда quaestiones perpetuae и суд сената [с.224] мало-помалу оттесняются, а затем и вовсе устраняются уголовной юрисдикцией императорских чиновников – praefectus urbi для Рима, praefectus praetorio для Италии и провинциальных наместников для провинций. С установлением при Диоклетиане нового административного деления нормальным органом суда первой инстанции, как и в делах гражданских, являются praesides provinciarum, на решения которых может последовать затем апелляция к властям высшим. Чиновники эти судят по началам инквизиционного разбирательства extra ordinem. Что касается инициативы в преследовании преступлений, то частная accusatio не отменяется, но перестает быть исключительной: рядом с ней допускается и преследование по почину власти, ex officio. Кроме нормального порядка суда, в эпоху абсолютной монархии развиваются специальные суды для отдельных сословий – сенаторов, придворных, солдат и духовных.

В области материального уголовного права основой остаются те регламенты, те leges, которые еще в период республики определяли деятельность отдельных quaestiones perpetuae. Но эти leges были во многом дополнены и изменены позднейшими императорскими указами. Наконец, и юриспруденция не осталась без влияния: комментируя leges и императорские указы, она направляла практику и руководила законодательством. Так, например, республиканское уголовное право преступными считало только умышленные деяния; деяния неосторожные – неосторожное убийство и т. д. – оставались безнаказанными: отсутствие умысла (dolus) делало преступление случайным (casus). Юриспруденция, привыкшая уже в гражданском праве между dolus и casus находить еще среднее – culpa, обратила внимание на преступления неосторожные, и императорское законодательство стало подвергать их наказаниям в зависимости от степени вины. Далее, в республиканском законодательстве покушение не отделялось от совершения и обыкновенно каралось так же, как и это последнее. Юриспруденция проводит и здесь необходимое различие и рекомендует для покушения наказания более мягкие.

Что касается системы преступлений, то общую тенденцию императорской эпохи составляет ее расширение. С одной стороны, республиканское законодательство в этом отношении оставляло большие пробелы, а, с другой стороны, стремясь к водворению большего порядка и спокойствия в стране, императоры склонны были в большей степени накладывать свою карающую руку там, [с.225] где в период республики обходились без уголовной репрессии. Под влиянием этой тенденции расширяются с точки зрения своего состава старые, предусмотренные в leges, преступления - crimina legitima. Но, кроме этих последних, возникает целый ряд новых преступлений, обложенных наказаниями в различных императорских указах, – так называемые crimina extraordinaria. Сюда относятся прежде всего отмеченные выше преступления неосторожные – убийство, поджог; затем клятвопреступление, stellionatus373 (особый вид обмана), вытравление плода, оскорбление христианской религии и т. д. Особенного упоминания заслуживает установление уголовных наказаний за delicta privata, то есть за такие деяния, которые раньше давали основание только для такого или иного гражданского иска – например, за furtum 374; первоначально такая уголовная репрессия была установлена лишь для некоторых особых видов воровства (для feres armati, nocturni, balnearii375 и т. д.), а впоследствии и для всякого.

Что касается системы наказаний, то вместо несложности и сравнительной мягкости карательных средств конца республики развивается чрезвычайно сложная и суровая, порою даже варварская, система уголовных кар, причем и здесь сословные различия сказываются иногда в установлении различных наказаний за одно и то же преступление для привилегированных и простых. Восстанавливается исчезнувшая в конце республики смертная казнь, которая в некоторых случаях принимает даже характер квалифицированной (сожженние, распятие на кресте, poena culei376 и т. д.). Кроме смертной казни, наиболее частыми формами наказаний являются: каторжные работы в государственных рудниках (condemnatio ad metallum, причем приговоренный eo ipso лишался всяких прав и делался servus poenae377), ссылка в различных видах (aquae et ignis interdictio – изгнание из пределов отечества, deportatio in insulam – ссылка в определенное место; обе формы сопряжены с потерею прав и с превращением преступника в peregrinus dediticius; relegatio – без потери прав), заключение в тюрьму, имущественные штрафы и даже телесное наказание. Высшие наказания, так называемые poenae capitales (смертная [с.226] казнь и те, которые сопряжены с потерей прав), влекут за собою, в качестве дополнительного, конфискацию имущества. Вообще основной идеей карательной системы является идея отмщения (преступнику) и устрашения (других).







Дата добавления: 2015-10-15; просмотров: 378. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Примеры решения типовых задач. Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2   Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2. Найдите константу диссоциации кислоты и значение рК. Решение. Подставим данные задачи в уравнение закона разбавления К = a2См/(1 –a) =...

Экспертная оценка как метод психологического исследования Экспертная оценка – диагностический метод измерения, с помощью которого качественные особенности психических явлений получают свое числовое выражение в форме количественных оценок...

В теории государства и права выделяют два пути возникновения государства: восточный и западный Восточный путь возникновения государства представляет собой плавный переход, перерастание первобытного общества в государство...

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ САМОВОСПИТАНИЕ И САМООБРАЗОВАНИЕ ПЕДАГОГА Воспитывать сегодня подрастающее поколение на со­временном уровне требований общества нельзя без по­стоянного обновления и обогащения своего профессио­нального педагогического потенциала...

Эффективность управления. Общие понятия о сущности и критериях эффективности. Эффективность управления – это экономическая категория, отражающая вклад управленческой деятельности в конечный результат работы организации...

Мотивационная сфера личности, ее структура. Потребности и мотивы. Потребности и мотивы, их роль в организации деятельности...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия