Рагнар тихонько приотворяет маленькую угловую дверь слева, в

то время как Хильда переходит на середину комнаты.

Рагнар (увидев Хильду). Ах... извините, господин Сольнес... (Хочет

уйти.)

Сольнес. Нет, нет, останьтесь. И кончим это дело.

Рагнар. Ах, если бы!..

Сольнес. Вашему отцу не лучше, я слышал?

Рагнар. Отцу все хуже и хуже. Потому я и прошу вас... умоляю...

напишите доброе слово на одном из этих чертежей! Чтобы отец мог прочесть

это, прежде чем...

Сольнес (с горячностью). И не заикайтесь мне больше о ваших чертежах.

Рагнар. Вы просмотрели их?

Сольнес. Да, просмотрел.

Рагнар. И они никуда не годятся? И я, верно, тоже?

Сольнес (уклончиво). Оставайтесь у меня, Рагнар. Условия по вашему

желанию. Вы сможете жениться на Кае. Зажить без забот. Может быть, даже

счастливо. Только не думайте строить сами.

Рагнар. Да, да... так, значит, и придется пойти сказать отцу... Я

обещал ему... Так и сказать ему, перед смертью?

Сольнес (содрогаясь). О-о! Скажите ему... скажите ему, что хотите.

Самое лучшее - ничего не говорите. (С внезанным порывом.) Не могу я

поступить иначе, Рагнар!

Рагнар. Так вы позволите мне взять чертежи обратно?

Сольнес. Берите, берите их! Вот они на столе.

Рагнар (идет к столу). Благодарю.

Хильда (кладет руку на папку). Нет, нет, оставьте.

Сольнес. Зачем?

Хильда. Я тоже хочу посмотреть их.

Сольнес. Да ведь вы уже... (Рагнару.) Ну, пусть они полежат здесь.

Рагнар. Извольте.

Сольнес. И ступайте сейчас же домой к отцу.

Рагнар. Придется, видно.

Сольнес (почти с отчаянием). Рагнар, не требуйте от меня невозможного!

Слышите! Не требуйте!

Рагнар. Нет, нет. Извините... (Кланяется и уходит в маленькую дверь.)

Хильда (идет и садится на стул у зеркала, сердито глядя на Сольнеса).

Это было ужасно гадко с вашей стороны.

Сольнес. И вам так кажется?

Хильда. Да, безобразно, гадко! И бессердечно, и зло, и жестоко.

Сольнес. Ах, вы не понимаете моего положения.

Хильда. Все-таки... не вам быть таким.

Сольнес. Вы же сами недавно сказали, что только я один должен иметь

право строить.

Хильда. Так могу говорить я, а не вы.

Сольнес. Я тем более. Я ведь недешево купил свое место.

Хильда. Ну да. Ценой какого-то семейного уюта... как вы это

называете... и тому подобного.

Сольнес. И своего душевного спокойствия вдобавок.

Хильда (встает). Душевного спокойствия! (С чувством.) Да, тут вы

правы!.. Бедный строитель, вы ведь воображаете, что...

Сольнес (с тихим, клокочущим смешком). Присядьтека опять, Хильда, да

послушайте, - рассказ будет забавным.

Хильда (садится; напряженно). Ну?

Сольнес. Это такая пустяковая, смехотворная история. Ведь всего и дела

было, что трещина в дымовой трубе.

Хильда. Только и всего?

Сольнес. Да, вначале. (Придвигает стул ближе к Хильде и садится.)

Хильда (нетерпеливо, хлопая себя рукой по колену). Так трещина в

дымовой трубе, значит!

Сольнес. Я заметил эту трещину еще задолго до пожара. Каждый раз, как

мне случалось бывать на чердаке, я смотрел, тут ли она еще.

Хильда. И она была?

Сольнес. Да. Никто кроме меня не знал о ней.

Хильда. И вы никому ничего не говорили?

