Для Феликса Дзержинского научный социализм служил оружием в борьбе за новую жизнь. Идеи для Дзержинского существовали, чтобы их претворять в действие, чтобы за них бороться, воплощать в жизнь. Мысли и дела у него всегда органически сливались в единое целое…
Будучи в 8-м классе, на пороге университета, Дзержинский бросает гимназию, считая, что «за верой должны следовать дела». [7 - Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения. М., 1977, т. 1, с. 13.] Он знает, что можно учиться в гимназии и в университете и в то же время, по мере возможности, вести революционную работу. Он знает, что так делают другие. Но для него такая половинчатость невозможна. Делу рабочего класса он должен целиком посвятить себя, он должен отдать ему всю свою душу, всю свою жизнь, все свои мысли, все свои силы. И он с головой уходит в рабочее движение.
Таким был Юзеф, когда мы впервые увидели его после вторичного побега из восточносибирской ссылки. Он приехал к нам за границу больной туберкулезом. Как же невероятно трудно было уговорить его лечиться! Ведь в партии его ждало столько работы! С необычайной жадностью набросился он на новинки марксистской литературы, читал запоем на польском и русском языках. В то же время он в невероятно тяжелых условиях организовал транспортировку нелегальной литературы и материалов в российскую часть Польши, наладил связи с подпольными организациями СДКПиЛ. Сам он часто выезжал туда для нелегальной работы. С этого момента начинается неустанный рост партийной организации и революционного влияния СДКПиЛ на трудящиеся массы в Королевстве Польском.
Юзеф, так же как Роза Люксембург, становится наиболее популярным, наиболее любимым вождем польского рабочего класса. И с этого времени никто из польских товарищей не может себе представить СДКПиЛ без Юзефа.
Юзсфу никогда не хватало времени и сил, чтобы уравновесить свою глубокую «веру» с «делами», день был для него слишком коротким, сутки слишком малы, человеческие силы слишком ограниченны. Но по мере роста движения и приближения 1905 года Юзеф вырастал в какого-то гиганта воли и энергии, а когда наступили январские дни и он сразу же в январе переехал на постоянную работу в Варшаву, силы его как-то удесятерились, он был вездесущий, полон свежей инициативы и энергии, неутомимый, заражающий других своей волей и энтузиазмом. В наступившем разливе революционной стихии, на этом все расширяющемся поле действия Юзеф жил всеми фибрами души – это была его стихия, его жизнь, кипучая, полная, богатая радостями партийных успехов в нарастающем движении.
Таков был молодой революционер Юзеф, таким он вступил в ряды борцов Великой Октябрьской революции, умудренный страданиями многих лет тюрьмы и борьбы, и таким он остался до конца своей короткой, но богатой жизни.
И неудивительно, что именно этот бесстрашный и благороднейший рыцарь пролетарской революции, в котором никогда не было ни тени позы, у которого каждое слово, каждое движение, каждый жест выражал лишь правдивость и чистоту души, призван был стать во главе ВЧК, стать спасающим мечом революции и грозой буржуазии.
Именно ему судьба предназначила наиболее опасную работу в тот момент, когда широкая волна внутренней контрреволюции и интервенции международного капитала грозила залить и затопить твердыню международного пролетариата.
Но как могло случиться, что именно Дзержинский, который в жизни своей не написал ни одной статьи на экономические темы, который никогда не был ни экономистом, ни техником, а в течение всей своей жизни был только профессиональным революционером-подпольщиком, как могло случиться, что именно он взялся за задачу восстановления разрушенного до основания железнодорожного хозяйства огромной страны и что он с задачей этой великолепно справился? Как случилось, что именно на его плечи, как руководителя Высшего совета народного хозяйства, легла такая гигантская задача, как поднятие из разрухи дезорганизованной промышленности? Почему же именно ему, этому недавнему профессиональному революционеру-подпольщику, доверили роль руководителя и организатора строительства социалистического хозяйства революции? Вспомните простые слова из его автобиографии, и вы поймете, может быть, этот любопытный исторический факт… «За верой должны следовать дела и надо быть ближе к массе и с ней самому учиться». [8 - Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 1, с. 13.]
Юноша Дзержинский обладал верой в социализм и в рабочий класс. И эту глубокую, нерушимую веру он сохранил до последней минуты своей жизни. Но вместе с тем он обладал несокрушимой волей воплощать свою веру в дела. И Дзержинский не только в юношеском возрасте, но и до конца жизни знал, что «надо быть ближе к массе и с ней самому учиться». Отсюда его метод руководить и поднимать народное хозяйство при участии масс, отсюда его непрестанная инициатива в проведении массовых кампаний, связанных с развитием, улучшением или удешевлением производства.