Сольнес. Нет, не говорил.

Хильда. И не подумали велеть, чтобы ее заделали?

Сольнес. Думать-то думал... Но дальше этого не шел. Каждый раз, как я

хотел заняться этим, словно кто останавливал меня. Ну, не сегодня, думалось

мне,- завтра. Так до дела и не дошло.

Хильда. Да зачем же вы так мешкали?

Сольнес. Затем, что я все раздумывал... (Медленно и понизив голос.) А

что если благодаря этой небольшой черной трещине в дымовой трубе я

выдвинусь... как строитель...

Хильда (глядя перед собой). Да... в такой мысли должно быть что-то

захватывающее.

Сольнес. Донельзя захватывающее, совсем непреодолимое. Ведь ничего,

казалось мне, не могло быть легче и проще. Мне хотелось, чтобы это случилось

в зимнее время. Незадолго до обеда. Я бы отправился с Алиной покатать ее на

самках. Прислуга вся дома и.., жарко натопила бы печки...

Хильда. День, значит, предполагался ужасно холодный?

Сольнес. Да, этак... морозный. И они желали бы угодить Алине... чтобы

ей было потеплее, когда она вернется с холода.

Хильда. Ну да, - она, верно, очень зябкая.

Сольнес. Именно. На возвратном же пути мы заметили бы дым.

Хильда. Только дым?

Сольнес. Сначала дым. Но когда мы подъехали бы к садовой калитке,

старый домина уже пылал бы со всех концов... Так вот как мне хотелось.

Хильда. Господи! И почему бы этому не случиться именно так!

Сольнес. Да вот то-то и есть, Хильда.

Хильда. Но послушайте, строитель. Вы вполне убеждены, что пожар

произошел именно от этой небольшой трещинки в трубе?

Сольнес. Напротив. Я вполне уверен, что трещина была тут ни при чем.

Хильда. Что такое?!

Сольнес. Как вполне выяснилось потом, пожар начался в

гардеробной-совсем в противоположном конце дома.

Хильда. Так что же вы сидите и городите тут о трещине в дымовой трубе!

Сольнес. Позвольте мне еще поговорить с вами, Хильда?

Хильда. Только если вы намерены говорить

разумно...

Сольнес. Попробую. (Придвигает свой стул ближе.)

Хильда. Выкладывайте все начистоту, строитель.

Сольнес (доверчиво). Не думаете ли и вы, Хильда, что есть на свете

такие исключительные, избранные натуры, которым даровала сила, власть и

способность желать, жаждать чего-нибудь так страстно, упорно, так

непреклонно, что оно дается им наконец? Как вы думаете?

Хильда (с каким-то странным выражением во взгляде). Если это так, то мы

когда-нибудь увидимд принадлежу ли я к числу избранных.

 

Сольнес. Великие дела не бывают делом рук какого-нибудь о т д е л ь н о

г о человека. Нет, ни в одном таком деле не обойтись без сотрудников и

пособников. Но они никогда не являются сами собой. Их надо уметь вызвать...

звать долго, упорно... Этак внутренне, вы понимаете?

Хильда. Что же это за сотрудники и пособники?

Сольнес. Ну, о них мы поговорим в другой раз. Теперь займемся пока

пожаром.

Хильда. А вы не думаете, что пожар все равно случился бы... желали ли

вы его или нет?

Сольнес. Принадлежи дом старику Брувику, никогда бы он не сгорел так

кстати. В этом я уверен. Брувик не умеет вызывать сотрудников... и

пособников тоже. (Встает; нервно.) Так вот, Хильда... значит, это все-таки

моя вина, что малюткам пришлось поплатиться жизнью. И не моя ли тоже вина,

что Алине не удалось сделаться тем, чем она должна была и могла стать? И

чего больше всего хотела сама.

Хильда. Да, но если тут замешались эти сотрудники и пособники?..