Свои хозяйственные планы Дзержинский строил не на голом администрировании, а на вовлечении рабочих масс в сознательное участие в социалистическом строительстве промышленности.
У него была вера, способная свернуть горы, у него была огромная воля к действию. Но у него был также огромный талант организатора, умение сплотить вокруг себя работников в ВЧК, в Наркомате путей сообщения, в промышленности, в управлении, в бесчисленных организациях и учреждениях. Он умел передавать им могучие импульсы своей воли, заражать их своим великим подъемом в труде.
Свою собственную работоспособность он умел поднимать до неслыханных границ человеческой силы. Дзержинский был гением труда. Вот почему этот многолетний подпольщик и политкаторжанин, располагая большим умом и необычайными способностями, вечно горящий неугасимой жаждой воплощения своей веры в жизнь, смог стать великим строителем социалистического хозяйства революции…
Боец революционного подполья, боец гражданской войны, боец социалистического строительства, он по сути своей оставался на всех этих фронтах все тем же юношей Дзержинским, который раз и навсегда принял решение отдать всего себя, всю свою могучую волю делу строительства социализма.
Это была жизнь, полная необычайного, сверхчеловеческого напряжения воли и энергии, это была могущественнейшая революционная жажда действия, борьба, сжигающая все силы, борьба, на которую способны лишь великие духом. В этой борьбе было много адских мук, но было и много радости действия. В этой борьбе была и его жизнь, и его смерть.
Мог ли он жить иначе?
На этот вопрос уже давно ответил молодой Дзержинский, ответил, когда писал свой необыкновенно интересный дневник в X павильоне… Вот что записал он 31 декабря 1908 года:
«В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И, несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнения в правоте нашего дела. И теперь, когда, может быть, на долгие годы все надежды похоронены в потоках крови, когда они распяты на виселичных столбах, когда много тысяч борцов за свободу томится в темницах или брошено в снежные тундры Сибири, – я горжусь. Я вижу огромные массы, уже приведенные в движение, расшатывающие старый строй, – массы, в среде которых подготавливаются новые силы для новой борьбы. Я горд тем, что я с ними, что я их вижу, чувствую, понимаю и что я сам многое выстрадал вместе с ними. Здесь, в тюрьме, часто бывает тяжело, по временам даже страшно… И тем не менее если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал. И не по долгу, не по обязанности. Это для меня – органическая необходимость…» [9 - Дзержинский Ф. Дневник заключенного. Письма. М., 1984, с. 134.]
Нельзя себе представить Феликса Дзержинского иначе как в образе рыцаря революции, в одной руке держащего меч, направленный против врагов революции, а другой рукой закладывающего фундамент здания социализма. Но это не только образ Дзержпнского. Это образ самой пролетарской революции, которая борется со всем враждебным и могущественным миром капитала и в то же время шаг за шагом воздвигает здание социализма. Образ революции и образ Дзержинского гармонически сливаются в единое целое.
Дзержинский был одним из тех, кто взвалил на свои плечи наибольшую тяжесть в революционной страде, кто взялся за самую трудную работу в строительстве нового мира на развалинах старого. Он был одним из тех, кто воплощал в жизнь, кто превращал в дела гениальные мысли и планы Ленина. Среди героев пролетарской революции он выделялся своей невероятной работоспособностью и самопожертвованием, он был величайшим организатором в борьбе и в строительстве.
Кто знал Дзержинского раньше, до Октябрьской революции, до империалистической войны, когда он был еще только «нашим Юзефом», пламенной душой СДКПиЛ, неутомимым ее строителем и борцом, тот уже тогда мог разглядеть в нем характерные черты Дзержинского – грозы контрреволюции и одного из любимейших руководителей масс в ленинской партии.
Я помню, как после очередного побега из ссылки, оказавшись в 1910 году среди нас в эмиграции за границей, он тут же, не желая слушать об отдыхе, стал рваться на нелегальную работу обратно в Королевство Польское. Это повторялось каждый раз после многократных его побегов. Но на этот раз мы все решительно запротестовали из-за его сильно подорванного здоровья. Мы хотели, чтобы он отдохнул и подлечился. А он писал нам: «Не возражайте против этого, ибо я должен либо весь быть в огне и подходящей для меня работе, либо меня свезут… на кладбище».
Сколько таких писем писал нам Юзеф! Сколько раз спорил с нами, настойчиво добиваясь разрешения немедленно вернуться в Королевство Польское.
С самого начала XX века он был одним из крупнейших строителей нашей партии, находясь всегда в огне борьбы и действия. Он всегда горел неизменно ярким пламенем и в этом пламени сгорел.
Рыцарь революции. М., 1967, с. 58–62