Сольнес. А кто вызывал их? Я! И они пришли и подчинились моей воле. (С

возрастающим возбуждением.) Так вот что добрые люди зовут счастьем. Но я

скажу вам, как дает себя знать это счастье! Как большая открытая рана вот

тут, на груди. А эти сотрудники и пособники сдирают кусочки кожи с других

людей, чтобы заживить мою рану... Но ее не заживить. Никогда... никогда! Ах,

если б

вы знали, как она иногда горит и ноет!

Хильда (внимательна смотрит на него). Вы больны, строитель. Пожалуй,

даже очень больны.

Сольнес. Скажите - ума лишился! Ведь вы так думаете.

Хильда. Нет, я не думаю, чтобы вам не хватало ума.

Сольнес. Так чего же? Говорите!

Хильда. Да вот, не родились ли вы на свет с хилой совестью?

Сольнес. С хилой совестью? Это еще что за чертовщина?

Хильда. Я хочу сказать, что ваша совесть чересчур уж немощна. Чересчур

нежна. Неспособна выдержать схватку. Неспособна взвалить на себя что-нибудь

потяжелее.

Сольнес (бормочет). Гм! Какою же ей надо быть, по - вашему?

Хильда. Вам, по-моему, лучше бы иметь... как бм это сказать?..

здоровую, дюжую совесть.

Сольнес. Что? Дюжую? Так! Может быть, у вас дюжая совесть?

Хильда. Да, я думаю. Насколько успела заметить.

Сольнес. Полагаю, что ей еще не доводилось подвергаться настоящему

испытанию.

Хильда (с вздрагивающими уголками рта). О, не так-то просто было уехать

от отца, которого я ужасно люблю.

Сольнес. Э, что тут! Так на месяц, на два...

Хильда. Я, вероятно, никогда не вернусь к нему больше.

Сольнес. Никогда? Да почему же вы уехали от него?

Хильда (полусерьезно, полудразня). Вы уж опять забыли, что десять лет

прошло?

Сольнес. Э, вздор! Что - нибудь неладно было у вас дома? А?

Хильда (совершенно серьезно). Какая-то внутренняя сила неотступно гнала

меня, толкала. Манила и влекла сюда.

Сольнес (горячо). Вот оно! Вот оно что, Хильда! В вас тоже сидит

тролль. Как и во мне. Вот этот- тролль внутри нас, видите ли, и вызывает на

подмогу вмешние силы. И человеку приходится сдаваться... волей-неволей.

Хильда. Пожалуй, вы правы, строитель.

Сольнес (ходит по комнате). А сколько вокруг нас этих невидимых бесов,

Хильда! Без счету!

Хильда. И бесов еще?

Сольнес (останавливаясь). Злых духов и добрых. Белокурых и черных.

Знать бы только всегда, какой это... светлый или черный... захватил тебя!

(Опять принимается ходить по комнате.) Хо-хо! Тогда бы все ничего!

Хильда (следя за ним глазами). Или иметь бы настоящую, цветущую,

пышущую здоровьем совесть, чтобы смело идти к желанной цели!

Сольнес (останавливаясь у зеркала). Ну, в этом отношении и большинство

людей, пожалуй, так же немощно, как я.

Хильда. Очень может быть.

Сольнес (облокотясь на подзеркальный стол). В древних сагах... Вы

читали какие-нибудь из этих саг?

Хильда. Конечно! В те времена, когда я еще читала книги...

Сольнес. В сагах говорится о викингах, которые отплывали на кораблях в

чужие страны, грабили, жгли, убивали людей...

Хильда. И похищали женщин...

Сольнес. И оставляли их у себя...

Хильда. Увозили с собой на кораблях...

Сольнес. И поступали с ними как... как злейшие тролли.

Хильда (смотрит перед собою полузатуманенным взором). Да, в этом должно

быть что-то захватывающее...

Сольнес (с тихим отрывистым смехом). В том, чтобы похищать женщин? Да?

Хильда. Быть похищенной!

Сольнес (смотрит на нее с минуту). Вот как.

Хильда (как, бы желая перебить). Так к чему же вам понадобились эти

викинги, строитель?

Сольнес. Да вот... у этих молодцов была дюжая совесть! Когда

возвращались домой, пили, ели и веселились, как малые ребята. А женщины! Они

зачастую и не

желали вовсе расставаться с ними. Вам это понятно, Хильда?

Хильда. Женщины эти мне страшно понятны.

Сольнес. Ого! Может быть, вы и сами могли бы поступить так же?

Хильда. Почему же нет?

Сольнес. Жить - по доброй воле - с этаким насильником?

Хильда. Если бы я крепко полюбила такого насильника, то...

Сольнес. А вы могли бы полюбить такого?

Хильда. Боже, да ведь никто не волен в своих чувствах. Полюбишь, и все

тут.

Сольнес (задумчиво смотрит на нее). Да, да... тут, пожалуй, опять в нас

тролль распоряжается.

Хильда (полушутя). Вместе со всеми вашими милыми бесами, которые вам

так хорошо знакомы. И белокурыми, и черными.

Сольнес (тепло и тихо). От души желаю, чтобы бесы эти постарались

выбрать за вас получше, Хильда.

Хильда. За меня они уже выбрали. Раз навсегда.

Сольнес (смотрит на нее с глубоким чувством). Хильда... вы похожи на

дикую лесную птицу.

Хильда. Ничуть. Я не прячусь в кусты.

Сольнес. Нет, нет, скорее, пожалуй, на хищную птицу.

Хильда. Да, это скорее, пожалуй. (С горячностью,) А почему бы и не так!

Почему бы и мне тоже не охотиться за добычей? Не схватить той, что меня

больше всего манит?.. Раз я могу... вцепиться в нее этак... когтями. И

одолеть.

Сольнес. Хильда... знаете, что вы такое?

Хильда. Да, что-то вроде этакой странной птицы.

Сольнес. Нет. Вы точно брезжущий день. Глядя на вас, я как будто

вижу... восход солнца.

Хильда. Скажите мне, строитель, уверены ли вы, что никогда не звали

меня? Этак... про себя?

Сольнес (тихо, медленно). Я готов думать, что звал.

Хильда. Зачем?

Сольнес. Вы - юность, Хильда.

Хильда (.улыбаясь). Юность, которой вы так боитесь?

Сольнес (медленно кивает). И которая, в сущности, так влечет меня к

себе.

Хильда (встает, подходит к столику, берет папку Рагнара и протягивает

ее Сольнесу). Так вот теперь насчет этих чертежей.

Сольнес (резко отстраняя папку рукой). Уберите эти вещи! Я уже довольно

насмотрелся на них.

Хильда. Да ведь надо же вам что-то написать тут.

Сольнес. Написать! Никогда в жизни!

Хильда. Подумайте, бедный старик лежит при смерти. Что вам стоит

доставить ему с сыном эту радость перед вечной разлукой? И, может быть, тому

дадут потом строить по ним.

Сольнес. Еще бы! Он даже, наверно, успел заручиться заказом... этот

молодчик!

Хильда. Господи! Если это так... разве не могли бы вы даже соврать

немножко!

Сольнес. Соврать? (Выходя из себя.) Хильда, отстаньте вы от меня с

этими проклятыми чертежами!

Хильда (слегка придвигая к себе папку). Ну, ну, ну.. только не укусите

меня, пожалуйста! Вы вот все толкуете о троллях. А, по-моему, вы сами ведете

себя, как настоящий тролль. (Оглядывается вокруг.) Где у вас тут перо и

чернила?

Сольнес. Ничего такого здесь нет.

Хильда (идет к дверям налево). Но там, у той барышни, ведь есть же?

Сольнес. Не уходите, Хильда!.. Так, по-вашему, мне следует соврать. Что

ж, ради старика я бы, конечно, мог. Я ведь когда-то сломил его. Сбил с ног.

Хильда. И его тоже?

Сольнес. Мне самому не хватало места. Но этому Рагнару... ему ни за что

нельзя давать хода!

Хильда. Бедняга! Далеко ли он уйдет? Раз у него нет никаких

способностей...

Сольнес (подходит к ней, смотрит на нее и шепчет), Если Рагнару Брувику

дать ход, он свалит меня. Сломит!.. Как я сломил его отца!

Хильда. Сломит вас! Так у него есть талант?

Сольнес. И еще какой! Он - та юность, которая готова постучаться ко

мне. И покорить со строителем Сольнесом!

Хильда (укоризненно смотрит на него). И вы хотели загородить ему путь!

Стыдно, строитель!

Сольнес. Я долго боролся, и много крови стоила мне эта борьба. К тому

же я боюсь за моих сотрудников и пособников, - они не станут больше

повиноваться мне.

Хильда. Так, значит, вам пришла пора действовать за свой страх. Другого

ничего не остается.

Сольнес. Напрасно, Хильда. Поворот наступит. Немного раньше, немного

позже. Возмездие неумолимо.

Хильда (в ужасе затыкает уши). Да не говорите же таких вещей! Вы меня

уморить хотите! Отнять у меня то, что мне дороже самой жизни!

Сольнес. Что же это?

Хильда. Радость увидеть вас великим. С венком в руках. Высоко-высоко на

башне. (Снова спокойно.) Ну, берите же карандаш. Карандаш-то, верно, есть

при вас?

Сольнес (вынимает свою записную книжку). Вот.

Хильда (кладет папку на стол перед диваном). Хорошо. Теперь сядем здесь

оба, строитель.

Сольнес садится к столу.

(Облокачивается на спинку его стула.) И напишем на чертежах. Что-нибудь

такое хорошее, хорошее, сердечное... этому гадкому Руару... или как там его

зовут.

Сольнес (пишет несколько строк, затем поворачиваег голову и смотрит на

Хильду). Скажите мне одно, Хильда...

Хильда. Что?

Сольнес. Если вы так поджидали меня все эти десять лет...

Хильда. Дальше?

Сольнес Почему вы не написали мне? Я бы мог ответить вам.

Хильда (быстро). Нет, нет, нет. Именно этого мне и не хотелось.

Сольнес. Почему же?

Хильда. Я боялась, что тогда все развеется, как дым... Но ведь нам надо

написать на чертежах, строитель.

Сольнес. Да, да.

Хильда (наклоняется вперед и смотрит, что он пншет), Вот, вот, так

хорошо, сердечно... Ах, как я ненавижу... как я ненавижу этого Руала!

Сольнес (продолжая писать). Вы никогда не любили никого по-настоящему,

Хильда?

Хильда. (сурово). Что такое?

Сольнес. Вы никогда никого не любили?

Хильда. То есть никого другого, хотите вы, верно, сказать.

Сольнес (смотрит на нее). Никого другого, да... Никогда? За все эти

десять лет? Никого?

Хильда. Нет, как же, случалось. Когда я, бывало, уж очень разозлюсь на

вас за то, что вы не являетесь.

Сольнес. Тогда вы заинтересовывались и другими?

Хильда. Немножко. Так, на неделю-другую! Господи!.. Ведь вы же сами

знаете, как это бывает, строителл!

Сольнес. Хильда, зачем вы явились сюда?

Xильда. Не тратьте же времени на болтовню. Бедный старик успеет у нас

умереть.

Сольнес. Ответьте мне, Хильда. Чего вы хотите от меия?

Хильда. Я хочу получить мое королевство.

Сольнес. Гм... (Бегло взглядывает на дверь налево и продолжает делать

надписи на чертежах.)